Рыбацкие страсти и Встречи

Николай Михайлович Матвеев, 2023

Рыбалка для автора – не профессия и даже не хобби. Это неодолимая страсть – всецело захватывающая любовь к природе нашего края, ее флоре и фауне.Взгляд его на жизнь позитивно активен и по существу оптимистичен. Это заметно даже там, где он с грустью и горечью пишет о том, как «цивилизация» расправляется с матушкой-природой, все больше и больше превращая ее в окружающую среду.Вторая часть сборника разнопланова: речь идет об охоте на зайцев, о сборе грибов и ягод.В описаниях путешествий занимают достопримечательности российских городов и местностей, творения природы и зодчих, очаровательные ландшафты – горы, реки, озера и острова.Особым звучанием окрашены в сборнике встречи на местах сражений Великой Отечественной войны, встречи с ветеранами. Эта тема болью отзывается в сердце автора: потеря своего отца. Эти мысли и чувства автора нашли отклик в душе большого советского писателя и поэта К.М.Симонова, к которому автор обращался с письмом.

Налимы

Особой рыбацкой страсти к налимам я никогда не испытывал. Хотя рыбка эта интересна во всех отношениях: и своим поведением, и образом жизни она не похожа на других. Достаточно сказать, что наиболее активный период жизни у налимов бывает зимой. В рождественские и крещенские морозы, когда большинство рыб укрываются в зимовальных ямах и дожидаются весеннего и летнего тепла, налим вовсю бодрствует: бьет хвостом о лед, мечется по водоему, активно кормится и даже нерестится в эту пору.

Он активен особенно ночью. Любители зимней рыбалки ходят на ледок за налимом и караулят долгую белоснежную ночь. Домой они приходят разрумяненными и часто с уловом. Большинство нахваливают налимью ушицу, пироги и в особенности налимью печень. Лично я пристрастия ни к чему из перечисленного не имею. Но тут уж, как говорится, «на вкус и цвет товарищей нет». А моя жена, видя всякий раз налима, неодобрительно выскажется про лягушачью морду безобидной рыбы. А то не возьмет в разум, что лягушка только у нас в России имеет неприятный оттенок, а во Франции, например, это устрица — незаменимый деликатес для гурманов, и не только французов.

На лед за налимом я никогда не ходил, но в апрельские дни, когда начинался ледоход на Каме и у берегов случалась временами свободная от льдин вода, я бросал в нее, мутную, почти коричневого цвета, свои любимые закидушки, насаживая на крючки обыкновенного червя. В 70-е годы налима на Каме было много. Он клевал активно и в апреле, и даже в мае. Но потом в летние месяцы его нельзя было поймать: у налима начиналась пассивная жизнь.

В моей памяти осталась впечатляющая апрельская рыбалка 1977 года. Стоял теплый солнечный воскресный денек. Кама накануне уже немножко шевельнулась: ледок тронулся с места, но на крутом сентяковском повороте случился затор. Возле берега в районе лодочной станции вода оказалась чистой ото льда, там-то я размотал и забросил свои закидушки. По ходу дела стал замечать, что вода довольно быстро прибывала в Каме, готовясь снести сентяковскую стихийную запруду. Мне несколько раз приходилось поднимать колышки от закидушек все выше и выше. Нижнекамской плотины в то время еще не было, и вода с верховьев вместе с нагромождениями льда, напрягаясь, подпирала случившуюся в наших местах естественную пробку.

До полудня лед в районе лодочной станции не двигался, но по всему чувствовалось, что он готовится к этому. За это время я успел снять с крючков несколько налимов, но дальше моя рыбалка вынужденно остановилась: льдины стали сильно напирать и закрывать водное пространство. Кама, набравшись сил, опять тронулась в добрый весенний путь, завораживая многочисленных наблюдателей красочным и величественным движением скопившихся огромных масс льда.

Я смотал закидушки и стал любоваться чудесным явлением природы. И, как часто бывает, случилось совершенно неожиданное: в районе пристани во всю ширину Камы плыла цельная гладкая льдина, и на нее с пристани сошла, как на туристический теплоход, молодая пара. Парень с девушкой резво дошли по льдине до самой середины реки и, картинно взявшись за руки, словно на лодке, поплыли на виду ахающей и охающей толпы наблюдателей. Льдина плавно несла их в сторону лодочной станции. Сотворенное на глазах у публики чудо продолжалось. Но, как поется в песне, недолго музыка играла. Давлением напирающих сверху льдов льдину начало ломать на куски. Пара засуетилась, картинные влюбленные уже не держались за руки, а гуськом ринулись по кускам льда к берегу. Иногда они проваливались в крошево льда и на время исчезали за торосами, но опять появлялись и всеми силами спешили к берегу. Невольные зрители, мы застыли в гипнотическом напряжении. Всем казалось, еще чуть-чуть — и путешественники навсегда скроются подо льдом.

К счастью, этого не произошло: проваливаясь, падая и вставая, они добрались до берега и спрыгнули на песок в двух шагах от меня. Не скрою, я встретил их как возвратившихся с того света. Не говоря ни слова, они пересекли дорогу и зашагали в сторону дубовой рощи и скоро там скрылись. Это были любители острых ощущений, рисковавшие реально своими жизнями.

А льды с верховьев Камы все продолжали напирать. Они временами казались мне каким-то живым монстром, движущимся по реке. Наконец, камское пространство стало тесным для них: глыбы льда, как могучие лапы доисторического чудовища, полезли, слизывая, словно масло, берег, на бетонную дорогу и там, крутнувшись, застыли на ней, прекратив всякое движение по бетонке. Такого ледохода в своей жизни я больше не видел: взрывного, с треском и грохотом во всю мощь настоящего половодья.

Дома я рассказал своим близким об увиденном и впечатлениях. Сыновья загорелись желанием в тот же миг поглядеть на ледоход и снова потащили меня на Каму. Я привел их к невиданному нагромождению льда на дороге. Младший, было ему четыре года, задирая высоко вверх руку, все показывал на макушку айсберга, приговаривая: «Как наша пятиэтажка, только ледяная». На другой день бульдозеры расчистили проезд по бетонке в сторону понтонного моста, а бурный ледоход все продолжался и продолжался.