Судьба казака. Документально-художественная повесть

Николай Николаевич Луговской

В повести рассказывается о жизни и необычной судьбе простого кубанского казака из хутора Белого Краснодарского края. Участник Первой мировой войны, получил ранение в Персии, лечился в госпитале в Бомбее, через Шанхай и Владивосток возвратился на родину, женился, в 1932 году был сослан в Сибирь, где и завершил свой жизненный путь.

Часть вторая.

Индия. Английский госпиталь в Бомбее

Внезапно Михаил очнулся, и картины из его прежней жизни перестали мелькать в его подсознании. Он открыл глаза и увидел склонившихся над ним странных существ, одетых во всё белое. Михаил подумал, что он находится в раю и что это ангелы окружают его. Заметив, что раненный солдат очнулся, медсестра на английском языке спросила его:

— Что Вы хотите?

Михаил, не осознавая ту ситуацию, в которой пребывает, также по-английски, автоматически ответил:

— Пить.

И в этот момент он понял, что живой. Но где он находится? Почему к нему обратились на английском языке? От напряжения мысли Михаила спутались и на мгновение он вновь потерял сознание. В действительность его вернули слова медсестры:

— Вы просили пить, давайте я Вам помогу.

Она приподняла голову Михаила и поднесла кружку с водой к его губам. Михаил сделал несколько глотков и снова откинул голову на подушку.

— Где я нахожусь?

— В английском госпитале в Бомбее.

— Как я сюда попал?

— Вам чуть позже об этом расскажут.

И тут Михаил увидел стоящего за спиной медсестры военного человека.

— Пожалуйста, можете побеседовать с раненым, — отходя в сторонку, сказала ему медсестра, — но только недолго, так как он ещё очень слаб.

— Хорошо, я буду краток и задам лишь несколько протокольных вопросов. Вы говорите на английском? — спросил военный у Михаила.

— Да, немного, когда-то учил английский в гимназии. (Далее разговор между ними шёл на английском языке).

— Я заместитель начальника госпиталя, майор Ларсен. Мне нужно заполнить на Вас анкету. Так как Вас нашли нагим и без документов, то никаких сведений о Вас мы не имеем. Ваше имя?

— Михаил Луганский.

— Национальность?

— Я казак.

Майор с удивлением взглянул на Михаила.

— Я слышал, что казаки — это особый вид кавалерии в России. Значит Вы русский?

— Не совсем так, Мы живём в России, но мы казаки.

— Ваше воинское звание?

— Прапорщик.

— На сегодня достаточно, продолжим в следующий раз, поправляйтесь, — сказал майор и вышел из палаты.

— Будем стараться, — прошептал Михаил.

Тут к нему подошли санитары, переложили его на носилки и доставили в операционную, где Михаила ждали врачи, чтобы определить дальнейший курс его лечения. После тщательного осмотра, посовещавшись, они объявили Михаилу, что для его спасения, необходима ампутация ноги. Наступила мертвая тишина, которую нарушил громкий возглас Михаила:

— Нет (на английском), нет, я не позволю (на русском)!

Врачи переглянулись и затем долговязый хирург, скорее всего главный, обращаясь к молодому стажёру из России спросил:

— Ну что, мистер Савельев, возьмёшься спасти ногу соотечественнику? Шанс есть, и я могу позволить это сделать, но только при наличии твоего собственного желания. Приказы здесь не уместны.

— Казаки — народ выносливый, пожалуй, можно рискнуть. Я согласен, господин Ребит.

— Вашим консультантом я назначаю доктора Фельдмана. Медлить в такой ситуации нельзя, поэтому готовьте раненого к операции, и во второй половине дня её нужно провести, — распорядился Ребит.

Савельев, подойдя ближе к Луганскому, сказал:

— Я — Ваш соотечественник, хирург из России, хочу попытаться сберечь Вам ногу.

— А что, полной уверенности в положительном результате у Вас нет?

— Сейчас трудно сказать. Только после вскрытия раны станет ясно, какое решение следует принять. Я надеюсь, что оно будет обнадёживающим.

Хирурги пошли готовиться к операции, оставив Луганского наедине с самим собой. В голове Михаила хаотично замелькали разные мысли:

— Что же делать? Как себя повести? Как поступить, если всё — таки ампутация неизбежна? Нет, нет, такое даже в мыслях допустить нельзя. Ведь, если это произойдёт, то он уже не казак, а калека, объект всеобщего сочувствия и жалости. Смириться с таким положением он не сможет никогда. Лучше умереть, чем быть недееспособным. Но, чтобы не дать врачам ампутировать ногу, необходимо держать под контролем весь ход операции? Значит, придётся отказаться от наркоза?

Это как раз меньше всего пугало Михаила. К боли он был с детства терпим. Испытывать её приходилось довольно часто: то при падении с лошади, то в кулачных схватках одного края хутора с другим, то за детские проделки от жгучего кнута отца, то от ударов в секции бокса. Да мало ли пришлось пережить этих болей!… В то же время, Михаил понимал, что сейчас ситуация иная и нынешняя боль ни с чем не сравнима.

— Хватит ли у меня мужества перетерпеть её? Не ударю ли я в грязь лицом? Не опозорю ли казачий род? — метался в своих мыслях Михаил. — Нет, не должен, не имею права, иначе какой же я казак?

Постепенно Михаил успокоился, собрал оставшиеся силы и решил, что будет стоять на своем до конца. Тут он услышал, что в операционную вернулись врачи и начали подготовку к предстоящей сложной операции. Савельев ещё раз уточнил у Луганского, отказывается ли он от ампутации ноги и, услышав твердый ответ, сказал:

— Ну что ж, терпи, казак, атаманом будешь! От наркоза Вы отказались, тогда мы Вам по русскому обычаю дадим стакан водки.

— Не надо, — возразил Михаил, — справимся без неё.

— С Богом! — перекрестившись, проговорил Савельев и взял в руки скальпель.

Острая боль пронзила всё тело Михаила. Он крепко сжал зубы, чтобы не закричать. Пока извлекали пулю и обрабатывали мышечную ткань, ему хватало сил сдерживать свои эмоции. Но, когда хирурги приступили к зачистке кости, губы Михаила разжались и он издал невообразимый крик. Сидевшие на ветках пальмы в госпитальном саду птицы и мартышки, разлетелись и разбежались в разные стороны. Невзирая на крик раненого, врачи уверенно продолжали операцию. По её завершении, мокрый от испарины, Михаил, пробормотал:

— Водки.

Медсестра поднесла к его губам стакан и помогла выпить содержимое. Луганский мгновенно уснул. Его осторожно положили на каталку и отвезли в послеоперационную палату. Очнулся Михаил от лёгкого прикосновения чьей-то руки. Это был доктор Савельев.

— Жара нет, пульс в пределах нормы, — диктовал он медсестре, ведущей запись в журнале наблюдений за состоянием пациентов.

Заметив, что Михаил открыл глаза, хирург воскликнул на русском языке:

— Вот и наш Герой проснулся! Ах, молодец! Вот молодец! Настоящий казак. Теперь непременно атаманом будешь. Такую, брат, боль не каждый может выдержать, а ты выдержал. Горжусь, одним словом, горжусь!

Затем, обращаясь к медсестре:

— Теперь можете перевести его в палату к русским раненым. Общаясь друг с другом на родном языке, они быстрее выздоровеют.

— Хорошо, мистер Савельев, всё будет исполнено.

Для более успешного лечения российских воинов англичане постарались создать соответствующие условия. С этой целью они разместили их в одном военном госпитале в Бомбее и пригласили русского хирурга — стажёра для работы в нём.

Ближе к вечеру Михаил был доставлен в «русскую» палату. Его соседом стал ефрейтор Иван Пашенцев. Познакомившись, они поведали друг другу свои истории. Истосковавшийся по общению на своем родном языке и, находясь в более здравом состоянии, Пашенцев сразу взял инициативу в разговоре на себя Он неторопливо рассказывал Михаилу:

— Родился я в небольшой деревне Воронежской губернии в крестьянской семье. Хозяйство у нас было крепкое, работать приходилось много и родителям и детям. Мать по воскресеньям пела в церковном хоре в соседнем селе. Нередко брала с собой и меня. В церкви, брат, я испытал такое блаженство, такое просветление, что в трудные минуты жизни всегда старался вспомнить это моё состояние. Ты, знаешь, брат, помогало. Как-то спокойно становилось на душе, и мыслить начинал лучше. Грамоте учился в церковно-приходской школе. Читать — страсть как люблю. Здесь в госпитале, находясь среди чужих людей, особенно остро ощущаешь потребность в родном языке. Вот ведь, брат, какая штука. Казалось бы, что там язык. Нет собеседника, нет книжки, лежи и молчи, здоровей будешь. Так нет, язык своего требует, ему говорить надо. Вот видишь, заболтался я уже. С радости, конечно. Так на чём же я остановился? А, как я на войну попал?

— Да, интересно, как? — подал голос Михаил.

— Призвали, значит, меня в армию — продолжил Иван. Направили служить в Грузию на границу с Турцией. Служба мне нравилась. Но тут началась война, и я попал на фронт. Осенью 1915 года наш полк прибыл в район города Ханекина в Персии. На подступах к нему мы заняли оборону. Долгое время все было спокойно. А в мае следующего года турки начали наступление, пытаясь захватить город. В бою я был ранен в ногу и попал к туркам в плен. Они поместили меня в госпиталь в Багдаде. Если б не ранение никогда бы не побывал я в этом древнем городе.

— А как турки относились к русским военнопленным?

— Да никак. С одной стороны, они показывали, что соблюдают международные правила содержания военнопленных. С другой — мы были брошены на произвол судьбы и сами, как могли, помогали друг другу, Смертность среди раненых была довольно высокой. Но турок это не волновало. Они говорили: «На войне мы должны в первую очередь заботиться о своих бойцах». Вот, брат, какие эти турки. Хорошо, что я у них долго не задержался. Англичане вошли в Багдад и освободили нас. Так началась наша дорога в госпиталь Бомбея. Здесь к нам проявили повышенное внимание и обеспечили должное лечение.

— Да, уж что-что, а лечить англичане умеют, — согласился с Иваном, Михаил.

Конец ознакомительного фрагмента.