А леший его знает!

Николай Николаевич Шмигалев, 2023

В долгожданном продолжении нашумевшего блокбастера «КАКОГО ЛЕШЕГО?!» о похождениях лешего, на манеже все те же: домовые, водяные, русалки, хлевники, кикиморы, злыдни и прочая братва полуночная. В этой части придется столкнуться лешему и его товарищам с противниками посерьезней – с потусторонниками. Кто не в курсе – это выходцы из потусторонних или зазеркальных миров, чужаки и душегубы тонкого плана: привидения, барабашки, амурчики, придорожные щекотухи, кладбищенские завывухи, белые постирухи, красные дьяволята, а также посерьезнее «ребята» – бесы, демоны, джины, шайтаны, черти и многие другие духи темных помыслов и делишек…Так что кто не струсил добро пожаловать окунуться с головой в новые приключения неуловимых!

Глава 4. За семью печатями

Пока мы узнавали подноготную потусторонников, трое потенциальных воров антиквариата отошли всего лишь на пару верст от болота. Так что ничего мы особо не пропустили, как я и обещал. Значит отошли, они на пару верст, а водяной уже заметно запыхался. Он, бедолага, уже и в лягушку оборачивался, и в каждой встречной луже окунался и даже оставшимся в ложбинках снегом обтирался, но ничего особо не помогало. Тяжеловато было Тритохе поспевать за лешим и злыднем, которые чувствовали себя на суше, как водяной в воде. Дружкам приходилось то и дело сбавлять шаг и дожидаться товарища, телепавшего из последних сил. Тот уже и сам сто раз пожалел, что увязался с ними, но признаваться в этом, а тем более возвращаться назад, не собирался. Дух авантюризма, возродившийся в нем из повседневной тины-рутины, не позволял.

Поняв, что так они будут до вечера тащиться, леший, дождавшись Тритоху, предложил тому помощь.

— Дружище, при всем моем уважении, может я возьму тебя на руки? Так мы проворнее будем двигаться!

— Я что тебе невеста, чтобы меня на руках носили! — буркнул отдувающийся водяной. — Уж сам как-нибудь справлюсь. Это просто с непривычки.

— Не хочешь на руках, полезай мне на шею.

— Я что тебе жена, на шею залезть и ножки свесить!

–Тогда полезай за пазуху мне.

— Я что тебе дочка-спиногрызка!

— Тьфу, ты! — не выдержал Бульгун. — Ну, пеняй на себя, привереда! Мы больше тебя поджидать не будем. Ежели отстанешь, мы без тебя дело провернем. Понял? Справимся ведь сами, Стопарь?

Атаман злыдней, не принимавший участие в перепалке друзей, лишь криво усмехнулся, давая понять, что целиком и полностью поддерживает заявление лешего.

— Э-э, братцы, так не пойдет! — выразил протест Тритоха. — Я так не согласен!

Злыдень, вспомнил, что у него в кармане рубахи завалялся коробок спичек, который где-то сперли его ухари, а он у них отобрал, чтобы те кабак случайно не спалили.

— Кстати, Тритоха, думаю от моего-то предложения ты не откажешься, — Стопарь вытащил коробок и потряс им. — Любой уважающий себя водяной, я слышал в старой легенде, не прочь попутешествовать в коробочке.

— Это в какой ещё легенде? — что-то не припомнил Тритоха.

— В той самой, где одна надводная царевна, прикидывалась лягушонкой в коробчонке, инкогнито путешествуя по весям, и вводя кого надо в заблуждение.

— А-а, про это слышал! — кивнул водяной.

— Тем паче, что тебе на самом деле лучше спрятаться, а то увидят наши в неурочный час водяного в городе, слухи ненужные поползут. До теремного дойдут. А Поставец далеко не дурак, если и не догадается, то точно заподозрит неладное.

— Верно глаголешь, — согласился с доводами злыдня водяной.

— Тогда чего мы время теряем?! Полезай в коробок, дружище, если хочешь с нами дальше отправляться, — поторопил его Бульгун, подмигнув находчивому Стопарю. — Уже солнце взошло!

— Ладно!

Тритоха вздохнул, затем выдохнул и, уменьшившись до размеров головастика, забрался в коробок, где оставалось ещё несколько спичинок.

— Сиди там тихо и со спичками не играй! Головастикам они не игрушки! Хо-хо-хо! — хохотнул атаман злыдней и, закрыв коробок, передал его лешему. — На! Сам неси эту ворчливую мочалку!

Друзья теперь резво устремились к городу.

Надо было наверстывать упущенное время.

— Здорово ты придумал с коробком, — шепнул Бульгун мчавшемуся рядом Стопарю.

— А-а, пустяки! — усмехнулся злыдень.

— Лягушонка в коробчонке! — хмыкнул леший. — Придумаешь тоже!

— Я все слышу! — раздался приглушенный и дюже недовольный голос из спичечного коробка, который Бульгун нес в руке. — И, пожалуйста, не трясите так сильно. Меня укачивает!

Леший поднес коробок ко рту и прошептал.

— Хорошо! Постараюсь! А ты помолчи, друже, мы уже до стольного града добрались.

— Уже?! — раздался такой же приглушенный, но теперь удивленный голос водяного. — Так быстро?!

— А ты что думал, мы до вечера будем сюда ползти, как слизняки по твоей излюбленной коряге? — не остался в стороне от общей темы Стопарь.

— Всё! Тихо! Всем заткнуться! — скомандовал леший. — Смотри в оба Стопарь, чтобы мы ни на кого из наших общих знакомых не нарвались.

— Так точно, ваше лесное высочество! Буду бдеть! — отрапортовал злыдень и первым протиснулся через частокол, окружавший город.

Следом за ним протиснулся Бульгун.

Крались подельники огородами, канавками, ровиками и садами, чтобы не столкнуться с другими полуночниками, которых в городе было пруд пруди. Спасало то, что утро было в самом разгаре, для нелюдей означавшее примерно то же, что поздний вечер для людей: кто-то дрых после бессонной трудовой ночи, кто-то только собирался на боковую, а кто и просто забрался в укромное место, чтобы в тиши предаться раздумью о смысле бытия и бренности жизни.

В общем наши герои как-раз и рассчитывали на то, что тайный народец сейчас весь на своеобразной сиесте.

Рассчитывали, рассчитывали, да не рассчитали…

Уже неподалеку от боярских усадеб, когда крались мимо одного из хлевов купеческого подворья, из-за сарая прямо к ним навстречу выскочил хлевник Метла с вилами в руках.

— Стой! Кто идет?! — сурово прикрикнул Метла, нацелив вилы на чужаков. Вилы для хлевника были чересчур великоваты, поэтому он выглядел с ними так же нелепо как курица с коромыслом через плечо.

— Свои, Метла, свои! — наигранно поднял руки вверх Стопарь. — Не стреляй! Сдаемся!

— Ишь, какие нелюди к нам пожаловали! — узнал хлевник двух народных героев княжества и опустил вилы. — Здорово, Бульгун!

— Здорово Метла! — поздоровался в ответ леший.

— Метла, ты же вроде не буйный, и не дурак, зачем тогда с вилами на нелюдей кидаешься? — лукаво щурясь, поинтересовался злыдень. — Ты что действительно думаешь, что они могут навредить полуночникам?

— Нет, конечно же, — засмущался хлевник и отбросил вилы в сторону. — Да, блин, соседский котяра повадился у нас молочко воровать, вот я на него засаду и устроил. А тут вы…

— Погоди-ка! — удивленно поднял брови Стопарь. — То есть, как я понял, ты окриком «Стой, кто идет?!», хотел арестовать соседского кота? Метла у тебя с головой все в порядке?

— Я… это…

Метла совершенно смутился.

— Чего ты пристал к хлевнику, Стопарь?! — пришел к нему на выручку Бульгун. — Видишь, нелюдь важным делом занят — в засаде сидит. А мы его отвлекаем. Пошли уже!

— Лады! Бывай, Метла! И это… не тяни… за ум возьмись.

Друзья уже развернулись, чтобы идти дальше, когда любопытный, как и все нормальные нелюди, хлевник, окликнул их.

— А что это у вас в коробочке?

— Водяной! — без задней мысли ответил Бульгун. Поняв, что сболтнул лишнего, леший прикусил язык.

— Кто? Водяной? — на лоб хлевника полезли глаза, а в голову всякие подозрительные мысли. — А зачем вы туда его засунули? Задумали чего поди?

Ни злыдень, ни леший даже не знали, что ответить на такие с виду простые вопросы. Пауза затягивалась. Смутные домыслы в голове Метлы набирали силу, формируясь во вполне конкретные подозрения. И тут из коробка послышалось унылое лягушачье кваканье.

— Ук-к-ва, ук-к-ква, ук-к-ва!

Бульгун со Стопарем недоуменно переглянулись и уставились на коробок, внутри которого самозабвенно выводил лягушачьи трели водяной.

— Хех! — криво усмехнулся Метла. — Когда будете делать шашлык из лягушачьих лапок этого водяного, не забудьте пригласить! Бывайте!

— Ага! Пока! — скоропостижно попрощались с хлевником дружки и мигом исчезли в зарослях смородины, на которой только начинали распускаться почки.

Наслышан был хлевник о сплетнях про то, что злыдни головастиков и лягушек пожирают, но чтобы и леший такой гадостью питался, это было для него откровением. Вот вам, нелюди добрые, и доблестный защитник животных, вот вам, господа хорошие, и бескомпромиссный борец с браконьерами. Хлевника от этой мысли сначала скукожило, а потом ещё и передернуло.

— Фу! Какая гадость! — проворчал он себе под нос и, поглядывая вслед знаменитым полуночникам, пошел по своим делам, точнее по одному делу, но очень срочному.

Отвязавшись не без помощи находчивого Тритохи от дотошного Метлы, друзья остановились немного перевести дух.

— Блин, дружище, как это ты не уследил за Метлой? — попенял Бульгун Стопарю.

— Это я-то за метлой не слежу? Это вообще ты за своим языком следи! Надо же, на этом торчке раскололся, при первом шухере!

— Ты вообще, о чем, Стопарь?

— О том же, о чем и ты! А ты, о чем?

— Ладно, проехали!

— Тогда пошли дальше! Вон уже маковки княжьего терема!

Усилив бдительность и осторожность до предельного значения, новоявленные похитители артефактов продолжили движение короткими перебежками, чередуя их длинными, но не менее быстрыми переползаниями по-пластунски.

Спустя несколько минут они уже заняли удобную позицию для предварительного наблюдения и рекогносцировки. Вспомнив, что их вначале было трое, Бульгун вытряхнул из коробка задремавшего водяного. Потирая затекшую шею, Тритоха прилег рядом с сообщниками на ворох прошлогодних листьев, собранных княжеской челядью в саду.

Хорошее место выбрали подельники. Несмотря на то, что посреди весеннего благоухания, опавшие листья источали стойкий запах тлена, в случае опасности можно зарыться в них или просто слиться с их пятнистой раскраской. Но главное, отсюда открывается хороший обзор всего заднего подворья и виден старый заброшенный колодец в другом конце сада. Тот самый, о котором говорил Зыбун. Понаблюдав некоторое время за княжеским теремом, конюшней, другими хозпостройками, бесшабашные полуночники пришли к выводу, что опасности нет и можно смело действовать.

— Значит так, братцы! — шепнул Бульгун. — Давайте сделаем это по-быстрому! Я сейчас заберусь на ту яблоню, около колодца, ещё раз осмотрюсь и подам вам знак. Вы подбегаете и ты, Стопарь, спускаешь Тритоху в колодец. Главное, постарайся чтобы колодезный ворот не скрипнул, когда спускать его будешь…

— А что это сразу я ворот крутить?! — запротестовал злыдень. — Давай лучше я буду на яблоне куковать, а ты, Бульгун, крути лебедку с Тритохой. У тебя и силушки побольше, и опыта. Я как-то не особо к тягловому труду предрасположен.

— Ну, ладно, давай так! — усмехнулся леший, считавший, что самому ему будет проще и сноровистее водяного спустить в колодец. Просто зная несговорчивый норов дружка, он был уверен, что предложи сразу Стопарю забраться на дерево, тот обязательно бы захотел вращать лебедку, потому что он «вам не воробышек, на ветках чирикать».

— Ну, тогда я пошел! — сказал Стопарь, довольный что вышло именно так как ему вздумалось, и метнулся к новому наблюдательному пункту. Мигом взобравшись на яблоню, злыдень сделал контрольный осмотр местности и помахал рукой группе захвата и группе прикрытия, в лице водяного и лешего.

Те не заставили себя долго ждать: утренними тенями просочились они между кустарниками и деревьями, и притаились у колодца. Короткая передышка. Осмотр периметра. Все чисто! Можно приступать к финальной фазе операции!

Бульгун подсадил Тритоху на бревенчатый сруб колодезного околотка, забрался сам и, протянув водяному конец веревки, намотанный на ворот, шепнул:

— Держи крепче, чтобы не сорвался и не плюхнулся! Нам шуметь нельзя.

— Держу!

— Тогда действуй! С Родом, дружище!

Леший подождал пока Тритоха зависнет на колодезной шахтой и стал аккуратно вращать ворот. Водяной исчез в полумраке колодца. Прошло несколько напряженных минут, пока ворот не остановился, полностью размотав верёвку.

— Тритоха, ну что у тебя? Видишь что-нибудь? — склонившись на колодезным жерлом, шепотом спросил Бульгун.

— Вижу! — донеслось снизу. — Твою голову косматую вижу, а ещё звезды вижу!

— Да ты не вверх смотри, а вниз! Там что-нибудь видно?

— А-а, там темень как у меня в омуте. Надо в воду нырнуть, чтобы что-то увидеть, у меня на воздухе глаза слезятся.

— Ну так ныряй! Чего ждешь?! Там вода вообще есть? Далеко тебе до воды?

— Сейчас скажу!

Спустя несколько секунд водяной вновь дал о себе знать.

— Да вроде лапкой до воды дотягиваюсь. Но если сейчас веревку отпущу, то потом до неё не допрыгну.

— Тогда сделаем так: ты пока ныряй и ищи книгу, а я вытащу веревку и что-нибудь к ней ещё привяжу, чтобы ты смог за неё легко ухватиться.

— Хорошо! Только давай там не долго!

— Я постараюсь!

Леший услышал легкий всплеск, возвестивший о том, что водяной ушел с головой в родную стихию.

Вытащив веревку из колодца, Бульгун начал осматриваться вокруг, ища что-нибудь, неважно что — шпагат, уздечку, пояс, кусок материи, — главное, подходящей длины. Конечно, он мог бы, при крайней необходимости просто вытянуть руку, чтобы достать Тритоху с достаточно большой глубины, но делать это было нежелательно — другие нелюди сразу бы почувствовали его присутствие из-за использования магической силы, и вся их затея оказалась бы под угрозой разоблачения. Город не его вотчина, здесь правят бал домовые. Так что, в случае чего, их криминальному трио так просто не сбежать. Именно поэтому лешему позарез нужно было найти ещё кусок веревки. Надо завершить дело, как говорится, без шума и пыли, без сучка и задоринки.

Пока леший оглядывался в поисках нужного отрезка, наблюдатель Стопарь продолжал внимательно следить за подступами к колодцу, но опять не уследил. Теремной появился перед Бульгуном словно из-под земли.

Что-что, а появляться эффектно он умел!

— Ишь, какие нелюди к нам в гости пожаловали! — почти искренне обрадовался теремной встрече с лешим и помахал атаману злыдней, чтобы тот слезал с дерева, а то чего доброго навернется бедолага с такой высоты от неподдельного удивления.

С разных сторон, как грибы после дождя, выросли и приспешники теремного: Кочерга, Веретено, Ухват. За спиной Поставца маячил широкоплечий Копуша, его новый распорядитель. Он был тоже из бывших домовых. Не такой расторопный как прежний думный тиун, всем известный Расторопша, но суровый, молчаливый и весьма крупный для домового, габаритами почти со среднестатистического лешего. А главное он преданный и не пишет всякие заумные глупости в своих свитках. Да и читать не любит, хорошо хоть вообще читает, пусть и по слогам.

Чуть поодаль изумленный Бульгун увидел любопытно глазевшего на все происходящее Метлу. Вот, значит, кому они обязаны.

— Ну-с, рассказывайте молодой нечеловек, какими вешними ветрами вас в нашу скромную юдоль занесло?

Казалось, Поставец был настроен максимально дружелюбно.

Леший молчал как воды в рот набравший. А что говорить? Ни соврать, ни признаться он не мог. Во-первых, врал он из рук вон плохо, а во-вторых, язык не поворачивался сказать правду по поводу «вешних ветров». Леший прислушался к внутреннему голосу — может он что толковое подскажет. Голос обиженно молчал, он ведь его предупреждал ещё там, на болоте, не соваться сюда по-разбойничьи.

К некоторому облегчению лешего с дерева спустился Стопарь, переведя внимание на свою скромную персону.

— Наше вам здрасте! — игриво козырнул атаман злыдней Поставцу, хотя было видно, что хорохорится и он с некоторым напряжением. Имевший гораздо более низкий уровень моральных устоев, нежели Бульгун, Стопарь попытался включить «дурака» и затараторил: — Это что получается, мы мирно шли ко мне в кабак, нечаянно заблудились и случайно забрели на княжеское подворье? Эх, как неудобно получилось! Обещаем, подобного больше не повторится! Извините, Ваше Околородие, за беспокойство! Всего вам доброго! И вам, ребята, не хворать! Пошли, Бульгун, нам туда!

Злыдень, выразительно косясь на все ещё пребывавшего в ступоре лешего, уверенным шагом направился к забору, но был остановлен все ещё доброжелательным окриком теремного.

— Обожди-ка, Стопарь! Не торопись ускользать от нашей честной компании аки мимолетное видение. У меня ещё пара вопросиков к вам осталось.

— Да не вопрос! — остановился и развернулся Стопарь. — Задавайте, ваше околородие!

— Метла! — крикнул через плечо Поставец и хлевник прытко подбежал к теремному.

В руках у Метлы оказался спичечный коробок, который дружки-сообщнички сразу узнали. Это был тот самый коробок, который леший опрометчиво бросил у вороха листьев, после того как вытряхнул из него Тритоху.

Стопарь переглянулся с нахмуренным Бульгуном, и в его красноречивом взгляде сквозил дружеский упрек о том, что нельзя оставлять улики на месте преступления, даже если преступление ещё только начинается. В ответном, виноватом взгляде лешего читалось всего два слова: в левом глазу «болван», в правом глазу «согласен».

— Ваше? — прямо задал вопрос Поставец.

— Даю вам честное, благородное слово, что в первый раз вижу! — даже не моргнув глазом «признался» Стопарь и многозначительно посмотрев на лешего выразительно промолвил: — Бульгун, ты ведь тоже ЭТО видишь впервые? Не так ли?

Понимая, что леший, с его нечеловеческой правдивостью, может нагородить лишнего, злыдень всю работу уже за него сделал, сформулировав вопрос таким образом, что Лешему оставалось только пробурчать коротенькое «да». С учетом того, что такой его ответ можно было трактовать одновременно и как ответ на вопрос Поставца, так и ответ на вопрос Стопаря, моральных сложностей у лешего не должно было возникнуть. Ан нет, возникли.

— Не знаю… — только и смог процедить Бульгун сквозь сжатые зубы (даже при всем желании лешего, его рот и тот был категорически против вранья).

Такой ответ, застал врасплох не только злыдня, но и домовых.

И вообще, кому нужен такой неопределённый ответ на вполне конкретный вопрос! Додумался же!

— Что значит — «не знаю»? — переспросил Поставец, поставив второй вопрос ребром: — «Не знаю» ваш? Или «не знаю» не ваш?

Переспросил теремной и сам задумался, что это он сейчас ляпнул. Остальные присутствующие, включая лешего и исключая хлевника, тоже призадумались, что имел в виду Поставец, задавая такие «квадратные» вопросы.

— Да их, их это коробок! — крикнул не искушенный в манерах вести светские допросы Метла.

Поставец сурово зыркнул на нетерпеливого хлевника и вновь взял слово.

— Итак, свидетель Метла заявляет, что этот коробок был в руках у Бульгуна, когда он вас увидел за своими сараями.

— Чем докажете?! — не сдавался без боя Стопарь, беря защиту их добрых имен в свои руки и надеясь, что леший будет хотя бы просто молчать. — Нашли тоже свидетеля. Метла соврет и недорого возьмет! Ладно мне не верите, но правдоруба Бульгуна-то с хлевником не ровняйте, Ваша честь!

Метла аж затрясся весь от негодования.

— Да как ты смеешь так говорить обо мне! Я честный труженик! Ночи напролет в навозе копошусь, за скотиной ухаживаю, а не шастаю по кабакам как некоторые, и людей не спаиваю!

— Вот и иди, копошись в своем навозе! — вместо слов восхищения трудовыми подвигами хлевника, злыдень в свойственной ему манере предложил тому заняться своим делом и не лезть в чужие. — И не мешайся тут у нормальный нелюдей под ногами!

Следившие за их перепалкой домовые, и даже Поставец, нисколько не оскорбились явным оскорблением хлевника. Они едва сдержали улыбки, когда атаман злыдней послал Метлу на… рабочее место.

А вот лешего покоробили слова дружка. Он к трудягам относился с почтением.

— Стопарь, ты это… полегче на поворотах! — буркнул он злыдню.

Увидев какую-никакую моральную поддержку со стороны лешего, хлевник воззвал к его совести.

— Бульгун ты то честный малый! Признайся, ты же этот чертов коробок в руках держал! Я своими глазами видел.

Леший повинно опустил глаза, держась из последних сил, чтобы не признаться. Надо отдать должное его выдержке, давалось ему это нелегко.

— А ещё я своими ушами слышал, как оттуда лягушка квакала! — добавил Метла.

— Я же говорю, он бредит! — вновь выступил с опровержением Стопарь. — Какая к бешеным собакам лягушка?! В этот коробок и головастик еле поместится, ну никак не квакша. А головастики, всем известно, квакать не умеют. Так что, диагноз один — у Метлы смысловые галлюцинации.

Теперь уже и домовые во главе с Поставцом стали с подозрением поглядывать на хлевника — не бредит ли тот в самом деле.

— Да, говорю же вам, Ваше Околородие, худое замыслили эти двое, — не сдавался Метла, все ещё надеясь не ударить лицом в… навоз, и потому кидая все более и более бредовые версии: — Понятно, что лягушку они сожрали, ибо, по поверьям, лягушачье мясо придает хитрости…

— Сдается мне, Метла сам лягушачьего мозга отведал, — пробормотал себе под нос Стопарь, но так, чтобы все расслышали. — Тот ему и придал ума, да не в ту сторону, а в жабью.

Домовые, благодаря комментариям злыдня, уже в открытую посмеивались над хлевником. Да и Бульгун сильнее хмурился, чтобы не расплыться в улыбке. Все-таки, хлевник такую чушь порол, что даже в их ситуации тяжело было оставаться серьезным.

А Метла, не обращая внимания на смешки, продолжал уверенно молоть чепуху:

— Они, Ваше Околородие, наши народные герои, энтими самыми спичками наверняка хотели княжеский терем поджечь! — хлевник потряс коробком: — Слышите? Там спичек ещё хватит, чтобы весь стольный град спалить к чертям собачьим!

Предъявленное обвинение было очень серьезным и ничем пока не подкрепленным, и чтобы не оказаться голословным Метла раскрыл коробок, чтобы вытряхнуть из него спички.

— Вот, полюбуйтесь!

Несколько спичинок выпало из коробка, но вместе с ними оттуда вылилось струйка воды, набежавшей с Тритохи. Само-собой, внутри коробок оказался мокрым, а все спички до единой отсыревшими и для преступных поджогов непригодными.

— С помощью этого твоего коробка скорее утопить кого-нибудь получиться, чем подпалить, — бросил, ухмыляясь, Стопарь. — Или сейчас начнешь заявлять, что это от лягушки мокрое место осталось?

Окончательно растерянный хлевник ничего заявлять не стал.

Вдоволь натешившись перепалкой Поставец примирительно кивнул заблудшим дружкам:

— Ладно, сделаем вид, будто я поверил, что вы и в самом деле заблудились. Можете идти, только предупреждаю, без разрешения больше на моем подворье не появляться. В следующий раз так легко не отделаетесь.

— Какой разговор, Ваше Околородие! — галантно, как только он один умел, вновь козырнул Стопарь. — Больше такого не допустим! До скорого свидания!

Злыдень потянул за рукав Бульгуна, все ещё нерешительно переминавшегося с ноги на ногу, и украдкой поглядывающего на колодец, где томился в неизвестности Тритоха.

— Пошли скорее! — шепнул он лешему. — Надеюсь Тритоха в колодце догадается притаиться, а мы попозже придем и вытащим его оттуда.

Не согласиться с доводами дружка Бульгун не мог и тоже собрался уносить ноги. Он бросил на прощание тревожный взгляд в сторону колодца и… остолбенел.

Словно в замедленном времени он увидел, как из колодезной шахты сначала вылетает книга в черном кожаном переплете и с громким хлопком падает на траву недалеко от них, потом появляются перепончатые лапы водяного, которые хватаются за верхнее бревно и вскоре, сопя и отдуваясь, через бревенчатый сруб переваливается Тритоха.

С этот момента время вернулось в свой обычный ритм.

Поняв, что дело безоговорочно проиграно, злыдень шепнул Бульгуну — «Шухер! Валим!» и ломанулся в кусты. Все домовые во главе с Поставцом, за исключением куда-то запропастившегося Копуши, даже не взглянули вслед злыдню, так они были заняты созерцанием некстати появившегося Тритохи, который, все ещё не обращая ни на кого внимания, поднялся и как ни в чем не бывало стал отряхиваться.

Бульгун вместе с остальными пялился на своего чешуйчатого товарища, только в его взгляде не было удивления, а было только одно смятение и уныние. Оказаться пойманным во время похищения у самого теремного Книги Мертвых, да еще и группой лиц, преступление едва ли не пострашнее поджога княжеского терема. В воздухе сильно потянуло скорым изгнанием из княжества.

— Вот дела, так дела-а-а! — произнес Поставец первое пришедшее на ум, после того как к нему вернулся дар речи.

— Вот это ни фигагуси у бабуси! — поддержал его Кочерга.

— Глазам не верю и ума не приложу! — поддержал их обоих Веретено.

— Вот тебе дедушка и Юрьева ночь! — завершил Ухват своим возгласом недоумения парад удивленных высказываний.

— А-а! Я прав оказался! — радостней всех завопил хлевник Метла. — Вот вам и лягушонка из коробченки! Теперь все стало на свои места!

— Помолчи! — сурово бросил ему теремной, ещё немного сам помолчал и затем взял себя в руки. От былого его благодушия не осталось и намека: — Эх, Тритоха, Тритоха! С виду вроде порядочный водяной, хороший семьянин. Озеро свое в образцовом порядке содержишь, — с затаенной грустью промолвил он, — А все туда-же. Связался с башибузуками и покатился по наклонной. Ты бы о дочерях своих подумал, о супружнице Ундине. Как они теперь в глаза нелюдям смотреть будут?! Никто бы не подумал, что в твоем таком уж насколько тихом омуте, и такой вот «чертик» водится. Ай-яй-яй! Огорчил ты меня, водяной. Ну, что молчишь, словно воды в рот набрал. Есть что сказать в свое оправдание?

Обескураженный Тритоха вылил изо рта набранную впрок на обратный путь воду и все равно ничего не сказал. Теперь он понуро стоял, безмолвно открывая и закрывая рот, как окунь выброшенный на берег.

В отличии от лешего врать водяной умел виртуозно и, что греха таить, любил это сырое дельце, но и он не нашелся что сказать в данной ситуации: увесистая улика, запертая на семь замков, лежала у его перепончатых лапок.

Дабы хоть как-то смягчить приговор себе и подельникам, водяной пошел, по его сугубо субъективному мнению, на сделку со следствием — чистосердечно признался и искренне раскаялся.

— Это не я… гхм… не мы. Не виноватые мы! Это все Зыбун. Он сам все придумал и нас подговорил.

Теремной ещё горше вздохнул и даже потемнел немного.

— Вот как?! От Зыбуна я такого подвоха и вовсе не ожидал. Кара его постигнет суровая.

— Зыбун тут ни при чем! — вступился за тестя Бульгун, которому надоело потворствовать вранью и играть в молчанку. — Болотника просто по голове сильно ударили, вот и наговорил он ерунды всякой, а мы, недоумки, его зачем-то послушали.

Тут из кустов вынырнул неповоротливый с виду Копуша и приблизился к сборищу нелюдей. В руке у него болтался Стопарь, пойманный тиуном за воротник рубахи уже на соседском подворье боярина посольского приказа. Атаман злыдней, конечно же, мог улизнуть, попросту выпроставшись из рубахи, да пожалел оставить свою одежку, преподнесенную ему в подарок благодарными ыскыргышами, во вражеских руках в качестве трофея.

— Какое небо голубое! — покачиваясь из стороны в сторону, протянул злыдень, продолжая настойчиво делать вид, что он тут вообще случайно оказался.

Стопарь ещё хотел добавить, что они не сторонники ни кражи, ни разбоя, но передумал. Побоялся ещё больше разозлить и так потемневшего от злости Поставца. Он-то ещё не знал, что теремной потемнел пока-что лишь от огорчения.

Теремной подошел к лежавшей в пыли книге и поднял её с земли.

— Ох, Зыбун, ох друже, как же ты опустился до этого, — поморщился он, как давеча болотный. Поставец тоже не хотел ворошить давнее прошлое, доставать пыльные скелеты из сундуков, копаться в памяти и рыхлить то, что быльем поросло. — Совсем из ума выжил, раз на такое решился, да ещё и молодежь подговорил на преступный умысел. Ну-с, как говорится — на чужой платок, не накидывай роток. Все должно быть по закону. Коли ступил на путь кривой, отвечай головой. Позарился на чужое, получи в живот ногою. Решил чужое украсть, клади голову в пасть. Вору одна наука, готовь к отрубу руку. Чужое не воруй, в колодец нос не суй. Решили украсть книгу, нате-ка вам фигу, — поняв, что уже заговаривается, Поставец наконец, завершил свой спич: — Ну что, ещё можете сказать что-нибудь вразумительное в свое оправдание, товарищи воры? Зачем на лихое дело решились? Почему на чужое позарились?

Бульгун не выдержал таких обидных слов и высказался в ответ тоже весьма нелицеприятно, как высказывается тот, кому уже терять практически нечего.

— Знаете, что! Может быть мы и решили взять эту книгу без вашего ведома. Но если так посмотреть, то вообще-то Книга Мертвых не совсем ваша вещь. Она, насколько я знаю, принадлежит Омелии, а вы её себе присвоили. Вы, уважаемый Поставец и есть сами во… во… — леший не осмелился обозвать вором теремного, но сразу же придумал его поступку новое определение: — …присваиватель чужого имущества!

Ох уж этот Бульгун!

Его вспыльчивость до добра никогда не доводит.

— Да что ты вообще знаешь, молокосос! — эмоционально отреагировал Поставец. — А если я скажу, что мне Омелия сама дала эту книгу и попросила её никому не давать. Да! Никому! Даже этому умному недоумку Зыбуну! Да, я одно время приносил книгу на болото, но потом Омелия и это запретила. Не верите?! Если хотите, спросите у Омелии сами!

— Не получится! — ответил леший. — Нет больше с нами Омелии!

— Как нет?! — оторопел теремной и ещё сильнее потемнел. — Умерла?

— Нет, слава Роду! Скажете тоже! Её черти похитили! Сегодня на рассвете. Они же и Зыбуну по голове настучали.

— А зачем её похитили и куда?

В вопросе теремного сквозило далеко не праздное любопытство. Это было совсем даже не любопытство, а больше неравнодушие. У лешего начало складываться такое впечатление, что судьба его тещи Поставцу далеко не безразлична.

— Это мы и хотели узнать из Книги Мертвых, — раскрыл карты Бульгун. — Зыбун сказал, что в книге много чего понаписано и, наверняка, там есть про похитителей Омелии, что даст хоть какую-то зацепку.

— Вот же вы болваны, ей-роду, — покачал головой Поставец. — Неужели нельзя было сразу ко мне прийти, по нормальному, и все рассказать. Зачем надо было все это затевать. А-а? Бульгун? Ладно, если ты говоришь, что Зыбун сильно по голове получил от чертей, с ним понятно. У тебя-то вроде с головой все в порядке. Про Стопаря я молчу. Тритоха, тоже скорее всего, подался его тлетворному влиянию. Но ты то почему не пришел ко мне?! Я же тебе не враг! Можно ведь было избежать этого досадного недоразумения, не торчать здесь битый час и не терять столь драгоценное время. Ну?! Разве не так?

Тут лешему крыть было нечем. Опростоволосился косматый, по самую макушку. Бульгун, пообещав себе с этой минуты всегда прислушиваться к внутреннему голосу, в этот раз только развел руками и промолвил:

— Впредь больше ничего подобного со своей стороны не допущу.

— Эх, молодежь! — махнул рукой теремной. — Что мне с вами делать?

— Понять и простить?! — откликнулся вопросом на вопрос Стопарь, продолжая болтаться в крепкой руке Копуши. Его вопрос прозвучал даже не столько как вопрос, а больше как деловое предложение.

— Ладно, прощаю! — снизошел к неудавшимся воришкам теремной и, покрутив книгу, добавил: — Копуша, да отпусти ты уже Стопаря.

Распорядитель выполнил указание и опустил злыдня на землю, но все равно продолжил за ним внимательно приглядывать.

Повертев тайную книгу в руках и проверив семь запечатанных замков, Поставец произнес:

— Вообще, при любом раскладе, даже если бы вам удалось стащить эту Книгу Мертвых, вам все равно без меня было не обойтись. Я на книгу наложил семь печатей, которые никто не в состоянии вскрыть. Любой последний дурак сможет вскрыть одну печать. Обычные полуночники две, ну, максимум, три печати вскроют. Мудрый Зыбун, при всем старании, не больше пяти печатей осилит. А семь печатей никому не дано распечатать, ни одному полуночнику. Так что непонятно мне на что вы надеялись?

Стопарь не преминул высказаться по этому поводу:

— А если допустим, Тритоха вскрыл бы одну печать, Бульгун — две, а я три печати, то Зыбуну оставалось бы разделаться всего лишь с одной последней печатью. И книга была бы нами вскрыта и без вашей помощи. Как такой вариант?

— Хм! Об этом я как-то не думал, — задумчиво промолвил теремной. — Надо будет проверить твою версию на досуге.

— Э-э, Стопарь, а почему это я только одну печать?! — сопоставив слова теремного и злыдня, возмутился водяной.

— Да это я к примеру, — примирительно отмахнулся от водяного атаман.

— Это обидный пример! — не унимался Тритоха.

— Ладно, допустим я вскрою одну печать, а ты — три. Всё? Успокоился?

— То есть получается, что это ты у нас последний дурак?! — хохотнул Тритоха.

— Ну, ничего не поделаешь. Такой вот я… дурак, — кивнул злыдень и пробормотал себе под нос, но так чтобы другие в этот раз не услышали: — …Что связался тут со всеми вами.

— Ладно, хватит переливать из пустого в порожнее. Надо идти, решать проблему! — напомнил присутствующим Поставец, ради чего они вообще тут нежданно-негаданно собрались и, протянув книгу лешему, стал отдавать распоряжения: — Держи, Бульгун! Головой за ней отвечаешь! Вы: Кочерга, Ухват и Веретено, возвращайтесь по домам, занимайтесь дальше своими делами. Ты Метла, получишь по заслугам за свою верную службу, однако сейчас тоже дуй к себе в хлев и носа оттуда не высовывай. И самое главное братцы — никому ни слова о том, что здесь услышали и увидели. Особенно про чертей, Книгу Мертвых и похищение Омелии. Ни-ни! Не дай Род начнутся кривотолки или того хуже, паника среди нашей тайного народца. Мало никому не покажется. А мы с этими горе-героями отправимся к болотнику, сами уже знаете зачем. Если вопросов нет, то расходимся!

Как не хотели любопытные домовые и хлевник увязаться за теремным и троицей сообщников, а ослушаться указаний Поставца не решились. Лишних вопросов тоже задавать не стали. Все же каким бы любопытным ты ни был, а в иной ситуации меньше знаешь — лучше спишь или дольше живешь, а чаще и то, и другое.

Распрощавшись со своими приспешниками теремной немедля отправился вместе с лешим, водяным и злыднем прямиком в самые дебри весеннего леса.

С собой на болото Поставец взял только Копушу. Как полагал теремной, его новый распорядитель хоть и был немного тугодум, но в беде не бросит, лишнего не спросит, вот что значит настоящий думный тиун.