Чертовидцы, или Кошмары Брянской области

Николай Ободников, 2020

Продолжение книги «Бюро "Канун", или Ужасы Ивота». Вторжение древнего и жестокого космического существа обрекло Брянскую область на кошмары и неравное противостояние потустороннему злу. Ведь бюро «Канун» потерпело сокрушительное поражение: Булата официально признали погибшим, а Лунослава – пропавшим без вести. Только ничто не остановит чертовидцев – ни тайна затопленной церкви, ни подлинные места дьявола, ни плач брянских ведьм в тумане! Они объегорят и превозмогут всё, чтобы восстановить кошель предсмертных подаяний, способный умертвить даже неземного бога. Правда, есть одна незначительная загвоздка, пустячок: Лунославу сперва придется отвоевать человеческий облик, а Булату – выйти из комы. Словом, чертовидцы вернулись, детка!

Глава 6 Трасса «Р-68»

Как известно всякому русскому, в России две беды — дураки и дороги. Случись вам влететь под приподнятый ковш бульдозера в своем новеньком хэтчбеке «KIA», виноватым оказался бы кто-то из этой парочки. Первый претендент — вы сами, обладатель золотой медали по кретинизму, решивший проехаться с закрытыми глазами и опущенными окнами, чтобы представить себя на носу корабля. И второй претендент — прокля́тая выбоина, дернувшая колесо. Такова концепция.

Но отбросим повсеместных недоумков и поговорим о дорогах. Точнее, об одной из них. О черной ленте, бегущей по Брянской области: трассе «Р-68».

Протяженность «Р-68» — около ста сорока километров. Ее исток — точка федеральной «А-130», раскинувшейся в Калужской области. Минуя железнодорожную станцию «Занозная», Киров и Людиново, «Р-68» прокалывает Брянскую область на севере, точно пузырь. Затем черная трасса, отмахав свыше шестидесяти километров, выдыхается в самом Брянске, становясь притоком «Р-120».

Непременным атрибутом трассы «Р-68», как и любой другой, являются точки свадебных маршрутов. Одна из них — придорожный памятник партизану и солдату, расположенный в полукилометре к юго-западу от въезда в Фокино. Здесь, в сосновой рощице, растет береза. В ее ветви молодожены вплетают свадебные ленты — символы любви и арифметического экстаза, сопутствующего подсчету денег, содранных с гостей.

Нынешней ночью дереву суждено стать свидетелем несколько иных событий: ужасающих смертей на трассе «Р-68».

Итак, десять часов вечера, автостанция города Дятькова, привычная предрейсовая суета.

Анисим Пенский поставил ногу на подножку и качнулся, собираясь с духом. Чертовы килограммы! Чертовы всадники апокалипсиса, развозящие по сосудам холестериновые бляшки! Он втянул себя на водительское сиденье, и «газелька» цвета золотистого апельсина ощутимо клюнула носом. Анисим перевел дух. Поправил табличку «Дятьково — Брянск». Поднял глаза и через зеркало заднего вида оглядел салон машины, чтобы оценить возможные проблемы.

Женщина с убитыми химией волосами достала сканворды «Тещин Язык». Что-то нашептывали друг другу подростки, чьи лица буквально сочились любовью и сальными пробками. Еще пятеро уткнулись в смартфоны, став похожими на волхвов, склонившихся над котлами с зельем, предсказывающим погоду и результаты матча: «Челси» — «Ливерпуль». Парень в бейсболке «NY Yankees» ловил соусный потек, сбегавший с наполовину съеденного брикета.

В голове Анисима зазвучал сигнал тревоги.

Шаурма! Кто-то протащил сраную шаурму!

— Штраф за испачканный салон — семьсот рублей, — бросил Анисим через плечо. — Я к тебе обращаюсь, любитель «Нью-Йорк Янкис».

— Семьсот рублей? — Женщина с безжизненными волосами оторвалась от сканвордов. Озвученная цифра ошарашила ее. — Господи, проще на такси доехать.

Кто-то поддержал ее:

— А рожа не треснет?

— Не треснет, — заверил Анисим. — Деньги пойдут на услуги клининга и пивинга.

Он взглянул на свое отражение в зеркале. А и правда: не треснет ли? Пятидесятилетний. В обширной бордовой футболке: «БУДУ ТВОЕЙ МАСЛЕНКОЙ: СМАЗКА КАЖДЫЙ ДЕНЬ». С лишним весом и впалыми щеками. Он представлял из себя столько же, сколько представляла хлорированная питьевая вода.

Парень в бейсболке наконец-то сообразил, что разговор крутился вокруг его возможного пищевого отравления. Смутился. Потом завернул протекающую шаурму в пакет, вытер рот и показал чистые руки. Ничего, дома в микроволновке разогреет.

Анисим кивнул, и «газелька» отъехала от автостанции. Вывернула на трассу «Р68» и двинула на юг, в сторону Брянска. Впереди лежал сорокакилометровый маршрут по малоосвещенным участкам, изредка сдавливаемым полями и стенами леса.

«Р-68» оставалась одной из немногих дорог, предлагавших безопасный маршрут. Здесь не встречались колонии блуждавших огней. Сгустки адского света, плывшие в туманных коронах, с равной легкостью прожигали плоть и металл. Не бывало и порождений нечеловеческого порядка.

Казалось, трассу что-то защищает, и многие водилы сходились во мнении, что у Дьявола на эту дорожку имелись особые планы.

Анисим зябко передернулся. Возможно, из-за того, что в последние ночи ему снился старый трехколесный велосипед, привет из далекого детства. Он бежал к своему первому в жизни транспортному средству, но пружинящий воздух удерживал его на месте, ревущего и требующего «лисипед». И так каждый гребаный раз.

Анисим включил радиостанцию «Калина Красная». Из колонок донесся хрипловатый голос Пугачевой, утверждавшей, что «жизнь не долгая, любовь не вечная»³³. В гипнотическом оцепенении, свойственном водителям, уставился на бегущую в свете фар дорогу.

Рытвины.

Морщины на асфальте.

Указатели.

А потом световой конус выхватил девушку, резанувшую по глазам ослепительным белым пятном. Неизвестная голосовала напротив сумрачных коробок дач, находившихся южнее Дятькова. Не самое удачное место, чтобы поймать попутку: без остановки и дорожного освещения. Просто темная обочина.

Маршрутка притормозила, и пассажиры с вялым интересом посмотрели на девушку. Женщина, решавшая сканворды, выронила ручку.

Черноволосая автостопщица куталась в подвенечное платье, отливавшее жемчужно-лунным светом. V-образный вырез, спущенные бретели, пышная торжественная юбка. В томных, мечтательных глазах будто тлели внутренности безжизненного костра. По меловому лицу струилась кровь, сбегая с влажного участка волос.

На обочине стояло безжизненное нечто, нацепившее церемониальную одежду для бракосочетания. Фальшивка желала, чтобы ее подобрали. Это ощутил каждый, кто имел несчастье оказаться пассажиром рейса «Дятьково — Брянск».

Анисиму уже доводилось сталкиваться с подобной чепухой: мертвая невеста, мертвая медсестра, мертвая монашка. Какие только кретинские костюмы на себя не напяливали идиотки, отправляясь на тематические вечеринки, чтобы там обмазать лимоном и солью собственный пупок с катышками и предложить его в качестве сомнительной закуски к текиле.

Анисим поддал газу:

— Еще салон бутафорией заляпает.

Микроавтобус вернулся на трассу и стал набирать скорость. Женщина с безжизненными волосами напрочь позабыла про упавшую ручку. Влюбленные подростки расцепили руки: невеста казалась плохим знамением. Многие прилипли к окнам, провожая взглядами зловещее виде́ние, утопавшее в ночи.

Анисим усмехнулся:

— Господи, вы как дети малые, ей-богу. «Р-68» спокойна как сытый теленок. А такие вот жертвы моды встр… — Он закашлялся, подавившись собственным снисходительным тоном.

Впереди голосовала та же невеста.

Мертвое хотело живого. Теперь это прочувствовал и Анисим. До дрожи в мясистых ногах.

— Мужик, только не подбирай ее! — крикнул парень в бейсболке.

— Мертвая невеста. Мертвая невеста. Мертвая-мертвая-мертвая! — Глаза женщины с убитыми волосами понемногу стекленели, предвещая утрату рассудка.

Салон захлестывал массовый психоз. Всё больше и больше слышалось испуганных голосов, призывавших ехать дальше. Страх смерти выдавливал белёсые капли истерии.

— Заткнитесь! Заткнитесь все! — Анисим ощутил во рту кислый привкус. — И молитесь, чтоб вас черти подрали!

«Газелька», словно ужаленная, проскочила мимо призрака.

— Если кого-то надо высадить, только скажите. Боже, я даже деньги верну!

Предложение покинуть машину отдавало идиотизмом: снаружи тянулся лес, подпиравший пиками деревьев красноватое ночное небо. Посыпались протесты. Никому не хотелось оказаться черт-те где.

Анисим поморщился:

— Господи, ну не здесь же я вас высажу! Завернем куда-нибудь. И желательно туда, где людно и светло. Годится?

Но слова, казавшиеся такими трезвыми и разумными, так и остались словами.

Мертвая невеста поджидала их на пустовавшей остановке «Слободище». Затем стала возникать у каждого съезда. Тварь в подвенечном платье была повсюду. Несшиеся навстречу машины дергались в сторону, выхватывая из тьмы ее образ. Но призрака интересовал только рейсовый микроавтобус «Дятьково — Брянск».

У запечатанных в «газельке» людей не оставалось выбора, кроме как ехать дальше.

После поворота на Колядчино в мерный шум, издаваемый машиной, вплелись посторонние звуки. Анисим поначалу решил, что повреждены вкладыши коленчатого вала, потом с ужасом понял, что рокот мотора дополняют заунывные рыдания, словно кто-то переживал поистине страшную потерю.

И этот кто-то находился в микроавтобусе.

Из капота машины показался влажный камень… под которым возникли безжизненные глаза, нос и губы. Мгновением позже из капота поднялась мертвая невеста во всём своем кошмарном великолепии. От нее осязаемо веяло загробной любовью и сумасшествием.

Анисим, выпустив руль, надрывно завопил. Вместе с ним закричали и пассажиры. Только женщина со сканвордами в подозрительном молчании откинулась на спинку сиденья. Ее сердце, раздув напоследок грудную клетку, лопнуло.

Анисим, будучи единственным человеком на передних сиденьях, в полной мере ощутил предложенный ужас. Мертвая невеста не сводила с него глаз, напоминавших про́клятые колодцы. А кровь всё бежала по ее лицу, похожему на разрезанный цветок лотоса.

«Газелька» задребезжала, и Анисим тупо осознал, что они набирают скорость. Он вцепился в руль и долбанул ногой по педали тормоза. И если рулевое колесо позволяло управлять транспортом, то педаль годилась только в качестве приступки. Никакого отклика.

Восемьдесят три километра в час.

Девяносто один.

Сто.

И так — до хрипа движка.

Мертвая невеста с равнодушием произнесла:

— Не спеши, братик. — Ее голос сочился сверхъестественной густотой.

Окровавленное лицо подвенечного ужаса треснуло, точно разбитая скорлупа. Из осколков кожи вытянулась скалящаяся лисья пасть.

Невеста-лиса рассмеялась, и ее платье погребальной простыней закрыло обзор. Анисим что-то бессвязно заорал.

Страх играл на одной высокой ноте, вынуждая людей рвать голосовые связки.

«Газелька», ослепленная призраком, заметалась по дороге.

Ей кричали, сигналили, но микроавтобус цвета золотистого апельсина неумолимо приближался к конечной точке своего рокового маршрута.

Анисим схватил телефон. Дрожащим пальцем активировал приложение «ЯндексПро». Нашел нужную иконку, ткнул ее. Сигнал «SOS» получили десятки водителей, совершавших поездки этой ночью. Обычно «SOS» использовался при поломке машины или проблемах с пассажирами. Анисим не знал, что еще предпринять.

И это стало последним, что он успел сделать.

Всё дернулось, и Анисим вновь увидел тот самый сон. Он бежал по траве, ощущая ее нагретый солнцем покров голыми ножками. Бежал к своему трехколесному приятелю. На этот раз пружинивший воздух пропустил его, чересчур сильно сжав напоследок. Детские ручки легли на руль. Анисим рассмеялся. Он был по-настоящему счастлив.

Опрокинувшаяся «газелька» совершала по трассе оборот за оборотом.

Срывалось дорожное покрытие. Звенели стёкла. Скрипел металл, зажимая теплую плоть. Салон машины будто встряхнула могучая рука, сорвав всех со своих мест. Парня в бейсболке выкинуло в окно и растерло об асфальт. Влюбленных подростков придавило сидениями, сломавшими позвонки.

«Р-68» забрала каждого.

Обагренная груда визжащего металла, слетев с трассы, проделала в воздухе пару кульбитов. С грохотом, поставившим окончательную точку в жизни пассажиров, приземлилась в сосновой роще, тянувшейся в пяти метрах от дороги. Принявшую удар десятилетнюю сосну с хрустом сломало. В фигуры мемориального комплекса «Памятник партизану и солдату» ударила сосновая щепа.

Затихла сталь, замерли тела.

Перед разбитой машиной материализовалась мертвая девушка. Ее лицо уже не уродовал лисий оскал. С тоской прошептала:

— Не спеши, братик!..

Она нарвала из одежд покойников букет окровавленных полосок. Подлетела к единственной в сосновой рощице березе, в чьих ветвях трепетали свадебные ленты — свидетельства безумных и лживых клятв, предваряющих скоропортящуюся похоть.

Заторможенными движениями мертвая невеста украсила березу добытыми символами смерти. Просто очередные жертвы скорости и запретной любви.

Потом она вернулась на «Р-68» — чтобы вновь проделать путь до места, где ее накануне собственной свадьбы изнасиловал и убил один ублюдок.

Лунослав толкнул стеклянную дверь с табличкой «ОТКРЫТО». Звякнул колокольчик. Они с Булатом зашли в забегаловку «La Femme Чебурек»³⁴. Обычная дерьмовая обдираловка при автостанции Дятькова. Шесть столиков. Витрина с фастфудом. Ворчание масла во фритюре.

Почти все столики занимали водилы. Когда военные оцепили Брянскую область, остались только внутренние перевозки. Да, случались аварии и необъяснимые убийства, но повышенные тарифы бросали жирные косточки, так что услуги перевозок не глохли.

Гибель людей на «Р-68» перетасовала приоритеты, и шоферские баранки сменили пластиковые стаканчики с водкой.

За грязными окнами сутулилась неземная звездная ночь. Играла песня «Третье сентября» Шуфутинского, хотя сам календарь утверждал, что в европейской части страны к концу подходило уже двадцать седьмое.

— Дерзай, оратор, — бросил Лунослав товарищу и направился к стойке. Взял карточку с меню. Ни одного салата.

Булат хлопнул в ладоши. Убедившись, что взгляды большинства сошлись на нём, заговорил:

— Езде — время, опросу — час. Прошлой ночью на трассе «Р-68» погибло около пятидесяти человек. Погибшие — пассажиры и водители транспорта, выехавшего в сторону Брянска с этой автостанции. — Заметил, как у некоторых вытянулись лица. — Не знали? Машинки из любых других точек трассы доезжают целыми. То же касается и времени. Погибли все, кто выехал с двадцати двух вечера до пяти утра.

— Станция проклята, — буркнул седой мужчина в застиранных джинсах.

— Возможно. Что-нибудь необычное в последнее время замечали? Озёрца холодного воздуха? Потемнение зеркал? Свечения? Может, погибшие перед смертью успевали что-нибудь сообщить? Потому что видеорегистраторы ни хрена не прояснили: что-то поджарило их начинку.

Зал по дуге пересекла тоненькая палочка и ударилась об «косуху» Булата, оставив на ней капельку слюны. Молодой человек перевел взгляд на атаковавший объект: жеваная зубочистка. Кулаки потяжелели, принимая кровь, подогнанную адреналином.

— А ты что еще за гнида? — От тарелки с недоеденным бифштексом оторвал голову Шлен, тридцатилетний обладатель покрытого шрамами подбородка. Массивный. В кожаном бомбере камуфляжного цвета. — Где твоя мышиная курточка рядового полиции?

— Что я за гнида? Я, гнида разэтакая, Булат. А эта гнида зубастенькая, — показал Булат на помахавшего рукой товарища, — Лунослав. Но для тебя, дегенерата, мы — сотрудники бюро «Канун» и паранормальная дружина. Всосал?

— Всосал. Ну че сказать? И таким рожу бивали.

Остальные водилы покосились на Шлена. Слишком уж часто тот лез в бутылку на ровном месте. Главнейшей причиной всеобщей антипатии являлась прямо-таки фантастическая неприязнь Шлена к женщинам. Терпимо он относился лишь к собственной сестре, Кире. Но о ней уже почти три месяца ничего не было слышно.

Булат расплылся в улыбке; кулаки разжались. Он всегда успеет познакомить лоб придурка со жратвой на столе. Только вряд ли таким образом он наберет очки популярности у прочих водил. Требовался рычаг воздействия. И желательно в погонах.

— Мы здесь по поручению одного психованного майора. Кто не хочет дружить с нами, подружится с тысячью его дубинок.

Шлен подобрал пластиковую вилку, наставил на Булата. Пародируя «Мурку», пропел:

— Раз пошли на дело: я и моя вилка. — А затем добавил: — Валите отсюда к псам, говно хлебать.

Лунослав вздохнул. Он знал, скольких трудов стоит Булату сдерживаться. Всё равно что пытаться поймать тайфун в спичечный коробок. Обычно задиристые тупицы сразу начинали сыпать искрами из глаз, высеченными кулаками напарника. Но если этого еще не произошло, значит, Булат шел окольным путем. Обычно куда более эффективным.

— Четыре чебурека, пожалуйста, — сказал Лунослав, взглянув на сутулого старичка за стойкой. — Два — с сыром, два — с мясом. Всё с собой.

— И печенья к чаю! — ввернул Булат, набирая по телефону номер Питонина.

— И большую пачку «Юбилейного с овсяными хлопьями» добавьте.

В телефоне послышались длинные гудки, и Булат включил громкую связь.

— Чего надо, труподел? — раздался скрипучий голос Питонина. — Подвижки по делу «Р-68» есть? Я, между прочим, за вас поручился перед серьезными шишками.

— Не забудь из шишек поделку сделать. У нас тут водительская диаспора не верит в миссию по спасению закупоренной транспортной артерии. А еще они все убеждены, что ты — какой-то выдуманный квадратный лох.

— Эй, а вот это неправда, — заметил Седой Джинсоносец.

Но Булат с улыбкой человека, спустившего питбуля на отдыхающих в парке, уже убирал телефон подальше от головы.

Слышно было, как Питонин, с шумом гоняя воздух, собирается с мыслями. И мысли все эти оказались сплошь негативными.

Последовал громкий и качественный поток брани.

В основном это были претензии к сложности работы с бюро «Канун». Как будто его сотрудники специально выискивали дерьмо погуще да пожирнее, чтобы сперва с дебильными улыбками прыгнуть в него, а потом, уже из трясины, клянчить влажные салфетки. В какой-то момент показалось, что полицейский решил опробовать себя на поприще родовых потуг.

— Фамилии у этих дебилов есть? — наконец спросил Питонин.

Шлен сломал пластиковую вилку:

— Дмитрий Карский. Ну че сказать? Удиви меня, тявкалка из телефона.

«Тявкалка из телефона» скрипнула чем-то. Булат с ухмылкой понял, что скрип породили стиснутые зубы Капитона. Раздался стук кнопок клавиатуры.

Через двенадцать секунд вновь заслышался голос Питонина:

— Дмитрий Антеевич Карский, девяностого года рождения. Кличка «Шлен». Выезжал за границу в две тысячи пятом: Украина. Непогашенный условный срок за нанесение побоев Евгении Холовой, сожительнице, и Кире Карской, двадцатитрехлетней родной сестре. Последняя исчезла накануне собственной свадьбы. Согласно ее заявлениям, впоследствии отозванным, подвергалась в восемнадцатом и девятнадцатом годах домогательствам со стороны брата. О как. Труподелы, может, вам наряд выслать?

— Дома нарядами рисоваться будешь. Отбой. — Булат отключил телефон. Смерил Шлена долгим взглядом, каким обычно изучают невесть откуда взявшуюся шишку на ноге. — Дима, Дима, вот ты какой, оказывается. А почему кличка такая странная: и не «шлем», и не «член»?

— По пьяни оговорился. — Шлен погрузил взгляд в остывший бифштекс. Только сейчас заметил, что есть его было нечем.

Первым заговорил Седой Джинсоносец. По мере его рассказа слово брал то один, то другой водила. Раз полиция взялась расследовать трагические события на «Р-68», хоть и не своими руками, то и на здоровье. Тем скорее все в рейсы выйдут.

Выяснилось, что четверо из пятерых погибших водителей слали через «ЯндексПро» сигнал «SOS». Вдобавок один из них успел позвонить и сообщить о «страшной бабенции в подвенечном платье». Правда, лихорадочный поток слов через сорок секунд оборвался — как и жизнь звонившего.

О прочих жертвах трассы, тех, кто покидал автостанцию с родственниками и друзьями, водилы ничего не знали. Зато о них ведала удручающая статистика: помимо пяти «газелек», в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое сентября на «Р-68» разбились четыре легковушки и один фургончик с подвыпившей компашкой. Впрочем, компашка могла распрощаться с жизнью и по вине Джека Дэниэлса³⁵.

Шлен слушал трепавших языком мудаков с некоторой отрешенностью. Его пальцы то и дело потирали основание среднего пальца, на котором виднелась бледная полоска. Это не укрылось от Лунослава, который следил за ним со всё возраставшим беспокойством.

— Кольцо потеряли, Дмитрий?

— Любопытным привет передавал, вот и сдуло. — Шлен выставил из кулака средний палец, сотворив оскорбительный жест. — Вот так. Или за это сажают?

— Только если на кол правосудия.

Шлен ответил долгим взглядом человека, который запомнил обиду, но по ряду причин не имеет возможности ответить на нее. По крайней мере, сейчас.

— Не порти себе птичий аппетит, брат. — Булат забрал пакет с чебуреками и печеньем и зашагал к выходу. Звякнул колокольчик.

Лунослав отправился следом, коснулся ручки двери, но что-то заставило его обернуться. Он успел ухватить взглядом вспышку эмоций, проскользнувших на лице Шлена.

Того раздирали стыд, страх и непередаваемая тоска, похожая на ломку.

Уазик бюро «Канун» уверенно наматывал на колеса метраж злополучной «Р-68». В свете фар мелькали указатели, съезды во тьму, казавшуюся бездонной, и гонимые ночным ветром кормовые травы с полей. Звезды напоминали взвившиеся искры кровавого костра.

Ничего не происходило, не считая тоскливого ворчания, доносившегося из живота Лунослава. Чебуреки славно разлеглись в желудках под зеленым чаем и тонким слоем овсяного печенья. Не совсем полезно, но вполне сносно. Жить можно.

Показались дачные участки, шедшие по левую руку. Ни огонька, только пара уличных фонарей несли вахту. Изредка проносились машины — либо идиоты, которым не сиделось дома, либо идиоты, не знавшие о драмах «Р-68».

Булат вытер уголок рта салфеткой, после чего испачканный комочек полетел в сентябрьскую ночь.

— Какой план? Стреляем, потом спрашиваем? Или вообще не спрашиваем?

Лунослав уставился на зеленые и красные огни, парившие в желтоватой линии горизонта. Самолет. Видимо, облетал область по самому краю.

— Попробуем для начала подобрать невесту. Очевидно, смерть она приняла не по доброй воле. Если повезет, этот пустячок развеет проклятие.

— Она всех намазывает на асфальт только потому, что ее никто не подобрал? Мне кажется, всё куда глубже.

— А вдруг она при жизни куда-то не успела?

— Естественно, не успела: на собственную свадьбу.

— Логично. Вдобавок все аварии случились на территории Фокинского лесничества, близ мемориального комплекса «Памятник партизану и солдату». А туда наведываются со всей области — отметить начало семейной жизни.

— Знаешь, меня больше тревожит, почему все так безумно гнали. Не в зад же их ужалили, да?

Лунослав хотел ответить, но так и замер с открытым ртом. Впереди, на расстоянии стремительно таявших пятидесяти метров, возникло призрачное пятно. На обочине, в полумраке неосвещенного участка трассы, покачивался исток трагедий «Р-68».

Мертвая невеста голосовала лебедиными взмахами руки. Подвенечное платье белоснежным веером трепетало на ветру. Сеяло тоскливые блики. Бежавшая из головы кровь разрушала образ невинности и чистоты, буквально транслируя горечь и боль.

— На ловца и тварь бежит, — с азартом заметил Булат.

Лунослав подтянул с заднего сиденья перевязь со Злорубом и положил на колени. Его начинало потряхивать.

Уазик затормозил в десяти метрах от призрака. Мертвая невеста не шелохнулась, словно подъехавшая машина остановилась ради кого-то еще.

— И что теперь? — шепотом спросил Лунослав. Мизансцена пугала его до усрачки: темнота, а в ней — печальная девушка, что уже никогда не обретет покой.

— Ишь, заносчивая какая. Стало быть, Магомед двинет к горе. — Булат открыл дверь, спрыгнул на пыльную землю. В растерянности завертел головой. — Черт, а где она?

Лунослав протер глаза, ничего не понимая. Только что мертвая невеста находилась перед уазиком, наполовину освещенная светом фар, и внезапно пропала. Он тоже вышел. Какое-то время пытался узреть что-либо внутренним оком. Но на темных полях и пустой дороге никого, кроме них, не было. Чертовщина. Он добрёл до того места, где она стояла, или пари́ла, или что там обычно делают про́клятые души, когда охотятся на живых.

На земле обнаружились отчетливые следы лисьих лап.

— А вот это плохо, — выдохнул Лунослав. Почувствовал, как съеденный фастфуд толкает в голову тошноту.

— Почему? — Булат, оглядываясь, зачем-то приложил ко лбу руку козырьком.

— Потому что она не хочет, чтобы ее подобрали.

— А если мы уже это сделали?

Оба покосились на машину. Уазик, работая на холостом ходу, казался незыблемым рифом реальности, о который разбивалась тьма. Довольно-таки обманчивое впечатление.

— Ну и черт с ней, — буркнул Булат. — Значит, в следующий раз подбирать не станем. Будем как все — проскочим с надменными рожами мимо.

Уазик вывернул на трассу, и они поехали с минимальной разрешенной скоростью — пятьдесят километров в час. Вскоре призрак дал о себе знать. Мертвая невеста лунным пятном возникла на автобусной остановке «Слободище». Такая же божественно-пугающая, она манила и манила к себе, будто обещая незабываемый поцелуй.

Булат оскалился и пригнулся за рулем. Затем, увеличив скорость, направил машину в сторону гибельного духа, словно японский пилот, атакующий американские эсминцы.

— Хочешь не хочешь, красотка, а я тебя прокачу — с ветерком на капоте.

Лунослава покрыла пленка пота. Он схватился за силовой поручень и уперся в бардачок. Запоздало сообразил, что не пристегнулся.

— Ты что творишь? А вдруг она — материальна?

— Ты же сказал, что это призрак!

— А зачем тогда таранишь, псих?!

— Ради удовольствия.

Уазик налетел на призрачную невесту — и проскочил насквозь. Задел правым крылом автобусную остановку, оторвав от нее пластиковую панель, пустившуюся в дикий пляс возле мусорки.

В тот же миг мотор машины адски взревел, и транспорт бюро начал набирать скорость.

Лунослав завертел головой, пытаясь сообразить, какого черта происходит.

— Ты что творишь, камикадзе? Путь уазика — путь смерти?!

— Это из какого-то неопубликованного трактата Ульяновского автомобильного завода? — Булат попытался поддеть ногой просевшую педаль тормоза. Но ребристая говнючка и не думала реагировать. — Так, кроме руля, ни хрена не работает. А еще кто-то топит гашетку газа в пол — и это не я.

— Зато я знаю к-кто! Она!..

Из капота уазика, будто дьявольский летучий голландец, поднялась иллюзорная девица. Безжизненное очарование. Глаза казались просверленными шахтами, на дне которых пылали огни преисподней. Ручеек крови впадал в ложбинку бровей, огибал лилейный носик и срывался с губ, пачкая подвенечное платье пролитым вином Сатаны.

— Не спеши, братик. — Ее приятный эфирный голос переполняли загробная любовь и безумие.

Прекрасное лицо потрескалось. Изнутри черепа, разорвав фарфоровую кожу и мышцы, вынырнула лисья морда — отвратительная и чудовищная в своей пародии на человеческий лик.

Подвенечное платье, точно объятие белой смерти, распахнулось.

Дорога скрылась за жемчужно-лунной тканью.

— Доволен, Гастелло?! Ты ее разозлил! — крикнул Лунослав. С замиранием сердца понял, что не может воспользоваться Злорубом в салоне.

Булат долбанул рукой по люку в крыше. Тот открылся, и его сорвало, швырнув на дорогу погнутой скорлупкой.

— Руль!

— Чего?

— Руль, говорю, возьми!

Призрачная попутчица простонала:

— Не спеши, не спеши, братик!

Булат рывком высунулся в люк, и Лунослав занял его место. Задел локтем магнитолу. Грянуло что-то из немецкого индустриального металла.

Костяна легкой вибрацией поприветствовала хозяина. Щурясь от ветра, Булат попытался рассечь белоснежное порождение зла. Но хорошему удару мешало абсолютно всё: и ревущий в ушах воздух, и хмельная траектория уазика.

— Не виляй машиной: не задница на танцполе! — крикнул он в салон. — И возьми чуть правее!

— Хочешь местами поменяться?! — огрызнулся Лунослав. — Попробуй мешок Влекущего!

— Точно!

Булат бросил косу в люк и схватил поданный товарищем артефакт. Распахнул.

Кораллово-красное сияние ослепило деву-лису, заставив по-собачьи взвизгнуть. Закрывая руками морду, она завыла.

Вой тоскливой птицей полетел над трассой и лесом.

И ему ответили тонкие голоса, от которых стыла кровь в жилах.

Из теней бегущего ночного пейзажа на дорогу потекли десятки красноглазых лисиц. Их манила летевшая навстречу смерти машина.

Лунослав кинул взгляд в боковое зеркало и переменился в лице. Их преследовала рыжеватая тьма, усеянная доброй сотней сверкающих бордовых точек. А еще тьма тоненько рыдала.

— За нами хвост!

— Какой еще, ядрен батон, хвост?!

— Пушистый! Держись!

Булат оглянулся. Узнал нагонявших тварей. Эти самые лисицы прицепились к нему у Ильбово, когда он разыскивал Лунослава. Тогда им хватило пары смертей под колесами, чтобы остальные сбежали. Сейчас такой роскоши не предвидится. Мертвая невеста, как сирена концлагеря, всё подзывала и подзывала их.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

33

Довольно-таки известная старая песня «Птица певчая».

34

По аналогии с сериалом «La Femme Nikita» 1995 года («Ее звали Никита́»).

35

«Jack Daniel’s» — американский виски.