Полковники из МУРа

Николай Леонов, 2003

Это убийство произошло чуть ли не на глазах полковника Гурова: человека в белом костюме буквально изрешетили пулями. Злополучный белый костюм и стал той деталью, за которую ухватились полковники-сыскари Гуров и Крячко. Ведь это уже не первая жертва, облаченная в столь приметный прикид. Что стоит за этим? Кто играет в такие жестокие и бессмысленные на первый взгляд игры? Чтобы узнать это, одному из бывалых оперов придется надеть белоснежный костюм и погулять по вечерним улицам...

Глава 3

Когда Гуров говорил о работе, которой им с Крячко предстояло заняться, он еще отчетливо не представлял, какой объем она может составить на самом деле. Но интуиция подсказывала, что дело может оказаться исключительно сложным.

Его ожидания получили первое подтверждение уже в кабинете следователя Саленко, которому было поручено вести это дело об убийстве. Он уже получил некоторые данные из криминалистической лаборатории, и они нисколько не проясняли ни мотивов, ни обстоятельств преступления.

Работа с идентификацией оружия еще не была закончена, но по первым прикидкам эксперты предполагали, что с обеих сторон применялось импортное огнестрельное оружие. Поэтому почти наверняка можно было ожидать, что эти стволы нигде и никем не регистрировались.

Со следами было еще хуже — ни удовлетворительными отпечатками покрышек автомобилей, на которых приехали преступники, ни тем более следами самих убийц криминалисты не располагали.

Без оговорок они давали только одно заключение — по отпечаткам пальцев погибшего. И из этого заключения следовало, что подобные отпечатки в архиве внутренних дел не числятся. Гражданин Григорьев Павел Сергеевич никогда не вступал в конфликт с правоохранительными органами — можно сказать, до самой своей смерти.

Тем не менее смерть он встретил с пистолетом в руках, на грязном московском асфальте, который топтал, судя по дате регистрации, всего каких-то три недели, — обстоятельства, необычные для законопослушного гражданина.

Гурову ничего не оставалось делать, как отправиться по тому адресу, где был временно зарегистрирован Григорьев. Он прекрасно понимал, что это может оказаться пустышка, но другого варианта пока не было.

Судя по имеющимся у следствия данным, гражданин Григорьев должен был проживать или хотя бы иметь какое-то отношение к адресу, расположенному у черта на куличках — в районе Крылатской улицы.

Гурову пришлось потрудиться, пока он нашел это место. Как-то даже не верилось, что подобные медвежьи углы еще существуют в границах такого мегаполиса, как Москва. Но не поверить было невозможно — в самом дальнем конце Крылатской улицы, среди лесопосадок, обнаружился некий жилой муравейник, представленный десятком покосившихся и почерневших от времени избушек — к одной из них и имел отношение покойник.

Гуров остановил машину на пыльной серой улице напротив нужного дома и минуту посидел, разглядывая непрезентабельный фасад и высохший палисадник под тусклыми окошками.

Его появления, кажется, никто не заметил. Никто не вышел из дома, даже не выглянул в окно. Гуров нисколько бы не удивился, если бы выяснилось, что здесь уже сто лет никто не живет. Он выбрался из машины.

Было ветрено. По небу бежали взъерошенные сизые тучи. Тревожно шелестели верхушки деревьев. Откуда-то доносился приглушенный стук молотка. Гуров вздохнул и пошел к крыльцу.

Дверь оказалась незапертой. Гуров толкнул ее и прошел в маленькие душные сени, откуда без задержек попал сразу на кухню — тоже маленькую, грязную, с низким потолком и стенами, оклеенными газетами. Беглым взглядом Гуров определил, что газеты все годов семидесятых.

Здесь пахло рыбой, прокисшим пивом и еще чем-то непонятным, но чрезвычайно гадким. За деревянным столом у окна сидел лохматый мужчина неопределенного возраста. Уронив голову на руки, он спал.

Гуров на всякий случай проверил, есть ли кто-нибудь в других помещениях. В двух маленьких комнатах было пусто, но Гуров обратил внимание, что обстановка в обеих разительно отличается. Если в меньшей были те же грязь и вонь, что и на кухне, то в большой комнате можно было обнаружить следы кое-какого порядка и даже педантизма: колченогая кровать была застелена чистым покрывалом, у входа стояли тапочки, а в углу за старым шкафом — приличный кожаный чемодан. Значит, нужно выяснить, кто здесь проживает, кроме лохматого засони.

Гуров вернулся на кухню и, остановившись рядом со спящим, изо всех сил хлопнул ладонью по крышке стола. Стол отозвался негодующим гулом, взметнулась пыль, а мужчина проснулся и поднял лохматую голову.

— А? Кого? — сипло спросил он, поводя по сторонам очумелым взглядом и встряхивая буйными кудрями.

Присутствие Гурова нисколько не смутило его и даже, кажется, не заинтересовало. Сопя и глухо шаркая подошвами, мужик встал из-за стола и скрылся в сенях, где, судя по звукам, долго пил воду.

Наконец он появился, опухший и несчастный, с каплями воды на подбородке, и спросил у Гурова:

— У тебя с собой ничего нет?

Гуров молча полез в карман. Мужик с надеждой следил за его действиями. Гуров достал удостоверение, раскрыл его и сунул под нос хозяину. Тот несколько секунд тупо рассматривал документ, а потом обреченно сказал:

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Чего же это я вчера натворил, начальник? Во всем сознаюсь, честно говорю — дай только сначала опохмелиться!

Гуров спрятал удостоверение и спокойно сказал:

— Опохмеляться без меня будешь! Мне с тобой поговорить надо… Ты здесь хозяин?

Мужик недоверчиво всмотрелся в лицо оперуполномоченного и разочарованно сказал:

— Я, начальник… Моя, значит, хата… А похмелиться, значит, не выйдет?

— Похмелиться не выйдет! — категорически заявил Гуров. — Как зовут-то тебя?

— Петькой… Петром… То есть Комков я, Петр Николаевич, — тут же поправился он. — Временно безработный…

— Безработный, значит? — сказал Гуров. — На что же живешь, а, Петр Николаевич?

Мужик застенчиво пожал плечами.

— Перебиваюсь как-то, — ответил он. — Когда сеструха помогает… Когда взаймы перехватишь… Иногда подработаешь где-нибудь на рынке — но это редко…

— Вижу, что нечасто, — кивнул Гуров. — Ну, и жильцов пускаешь, верно?

— Да ну, жильцов! — махнул рукой хозяин. — Одного-то и пустил только. Сам напросился. Мы с ним в пивнухе познакомились. Он из Пензы, что ли, приехал — на заработки. А жить негде. Ну, а я человек добрый — живи, говорю, у меня!

— Как зовут твоего постояльца? — спросил Гуров.

— Пашкой зовут, — сказал Комков. — А фамилией я, правду сказать, не интересовался. Пашка и Пашка!..

— Фамилией, значит, не интересовался? А вообще о чем-нибудь с ним разговаривал? Рассказывал он о себе что-нибудь?

Комков наморщил лоб и принялся изо всех сил скрести в затылке.

— Так это… говорили, конечно, — смущенно пробормотал он. — Выпивали мы с ним, как положено… А вот чего рассказывал — не скажу, начальник! Ей богу, не скажу! Память у меня хреновая стала! Вроде пока слушаешь, все помнишь, а отошел, и — не поверишь — все как ветром сдуло!

— Отчего же? Охотно верю, — сказал Гуров. — Меньше на горячительные напитки надо налегать, Петр Николаевич! А то скоро вообще все на свете забудешь… Видишь, что из этого получается — пустил к себе в дом человека, а сам ничего о нем не знаешь. А вдруг он опасный преступник?

— Это Пашка-то? — снисходительно спросил Комков. — Никогда не поверю! Из Пашки инженер за версту прет! И по фене он не понимает… Нет, начальник, Пашка не из таковских!

— Инженер, говоришь? И по какому делу он инженер? Какую работу он искал?

— Вроде химик он, — виновато сказал Комков. — Или физик, черт их разберет! Да и работу он, по-моему, никакую не искал — валялся у меня тут на койке, фотки свои все разглядывал… Иногда выпивали мы с ним.

— Давно он у тебя живет? — спросил Гуров.

— Да с месяц! — не слишком уверенно сказал Комков. — А может, и поменьше.

— И что же, весь месяц на койке пролежал?

— Да не скажу. Иногда и выходил даже. По вечерам. Я ему еще говорю, ты не мотайся тут по вечерам — тут тебе не Пенза твоя! А он только смеется…

— Куда же он ходил по вечерам?

— А кто знает? Он мне не докладывался, — сказал Комков. — Может, в кино ходил, может, в театр, а может, к бабе какой — я не знаю, куда они, инженера, ходят… Но подолгу ходил и всегда трезвый — вот что удивительно!

— Да, это небывалый факт, — иронически заметил Гуров. — Ну, а вчера ты своего постояльца когда последний раз видел?

Комков опять наморщил лоб и вдруг воскликнул:

— Да чего же я думаю! Я же вчера с утра заквасил — ничего совсем не помню! Я вчера и сестры родной не узнал бы. Так что, может, я Пашку вчера и видел, только толку с этого никакого!

— Понятно, — сказал Гуров. — А какие-нибудь люди к нему ходили?

— Да никто не ходил вроде, — задумался Комков. — Он, кроме меня, тут никого и не знает… То есть, может, и знает, конечно, только в нашу дыру мало охотников наведываться, сам понимаешь! Одни алкаши, да вот вроде тебя, начальники…

Гурова не слишком воодушевил выстроенный Комковым ряд, но он сделал вид, что ничего не заметил.

— А какие-нибудь странности ты за Пашкой замечал? — спросил Гуров. — Ну, что-нибудь из ряда вон выходящее? Может, оружие у него имелось, валюта, наркотики…

Комков вытаращил глаза.

— У Пашки? — с искренним изумлением воскликнул он. — Да ни в жисть! Пашка, он и не курил даже. И с валютой у него не густо было. Каждую копейку считал. Его на поллитру раскроить — это невозможное дело! Бывало, час уговариваешь, пока своего добьешься. У него же дома семья осталась — жена, ребенок больной, типа… Он ради них сюда и приехал. Все говорил, что ему здесь, в Москве, работенку денежную обещали. Только врал, наверное, что-то никаких денег я у него так и не заметил.

— Ты говоришь, он фотографии какие-то все смотрел, — напомнил Гуров. — Что за фотографии?

— Да все то же, — махнул рукой Комков. — Семейный альбом. По своим скучает… Они там, в его комнате. Я-то в его вещи не суюсь — упаси бог! — Он вдруг подозрительно посмотрел на Гурова и спросил с тревогой: — А ты чего все спрашиваешь, начальник? Или с Пашкой случилось что?

— Случилось, — сухо ответил Гуров и повернулся к двери. — Значит, я посмотрю его вещи?

— Дело хозяйское, — развел руками Комков. — Раз случилось — значит, случилось. У кого какая судьба, как говорится… — На его помятом лице не было написано ни особого сожаления, ни любопытства.

Гуров вошел в комнату, которая выглядела более опрятной, выдвинул на середину чемодан. Потом секунду подумал и решил начать со шкафа. В шкафу на пластмассовых плечиках висели два костюма — серый и темно-синий — далеко не новые, но выглядевшие довольно прилично.

Гуров проверил карманы, ощупал подкладку — везде было пусто. Для порядка он переворошил еще и постель, но и там ничего не нашел — постоялец не прятал под матрасом ни валюты, ни героина, ни патронов.

Собственно, Гуров и не рассчитывал на то, что гость из Пензы настолько глуп. Что бы он ни заливал тут Комкову, а денежная работенка его припахивала кровью, и сам он вряд ли был невинным инженером. Занимался он чем-то явно противозаконным, а такие люди не любят оставлять улик.

Закончив с постелью, Гуров принялся за чемодан. Он придвинул к нему скрипучий деревянный стул, из тех, что когда-то носили гордое название «венские», уселся на него и взялся за чемоданные застежки.

Но открыть их Гуров не успел — что-то насторожило его. Где-то неподалеку вдруг возник нарастающий рев мотоцикла. С каждым мгновением рев приближался, и по контрасту с тишиной, которая тут царила, этот звук показался Гурову просто угрожающим. Он поспешно встал и подошел к окну.

Наводя порядок в запущенной комнате, Григорьев, видимо, не нашел в себе достаточно духу, чтобы вычистить оконные стекла — они так и остались покрыты многолетними наслоениями пыли, копоти и мушиных следов. Видно через них было неважно. И все-таки Гуров сумел рассмотреть затянутую в кожу фигуру на сверкающем мотоцикле, которая внезапно, словно из небытия, возникла перед самым домом.

Мотоциклист остановился, не выключая двигателя, и посмотрел на окна дома. На голове у него мертвенным сиянием отсвечивала полусфера роскошного черного шлема. Он был похож на пришельца из страшного голливудского фильма.

Вдруг он наклонился, и в руках у него появился какой-то темный предмет. Гуров не успел рассмотреть, что это такое, как предмет уже летел в сторону дома. Пущенный умелой рукой, он попал точнехонько в окно, возле которого стоял Гуров.

Он едва успел увернуться. По всей комнате разлетелись осколки стекла. Что-то глухо стукнуло об пол, и сразу же, будто из-под земли, под ногами у Гурова выметнулся ядовито-желтый язык пламени.

Простыни на кровати вспыхнули мгновенно. Клубок огня сначала, казалось, съежился, но тут же взорвался еще раз и побежал в разные стороны голубыми, всепожирающими струйками. По стенам заплясали косые отсветы. За окном взревел мотоцикл.

Гуров успел выхватить из разгорающегося пламени чемодан и выбежать на кухню. Хозяин смотрел на него, беспомощно разинув рот.

— Беда, Петр Николаевич! — на ходу крикнул Гуров. — Горишь ты! Бери документы и беги!

Комков, не двинувшись с места, тупо переваривал новость. Гуров не стал его дожидаться и выскочил на улицу. Здесь он бросил в пыль чемодан и выхватил из-за пазухи пистолет.

Сверкающий багровый мотоцикл с черным всадником на нем уже мчался по грунтовке метрах в пятидесяти от Гурова. В следующую секунду он уже скрылся бы за деревьями. Гуров вскинул пистолет и выстрелил, метя в заднее колесо. Мотоциклист, как ни в чем не бывало, помчался дальше.

Гуров выругался и бросился к машине. Он швырнул чемодан на заднее сиденье, прыгнул за руль и завел мотор.

В избушке уже вовсю бушевало пламя. Над крышей пополз черный смоляной дым. В запоздалом испуге на крыльце появился хозяин. Он замахал руками и побежал к автомобилю.

Гуров снова выругался, но дождался, пока Комков запрыгнет на переднее сиденье, и тут же стартовал.

— Что это было? — жалобно спросил Комков.

Гуров не ответил — он, не отрываясь, смотрел вперед, на дорогу. «Пежо» промчался вдоль улицы и влетел на просеку. По обеим сторонам замелькали кусты и деревья, покрытые блеклой листвой. Мчащиеся поверху тучи создавали иллюзию бешеной гонки. Однако уже через минуту Гуров был вынужден затормозить.

Просека расходилась отсюда на все четыре стороны. Покрытая коркой засохшей, перемешанной колесами грязи, грунтовка во всех четырех вариантах выглядела совершенно одинаково. По какой дороге поехал мотоциклист? Куда он намерен направиться — в сторону Кольцевой автодороги или в район Строгино? А может быть, он попросту сделает круг по лесному массиву и вернется на ту же Крылатскую улицу, откуда приехал? Или того лучше — пересидит где-нибудь в ему одному известном убежище…

Гуров опустил стекло. Кроме шума деревьев, он ничего не услышал. Мотоциклист был уже далеко. После минутного колебания Гуров отказался от мысли звонить в центральную диспетчерскую.

— Что зря людей дергать! — сказал он вслух. — Ищи теперь ветра в поле! Что выросло, то выросло…

— А что выросло-то? — тревожно спросил Комков, непонимающим взглядом сверля Гурова.

— Да ничего не выросло, брат Комков! — печально сказал Гуров, оглядываясь назад, — над деревьями вставал тревожный столб черного дыма. — Наоборот даже… У тебя хата хоть застрахована была?

— Кого — застрахована! — ответил Комков. — Да и не моя она. На сеструху дом записан-то! Если она страховала…

— Ну, будем надеяться на лучшее! — подбодрил его Гуров. — А пока поедем…

— Куда поедем-то? — тоскливо поинтересовался Комков.

— В морг поедем, — жестко сказал Гуров. — Покойника одного я тебе покажу. Хочу проверить, опознаешь ты его или нет.

У Комкова отвалилась челюсть.