Мы из российской полиции

Николай Леонов, 2011

ФСБ обратилась к полковникам Гурову и Крячко из Московского уголовного розыска с предложением сопровождать генерал-полковника Смирнова в поездке на международный симпозиум в Лондон. Легендарные сыскари согласились. Но заурядная с виду командировка оказалась чрезвычайно опасным мероприятием. Едва генерал и сопровождающие его сыщики сели в берлинский поезд, как на Смирнова одно за другим начались покушения. Гурову и Крячко пришлось взяться за опасное и запутанное расследование, которое в конечном итоге привело их в мрачные и жуткие лондонские трущобы, где даже мистер Холмс и доктор Ватсон чувствовали себя некомфортно…

Глава 2

…Кто бы из них в тот момент мог подумать, что уже в пути они столкнутся с таким, мягко говоря, неординарным происшествием? Непонятно кем, непонятно за что были убиты пассажиры соседнего купе.

— Что здесь случилось? — строго спросил у оперов полицейский чин с офицерскими погонами.

Лев в нескольких словах на немецком изложил суть случившегося, свидетелями чего им довелось стать. Выслушав его, офицер неожиданно спросил по-русски:

— Вы из России? Здорово, земляки. Я тоже оттуда, меня зовут Константин Бауэр. Так, значит, говорите, убитая успела вскрикнуть, после чего прозвучал выстрел?

— Да, похоже на то, что тут работал киллер не абы какой, — доставая свое удостоверение, констатировал Гуров. — Мы со Станиславом работаем в уголовном розыске и уже успели сделать кое-какие выводы.

— Очень интересно… — уступив дорогу эксперту-криминалисту, который бочком прошел в купе, кивнул Константин.

— Вероятнее всего, убийца действовал под видом кого-то из обслуживающего персонала, — уверенно предположил Лев. — Поэтому-то эти двое, впустив его в купе, не успели отреагировать на оружие, которым он воспользовался. Пистолет, безусловно, был с глушителем. Ну а после этого убийца ушел через окно. Скорость поезда уже была небольшая, а у него явно хорошая физическая подготовка. Сейчас полковник Крячко пытался найти проводника, но того нигде нет. Отсюда мысль: а не связан ли он с киллером? Думаю, обязательно надо осмотреть его служебное купе.

Нахмурившись, Константин по-немецки тут же отдал распоряжение одному из своих сотрудников, и тот вместе с начальником экспресса поспешил к блоку служебных купе.

— Кстати, я могу описать внешний вид предполагаемого убийцы, — вступил в разговор Станислав. — Около часа назад я видел какого-то типа азиатской наружности, который проходил по коридору, всматриваясь в двери купе, как будто или что-то искал, или запоминал. Самое интересное то, что я его уже где-то видел. Но почему-то никак не могу вспомнить — где и когда…

Пока он излагал словесный портрет подозрительного типа, назад вернулись встревоженные начальник поезда и помощник Константина. Они уведомили, что проводник Хасан Эфенди бесследно исчез, а в его купе, в вещевом ящике под спальным местом обнаружен лишенный верхней одежды труп стюарда Пауля Дица, который, судя по странгуляционной борозде на шее, был задушен куском крепкого шнура.

— Надо думать, этот Эфенди был всего лишь сообщником, — уверенно определил Крячко. — Главным тут был киллер. Когда мы садились на поезд в Берлине, я краем глаза заметил, как проводник о чем-то рассусоливал с этим типом. Меня еще удивило, с чего бы это пассажир разговаривает с проводником, как какой-нибудь фон-барон.

Закончив свою работу в купе с убитыми, эксперт прошел в купе наших путешественников и аккуратно извлек пулю, засевшую в простенке. Просмотрев документы убитых, Константин сообщил, что мужчина — гражданин США, сотрудник одного из крупных банков. Но, судя по имени, уроженец Германии. Девушка — его дочь. Вероятнее всего, предположил Константин, банковский служащий приезжал в Германию проведать родственников, после чего они с дочерью надумали совершить небольшой тур по Европе.

— Может быть, его убили только потому, что он сейчас стал янки? — задумчиво сказал полицейский, постукивая по ладони документами американца.

— Считаете, что его убили исламисты по признаку гражданства? — с сомнением спросил Лев. — Мне почему-то кажется, причина тут совсем иная. Тут или какой-то корыстный умысел — вполне возможно, убитый в своей банковской структуре препятствовал неким операциям криминального свойства или обладал какой-то информацией, которая могла нанести ущерб интересам некой группировки или отдельного лица.

— Интересный ход мысли… — кивнул Константин. — Но тогда почему его убили здесь, а не в США?

— А где человек наиболее уязвим? Только в пути, где постоянно меняется обстановка, где зачастую нет реальной возможности обнаружить за собой слежку, вовремя принять какие-то меры безопасности, — пояснил Гуров. — Впрочем, это только то, что, так сказать, лежит на поверхности. Возможны и другие, самые экзотичные варианты версий. В конце концов, возможна даже такая банальность, как убийство по ошибке. В нашей практике такое случалось. И не раз.

— А то! — усмехнулся Крячко. — Был случай, киллер пришел убивать какого-то бизнесмена — тоже, кстати, криминального пошиба. Позвонил в дверь; ему открывает мужик, вроде похожий на «клиента». Он его «кладет» и уходит. Получает свой гонорар, и тут выясняется, что убил-то он не бизнесмена, а любовника его жены. Тут же на него самого открылась охота. Ему что делать? Сам прибежал в милицию сдаваться. Через него и вышли на заказчика.

— Занятная история… — согласился Константин. — Кстати, а этот «заказанный» с женой после этого не развелся?

— Где там! — рассмеялся Станислав. — Купил ей бриллиантовое колье и простил всех любовников на десять лет вперед. Главное, поставил условие, чтобы они все были похожи на него.

После того как санитары унесли на больничных носилках в пластиковых мешках тела убитых, поезд продолжил свой путь. Константин и специалист по составлению фотороботов на пару часов остались в купе наших путешественников. Нужно было запротоколировать показания оперов, которые в данной ситуации оказались свидетелями, а также составить портрет подозрительного типа, замеченного Станиславом. Помытарившись с фрагментами лиц — отдельно взятыми снимками ушей, глаз, носов и ртов, — общими усилиями они наконец-то сложили фотомозаику, достаточно точно похожую на предполагаемого убийцу.

Посмотрев на синтезированное лицо ближневосточного этнотипа, Лев согласился с приятелем — где-то он тоже уже видел этого человека. А Константин, довольный достигнутым результатом, на очередной станции попрощался со своими коллегами и направился к машине с полицейскими маячками, которая, судя по всему, все это время шла вдогонку за экспрессом.

Когда отбыли бундесполицейские, Гуров рассказал Алексею Юрьевичу о своих подозрениях по поводу того, что в качестве жертвы убийцы, вполне вероятно, намечался не американский банковский клерк, а отставной русский разведчик.

— Я тоже об этом думал… — сдержанно отметил Смирнов. — Я, когда только посмотрел на убитого, сразу понял: приходили по мою душу, а загубили случайных людей. А вы молодцы. Лишний раз убедился, что дело свое знаете.

Учитывая вероятность того, что у убийц в поезде могут быть сообщники, которые по тем или иным причинам вдруг вознамерятся «исправить ошибку» своего «коллеги», опера решили установить постоянное дежурство, чтобы тем не удалось захватить их врасплох.

…Вопреки распространенным стереотипам, согласно которым Лондон — столица нескончаемых дождей и туманов, столица Великобритании встретила наших путешественников ясной, солнечной погодой. Выйдя из здания вокзала Ватерлоо, они сели в типично лондонское черное такси, с высотой кабины, позволяющей джентльмену загрузиться в нее, не снимая цилиндра, со светящимся знаком «For Hire». Таксист-индус с ходу назвал тариф — почти полтора фунта, плюс энное число пенсов за дополнительных пассажиров. Кивнув в ответ и обронив лаконичное «уэлл», Смирнов добавил по-русски, что за то время, пока его не было в Лондоне, «овес» существенно подорожал.

Такси помчало их по улицам города к гостинице «Гринвичский меридиан», где им должны были заказать места. Алексей Юрьевич с ностальгически-мечтательной улыбкой глядел на хорошо знакомые ему лондонские пейзажи. А вот его спутники, хронически привыкшие к правостороннему движению континентальной Европы, инстинктивно не могли не напрячься, как нечто противоестественное воспринимая стремительный бег автомобиля по не привычной для них левой стороне дороги.

Поняв их состояние, Смирнов негромко рассмеялся.

— Здесь себя проще чувствуют те, кто никогда не сидел за рулем, — пояснил он. — А вот у тех, кто в Москве из-за руля не вылезает, бывает, мурашки по коже бегают — все же шиворот-навыворот. Ничего, пару дней по городу покатаетесь, и потом уже в Москве будете ежиться: да куда ж вы претесь не по той стороне?

Четырехзвездочный отель «Гринвичский меридиан» оказался зданием старой постройки, с архитектурой, радикально непохожей на ультрасовременный железобетонно-металло-стеклянный стиль. Этажи здания разделяли старомодные карнизы, окна с полукруглым верхом обрамляла фигурная каменная кладка, широкая платформа крыльца вела к козырьку, поддерживаемому колоннами. Вверх по стене от козырька шли фальшколонны с фигурными узорчатыми капителями, придавая зданию торжественный, монументальный вид.

— Вот типичный образчик так называемой «старой доброй Англии»… — указав на здание, скорее всего, возведенное в начале прошлого века, пояснил Алексей Юрьевич. — Ну что, товарищи джентльмены, идемте занимать свои апартаменты? — добавил он, предоставляя сумки гостиничному носильщику в синей униформе, чем-то напоминающей гусарский доломан.

Поднимаясь на лифте на четвертый этаж, Смирнов пояснил, что их номер общий, но разбит на три комнаты, поэтому достаточно высокий уровень комфорта будет обеспечен. Глядя на шествующих по гостиничным коридорам постояльцев отеля и обслуживающий персонал разных возрастов и оттенков кожи, Стас многозначительно хмыкнул:

— Прямо как у Маяковского, про мистера Твистера… Слева — малаец, справа — китаец…

— Тебя что, одолели расистские настроения? — рассмеялся Гуров.

— Да какой из меня расист… — Крячко, поморщившись, отмахнулся. — Просто у нас в Москве частенько слышу: понаехали! Вот бы их сюда привезти, чтобы посмотрели, что значит «понаехали» по-настоящему…

Слушая их диалог, Алексей Юрьевич, не выдержав, рассмеялся.

— Да, — покачал он головой, — за те годы, что прошли с тех пор, когда я здесь был последний раз, количество переселенцев из Азии и Африки увеличилось в разы. Ну, тут что поделаешь? Издержки самой старой европейской демократии, чрезвычайно толерантной и либеральной. Конечно, нация, замкнувшаяся в себе, обречена на вырождение. Но если страна стала проходным двором, то это тоже не подарок судьбы. Все уместно в меру. Впрочем, что нам об этом судить? Пусть над этим думают сами англичане…

Номер с высоченным потолком и впрямь оказался весьма просторным, как выразился Станислав, «хоть на велике катайся». Заняв две крайние комнаты, среднюю опера определили для их сопровождаемого — так им было бы легче отслеживать обстановку и, при необходимости, более оперативно реагировать на возможные форс-мажоры.

Приняв душ в просторной ванной комнате и сменив дорожную одежду на более светские костюмы, все трое отправились в соседний с гостиницей ресторан, стилизованный под старинную английскую харчевню. Еще в дороге Алексей Юрьевич выдал им по пятьсот фунтов «на мелкие карманные расходы», поэтому приятели чувствовали себя вполне состоятельными «сэрами». Когда они вошли в ресторанный зал, там было людно, шумно и весело. Сделав заказ — общение с официанткой велось через Смирнова, — приятели полезли в карман за деньгами, но тот остановил их, уведомив, что питание и разъезды по городу он будет оплачивать сам.

Когда, лавируя между столиками, к ним направилась официантка с подносом, Стас даже вытянул шею — то ли оттого, что так сильно проголодался, то ли потому, что хотел разглядеть полноватые, но стройные ноги молодой англичанки. Лев едва не рассмеялся, наблюдая за тем, как его приятель то и дело перебегает взглядом с тарелок на бюст официантки. Похоже, тот и сам никак не мог разобраться, что же в большей степени привлекло его внимание — блюда английской кухни или формы английской леди.

— Хм… — уплетая классический бифштекс, Крячко с интересом оглядывался по сторонам. — Говорят, англичане хронически «замороженные», а тут такой галдеж, прямо как у нас в пивной на Чистых Прудах.

— Станислав, забудь о стереотипах! — улыбаясь, пояснил Смирнов. — Англичане такие же «замороженные», как французы — поголовные любовники, а русские — поголовные выпивохи. К тому же здесь англичан не так уж и много. В основном «гудят» иностранцы. Вон за тем столом — немцы «тринкен шнапс». Слышишь? «Майне гуте, майне кляйне…» А вон там португальцы. Еще дальше — поляки. Кстати, есть предложение: а давайте-ка я покажу вам город? И сам посмотрю, немного поностальгирую — все же с Лондоном связаны не самые худшие мои воспоминания. И вы малость его географию изучите…

Крячко немедленно проголосовал вилкой с насаженным на нее бифштексом:

— Я — только за!

Гуров, хоть и более сдержанно, но тоже твердо высказался за экскурсию.

И они отправились по городу, о котором столько доводилось слышать. Льву Англия, хотя бы относительно, была знакома. Однажды они с Марией отправились в морской тур вдоль северного побережья Европы. На грузопассажирском пароме заходили в портовые города Швеции, Дании, Франции; заходили и в Ливерпуль. Но, как бы там ни было, Ливерпуль — это все же не Лондон.

Дойдя до ближайшей станции лондонского метро, фамильярно именуемого горожанами «трубой» (Tube), вместо привычного эскалатора они спустились вниз на лифте, которым были оборудованы самые первые станции здешней подземки. К удивлению приятелей, в отличие от московских, лондонские станции метро особыми изысками не блистали. Вагоны тоже были значительно ниже, с закругленным верхом. Войдя в салон вагона, Гуров был вынужден пригнуться, Алексей Юрьевич касался макушкой потолка, и лишь один Стас Крячко никаких проблем не испытывал.

Они проехали на подземке, в общем-то, имеющей общие черты с любым другим метрополитеном мира, до станции, откуда пешком дошли до просторной многолюдной площади, в центре которой высилась многометровая колонна постамента, увенчанная какой-то статуей.

— Это Трафальгарская площадь, памятник адмиралу Нельсону, — пояснил Алексей Юрьевич, взявший на себя роль гида. — Тут, как видите, все здания старинные, все сохраняется, все восстанавливается. Это не у нас в Москве, где ничего исконно московского уже не осталось. Приезжаешь домой, и плеваться хочется — сплошной новодел…

Они пошли вместе с толпой, осматривая колонну постамента, фигуру легендарного англичанина в треуголке, черных каменных львов, лежащих по углам основания памятника.

— Нельсон… Это же после его победы над французами Наполеон назвал англичан нацией торгашей? — явив эрудированность, прищурился Крячко.

— Было дело, после Ватерлоо… — усмехнулся Смирнов. — Но сами англичане свою страну именовали владычицей морей. Во времена Нельсона она еще могла соответствовать этому званию. Но теперь-то, уж конечно, это все в прошлом. Кстати! Смотрите, чего-то подобное не ляпните, если вдруг будете общаться с лондонскими кокни… Ну, коренными лондонцами — могут воспринять как личное оскорбление. Англичане были и остаются кондовыми патриотами своей страны.

— Кокни… Кокни… Что-то такое я о них слышал… — Гуров потер лоб. — А как они хоть выглядят-то?

— Их можно узнать только на слух. Некоторые буквы они проглатывают, некоторые произносят по-особенному. Это может отличить только человек, хорошо владеющий английским, — пояснил Алексей Юрьевич. — Ну что, двинулись дальше?

После недолгой пешей прогулки они оказались на воспетой с российской эстрады площади Пикадилли, от которой на запад, вплоть до знаменитого Гайд-парка, тянулась одноименная с ней широченная, очень оживленная улица. Проходя мимо здешней достопримечательности — Королевской академии художеств, — Стас не преминул пропеть, шутовски пародируя Лайму Вайкуле:

–…По улитсе Пикатилли я шла, ускоряя шак, когта меня фы люпили, я телала все не так…

— Нет, Стас, пародист из тебя не очень… — чуть поморщился Лев. — Акцент-то у нее латышский, а ты изобразил какой-то немецко-китайский.

— А ты и этого не умеешь! — ернически парировал Крячко.

Слушая их пикировку, Алексей Юрьевич рассмеялся и указал на автобусную остановку, обозначенную большими красными буквами LT. Вскоре подошел высоченный двухэтажный автобус, на котором они отправились дальше. Сидя у окна, Смирнов вполголоса пояснял, где и по какой улице они едут, какие наиболее крупные городские магистрали пересекают.

За остаток дня они посетили Гайд-парк, где в знаменитом «уголке ораторов», трактуемом как «рассадник мировой демократии», и впрямь шли нескончаемые дебаты агитаторов, пропагандистов и проповедников всех мастей, направлений и оттенков. И если в одном конце, стоя на принесенной с собой табуретке, кто-то повествовал сердобольным слушателям о своих неблагодарных детях, то в другом раздавались пламенные призывы к всемирной социалистической революции. Коммунистические идеи проповедовал толпе студентов, дружно голосующих за это банками пива, экзальтированный тип «а-ля Че Гевара», размахивающий красным стягом с серпом и молотом.

— Во дает! — удивленно причмокнул Станислав, когда Смирнов вкратце перевел ему содержание речи «буревестника революции». — А его за такие призывы не загребут в каталажку?

— Нет, не загребут, — с долей иронии заверил Алексей Юрьевич. — Видите, вон, конный полицейский? Стоит и ухом не ведет… Тут нельзя только королеву обзывать и здешнюю церковь. А все остальное — ради бога…

Прогулявшись по украшенным цветниками и фонтанами аллеям парка и пройдя вдоль обширнейшего водного прямоугольника озера Серпентайн, трио путешественников отправилось дальше.

Они прошлись перед Букингемским дворцом, по своей архитектуре чем-то напоминающим питерский Эрмитаж, заглянули в Британский музей, постояли перед Вестминстерским аббатством с его часами на башне, которую иностранцы ошибочно зовут Биг-Беном. Как пояснил Алексей Юрьевич, Биг-Бен — это колокол часов, а не что-то другое.

Дальше все уже начало путаться в памяти, как картинки калейдоскопа, — Тауэр и Тауэрский мост с высящимися над ним двумя квадратными островерхими башнями, собор Святого Павла, взглянув на который Крячко тут же съехидничал:

— Опа! Что-то похожее мы уже видели в Риме. Лев, помнишь? Они его не оттуда «слизали»?

Под конец экскурсии уже не осталось сил, чтобы подняться над Лондоном на самом большом в мире колесе обозрения — высотой в сотню метров с большущим «гаком», полюбоваться рыбами в океанариуме, спуститься в ставшие музеем многовековой давности подземелья, тянущиеся под городом вглубь и вширь…

Впрочем, несмотря на усталость, «под занавес» экскурсии опера не могли не заглянуть на знаменитейшую Бейкер-стрит, в дом-музей Шерлока Холмса. Правда, Стас, отчего-то преисполнившийся скептического сарказма, и тут не смог не съязвить, взирая на восковые фигуры Холмса и Ватсона:

— Это что за папуасы? Не, мужики, наши Ливанов с Соломиным — супер. Эти им и в подметки не годятся.

Когда они вышли на улицу, совершенно спокойным, будничным тоном Смирнов негромко уведомил:

— Вообще-то, друзья мои, с некоторых пор за нами таскается «хвост»…

— Ну да, он еще на Тауэрском мосту увязался, — согласился Гуров.

— А, это такой небритый араб в джинсах с подтяжками поверх футболки? — хохотнул Крячко. — Там, по-моему, следом еще и какая-то тачка маячит, вроде бы ищет, где припарковаться.

Алексей Юрьевич тихо рассмеялся и, крутнув головой, сдержанно констатировал:

— Ну, парни! Все больше и больше убеждаюсь в том, что не зря Орлов упирался, не желая отпускать вас со мной. Что будем предпринимать?

— Наверное, стоит воспользоваться вашим знанием Лондона, — деловито определил Лев, в стекле большой витрины поймав краем глаза силуэт шпика, который, профессионально маскируясь за прохожими, по-прежнему следовал за ними. — Сейчас уводим его с собой в какой-нибудь глухой закуток, там берем в оборот и выясняем, кто он и чего ему надо.

— А вы уверены, что его удастся «разговорить»? — усомнился Смирнов.

— Заговорит, и еще как заговорит! Как канарейка защебечет! — с оттенком веселого злорадства заверил Стас.

Не без подсказок Алексея Юрьевича опера нашли небольшой магазинчик кухонных принадлежностей. Немного поприценивавшись на относительно внятном английском, Гуров купил полуметровой длины кортикоподобный кухонный «найф» с угрожающе поблескивающим острым лезвием. Выйдя из магазина с длинным бумажным свертком, опера и их подопечный продолжили свой дальнейший путь.

Сетуя на то, что за последние годы, хоть и не радикально, но в Лондоне кое-что все же поменялось, Смирнов долго выбирал достаточно глухое, безлюдное место. Наконец они оказались на задворках какого-то помпезного здания, где в окружении аккуратного ограждения из фигурных железобетонных стенок тянулся ряд мусорных контейнеров, не в пример своим российским собратьям — не мятых, окрашенных в светлые тона, с какими-то надписями.

Общим решением засаду решено было устроить именно здесь. Укрывшись за стенкой, трио путешественников затаилось, поджидая соглядатая. Ждать пришлось недолго. Озираясь и осторожно ступая, тот появился менее чем через минуту. Поняв, что те, за кем до сего момента он столь успешно следил, бесследно исчезли, шпик растерянно остановился, не зная, куда ему податься теперь. Его сообщники на автомобиле, подстраховывавшие до недавних пор, с этой стороны сюда проехать не смогли и остались где-то далеко позади, ожидая его звонка.

Размышления соглядатая прервало внезапное появление прямо перед ним тех, кого он считал безнадежно потерянными. Только теперь он понял, что испытывает охотник, который волей случая внезапно поменялся ролями со своей добычей. К его безграничному изумлению и крайнему испугу, русские — а он знал, что это русские, — не говоря ни слова, бесцеремонно схватили его за руки. Шпик, не успев даже пикнуть, вдруг оказался в совершенно глухом закоулке. К нему сбоку приблизился еще один русский — седой мужчина со строгим, изучающим взглядом. Слежка именно за ним и была главной составляющей его задания, полученного от Босса.

Дернувшись в надежде вырваться, шпик понял — не удастся. Даже будучи физически не слабым от природы, в живых тисках этих двоих крепышей он чувствовал себя воробьем, попавшим в когти сразу двух хищных ястребов. А те и впрямь, хищно глядя на него, о чем-то говорили по-русски. И хотя он не понимал ни слова, было понятно и без перевода — дела его плохи.

— А ну-ка, спусти с него штаны! — скомандовал крепыш повыше ростом.

Не понимая ни слова из того, что сказал этот русский, соглядатай замер в ожидании. Тот, что пониже ростом и пошире в плечах, неожиданно сорвал со шпика джинсы, открыв все то, что было скрыто ими до сего момента.

— Ай-м нот гей! Ай-м нот гей! (Я не гей! Я не гей!) — испуганно залепетал соглядатай, прижимаясь голым задом к холодной бетонной плите.

— Уи из олсоу нот гей… — с безграничной иронией уведомил приказавший оставить его без штанов. — Алексей Юрьевич, переводите, наверное, вы. А то с моим знанием английского можно или спросить не то, что хотел, или понять не так, как он ответил.

Тем временем крепыш пониже, не спеша, почти торжественно развернул до этого торчавший у него под мышкой фирменный яркий бумажный сверток магазина «Нью Барлоу». Увидев в его руках длинное блестящее лезвие ножа, скорее всего, острого как бритва, шпик затрепетал и затрясся. А тот, полюбовавшись бликами света на полированной стали, неожиданно приставил острие к паху соглядатая и что-то сказал седому. Согласно кивнув, тот выдал на чистейшем английском:

— Сударь, эти джентльмены ставят вас в известность, что если вы не соблаговолите ответить на наши вопросы, то будете иметь удовольствие попробовать на вкус собственные гениталии. Не забывайте, что мы — русские. Или вы о нас не наслышаны?

Если бы! От своих наставников соглядатай о русских знал очень и очень многое. Те, не жалея красок, расписали ему низменность инстинктов безжалостных русских, способных явить звериную жестокость и немыслимую бесчеловечность. Ведь это они, эти страшные русские, — причина всех бед, происходящих в мире. Когда-то именно они напали на беззащитную Германию, оккупировав половину ее территории, убив миллионы человек и обесчестив всех без исключения тамошних женщин. А еще они злодейски сбросили атомные бомбы на бедных мирных японцев… Стоит ли и от этих троих ждать хотя бы капли милосердия? Недаром великий аятолла Хомейни когда-то сказал: «Англия хуже Америки, Америка хуже Англии, а Россия хуже их обоих, вместе взятых». И вот теперь он в руках этих кошмарных монстров, в сравнении с которыми граф Дракула — сущий младенец…

— Есс, есс! — торопливо закивал шпик, чувствуя, как в его животе что-то нудно заворочалось, словно он, покушав испорченного плова, запил его протухшим айраном.

Соглядатай поспешил сообщить, что готов на самую полную откровенность, только бы не шелохнулось лезвие ножа, неприятно холодящее его беззащитную плоть и способное в один миг лишить его мужского естества.

— Кто заказчик слежки и какова ее цель? — жестко спросил седой, наводя на него объектив видеокамеры сотового телефона.

Преданно заглядывая ему в глаза, шпик в подробностях рассказал, что шпионить за тремя русскими ему приказал господин Керим, лидер одной из лондонских ближневосточных диаспор. Цель слежки — выявить, куда и зачем они ездят, где и с кем встречаются. По мере возможности записать разговоры при помощи специального устройства. Господин Керим — очень влиятельный и властный человек, к тому же чрезвычайно богатый. Его дом — один из самых больших на той улице, где селятся преимущественно правоверные. Кроме того, он знаком с каким-то очень большим человеком, который столь велик, что того смело можно назвать эмиром эмиров, султаном султанов, царем царей. Имени «царя царей» соглядатай не знал, но был наслышан, что его власть, по сути, безгранична.

— Это он про Бен Ладена, что ли? — пренебрежительно хмыкнул Крячко, внимая повествованию шпика в переводе Алексея Юрьевича.

— Нет, нет, почтенный Усама очень дружен с господином Керимом, однако они оба исполняют волю Величайшего! — с трепетным пиететом пояснил соглядатай.

Порасспрашивав о том, как и где можно было бы найти Керима, каковы его деловые и иные контакты, уточнив те или иные детали услышанного, Смирнов отключил видеосъемку и, вопросительно посмотрев на замершего в ожидании шпика, спросил у оперов:

— Ну и что с ним будем делать? Наверное, отпустим?

— Да пусть проваливает на все четыре стороны! — убирая нож и вновь заматывая его в упаковочную бумагу, обронил Станислав.

— А что, возможны какие-то иные варианты? — выпуская запястье соглядатая, рассмеялся Гуров. — Все, что надо, мы от него узнали. Если хочет — пусть бежит, доложит своему патрону о нашей с ним беседе. Тогда и до сегодняшней ночи не доживет. Думается мне, он вовсе не дурак и, если судить по выражению его фейса, скорее всего, сейчас помчится праздновать свой второй день рождения.

Лев оказался абсолютно прав. Увидев, что русские, ничего ему больше не сказав, просто взяли и куда-то удалились, соглядатай тем не менее некоторое время продолжал стоять не двигаясь. Но потом до него наконец-то дошло, что они, эти русские изверги, действительно оставили его в живых! Это для него было столь же удивительно, как если бы он, попав в зубы нильскому крокодилу, по непонятной причине был бы тем отпущен с миром.

Непослушными руками натянув штаны и кое-как их застегнув, на подгибающихся ногах шпик поспешил к ближайшему пабу, где только после пары пинт пива понял окончательно: обошлось!

Прибыв в гостиницу, Алексей Юрьевич первым делом по телефону, стоящему в холле номера, позвонил в полицию и сообщил про обнаруженную за собой непонятную слежку (о разговоре со шпиком он предпочел умолчать). Предполагая, что это может быть подготовкой покушения на его жизнь, он потребовал от полицейских усиления охраны участников предстоящего форума. Выслушавший его полицейский чин несколько желчно уведомил, что в столице Соединенного Королевства уже и без того приняты достаточно эффективные меры как по защите жизни, чести и достоинства гостей и подданных Ее величества, так и по выполнению полицией всех иных взятых на себя обязательств.

Наблюдая, как несколько озадаченный Смирнов кладет трубку, Гуров не выдержал и рассмеялся.

— Алексей Юрьевич, я вижу, вас разочаровал кокни в полицейском мундире? Судя по всему, «спящие царевны» не только в нашей милиции водятся, — заметил он.

Тот лишь со вздохом безнадежно махнул рукой, как бы желая сказать: патологический бездельник — он и в Африке бездельник. Сев в кресло под торшером, Смирнов наугад вынул из вороха газет, купленных им по пути в гостиницу, одно из лондонских изданий и без помощи очков начал просматривать материалы передовой. Пролистав газету, он принялся за другую.

— Ну вот, парни, — неожиданно оторвался он от чтения, поглядев в сторону оперов, смотревших телевизор, — нашел я и материал о случае в нашем вагоне.

Как оказалось, вышел очерк о загадочном двойном убийстве в берлинском экспрессе. Анализируя обстоятельства случившегося, с учетом мнений немецких сыщиков, автор выдвигал предположение, что банковский служащий был убит по ошибке, а его дочь пострадала как нежелательный свидетель. Здесь же был и фоторобот предполагаемого убийцы, объявленного в международный розыск. Как удалось выяснить, скорее всего, это мог быть член ближневосточной террористической банды фундаменталистской направленности «Герои джихада», некий Муса Азраилло.

Исчезнувшего проводника, который оказался членом турецких «Серых волков», нашли менее чем через сутки с пулевым отверстием в середине лба. Убит он был из того же оружия, что и погибшие в экспрессе. Сыщики были уверены в том, что Хасана Эфенди убил тот же Муса Азраилло, с одной стороны, за неверную наводку, а с другой — чтобы элементарно замести следы.

–…Похоже, друзья мои, ваша тогдашняя версия о том, что киллер ошибся в выборе жертвы, подтвердилась полностью, — отложив газету, задумчиво констатировал Алексей Юрьевич. — Значит, кто-то начал за мной охоту. Но кто? Хотя, если подумать, таких может быть немало. Все же я лет десять отработал в арабских странах и, скорее всего, имею несчастье знать того, кто хотел бы избавиться от всякого, знающего его слишком хорошо.

— Но ведь вы там, надо понимать, работали не под своим именем? — выслушав его, заметил Гуров.

— Разумеется… — кивнул Смирнов. — И означает это только одно: в нашей конторе опять завелся «крот», который и дал исламистам информацию обо мне. Надо будет сегодня же сообщить руководству об этой твари.

Материал еще в одном издании заинтересовал Смирнова еще больше. Известный аналитик, судя по всему, имеющий весьма тесные контакты с британскими спецслужбами, опубликовал статью, в которой выдвинул предположение о существовании некой глобальной террористической суперорганизации. По его мнению, пресловутая «Аль-Каида» — всего лишь ее структурное подразделение, призванное «отвлекать огонь» на себя.

«…Что, если «Аль-Каида», на борьбу с которой брошены все европейские, американские и многие другие спецслужбы, на самом деле — «верхушка айсберга», тогда как главная, и куда более опасная часть монстра, рвущегося к мировому господству, скрыта в информационной «тени»? — встревоженно вопрошал аналитик. — В таком случае наши контртеррористические подразделения выглядят слепыми щенками, гоняющимися за хвостом дракона, который, злобно ухмыляясь, ехидно посматривает на них со стороны…»

— Да, тут с автором трудно не согласиться… — глядя на окно, предусмотрительно закрытое шторами — при заселении в номер опера это проделали в первую очередь, — вслух отметил Алексей Юрьевич. — Я вот сейчас думаю о том, кто же на самом деле и для чего реально организовал этот «шпионский саммит». Вроде бы инициатором выступила политическая структура НАТО. Но ведь и в ней — гарантирую — хватает «кротов». Возможно, и не на рядовых должностях…

Подойдя к столу и взяв газету, Стас некоторое время рассматривал им же составленный в поезде фоторобот киллера. Неожиданно достав гелевую авторучку, с мстительной улыбкой и типично мальчишеским озорством в хитро прищуренных глазах он пририсовал тому синие усы и бороду.

— О! Теперь это настоящий аб… рек… Лева! А ну-ка, глянь теперь! — окликнул он Гурова. — Узнаешь?

Лев посмотрел на «подкорректированный» приятелем портрет бандита и даже присвистнул от удивления.

— Мюрид! — уверенно назвал он. — Так вот с кем судьба свела в экспрессе…

— Что за Мюрид, парни? — с интересом прислушиваясь к их диалогу, заинтересовался Смирнов.

— Это наш, так сказать, знакомый по командировке на Кавказ… — усмехнулся Гуров.

…Несколько лет назад в одной из северокавказских республик банда ваххабитов убила известного исламского богослова, активно выступавшего против ваххабизма. Его машина была подорвана радиоуправляемым фугасом в тот момент, когда он подъезжал к мечети. Сам богослов погиб на месте, его охранник и шофер умерли уже в больнице. Поскольку раскрытие этого дела для федерального руководства было вопросом государственного престижа, туда были брошены самые квалифицированные оперативные кадры. Следственную группу возглавил Лев Гуров, его первым помощником был назначен Станислав Крячко.

Несколько дней непрерывной, круглосуточной работы дали свой результат. Опергруппой было установлено, что убийство совершила банда некоего «эмира» Хусейна. Более того, задержав одного из пособников группировки, Гуров выяснил даже приблизительное месторасположение базы боевиков, скрытой в безлюдных местах. В действие тут же вступила войсковая разведка, которая сумела не только обнаружить базу, но и отследить маршрут передвижения бандитов, в полном составе отправившихся на очередную «операцию». Остальное было, что называется, делом техники.

Спецназ, взяв бандитов в огневые «клещи» и ведя беспощадный огонь из всех видов вооружения, в одной из лесистых лощин почти полностью уничтожил всю группировку из более чем трех десятков человек, не понеся никаких потерь. Оставшиеся в живых пятеро боевиков выкинули белый флаг.

Размахивая полотенцем, привязанным к палке, к спецназовцам вышел бородатый тип, назвавшийся Мюридом. Боевик заверил всех в том, что он и еще четверо человек намерены сдаться в плен, и хотел узнать — не расстреляют ли их федералы без суда и следствия. Оказывается, убитый в ходе боя «эмир» Хусейн постоянно внушал своим подручным мысль, что «неверные» лгут, предлагая боевикам сложить оружие в обмен на полную амнистию. Он твердил о том, что все, кто добровольно сдался властям, расстреливались на месте.

Дав бандитам гарантии сохранения жизни, спецназовцы передали их судебным инстанциям. Как позже стало известно, четверо сдавшихся получили мизерные сроки. А вот сам Мюрид, который, как оказалось, был одним из палачей «эмира» Хусейна и собственноручно убил не менее десятка человек, получил двадцать лет строгого режима. Хотя, вообще-то, обвинение требовало пожизненного заключения. Но судом была учтена позиция защиты, упиравшей на то, что якобы Мюрид лично убедил оставшихся в живых боевиков сложить оружие.

И вот, как оказалось, вместо того чтобы сидеть на российской зоне с вовсе не курортным режимом, махровый убийца внезапно обнаружился на свободе, и не где-нибудь, а на просторах безгранично толерантной Европы.

— Похоже, и нам есть о чем сообщить своему руководству, — завершил Лев свое повествование. — Пусть разберутся, кто и на каком основании выпустил этого скота на свободу. Блин! Если бы не эта хохма, которую отчебучил Стас, мы бы этого могли и не узнать. Вот наглядный пример того, как несерьезное озорство иногда позволяет сделать очень серьезные открытия… Кстати, Алексей Юрьевич, а вы собирались взять нас с собой изначально или ранее у вас были какие-то другие планы?

— Хм… Вообще-то, да, — Смирнов задумчиво покачал головой. — Когда я получил приглашение — сейчас-то я уже в определенной мере рассекречен, как уже давно отошедший от дел, — то собирался взять с собой в Лондон свою внучку. Но потом передумал и взял вас. И вот в итоге получается…

— Получается занятная картина, — продолжил его мысль Гуров. — Кто-то из вашего окружения, зная о том, что вы едете с внучкой, поспешил известить об этом своих хозяев. Но вы потом резко изменили свои планы, а он по каким-то причинам коррективы внести не успел. Вот и попался им на мушку похожий на вас наш сосед по вагону, ехавший со своей дочерью. Такое обычно называют «трагическим стечением обстоятельств».

— А почему вы уже почти перед самым отъездом решили оставить внучку дома и взять с собою нас? — заинтересовался Крячко.

— Появились какие-то неприятные предчувствия, — нахмурился Смирнов. — Неделю назад в СМИ прошла информация о том, что при загадочных обстоятельствах погиб старый сотрудник французской разведки. Тоже, как и я, отставник. Он увлекался, как это сейчас модно называть, дайвингом. И вот во время одного из погружений с аквалангом у него почему-то вдруг отказало сердце. Самое главное то, как пришла ко мне эта информация. Гулял по парку, присел на лавочку. Смотрю — валяется газета. Раскрываю и натыкаюсь взглядом именно на эту заметку!

— Перст судьбы? — понимающе улыбнулся Лев.

— Можно и так сказать… Я человек не суеверный, но в тот момент вдруг понял: это не просто случайность. Тем более что этого человека я немного знал. Мы с ним одновременно работали в одной из североафриканских стран. Он работал под прикрытием коммерческой фирмы. Информацию о нем руководство передало мне для общего сведения. Мы с ним не общались, но друг друга видели. Вероятно, он тоже знал, кто я на самом деле…

— То есть надо полагать, завтра на саммите вы увидите немало знакомых лиц, — рассмеялся Крячко. — То-то начнутся воспоминания!..

— Это исключено, — усмехнулся Смирнов. — В нашей среде подобное не принято. Даже лично зная человека, мы не имеем права этого показывать. Такова уж наша работа… Кстати, являя в разговорах с вами некоторую откровенность, я делаю это исключительно потому, что уже успел убедиться — вы парни нашей закваски и где попало болтать не будете.