Полковники из МУРа

Николай Леонов, 2003

Это убийство произошло чуть ли не на глазах полковника Гурова: человека в белом костюме буквально изрешетили пулями. Злополучный белый костюм и стал той деталью, за которую ухватились полковники-сыскари Гуров и Крячко. Ведь это уже не первая жертва, облаченная в столь приметный прикид. Что стоит за этим? Кто играет в такие жестокие и бессмысленные на первый взгляд игры? Чтобы узнать это, одному из бывалых оперов придется надеть белоснежный костюм и погулять по вечерним улицам...

Глава 2

— Выходит, ты сам напросился на это дело? — озабоченно потирая щеки, спросил полковник Крячко, когда Гуров тронул машину с места. — Кажется, зря я сегодня решил не бриться… Не слишком я вызывающе выгляжу, как ты думаешь? — Он попытался даже заглянуть в зеркальце над головой, чтобы получше рассмотреть щетину.

Гуров покосился на коллегу, с которым его связывали не только тесные служебные отношения, но и многолетняя проверенная дружба, и усмехнулся.

— Выглядишь ты как обычно, — заключил он. — То есть безобразно. Щетина на общем фоне практически незаметна, так что беспокоиться не о чем.

На губах Крячко промелькнула плутовская улыбка.

— Ты умеешь утешить, — сказал он. — А я, между прочим, сегодня даже рубашку надел новую и брюки погладил. Неужели незаметно?

— В общем, не очень, — признался Гуров. — Но, по-видимому, это занятие отняло у тебя так много сил, что на бритье их уже не осталось?

— Разумеется, — кивнул Крячко. — Силы нужно расходовать разумно, иначе их может не хватить на работу. Кстати, ты ловко ушел от ответа на главный вопрос: зачем ты напросился на это гиблое дело? Крутые парни что-то не поделили, решили вопрос по-своему. Банальная разборка, по-моему. Зачем тебе это надо?

Гуров покачал головой.

— В том-то и дело, Стас, что не банальная, — сказал он. — Что-то в этом деле не так, печенкой чувствую! Судьба не зря меня в него носом ткнула — помяни мое слово.

— И что же говорит твоя печенка? — иронически спросил Крячко. — Что такого особенного ты усмотрел в этой мокрухе?

— Пока я и сам не могу объяснить, — сказал Гуров. — Но в этом деле столько мелких странностей, что поневоле призадумаешься… Во-первых, осень на дворе, а убитый щеголял в белых штанах, как в Рио-де-Жанейро! В штанах и в белом пиджачке…

— Подумаешь, странность! — сказал Крячко. — Сейчас столько шизиков развелось — в страусиных перьях ходят круглый год, а не то что в белых штанах!

— Допустим, — кивнул Гуров. — А как тебе нравится, что жертву не только убили, но и пистолет забрали — в качестве трофея, что ли? Где ты слышал, чтобы киллеры трофеи брали?

— Может, ствол какой-нибудь редкий? — неуверенно предположил Крячко. — Коллекционный…

— Значит, уже не банальная разборка! — заявил Гуров. — Есть какая-то изюмина! И вот еще этот лейтенант…

— А что лейтенант? — не понял Крячко.

— Ну, я же тебе про гаишника рассказывал, который на меня не хуже ротвейлера набросился…

— Ну, ясное дело — он тебя за лоха с бабками принял, — авторитетно сказал Крячко. — Как говорится, капусты хотел нарубить по-легкому…

— Ну и лексикон у вас, господин полковник! — поморщился Гуров. — Я тоже вчера так сначала подумал — капуста и прочее… Только потом сопоставил все факты и понял, что слишком этот лейтенант нервничал что-то. Те, которые свою кормушку обслуживают, глядят орлами и по сторонам не озираются — привыкли к безнаказанности…

— Тебе бы с такими речами на форуме выступить, — мечтательно заметил Крячко. — То-то министр бы обрадовался!..

— Не в министре дело, — сказал Гуров. — Это я к слову. Мне показалось, что этого Сиволапова действительно беспокоил въезд во двор. Он будто заранее знал, что на этом месте гонки будут, и волновался, как бы столкновение не произошло. Потому и мой «Пежо» его взбесил.

— Думаешь, он имеет отношение к убийству? — с сомнением спросил Крячко. — Сам же говорил, что после разговора с тобой он сразу смылся.

— Ну, во-первых, когда он смылся, я не знаю, — сказал Гуров. — Во всяком случае, когда я уезжал, он все еще там находился. И чем он занимался в момент преступления, пока неясно. Никто его не видел, но это не значит, что его там не было, верно?

— Так мы сейчас куда едем? — спросил Крячко. — На твоего Сиволапова смотреть? Не проще ли было его в главк вызвать?

— Может, и проще, — ответил Гуров. — Но мне хотелось бы его врасплох застать. Я вчера следователю специально ничего про этого лейтенанта не сказал…

— Полковник Гуров в своем репертуаре, — иронически заметил Крячко. — Мало тебя чешут за то, что ты со следствием оперативным материалом не делишься?

— Своей принципиальностью ты мне всю песню портишь, — засмеялся Гуров. — Не бойся, поделюсь я со следствием, всем поделюсь — только малость попозже…

— Да я и не боюсь, — сообщил Крячко, потягиваясь. — Чувство страха вообще мне неведомо. Тем более что все шишки валятся не на меня, а на моего непосредственного начальника, товарища Гурова… А ты уверен, что твой лейтенант Сиволапов вообще существует на белом свете? Может, он тебе пригрезился?

— Вот сейчас мы это и проверим, — сказал Гуров. — В управлении ГАИ меня заверили, что лейтенант Сиволапов — реальное лицо.

В управлении Гурова не обманули, в районном отделении ГАИ, куда его направили, Сиволапов числился инспектором. В диспетчерской службе сообщили, что лейтенант сейчас на выезде, но есть возможность связаться с ним по рации. Гуров не возражал, но попросил не упоминать его имени.

Диспетчер выполнил просьбу, и вскоре выяснилось, что Сиволапов находится в районе Аэропорта на перекрестке улиц Черняховского и Планетной.

— Сиволапов, ты сейчас будь там, — ухмыляясь, передал по рации диспетчер. — К тебе один товарищ подъедет… Очень ответственный. Личный у него вопрос к тебе, Сиволапов. Как понял?

Сиволапов встревожился и попытался выяснить подробности, но под железным взглядом Гурова диспетчер молчал как рыба. Когда переговоры закончились, Гуров поинтересовался:

— Насколько я понял, Аэропорт — это ваш район, верно? Сиволапов всегда там дежурит?

— Как правило, — ответил диспетчер. — А почему спрашиваете?

— А в центре он может оказаться? Например, в районе Кузнецкого моста, Неглинной?..

Диспетчер пожал плечами:

— Не наш район. Если только по своей инициативе… А у вас какой-то конфликт там случился, товарищ полковник?

— Разве я похож на конфликтного человека? — вопросом на вопрос ответил Гуров. — Просто я любопытный. Обожаю задавать вопросы.

— Понятно, — разочарованно сказал диспетчер.

— Вот тебе еще одна странность, Стас! — объявил Гуров, когда они опять вернулись в машину. — Чего он в чужом районе делал на ночь глядя? Волка, конечно, ноги кормят, да ведь опасно — на чужой каравай рот не разевай, как говорится… И чем ему плох Аэропорт?

— Это все гадание на кофейной гуще, — ответил Крячко. — Никто, кроме Сиволапова, на такие вопросы тебе не ответит. Да и он вряд ли ответит. Соврет что-нибудь…

— Я вот опасаюсь, что он даже и врать не будет, — сказал Гуров. — Сорвется просто куда-нибудь, а потом объяснит, что вынужден был преследовать нарушителя и вообще решил, что сообщение диспетчера просто шутка…

— Вот я и говорю, надо было его прямо в главк вызывать! — укоризненно заметил Крячко.

Однако, приехав на место, они убедились, что лейтенант Сиволапов не собирался никуда срываться и скрываться — он стоял рядом со своей машиной неподалеку от перекрестка и сумрачным взглядом фиксировал проносящийся мимо поток автомобилей. Оперативники не заметили, чтобы он кого-нибудь останавливал.

Подъехав поближе, Гуров остановился и вышел из машины. Сиволапов с любопытством поднял голову, всмотрелся и узнал. Гуров понял это по тому, как окаменели скулы лейтенанта и застыл взгляд. Больше тот ничем не выдал своего волнения. Однако сделать вид, что вообще ничего не помнит, он не решился и с некоторой небрежностью отдал Гурову честь, признавая тем самым его бесспорное старшинство.

— Добрый день, Сиволапов! — сказал Гуров, останавливаясь рядом с лейтенантом. — Работаешь?

— Так точно, товарищ полковник! — скупо ответил Сиволапов, переводя взгляд на противоположный тротуар.

— Удивлен? — поинтересовался Гуров.

Лейтенант мельком посмотрел на него и сказал:

— А чего удивляться? Раз приехали, значит, понадобился. Наверное, вчерашнее покоя не дает? Так вы бы лучше прямо к начальству с жалобой!

— Покоя не дает, это ты в самую точку! — согласился Гуров. — Только при чем тут жалобы, Игорь Владимирович? Что выросло, то выросло. Я на тебя не в обиде, верю, что осознал ты свои ошибки… — Он кивнул в сторону проезжей части: — Вижу вон — ты даже и не тормозишь никого… Или нарушителей не стало?

— Как появятся — тормознем, — сухо сказал Сиволапов и с еле уловимой ехидцей добавил: — Вы, часом, не в ГАИ перевелись, товарищ полковник?

— Нет, я у себя на месте, — отрезал Гуров и тут же спросил: — А ты всегда в этом районе работаешь?

— Практически, — Сиволапов опять был лаконичен.

— Тогда у меня вопрос: что же ты делал вчера вечером в том переулке? — спросил Гуров. — Совсем ведь не твоя грядка!

Лейтенант задумался. В глаза Гурову он по-прежнему не смотрел, и было трудно понять, что за чувства он сейчас испытывает.

— Не хотелось переходить на официальный тон, — сказал Гуров. — Да, видно, придется. Ты, Игорь Владимирович, пойми — твой диспетчер ведь правильно про меня сказал — я человек очень ответственный. И если приехал к тебе сюда, то не для того, чтобы на твою выправку полюбоваться. Я пустяками не занимаюсь. У меня особо важные преступления. Вот так-то! А теперь пора, наверное, вспомнить, что я тебе вопрос задал…

Сиволапов сморщился, как от сильной зубной боли, и страдальческим взглядом посмотрел на Гурова.

— Товарищ полковник! — неожиданно жалобным тоном пробормотал он. — Так я же… Слово офицера… Больше не повторится!..

— Не понял! — повысил голос Гуров. — Что за лепет? Раз офицер, так и держись по-офицерски! Не размазывай кашу по тарелке!

Сиволапов, казалось, испытывает невыносимые муки — он переминался с ноги на ногу, кусал губы и шнырял по сторонам взглядом. Наконец он с усилием заставил себя выдавить:

— Виноват, товарищ полковник, хотите казните, хотите милуйте!.. Был грех — подработать захотелось. Знаете ведь, как про нас говорят: мастера машинного доения, мол… Вот, значит, и доим, где повезет… Но больше этого не повторится, даю слово офицера!

— Что это ты офицерским словом без нужды разбрасываешься? — недовольно сказал Гуров. — Слушать тебя стыдно! От того, что ты погоны на плечи повесил, ты еще офицером не стал, запомни!

Сиволапов молчал, опустив голову. Гуров некоторое время пристально рассматривал его, а потом вдруг сказал:

— Ладно, за твои грехи пусть с тебя начальство взыскивает. Ты мне вот что скажи — ты вчерашнее нападение видел? Или слышал хотя бы?

Сиволапов посмотрел исподлобья, облизнул пересохшие губы и спросил:

— Какое нападение, товарищ полковник?

— Ну, считай, как раз в том дворе, въезд в который я так неосмотрительно перегородил, — сказал Гуров, глядя Сиволапову в глаза. — Минут через десять после нашего разговора.

Лейтенант пожал плечами и, пожалуй, чересчур равнодушно ответил:

— Ничего не слышал, товарищ полковник! Да я сразу за вами уехал. А разве было нападение?

В любом случае такое равнодушие выглядело странным, особенно для работника милиции. Неужели он и в самом деле мог ничего не слышать? Или, может быть, хочет устраниться?

— Было нападение, брат Сиволапов! — сказал Гуров. — В том дворе какие-то отморозки мужчину застрелили.

— Надо же! — вежливо отозвался лейтенант. — А я не в курсе. Сразу за вами уехал.

— А сегодня у вас ничего об этом не говорили, что ли? — сердито спросил Гуров. — Новости, в конце концов, ты смотришь?

— Новости не смотрю, — угрюмо произнес Сиволапов. — А что у нас говорили, не знаю. Мало ли сейчас у нас в кого стреляют — за всеми не уследишь!

— Вообще-то мы для того и поставлены, чтобы следить, — проворчал Гуров и добавил: — Значит, нечего тебе мне рассказать, лейтенант?

— Абсолютно, товарищ полковник! — с облегчением сказал Сиволапов. — Не в курсе я…

— Ну-ну, — покачал головой Гуров. — Но все-таки если вдруг вспомнишь что-нибудь, загляни ко мне в главк, ладно?

— Я попробую что-нибудь вспомнить, — смиренно сказал Сиволапов.

— Вот и чудненько! — весело заключил Гуров. — Ну, работай, лейтенант!

Он повернулся и пошел к машине. Спиной он буквально ощущал напряженный, немигающий взгляд Сиволапова, и точно такой же взгляд украдкой проводил их с Крячко, когда они отъезжали с перекрестка.

— Этот симпатяга и есть тот грозный инспектор, чуть не съевший самого Гурова? — дурашливо спросил Крячко. — Мелкий какой-то… Мелкие вообще-то самые злые. Ну и как разговор — получился?

— Разговор не получился, — объявил Гуров. — А вот мысли кое-какие у меня в голове появились…

— Этот факт заслуживает пристального внимания! — сказал Крячко. — Мысли? В количестве скольких штук?

— Хватит трепаться! — добродушно оборвал его Гуров. — Дело-то серьезное. А мысль у меня такая: странно себя ведет этот Сиволапов!

— Помнится, эта мысль тебя осенила еще до того, — прокомментировал Крячко.

— А теперь я в ней еще больше укрепился, — не моргнув глазом, пояснил Гуров. — Ты можешь себе представить, что этот лейтенант ни сном ни духом не слышал о вчерашней перестрелке? Говорит, сразу уехал!

— Бывает, — пожал плечами Крячко. — Напугался полковника и по-быстрому смазал лыжи. Или слышал, но не хочет с тобой лишний раз связываться. А что? Вполне реальный вариант.

— Может, оно и так. Но если он не хочет со мной связываться, то зачем тогда сам сознается в том, что шакалил в переулке? На такой вопрос ты мне можешь ответить?

Крячко с видом полнейшего недоумения посмотрел на Гурова.

— Он тебе признался, что сшибал левые бабки? — пораженно спросил он. — Ничего подобного никогда не слышал! Твой знакомец действительно очень странный гаишник! Откровенный до неприличия. Конечно, дело было без свидетелей, но все равно делать такие признания старшему оперуполномоченному главка — это выше моего понимания. И какие теперь выводы?

— Думать надо, — сказал Гуров. — Зачем ему нужно было сознаваться в неприглядных, прямо скажем, делишках? Не думаю, что таким откровенным его воспитала пионерская организация. Просто ему понадобилось, чтобы ответ на мой вопрос прозвучал максимально правдоподобно, вот что я думаю. А вопрос касался того, что он делал вчера вечером на месте убийства. «Я там занимался машинным доением, товарищ полковник!» Искренне, правда? Едва ли не со слезами на глазах. Вот что хочешь с ним делай, с таким откровенным! Только не спрашивай его об убийстве…

— А что? Логично, — серьезно сказал Крячко. — Тогда не понимаю, почему ты не хочешь тряхнуть его как следует?

— Еще не вечер, — отозвался Гуров. — Тряхнем еще. Сначала посмотрим, что нам экспертиза приготовила, что следователь по личности убитого раскопал…

— Ты полагаешь, что уже раскопал? — недоверчиво спросил Крячко.

— Не исключено. При убитом имелся паспорт на имя Григорьева Павла Сергеевича, пензенского уроженца, временно зарегистрированного в Москве. Все чин чином — не похоже, чтобы фальшивый. Проверить пара пустяков. Вот я и хочу переговорить сейчас со следователем, выяснить, чем мы располагаем. Чтобы дальше можно было тряхнуть Сиволапова не просто так, а аргументированно. Кстати, для тебя у меня тоже работенка найдется. Ты у нас общий язык с любым найдешь — значит, покрутишься в том районе, где убийство случилось, расспросишь местных жителей хорошенько, кто что видел. По горячим следам не всегда получается вспомнить все детали. А вот теперь…

— Ты мне психологию не объясняй! — сказал Крячко. — Что и как вспоминать, я не хуже тебя знаю! А сам чем планируешь заняться?

— Если Григорьев — лицо реальное, займусь им, — сказал Гуров. — Какими путями в Москву попал, где обитал, чем занимался… Если документы все-таки фальшивые, попробую докопаться, где взял… Информаторов потрясти надо — кто из них что знает. В общем, работы хватит!