Портрет мафии крупным планом

Николай Леонов, 2019

Художник Григорий Артюхов очень популярен в Княжевске. Его картины всегда нарасхват. Особенно те, на которых изображены влиятельные персоны из числа городской элиты. Последняя его работа обещала стать настоящей «бомбой», но так и осталась незаконченной – Артюхов был зверски убит. Полковник МВД Гуров, расследующий это преступление, уверен: художника убили из-за его намерения показать реальных персон криминального мира Княжевска. Сыщик пытается выйти на след убийцы, но натыкается на жесткое сопротивление местной правящей верхушки. Но Гуров не был бы Гуровым, если бы не придумал, как перехитрить зарвавшихся чиновников…

Оглавление

Из серии: Полковник Гуров

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Портрет мафии крупным планом предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 5

— Человеком, которого Григорий Алексеевич изобразил первым участником дележа городских богатств, была судья Светлана Павловна Веселова, — начала Настя. — Светлана Павловна — председатель Волжского суда. А поскольку в Волжском районе находятся офисы многих фирм, да и большинство состоятельных людей здесь живет, через нее проходит много дел, связанных с так называемыми экономическими преступлениями. Вы, наверное, знаете, что это за дела?

— Да, немного знаю… — протянул Гуров.

В последние годы он не раз сталкивался с этим термином. Не с самими экономическими преступлениями, нет. Ведь он не занимался разоблачением бизнесменов, уклоняющихся от уплаты налогов, или устраивающих разные махинации с подрядами, или еще чем-то подобным. Но он сталкивался со случаями, когда недобросовестные сотрудники полиции или других силовых структур вымогали деньги из предпринимателей, обвиняя их в таких преступлениях. Он знал, как трудно расследуются эти дела, сколько надо преодолеть препятствий, чтобы обвинить вымогателей.

— Значит, одним человеком на картине была судья. А остальные двое?

— Их лица не были прописаны, — ответила Настя. — И Григорий Алексеевич не назвал мне их имен. Сказал, что в ближайшие дни закончит картину, и тогда сразу всем ее покажет. Он многого ждал от этого показа…

— А скажите, могли другие люди, кроме вас, видеть полотно «Делёж»? — спросил Лев.

— Наверное, могли, — кивнула журналистка. — Григорий Алексеевич был человек общительный, к нему много народу ходило. Но, с другой стороны, он мне совершенно четко дал понять, что «Делёж» намерен показывать только самым близким друзьям. В остальное время полотно будет закрыто тканью.

— Так, и кто эти близкие друзья? Может, художники? Или такие же журналисты, как и вы?

— Нет, насколько я знаю, среди журналистов у него больше друзей не было, — заявила Настя. — А среди художников… Пожалуй, ближе других ему были Лёня Шмайлис и Саша Толкунов. Но Толкунов сейчас уехал на этюды в Сызрань, его в городе нет. А Лёня здесь, я его на днях видела…

— А еще я слышал про одного бизнесмена, который скупал картины Артюхова и вообще помогал ему в жизни. Мне даже называли фамилию этого бизнесмена: некий Николай Петрович Козлов.

— Да, конечно! — подтвердила Настя. — Вот от Козлова у Григория Алексеевича точно тайн не было. Да от Николая Петровича и трудно что-то держать в тайне. С его напором, он все вмиг узнает.

— Значит, мне в первую очередь необходимо встретиться с Козловым, — заключил Гуров. — Правда, мне говорили, что бизнесмена уже два дня нигде не могут найти…

— Да, верно, я слышала эту новость. Странная история! Дело в том, что Николай Петрович — человек общительный, он всегда на виду, его все видят. Не помню такого случая, чтобы он надолго куда-то исчезал.

— Может, в загул ушел? — предположил Лев. — Бывает, знаете, у мужиков такая слабость — начинают пить, и пьют день, два, три…

— Нет, с Николаем Петровичем такое не могло приключиться, — покачала головой девушка. — Он у нас, так сказать, исключение из правил. Практически не пьет. На всякого рода фуршетах и приемах глоток вина выпьет — и все. Сколько я с ним общаюсь, никогда не видела его пьяным.

— Да, действительно необычное качество, — согласился Гуров. — Что ж, оставим Козлова пока в стороне. Тогда я, пожалуй, пойду по прежнему маршруту — на улицу Барнаульскую, чтобы увидеться с женой, а теперь вдовой Артюхова.

— Да, с Натальей Романовной вам надо поговорить, — кивнула Настя. — Но… Знаете, есть еще один человек, который может много рассказать о Григории Алексеевиче. Больше меня может рассказать!

— И кто же это? — поинтересовался Гуров.

— Это Боря! Ну, Борис Игоревич Сорокин. Он работает в краеведческом музее, но по натуре он скорее искусствовед. Вот кто любит живопись Григория Алексеевича, так это Борис! Какие тонкие статьи об этом пишет! Правда, денег это ему не приносит…

— Ну, если бы наши увлечения приносили нам еще и деньги, жизнь была бы сплошным праздником, — заметил Гуров. — А она скорее похожа на сплошные будни. И где же мне искать вашего «искусствоведа по натуре»? На работе или дома?

— А хотите, я ему сейчас позвоню? — предложила Настя. — Объясню, кто вы, почему хотите с ним встретиться… Думаю, он не откажется. Он был близким другом Григория Алексеевича и наверняка захочет помочь в вашем расследовании.

Девушка достала телефон, отыскала нужный номер, поднесла телефон к уху, ожидая ответа… До Гурова донеслись длинные гудки вызова. На них никто не отвечал. Настя была терпелива. Десять гудков, двенадцать… Затем телефон автоматически оборвал связь.

— Ничего не понимаю… — призналась она. — Никогда такого не было. Может, он телефон дома оставил? Ладно, позвоню в музей…

Настя набрала другой номер. На этот раз на звонок откликнулись довольно быстро. Девушка попросила «позвать Бориса Игоревича» и получила ответ, от которого брови ее удивленно полезли вверх. Она выслушала говорившего до конца и повернулась к сыщику:

— Сорокина на работе нет. Директор музея сказала, что он еще утром позвонил, сказал, что внезапно плохо себя почувствовал, идти на работу не может, просит его отпустить. Ну, ему разрешили остаться дома. Сейчас позвоню домой. Хотя знаете что… Может, лучше вы позвоните? Номер я вам скажу. А то его жена, Алена… Такая, знаете, ревнивая особа. Хотя, казалось бы, чего ревновать? Вот вы Бориса увидите, поймете, что он совсем не мачо. Ну как, будете звонить?

— Да, конечно, — кивнул Лев.

Настя нашла домашний номер искусствоведа и передала телефон сыщику. Гуров нажал кнопку вызова и спустя минуту услышал женский голос, произнесший:

— Слушаю!

— Пригласите, пожалуйста, Бориса Игоревича! — попросил он.

— А почему вы домой звоните? — со скандальными интонациями спросила женщина. — Его дома нет! Сейчас середина рабочего дня, вот на работе его и ищите!

— Да, конечно! — отозвался Лев. — Как же я не подумал? Действительно, середина дня… Сердечно вас благодарю!

После чего отключился и протянул телефон Насте.

— Ну что? — спросила она.

— Дома говорят, что Сорокин на работе. Между тем на работе его нет, да и быть не может — ведь он лежит дома, сраженный внезапным недугом. Что это может означать? Только одно: ваш друг, «искусствовед по натуре», что называется, ушел в подполье. Он скрывается от всех. Возникают два вопроса: почему скрывается и где? Ни на один из этих вопросов я ответить не могу. Однако бросается в глаза сходство ситуации с той, что сложилась вокруг бизнесмена Козлова. Того тоже нигде нет…

— Да, и правда… — произнесла Настя. Девушка выглядела крайне растерянной. Потом она встряхнула головой и заявила: — Да, на вопрос «почему» я ответить не могу, как и вы. А вот где может прятаться Борис, могу высказать догадку. У Лёни Шмайлиса!

— А, это художник, близкий к Артюхову! Вы его называли. Значит, Сорокин с ним тоже дружит?

— Боря со многими художниками дружит. Но с Лёней они особенно близки. Знаете, как можно сделать? Мы могли бы прямо сейчас поехать в мастерскую к Лёне. Вы же все равно хотели побеседовать со всеми друзьями Григория Алексеевича. Вот, побеседуете с Лёней. А вдруг там окажется и Сорокин? Тогда у вас будут сразу два собеседника. А с женой Артюхова позже встретитесь.

— Хорошее предложение, — кивнул Лев. — Очень дельная мысль. А если вы согласитесь показывать мне дорогу, то пользы от вас будет еще больше.

— Я же так и сказала — «мы поедем», — напомнила Настя. — Пойдемте, вон там останавливается маршрутка, на которой можно доехать до мастерской.

— Давайте лучше вызовем такси, — предложил он. — У меня нет времени разъезжать на общественном транспорте.

Спустя десять минут они уже ехали в северную часть города, где снимал мастерскую художник Леонид Шмайлис.

— А почему ваш знакомый Леонид не пользуется общими мастерскими? — спросил Гуров. — Я слышал, власти сдают их художникам почти бесплатно…

— По той же причине, по которой и Григорий Алексеевич ими не пользовался, — ответила Настя. — Там слишком шумно, бесцеремонные коллеги мешают. А Леонид, как и Григорий Алексеевич, любит уединение.

— Он тоже пишет картины, на которых всякие очереди, семейные скандалы и все такое прочее?

— Нет, нет, что вы! Лёня работает совсем в другом направлении. По большей части он портретист, хотя пишет и пейзажи, и жанровые картины. Да вы сами увидите.

— Надеюсь, что увижу… — пробурчал Лев, не объяснив, что он имел в виду. А думал он вот о чем. В его практике встречалось несколько случаев, когда свидетели преступления внезапно исчезали. А потом их находили где-нибудь в яме в лесу — разумеется, мертвых. Или вообще не находили. Поэтому у него имелись мрачные предположения о судьбе бизнесмена Козлова, искусствоведа Сорокина и художника Шмайлиса заодно. Однако делиться ими с Настей Марьяновой он не хотел. Тем более — при таксисте. Поэтому и замолчал.

Настя не пыталась возобновить разговор. Она, как журналист, тоже умела хранить секреты и знала, что при посторонних лучше помалкивать.

К Шмайлису пришлось ехать долго — он жил на самой окраине города, возле городского лесопарка. А мастерская художника, куда их довезла машина, вообще находилась в самом лесопарке. Поэтому, когда они вышли из такси, то сразу оказались среди золотого и багряного великолепия осеннего леса.

— Да, теперь я понимаю, почему ваш Лёня Шмайлис устроил себе мастерскую именно здесь, — оглядевшись, произнес Гуров. — И понимаю, что этот художник не должен писать подвалы, заводы и драки бомжей. Находясь в таком месте, хочется создавать что-то прекрасное…

— Вот Лёня и создает, — сказала Настя. — Вот его мастерская. Ага, я вижу, в окнах свет горит. Значит, хозяин дома.

Она подошла, потянула за ручку двери. Однако дверь оказалась закрыта.

— Странно, — покачала она головой. — Обычно Лёня не запирается.

— Как я понял, художники вообще редко запирают двери, — заметил Гуров. — Вот Артюхов тоже работал с открытой дверью… Но после его смерти что-то, видимо, изменилось.

Настя постучала, ей отозвался глуховатый мужской голос, который спросил:

— Кто там?

— Это я, Настя Марьянова!

Дверь открылась. Гуров увидел высокого сутулого человека лет сорока, в очках с толстыми стеклами. Видимо, это и был Леня Шмайлис. При виде незнакомца, стоящего за спиной Насти, глаза художника удивленно расширились, но девушка опередила его законный вопрос:

— Это мой хороший знакомый, его зовут Лев Иванович. Он приехал из Москвы, как раз в связи с убийством Григория Алексеевича.

— Хорошо, заходите, — после некоторой задержки пригласил Шмайлис. — Я, правда, сегодня не ждал гостей… Но раз пришли… — И он отступил от двери, пропуская прибывших.

Проходя через прихожую, Гуров окинул профессиональным цепким взглядом вешалку, стойку для обуви и сделал свои выводы. Когда они вошли в мастерскую, он заговорил первый:

— Давайте я представлюсь до конца, так будет правильно. Меня зовут Лев Иванович Гуров, я — полковник полиции. И приехал специально из Москвы, чтобы расследовать убийство художника Григория Артюхова. А если потребуется, то и другие преступления. Так что не буду разыгрывать перед вами комедию и делать вид, будто проник в вашу мастерскую, чтобы любоваться картинами. Нет, не любоваться, хотя посмотреть на них не отказался бы. Но в основном я приехал, чтобы побеседовать с господином Сорокиным, который здесь скрывается. И не говорите, что его здесь нет — я видел на вешалке пальто, а под вешалкой — ботинки. И они явно не вашего размера. — Он бросил быстрый взгляд на здоровенные ноги Шмайлиса. Хозяин мастерской, как видно, носил обувь сорок четвертого или сорок пятого размера.

От слов гостя художник явно растерялся и не знал что сказать. На выручку пришла Настя:

— Ладно, Лёнь, ничего не поделаешь, надо позвать Бориса. — И, не дожидаясь, пока хозяин сам на это решится, громко позвала: — Борис Игоревич, выходите! Лев Иванович приехал, чтобы нас всех защитить. Его не надо бояться.

При этих словах открылась дверь в другую комнату (видимо, она служила художнику кухней), и в мастерскую вошел Борис Сорокин. Это был человек совсем другой комплекции, чем Шмайлис, — низенький, полный, но при этом подвижный, как ртуть. Однако была одна черта, объединяющая его с хозяином мастерской — такие же роговые очки с толстыми стеклами.

— Я, конечно, польщен, что ко мне проявляют такое внимание, — произнес он, пожимая плечами. — Приехали из самой Москвы… Но я не понимаю, в чем причина…

— Перестаньте, Борис Игоревич, — сказал Гуров. — Все вы прекрасно понимаете. Настя же все сказала. Меня прислали, чтобы я расследовал убийство вашего друга Григория Артюхова. А если при этом вскроются и другие преступления, например, совершенные сотрудниками правоохранительных органов, то их тоже буду расследовать.

— Их тоже? — оживился Сорокин. — Это хорошо… очень хорошо! Это меняет дело! Но что вам требуется от меня?

— Сейчас я все объясню, — ответил Лев. — Но, может быть, мы вначале все присядем? Или даже так: может, вначале Леонид… простите, не знаю вашего отчества…

— Маркович, — представился Шмайлис.

— Вот, может, Леонид Маркович даст мне посмотреть свои картины? А то ведь это верх невежливости — прийти к художнику и не проявить никакого интереса к его работам.

При этих словах Шмайлис слегка улыбнулся. Было заметно, что он польщен.

— Конечно, смотрите, — сказал он. — Вот здесь то, что я писал в последнее время, здесь старые полотна…

— Я посмотрю и то, и другое, — сказал Гуров и двинулся вдоль стен мастерской. Шмайлис присоединился к нему. Настя и Борис Сорокин присели к столу, между ними затеялся тихий разговор. До Гурова долетали реплики: «Вы чего это надумали прятаться?» — «Но как же вы не понимаете? Ведь я тоже видел…»

Впрочем, сыщик не особенно вслушивался — он смотрел на картины. Да, Настя была права — Леонид Шмайлис писал совсем не так, как Григорий Артюхов. Это была яркая, сочная живопись. Хотя на дворе стояла пасмурная погода, здесь, на стенах мастерской, казалось, светило солнце — такими насыщенными цветом были полотна художника. Несколько раз Гуров задал вопросы, уточняя названия работ и некоторые детали, хозяин пояснял.

Наконец осмотр закончился, и они вернулись к столу. Когда гости уселись, хозяин предложил:

— Может быть, чаю?

— С удовольствием, — улыбнулся Лев. — От чашки-другой чая никогда не откажусь. А пока он заваривается, я все же задам несколько вопросов уважаемому Борису Игоревичу. — И, повернувшись к Сорокину, спросил: — Так почему вы все-таки решили прятаться? И от кого?

Искусствовед не сразу решился ответить. Он несколько раз открывал рот, собираясь заговорить, но так ничего и не сказал. А когда наконец решился, то из его уст прозвучал не ответ, а вопрос:

— Вы были в мастерской Григория Алексеевича? Видели картину, которую он писал?

— В мастерской был. А вот картину не видел. Ее никто не видел — убийца вырезал ее из рамы и унес.

— Унес! Вот оно что! — воскликнул Сорокин, вскочив с места. Потом снова сел и, повернувшись к Гурову, произнес: — Вот из-за нее я и скрываюсь. Из-за этой картины. Мне угрожает опасность, потому что я ее видел!

— Это я понял. Но вы не ответили на другой мой вопрос: от кого исходит эта опасность? От кого вы прячетесь?

— А вот от них и прячусь, — ответил Сорокин. — От тех, кто на этой картине изображен.

Оглавление

Из серии: Полковник Гуров

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Портрет мафии крупным планом предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я