А леший его знает!

Николай Николаевич Шмигалев, 2023

В долгожданном продолжении нашумевшего блокбастера «КАКОГО ЛЕШЕГО?!» о похождениях лешего, на манеже все те же: домовые, водяные, русалки, хлевники, кикиморы, злыдни и прочая братва полуночная. В этой части придется столкнуться лешему и его товарищам с противниками посерьезней – с потусторонниками. Кто не в курсе – это выходцы из потусторонних или зазеркальных миров, чужаки и душегубы тонкого плана: привидения, барабашки, амурчики, придорожные щекотухи, кладбищенские завывухи, белые постирухи, красные дьяволята, а также посерьезнее «ребята» – бесы, демоны, джины, шайтаны, черти и многие другие духи темных помыслов и делишек…Так что кто не струсил добро пожаловать окунуться с головой в новые приключения неуловимых!

Глава 2. А зори здесь жуткие

Никогда не трите магические вещи или что-либо хотя бы отдаленно на них похожее! Никогда! Слышите?! Ни в коем случае! Предупреждаю раз и навсегда! Не трите не только ради спортивного интереса, но даже если просто проводите влажную уборку на антресолях. Тем более если точно не знаете, что это за штуковина и как она у вас оказалась. Особенно не трите ничего похожего на медную лампу, или на бронзовый кувшин, или терракотовую статуэтку дракона, или эбонитовую палочку, или нефритовый стержень, или… переливающуюся жемчужину величиной с богатырский кулак. А то, знаете ли, всякое может произойти. Это ещё полбеды, если из лампы повалит зеленый дымок, который затем обернется синим джином — исполнителем желаний. А если перед вами объявиться голубенький дракончик с томным взором?! Каким фальцетом вы тогда запоете?! То-то же…

Бульгун не знал о том, что тереть подозрительные штуки не рекомендуется даже полуночникам, поэтому не задумываясь обтер с жемчужины рукавом своей тужурки небольшой налет липкой слизи. К счастью ни джина, ни дракона после опрометчивых действий лешего пред нашими героями не возникло. Зато картинка на поверхности жемчужины обрела на удивление четкие контуры, ясные очертания, а ещё рельефность, живость и сочность красок. Складывалось такое впечатление, что смотришь на происходящее прямо через тот самый большой циклопский глаз, из соринки которого и выросла жемчужина. А то что дружки теперь отчетливо узрели, заставило их немало удивиться. Лешего, к тому же, ещё и очень сильно разволноваться (а я предупреждал, что не стоит тереть то, что тереть не стоит).

Во-первых, местность, которую увидели кореша, была им совершенно однозначно незнакома. Под призрачным светом полной луны их взорам предстала небольшая, заросшая травой полянка, в тенистой оливковой роще, окруженной скалистыми холмами. Через полянку протекал неширокий ручей, на обоих берегах которого столпилось множество самцов полуночников из южных краев: фавны, сатиры, силены, кентавры, куреты, дактили, коребанты, тельхины. Судя по тому, что вся живописная картина виделась как бы сверху, это означало, что и циклоп, самое огромное существо из когда-либо существовавших полуночников, склонившись над ручьем, не моргая, как говорится, глядел в оба своим единственным глазом на то, что привлекало взгляды всего, без исключения, мужского коллектива бравых нелюдей, собравшихся на полянке.

А посмотреть было на что.

Тринадцать прекрасных полуночниц танцевали на зеркальной глади ручья практически в чем мать родила. Венки на головах из виноградной лозы и невесомые полупрозрачные туники — единственная условная одежка танцовщиц — не только не скрывали их тонкие станы, а наоборот придавали каждой из обладательниц в отдельности и всему танцевальному коллективу в целом, а также и самому танцу в их исполнении, ещё большую страстность и, не побоюсь этого слова, эротичность. Танцующие полобнаженные полуночницы по всей видимости не испытывали ни капли смущения, наверняка подбодряемые ахами, ухами, эхами, охами и томными вздохами наблюдавших за ними нелюдей. Все девушки были одинаково хороши и похожи друг на друга, словно сестры-близняшки. Похожи-то они были похожи, да только все же отличались друг от друга и когда взгляд циклопа остановился на одной из танцовщиц, Бульгун от волнения едва не захлопнул раковину. Однако сдержался леший, намереваясь досмотреть чем все закончится, но все равно попытался прикрыть глаза водяного рукой, чтобы тот не пялился на кого не следует. Тритоха хоть и поморщился, но не стал возмущаться, а продолжил смотреть на жемчужину сквозь растопыренные пальцы лешего. Он тоже узнал одну из танцовщиц и глаз отвести уже не мог.

Так кто же танцевал обнаженной для лесных нелюдей?

Не буду интриговать. И леший, и водяной сразу опознали в одной из танцовщиц Нимфею, возлюбленную, а теперь уже и законную супругу Бульгуна.

Это где и когда она успела так засветиться?! Что это вообще за сходка?! Вот, значит, какая его женушка на самом деле тихоня и недотрога! Вот вам, нелюди добрые, и болотная затворница!

Обида и ревность взбудоражили буйную голову Бульгуна.

Конечно же, он осознавал, что Нимфея участвовала в этих непотребных танцах задолго до их знакомства, когда о свадьбе и речи ещё не было. Но все равно, сейчас леший чувствовал себя полным идиотом, оскорбленным рогоносцем, обманутым мужем.

Циклоп же, как назло любовался в основном Нимфеей, следя за каждым движением её тонких рук, длинных ног, стройного стана, копной зеленых волос, задорными огоньками в голубых глазах. Эх, Нимфея, Нимфея…

Э-э… стоп!!!

Почему это у неё волосы зеленые, а глаза голубые?!

У дочери болотника и волосы, и глаза были чернее ночи!

Ничего не понятно! Кто же это тогда?!

Бульгун и Тритоха не сговариваясь одновременно сообразили, что это за прелестная танцовщица, как две капли воды похожая на жену лешего.

— Омелия??!! — в один голос выдохнули они, а водяной ещё добавил. — Это же твоя теща… по молодости.

— Я уже и сам понял, — облегченно ответил Бульгун.

Теперь все сразу стало на свои места и кривая настроения лешего поползла вверх. Он слышал краем уха, что там, на жарком юге, где Омелия провела, как выяснилось, свою весьма бурную молодость, и нравы посвободнее, и нелюди тамошние, как и люди ихние, раскованнее, а порой распущеннее. Так что все нормально.

Правда глазеть на такую зажигательную тещу было все равно как-то не очень ловко, да к тому же в компании с высунувшим влажный язык Тритохой, но все же гораздо спокойней для нервной системы. Главное, что Нимфея тут была ни при чем. А дочери, как известно, не в ответе за своих матерей.

— Слушай, Бульгун, а теща у тебя, оказывается та ещё шалунья по юности была, — толкнул в бок лешего водяной. — Глянь какие пируэты выписывает с подружками.

— Тритоха, ты бы постеснялся такое говорить в моем присутствии про бабушку моих будущих детишек, а лучше бы вообще отвернулся, — попенял другу Бульгун, сам продолжая внимательно отслеживать все происходящее на жемчужной сфере.

— Вообще-то, мне как постороннему нелюдю не возбраняется, — хмыкнул Тритоха. — А вот тебе бы не мешало немного проявить учтивости. А то ещё Нимфея узнает, чем ты тут занимаешься…

— Тише! — воскликнул леший и ткнул пальцем в перламутровый шар. — Смотри как они быстро закружились, что аж воронка на воде завертелась. Видимо это кульминационный момент!

Друзья завороженно замерли перед гигантским жемчугом, наблюдая за событиями давным-давно минувших лет.

Тринадцать взявшихся за руки наяд, завихрившихся в безумном хороводе по водной глади ручья, вскоре замедлили кружение и остановились. Их благодарные зрители захлопали в ладоши, затопали копытами, и хоть не было ничего слышно, но и так понятно было, что выступление им пришлось по вкусу.

Ещё бы оно не пришлось!

Омелия практически все это время находилась в центре внимания циклопа, который, по всей видимости, положил на неё глаз. Почему-то этот факт тоже стал раздражать лешего: то ли он приревновал тещу за своего несведущего тестя Зыбуна, то ли ему просто не нравилось, что кто-то посторонний пялился, хоть и много сотен лет назад, на мать его жены. Но факт оставался фактом — Бульгун заочно невзлюбил неизвестного циклопа, которого уже возможно и в живых-то не было.

И тут вдруг на поверхности сферы появилось новое действующее лицо. Даже не лицо — рыло! Из густых зарослей олеандра, росших на дальней стороне поляны выскочило нечто невообразимо уродливое — существо, являвшееся абсолютным антиподом прекрасных наяд, которые в испуге стали разбегаться в разные стороны, как и все присутствующие на поляне полуночники.

Ладно девицы драпанули, но куда сатиры и кентавры ломанулись?!

Тоже мне мужики!

Бульгун укоризненно покачал головой, продолжая смотреть на мелькавшие в сфере картинки.

Не разбегался в разные стороны только смотревший на образовавшуюся панику с высоты своего роста циклоп, что позволило нашим героям более детально рассмотреть нападавшего. У уродливого существа, похожего на гигантскую змею с задними лапами, вместо передних лап имелось двенадцать длинных щупальцев с клешнями на концах. А ещё у неё была ужасная женская голова с извивающимися змеями вместо волос и не менее длинный хвост, на подобии скорпионьего, с костяным шипом на конце. В общем, та ещё образина! Однозначно чудище не из полуночников. Скорее демоница-потусторонница.

Не обращая внимания на мужскую часть полуночников, чудовище своими клешнями стало хватать именно наяд, ловко вычисляя их в этом броуновском столпотворении. Оно уже схватило своими двенадцатью щупальцами соответственно двенадцать танцовщиц и за неимением тринадцатой конечности, нацелило заостренный шип на хвосте прямо на метавшуюся из стороны в сторону Омелию.

Вот-вот сцапает она свою тринадцатую жертву!

Видимо медлительный циклоп наконец сообразил, что к чему, и какая опасность грозит понравившейся ему наяде, потому как леший с водяным увидели две огромные мохнатые лапы, накрывшие домиком Омелию. Напавшее чудовище увидело в заботливом циклопе препятствие для своего черного замысла и перенацелила острие хвоста на новую цель. Последнее что увидели дружки в жемчужной сфере, так это стремительно летящий прямо на них (то есть циклопу в глаз!) хвост с шипом на конце. В следующий миг все исчезло, лунный свет в сфере померк, жемчужина потемнела. Как понял леший, именно на этом моменте циклоп либо погиб, либо, как минимум, ослеп на один глаз, тот самый, что был у него единственным и неповторимым.

Чуть погодя жемчужина вновь стала переливаться разными оттенками, возвращаясь к начальной стадии запечатленной трагедии.

Несмотря на то, что картинка пропала, зато появился звук.

Точнее крик. Женский крик.

Женский истеричный крик, полный ужаса и скорби. Еле слышный, обрывистый, но тем не менее, до боли знакомый.

— Ты тоже это слышишь? — шепнул Тритоха лешему, надеясь, что это не слуховые галлюцинации у него.

— Безусловно! — кивнул Бульгун.

У водяного глаза на лоб полезли.

— Это что, тоже из жемчужины?!

— Да, вроде нет.

— Ну голос-то, знакомый.

— Согласен! — вновь кивнул леший. — На голос Ундины похож!

Теперь Тритоху на самом деле бросило в жар — если Ундина так орет, значит она очень-очень сердита. Ему точно несдобровать.

— Верно! Её голос! — сдавленным голосом просипел водяной. — Я давно уже не слышал, чтобы она так дико верещала. Теперь мне точно крышка!

— Ты обожди хоронить себя, дружище! — озадаченно протянул леший, прислушиваясь к крикам. — Её крики не гневные. Погодь! Да она кажись на помощь зовет!

Ундину в княжестве знали все полуночники и в силу её крутого нрава старались с ней жить дружно и по возможности никогда ей не перечить. Так что её отчаянные крики о помощи, услышанные разными лесными нелюдями, находившимися в радиусе пары верст, стали для всех полной неожиданностью.

Леший с водяным переглянулись и практически в один голос воскликнули:

— Черт!!

А Тритоха встревоженно добавил:

— Подлый Подляндопуло!

Действительно кто кроме черта мог так напугать обычно невозмутимую Ундину!

— Помчались к ней! За мной! — коротко бросил Бульгун и метнулся в сторону озера.

Тритоха захлопнул раковину и поковылял следом за скрывшемся в чаще другом. Мчаться по земле так как леший водяной не мог. Вот если бы в воде, то он бы тут любому наземному спринтеру фору дал. А так только в развалочку.

— Держись моя рыбонька! Я спешу к тебе! Уже… уф… скоро буду…

Когда Тритоха доковылял до места происшествия Ундина, находясь в компании лешего, немного успокоилась и уже вовсю давала тому показания. На нервной почве тараторила она безудержно.

–…Я же говорю, что на меня налетели два черта, — повторила она свой, видимо, предыдущий ответ, на один и тот же вопрос. — И в глазах у меня не двоилось, и бес меня не попутал, и сама я ничего не путаю! Оба черта такие рыжие как лисы, а глазенки у них такие же хитрые, так и бегают туда-сюда, туда-сюда, из стороны в сторону. Кстати, вот вам доказательства.

Ундина разжала свои цепкие кулачки, в которых сжимала по клочку рыжей шерсти, которые на воздухе сразу же испарились словно утренний туман. Черти ловко умели заметать следы и не оставлять улик.

— А как думаешь, чего они к тебе прицепились: домогались, просто безобразничали или с целью ограбления? — леший многозначительно посмотрел на жемчужные бусы водяницы.

Вопрос Бульгуна не застал Ундину врасплох.

— Значит так! Сначала я подумала, что просто безобразничают лиходеи: налетели с двух сторон, окружили, закружили, голову вскружили. Потом давай они меня хватать за руки, за ноги… облапали всю, охальники. Эх, думаю, гнусность затеяли. Ну и схватила я их за загривки, чтобы неповадно им было к беззащитной женщине в лесу приставать. А они давай извиняться, мол я их не так поняла, и что вроде как они перепутали меня с какой-то там наядой из южных ручьев. А тут третий черт из кустов выскочил…

— Третий! — вновь одновременно воскликнули дружки, а леший ещё добавил: — Три черта в одном месте это уже перебор!

— Согласна! — кивнула Ундина. — Это полный швах! Третий чертила, черный как смоль, с повязкой на глазу…

— Подляндопуло! — Тритоха сразу узнал в описании подозреваемого адъютанта.

— Не знаю! Мне он не представлялся, — отмахнулась его жена и с подозрением уставилась на супруга. — Погодь-ка! А ты это его откуда знаешь? Ась?!

— Потом, уважаемая Ундина, вы это обсудите, — попросил не отвлекаться её Бульгун от главной темы. — Лучше расскажи, что дальше произошло?

— А ничего! — водяница состряпала обиженное выражение на лице. — Этот хам обозвал меня сушенной воблой…

— Это что он себе позволяет, полуслепой срамец! — вспылил тут Тритоха, услышав, как обозвали его «рыбоньку». — Что, дорогая, он прямо так тебя и назвал?!

— Ага! Так и сказал: «Бросьте вы эту сушенную воблу, я знаю где наяда прячется. Она на болоте». После чего они все вместе сбежали от меня. Я хотела их остановить и выяснить кто это ещё из нас «вобла», да этих бесстыдников и след простыл. Только по клочку шерсти у меня в руках и осталось. Это же надо, такое про меня сказать. Тут я шум и подняла.

Ундина замолчала, всем своим обиженным видом показывая, как сильно задели её самолюбие залетные черти, что пришлось им с тоски немного шерстку в гривах проредить.

— Ну и лесок у нас! — в порыве праведного гнева воскликнул Тритоха. — То обворовать пытаются, то обзывают! Это же кошмар! Кошмар!

Бульгун же, не был столь эмоционален. Обдумав сказанное Ундиной, он перевел взгляд на водяного.

— Тритоха, ты точно ничего не хочешь мне сказать?

Водяной, понимая, что он и в самом деле мог ненароком сболтнуть лишнего одноглазому черту, даже не знал, что и ответить.

— Да вроде ничего, — пожал плечами Тритоха и в свою очередь перевел взгляд на Ундину. — Кстати, рыбонька моя, а чегось это ты так далече от озера забралась, в самую глухомань?

Теперь пришло время искать вразумительный ответ его супруге, которая не хотела признаваться в том, что намеревалась проследить за муженьком.

Внезапный рев со стороны болот заставил их всех содрогнуться и, кажется, позволил водянице оставить неудобный вопрос супруга без ответа.

Ревел Зыбун.

Лесная мелюзга, высунувшаяся на рев из дупел и нор, подумала, что, наверное, Зыбун опять не с той ноги встал.

С учетом того, что у болотного было восемь конечностей, вероятность встать «не с той ноги» у него и впрямь была довольно высока. К слову сказать, частенько болотник ревел с утра пораньше, потягиваясь спросонья или разгоняя надоедливых кикимор.

Но наши герои в виду последних событий сразу просекли, что дело совсем в другом. Да и ревел болотник не как обычно, с озорным задором, или больше для острастки незваных гостей. А ревел он утробно, протяжно, истошно — практически предсмертно.

Неужто черти и впрямь на болото нагрянули и сцепились с тестем лешего?!

— Да, чтобы вас всех! — бросил в сердцах Бульгун и немедля ломанулся на дикий рев.

— Держи! — Тритоха сунул в руки Ундине раковину. — Иди домой и не высовывайся! Видишь, что творится?! А я с Бульгуном на болото смотаюсь! Может быть придется там пару пятаков кое кому начистить.

Ундина, конечно, жемчужину взяла безропотно (она уже даже знала куда её припрячет), но насчет идеи мужа поучаствовать в драке с чертями, заявила категорический протест.

— Никуда ты не пойдешь! Ишь, драчун тут нашелся. Удумал же ввязываться в разборки с потусторонниками. Ты на себя посмотри. Какой из тебя боец?! Не пущу! Ну-ка, быстро в озеро, я сказала!

Ундина сурово зыркнула на мужа, ожидая от того привычной покорности и безграничного послушания. Но не тут было. То ли водяной чувствовал за собой вину перед лешим, то ли супруга его перегнула палку, заявив, что он никудышний боец — но Тритоха даже глаза оробело не отвел. Наоборот, так на неё в ответ посмотрел, что Ундина сама смешалась.

— Хватит тут мне указывать, баба! Я сказал, бегом домой! А какой я боец не тебе решать!

Сказал так Тритоха, развернулся и пока супруга не пришла в себя от такой неслыханной его наглости, с гордо поднятой головой удалился в сторону болота.

Так как путь к владениям Зыбуна лежал через озеро, то водяной добрался довольно быстро по воде, пока Бульгун его озеро огибал, но все равно Тритоха появился на месте преступления вторым. Леший к этому времени уже вытащил тестя на кочку и склонился над избитым до полусмерти болотником.

— Зыбун, это кто тебя так? Сколько их было? Что им было надо? — безжалостно тормошил леший тестя, задавая вопросы, на которые он и так знал ответы. Но надо было лишний раз удостовериться, что его догадки совпадают с реальным положением дел.

Пришедший в себя Зыбун простонал и кое-как приоткрыл заплывшие глаза. Увидев склонившегося над ним лешего, болотник прошептал:

— Омелия…

— Что?! Что с Омелией?

— Её… её похитили… — морщась от боли, прохрипел Зыбун.

— Это были черти, да? Трое? Один из них одноглазый?

Болотник, соглашаясь, в ответ прикрыл глаза и, превозмогая боль во всем теле, сипло добавил:

— Пять!

— Что? — не расслышал сказанного леший.

— Пить! Он просит пить? — подсказал Тритоха.

— Пять, говорю! — чуть громче произнес болотный.

— Что пять?

Бульгун теперь расслышал, но не понял, о чем речь.

— Чертей было пятеро, — пояснил болотный. Видно было, что слова даются ему с большим трудом. — Они схватили Омелию, а когда я кинулся к ней на помощь…

Зыбун не договорил, откинулся на кочку и несколько секунд лежал неподвижно.

— В какую сторону они скрылись?!

Болотный лишь желейно качнулся из стороны в сторону, мол, не видел. Леший и рад бы погнаться за похитителями, да куда бежать-то непонятно.

— А вы видели куда черти драпанули? — обратился Бульгун к собравшимся со всего болота кикиморам.

Те лишь виновато понурились и развели руками.

— Пить! — наконец прошептал болотный.

— Да мы уже поняли, что их было пять, — бросил удрученно Тритоха, с опаской поглядывая по сторонам (как бы назад те черти не вернулись).

— Дайте мне попить, недоумки! — в ещё слабом голосе Зыбуна начали проступать стальные нотки. Видимо он постепенно восстанавливался.

— А-а, пить?! — встрепенулся Тритоха. — Так бы сразу и сказал. Сейчас я сгоняю за ключевой…

— Не надо! Я уже принесла! — раздался за его спиной до боли родной голос.

Водяной и леший оглянулись и увидели Ундину, которая держала в одной руке раковину, а в другой ушат полный чистой воды. Водяница, не послушала мужа и тоже пришлепала на болото — её обостренное женское любопытство взяло верх над притупленным страхом. Предусмотрительная баба как чувствовала, что водица пригодится, захватила с собой немного артезиановки.

Тритоха решил и тут сыграть роль строгого мужа.

— Я же тебе сказал сидеть…

Но Ундина, уже отошедшая от двойного стресса, вызванного сначала чертями, а потом норовом мужа, только фыркнула в ответ.

— На, вот, напои Зыбуна.

Расплеснув немного воду она протянула водяному ушат.

— Э-э, женщина! — безнадежно вздохнул Тритоха и, приняв ушат, стал с помощью лешего поить болотника.

Весь ушат мигом влился в Зыбуна как в воронку. Тому сразу полегчало: взгляд прояснился, а лицо приняло осмысленное выражение. Избитый чертями полуночник приподнялся на локте, точнее на согнутом щупальце, и, видя, что вокруг собрались уже почти все кикиморы с его болота, поманил пальцем к себе лешего.

— Бульгун, наклонись поближе, что-то скажу, — уже более твердым голосом подозвал он зятя.

Бульгун наклонился. Наклонился и Тритоха, хотя его не просили, но он не хотел пропустить ни одного слова.

— Мою жену, Омелию, похитили, — раскрыл «секрет» болотник.

— Я знаю, — ответил леший.

— А знаешь ли ты, кто её похитил?

— Ага! Черти.

— А знаешь сколько их было?

— Пятеро.

— А знаешь кто меня так отмутузил?

— Они же.

— Да откуда ты все это знаешь? — искренне удивился Зыбун.

— Ты же сам только что рассказал, — честно признался леший.

— Да? Не помню.

— Видать хорошо по голове приложили, — задумчиво предположил Тритоха.

— Ешкин кот! А это ещё кто?! — увидев вблизи мордашку водяного отшатнулся Зыбун.

— Это же Тритоха, сосед твой! — поспешил успокоить тестя Бульгун.

Болотный присмотрелся и… расслабился.

— А, точно! Не признал сначала! Ну и рожа у тебя Тритоха.

— Морда как морда! По крайней мере не такая помятая как у некоторых, — обидчиво отозвался водяной, но воротить эту самую морду не стал, чтобы ничего интересного не пропустить, только проворчал: — Отпаивай потом после этого…

Бульгун видя, что болотнику уже легче, поинтересовался у того:

— А какого дьявола они Омелию схватили?

— Даже не знаю, — пожал всеми восемью плечами головоногий болотник. — Я этот вопрос хотел вообще-то тебе задать.

Леший с сожалением посмотрел на тестя — видно и впрямь ему неплохо по голове настучали черти.

— Да я-то откуда знаю, — вздохнул он и вновь пристал к Зыбуну: — Зыбун, ты же нелюдь мудрый, наблюдательный. Все примечаешь. Да и память у тебя до последнего времени была хорошая. Давай-ка вспоминай, может тебе Омелия что-нибудь раньше о своем прошлом рассказывала?

В свете последних событий, в том числе увиденных им в жемчужине, леший своим нечеловеческим чутьем улавливал их взаимосвязь. Подумать только, пятеро (!) чертей, искавших в их краях наяду, которая много сотен лет сбежала от чудовища с того полуночного празднества в южных землях. А то что в ту танцевальную ночь ей удалось сбежать и ежу было бы понятно. В противном случае не объявилась бы Омелия здесь, не притаилась на болоте у Зыбуна. Вот только кто мог навести потусторонников на её след, и зачем, спустя полтысячелетия с гаком она им понадобилась. На простую месть не похоже. Может она что-то такое знала, что не должна была знать? Вполне вероятно. Только теперь от неё ничего не узнать.

— Знаешь Бульгун, — вывел лешего из раздумья голос болотника. — Я вот сейчас вспоминал, вспоминал и понял, что моя милая Омелия ведь никогда мне не рассказывала ничего о своем прошлом. Я же на самом деле ничего не знаю о ней, о её прошлой жизни до нашей встречи. Она сама мне никогда не рассказывала. А я, самовлюбленный болван, никогда не интересовался её прошлым.

— Или она сама на тебя чары наводила, чтобы ты не любопытствовал и лишнего не узнал, — выдала Ундина более фантастическую, но и более щадящую самолюбие Зыбуна версию.

— Вполне может быть! — ухватился за «соломинку» болотный, с благодарностью посмотрев на водяницу. — Я ведь жизнью Нимфеи интересовался куда больше чем своей. Каждый шаг её отслеживал. Так неужели я по своей глупости не стал бы интересоваться любимой женушкой, тем более её прошлым. Видать Омелии действительно было что скрывать. Ай-яй-яй! Какой же я близорукий болван.

После недолгих колебаний, Бульгун обратился к тестю:

— Не знаю поможет это или нет, но у Тритохи есть кое-что, что возможно поможет приоткрыть завесу тайны над прошлым Омелии.

— Неужели! — удивился Зыбун. — И что это?

— Это жемчужина, которая выросла из соринки, находившейся в глазу одного циклопа…

— Извини Зыбун! Бульгун, подь на два слова! — водяной оттянул лешего в сторону и зашептал: — Дружище, ты в своем уме?! Ты что хочешь показать ему то, что видели мы? Это же добьет его!

— Возможно! — не стал отрицать такого исхода леший. — А может и наоборот, встряхнет бедолагу. Глядишь что-нибудь да вспомнит, что-то да наведет его на мысль.

— Ох, как бы чего худого не вышло, — с сомнением покачал головой Тритоха.

— Думаю, хуже уже не будет, — тоже начал сомневаться в своей затее Бульгун, но отступать не собирался. — Давай покажем ему!

— Смотри, дружище, я тебя предупреждал, — посетовал водяной и обратился к супруге. — Ундина, рыбонька, подай ка мне жемчужину.

— Это ещё зачем?

Его благоверная не собиралась расставаться теперь уже со своей прелестью.

— Дай сюда! — настоятельно потребовал Тритоха, чего за ним ранее не наблюдалось.

Его тон заставил Ундину скрепя сердце (кто-то любит употреблять идиому — скрипя сердцем, что в корне неправильно, но созвучно) отдать жемчужину.

— Ой, да на, подавись!

— Да не кипятись, ты, дуреха! — хмуро бросил Тритоха своей ненаглядной «рыбоньке». — Мы только кое-что покажем Зыбуну.

Ундина обижено подернула плечом, но сама все же заглянула через плечо мужа, когда тот раскрыл створки огромной ракушки. Любопытство оно, знаете ли, не порок, а искреннее неравнодушие.

Зыбун и все остальные уставились на жемчужину, на поверхности которой уже в тысячный раз прокручивалась одна и та же картина чрезвычайного происшествия из далекого прошлого.

Ундина беззвучно охала и ахала, поглядывая на полуголых красавцев — сатиров и кентавров. Водяной не спускал глаз с танцующих наяд. Бульгун все больше следил за тем какое впечатление разворачивающаяся сцена произведет на болотного — не разобьет ли сердце бессердечному (в прямом, но далеко не переносном смысле) нелюдю. Зыбун же смотрел не моргая только на одну наяду — на свою Омелию. Даже когда на поляну выскочило потустороннее чудище и стало гонять по ней наяд и остальных полуночников, на лице болотника не дрогнул ни один мускул. После того как в глазу циклопа потемнело, Зыбун ещё некоторое время пялился на переливающуюся жемчужину, думая о чем-то своем.

— Красивая какая, да? — наконец взволнованно прошептал Зыбун.

— А тебя во всем увиденном больше ничего не смущает? — удивленно поинтересовался Тритоха.

— Нет! А что меня должно смущать в её красоте?!

— И то верно! Чего такого в непотребных полуголых танцах на глазах десятков полуголых нелюдей, — развел руками водяной. — Конечно! Обычная история.

— А-а, ты об этом! Лично я не вижу в том ничего плохого, — сообразил Зыбун куда клонит водяной. — Это у наших южных собратьев так весенний праздник плодородия отмечается каждый год. Такие там порядки были издревле заведены их богами и никуда от этого не деться. Обычные ритуальные танцы, Тритоха, почти такие же как у наших русалочек в купальную ночь. Ну, может быть у них чуток раскованней выглядит. Но точно никакого непотребства на этих празднествах не бывает.

— Это тебе, случайно, не Омелия рассказала? — с сомнением хмыкнул водяной, но получив подзатыльник от Ундины, заткнулся и обиженно засопел.

— Нет. Я же говорил, что она мне совершенно ничего не рассказывала, — не распознав сарказма в вопросе Тритохи, ответил Зыбун. — Я об этих традициях и ритуалах читал где-то. Так! А где же я читал об этом? Секундочку! Где-же, где-же? А! Вспомнил! Обо всем этом рассказывалось в Книге Мертвых, которая была с Омелией, когда мы с моим бывшим дружком нашли её обессиленную у границы нашего княжества.

— С каким ещё дружком? — поинтересовался Бульгун, точно зная, что болотный ни с кем с роду не дружил.

— Знамо с каким, с Поставцом.

Удивлению всех присутствующих не было предела.

Первым отреагировал на новость Тритоха закономерным вопросом:

— Ты сказал «с Поставцом», это не оговорка?

— А что тебя смущает? — не понял в чем вообще вопрос болотный.

— Ну, не знаю, — заметил Тритоха. — Дружба болотника с домовым, это все равно что, дружба лешего допустим с…

— Водяным! — закончила за мужа предложение Ундина, которая не особо одобряла что Тритоха водится с Бульгуном. Эта их дружба приносила свои нехорошие плоды — супруг все чаще стал перечить, а сегодня даже попытался указать ей её место в семейной иерархии.

— Так! — вмешался Бульгун. — Давайте не будем отвлекаться. А ты Зыбун, давай-ка поподробнее с того места как вы с Поставцом дружбу водили и однажды Омелию встретили.

Зыбун поморщился — не хотел он ворошить прошлое — но ответил:

— Что сказать? Раньше мы с Поставцом были друзья, как говорится, не разлей вода. Много времени вместе проводили. Лазили везде где вздумается, бродили где захочется. Вот в один день мы и наткнулись у дальнего ручья на выбившуюся из сил наяду. Этой наядой, как вы понимаете, оказалась моя Омелия. У неё в дорожной котомке была древняя книга. Не папирус, ни табличка, на свиток, а самая настоящая книга. Таких в наших краях ещё в ту пору не делали. Да, по-моему, и нигде ещё не делали. Как мы её не расспрашивали, пытаясь узнать откуда она и что с ней случилось, Омелия ничего не ответила, но попросила приютить на пару дней в укромном месте. Поставец не мог к себе в избу забрать наяду, а у меня на болоте ей было бы вполне комфортно, да и мест тут укромных хватало. Чтобы Поставцу не было обидно, а может быть и преследуя иные цели, Омелия отдала ему на хранение свою книгу, которая как вы понимаете и была той самой Книгой Мертвых. Пару дней прошло. Потом минуло пару недель, затем пробежали пара месяцев, а там и пара лет пролетели незаметно. Омелия оклемалась, освоилась на болоте и никуда уходить не собиралась. Да и мне, честно признаться, не хотелось её отпускать. Все это время к нам часто наведывался Поставец. Он приносил Книгу Мертвых, которую я им читал. Из нас троих только я знал мертвый язык, на котором естественно и была написана книга. Вот в этой книге я и вычитал об мифах, легендах, обычаях, традициях и ритуалах южных полуночников. В том числе и о весеннем празднике плодородия. Знаете, скажу я вам, Книга Мертвых была написана весьма живым языком. В смысле, конечно же мертвым, но живым слогом, захватывающим. И когда мы с Омелией решили связать себя узами брака, мне стало её не хватать…

— Кого? Омелии? — захваченный рассказом спросил Тритоха.

— Нет! Причем тут Омелия! Книги! Мне стало не хватать Книги Мертвых!

— А почему?

— Поставец почему-то совсем перестал к нам приходить и приносить Книгу. Наверное, многочисленные дела ему мешали. Одна кикимора сказала, что между нами с Поставцом пробежала одна симпатичная черная кошка.

— Да, это плохая примета! — согласилась Ундина, единственная из присутствующих, понявшая истинную причину разлада двух друзей.

— А потом я узнал, что мой бывший кореш стал в граде княжьем теремным, а значит ему и вовсе не до нас с Омелией. Со столетиями мы и вовсе стали друг другу как чужие. Я ведь и впрямь едва вспомнил о том, что когда-то мы с нашим теремным были закадычными друзьями.

Зыбун замолчал, мысленно вспоминая дела давно минувших дней, когда они были молоды и беззаботны. Его история тоже тронула сокровенные струны остальных полуночников. Даже кикиморы перестав хихикать, сидели по кочкам в тоскливой тишине.

К этому времени подоспел Стопарь в своей цветастой рубахе. Кикиморы, чувствуя скорую заварушку, на всякий случай отправили за ним самую молодую из своей шайки. А что вы хотите, в среде болотных полуночниц, «дедовщину», в данном случае «кикиморовщину», ещё никто не отменял.

Атаман злыдней был уже в общих чертах проинформирован о происшедшем, поэтому молча поздоровался с водяным и лешим, и переглянувшись с Бульгуном, кивнул на болотного — дескать, как он, не свихнулся от горя? Леший только отрицательно покачал головой — дескать, вроде в здравом уме, как минимум в своем обычном странном состоянии.

— Так вот! — вновь заговорил болотник, не обратив внимания на объявившегося злыдня. — Мне бы эту Книгу Мертвых дочитать. Скорее всего там мы сможем найти разгадку и узнаем кто напал в том далеком прошлом на её соплеменников, и кто, зачем и куда похитил сегодня Омелию.

— Но мы и так знаем, что Омелию похитили черти и, скорее всего, утащили её на юга, — напомнил присутствующим очевидные вещи водяной. — Не так ли?

— Эти черти, мелкие сошки, исполнители, — парировал Зыбун. — Нам нужно найти заказчиков. Короче, стащите мне эту книгу у Поставца! В ней много чего можно почерпнуть.

— А может нам просто попросить её у теремного? — внес леший вполне разумное предложение, которое ему подсказывал внутренний голос. — Объяснить, что к чему. Неужели он откажет?

— Не факт, что пойдет навстречу, — высказался болотный. — Последние столетия Поставец каким-то чересчур вредным стал. Может отказать, а узнав о том, что нам позарез нужна Книга Мертвых, либо усилит за ней присмотр, либо вообще её перепрячет.

— Зыбун дело говорит. Не стоит рисковать и идти с просьбой к теремному. Лучше рискнуть и стибрить у него, что там вам надо, — влез в разговор Стопарь. Ещё до конца не зная, о чем речь, атаман злыдней был готов поддержать любой кипишь, если можно было хоть как-то досадить Поставцу.

— Я тоже с ними согласен, Бульгун, — вставил свои «пять копеек» водяной, хотя его мнения уж точно никого не интересовало.

— Но это же не наш метод, братцы! — все ещё противился мнению большинства леший.

— Наш не наш, это можно будет потом обсудить, — нетерпеливо заерзал злыдень. — Надо действовать!

— А я считаю, что с теремным надо договариваться, — подала голос Ундина и то больше для того чтобы стать поперек своему строптивому муженьку.

— Хватит умничать, женщина! — тоже больше из вредности напустился на жену водяной. — Я за то, чтобы выкрасть книгу у Поставца!

— И я двумя руками «за»! — поддержал его Стопарь, но поднял только одну руку.

— А я вообще-то сам инициатор этой операции! — кривясь от боли поднял вверх наименее пострадавшее щупальце болотник.

Выслушав все стороны, в том числе и внутренний голос, леший принял решение.

— Хорошо! Но, заметьте, не я это предложил! Итак, допустим, мы, скажем так, решимся взять на время Книгу Мертвых у теремного. А как мы узнаем где он её прячет?

— Это не проблема. Я знаю, — сказал Зыбун. — У теремного, как вон и у Тритохи, есть свой тайный «тихий омут»…

— Зашибись! Даже болотный о моем потайном омуте знает, — проворчал себе под нос водяной. — Куда катится этот мир…

Болотный, не обращая внимания на ворчанье водяного, продолжал:

–… В общем книгу он прячет на самом дне колодца, на осиновом щите в речной гальке. Этот колодец вырыт на заднем дворе княжьего терема. Поставец считает, наивный, что туда никто не сунется. Вам остается только проникнуть на княжье подворье, добраться до колодца, вытащить из него книгу и сразу сюда. Всего-то делов.

— Да! Это же просто, как раз плюнуть… в тот колодец, — усмехнулся Стопарь.

— Я вот тебе плюну в колодец! Так плюну! — начал отчитывать злыдня Тритоха, но леший не дал ему развить тему.

— Ладно! — поднялся Бульгун. — Если все так просто, то может быть и в самом деле проще книгу взять без спросу. Но, имейте в виду, после прочтения мы её обязательно вернем на место.

— Какой разговор! — уверил его Стопарь, многозначительно переглянувшись с болотником. — Обязательно вернем!

— Тогда всем оставаться на своих местах, а мы со Стопарем туда-обратно смотаемся. Как раз утро в самом разгаре. Самое время для похода в гости. Домовые уже после третьих петухов как сонные мухи…

— Я с вами! — изъявил желание отправиться на преступление и Тритоха.

Ундина среагировала мгновенно:

— Ещё этого не хватало! Дурак старый!

— Уймись, Ундина, я сказал пойду, значит — пойду, — водяной раздулся как рыбий пузырь.

Все-таки чувствовал за собой Тритоха небольшую вину в произошедшем и хоть чем-то хотел помочь.

— Хошь, чтобы от озера отлучили?! — не унималась его супруга.

— Не важно! — отмахнулся вдохновленный Тритоха. — Ундина, золотце моё, посмотри, как скучно мы живем! Во мне пропал дух авантюризма! Я перестал делать большие хорошие глупости! Семейный быт, затянул нас с головой в серое болото рутины.

Опасаясь семейной сцены Бульгун поспешил отговорить водяного.

— Сильно сказал, друже! Я ценю твое желание помочь, но мы и сами со Стопарем справимся. — поблагодарил водяного леший, которому к тому же не хотелось рисковать и более-менее добрым именем друга. — Ты лучше останься и присмотри за Зыбуном!

— Ага! Справитесь вы, как же! А кто в колодец нырять из вас станет? Ты или Стопарь? А если там глубина как у меня в омуте?

— Хм! Об этом я и не подумал!

— То-то же! — попрекнул друга Тритоха. — Так что не отговаривайте, вместе пойдем. А ты Ундина, раз домой не пошла, остаешься тут с Зыбуном. Приглядишь за пострадавшим до нашего возвращения. Ясно?

— Угу, — безропотно подчинилась на глазах изменившемуся мужу водяница.

Что сказать? Такой изменившийся супруг, проявивший характер, неожиданно понравился Ундине даже больше, чем тот, прежний: тихий, покорный подкаблучник. В этом Тритохе было что-то вызывающее интерес, некий внутренний стержень, который ранее в нем практически не проявлялся.

— Ладно! Мы скоро! — деловито буркнул водяной, довольный тем, как себя повела супруга.

— Идите уже, горе-разбойнички! — бросила его супруга.

Трое авантюристов скрылись в лесу в направлении стольного града.

Ундина проводила их тревожным взглядом, затем оглядела безмолвную топь, укрытую серой дымкой болотных испарений. Она остановила взор на живописном островке с корявыми сухими сосенками, которые торчали словно костлявые руки мертвецов, пытавшихся выбраться из трясины. Ни с чем не сравнимый пейзаж. Бывать в этих местах ей все как-то не приходилось, но она слышала о потрясающих красотах трясины, в том числе и от мужа.

— М-да! Красота! — вздохнула очарованная пейзажем Ундина. — А зори здесь, и впрямь, жуткие…