Мы из российской полиции

Николай Леонов, 2011

ФСБ обратилась к полковникам Гурову и Крячко из Московского уголовного розыска с предложением сопровождать генерал-полковника Смирнова в поездке на международный симпозиум в Лондон. Легендарные сыскари согласились. Но заурядная с виду командировка оказалась чрезвычайно опасным мероприятием. Едва генерал и сопровождающие его сыщики сели в берлинский поезд, как на Смирнова одно за другим начались покушения. Гурову и Крячко пришлось взяться за опасное и запутанное расследование, которое в конечном итоге привело их в мрачные и жуткие лондонские трущобы, где даже мистер Холмс и доктор Ватсон чувствовали себя некомфортно…

Глава 1

Приглушенно постукивая колесами — что ни говори, а международный экспресс — это вам не задрипанная пригородная электричка, — вагон чуть покачивался и подрагивал на ходу. Поезд мчался сквозь ночную темень, унося в недрах своих синих, расписанных рекламными слоганами вагонов несколько сот человеческих душ, доверивших свою жизнь неведомым им машинистам, проводникам, путейцам… Учитывая поздний час, многие пассажиры уже легли спать. Но кто-то все еще читал книги и периодику, а кто-то, роскошничая в элитных купе, смотрел видео и телевизор. Кто-то просто болтал с соседями, обсуждая такие глобальные проблемы, как падение курса евро в связи с преддефолтным состоянием экономики Греции и Португалии, а также отказ знаменитого американского рэпера Дила Смогсли от гастролей в Европе. Это случилось из-за угроз исламистов, которых уязвили некоторые его песни, где он негативно высказался об исламском фундаментализме.

В одном из купе среднего класса, занятого тремя мужчинами, одному из которых было явно за семьдесят, а двум его спутникам — лет на тридцать меньше, никто спать не собирался, хотя по тому времени, какое сейчас было в их родных местах, не спали одни лишь ночные сторожа. И то из числа добросовестных. Сидя у окна, уже совсем седой мужчина со строгим, уверенным взглядом просматривал какой-то «высоколобый» философский журнал. В нем была заметна военная стать, но чувствовалась и подлинная, непоказная интеллигентность.

Сидевший напротив него попутчик — крупный, высокий, с умным, цепким взглядом и шарами бицепсов, распирающими короткие рукава белой спортивной майки, — вполне мог бы сойти за положительного героя какого-нибудь вестерна или боевика (Клинт Иствуд и Юл Бриннер «отдыхают»). «Герой вестерна», поглядывая в темное окно, за которым мелькали то какие-то поселки, то окна встречных поездов, время от времени о чем-то негромко перебрасывался лаконичными фразами с третьим из находившихся в купе.

Тоже еще достаточно молодой мужчина, сидевший на том же диване, что и отставник, ростом был несколько ниже своего визави, но его широкие плечи давали понять, что и он от природы физическими данными не обделен. Быстрый, хитроватый взгляд явного авантюриста скрашивала открытая жизнерадостная улыбка, временами озарявшая его лицо, что придавало ему неотразимое обаяние. Наверняка к ней не могло бы остаться равнодушным большинство женщин. Что, в общем-то, и было на самом деле.

Соседи по вагону сразу же приметили эту троицу еще во время ее посадки в Берлине, сделав безошибочный вывод, что это, скорее всего, уроженцы Восточной Европы. И наверняка какие-нибудь научные работники, едущие на симпозиум.

Справедливости ради стоило бы сказать, что эти трое путешественников и в самом деле прибыли в Берлин из Москвы, дабы там, пересев на другой поезд, отправиться в Лондон с еще одной пересадкой в Париже. Не была ошибкой и принадлежность одного из них — а именно, отставника — к научной работе. Впрочем, занимался он наукой весьма специфического свойства — разработкой путей и методов проникновения в чужие секреты и тайны, преподавая в закрытом вузе, где готовились специалисты особого, разведывательного профиля. Лишь очень узкий круг лиц знал о том, что именно этот человек — автор и разработчик целого ряда блестящих разведывательных операций, проведенных советской, а позже и российской разведкой.

Его спутники тоже были не чужды науке и высоким технологиям. И тоже особого, специфического профиля — поиска и выявления тех, кто совершил нечто неприглядное, именуемое преступлением. Проще говоря, это были сыщики, или более официально — ведущие оперативные сотрудники Главного федерального управления уголовного розыска России.

Отложив журнал, отставник посмотрел в окно. Заметив светящееся неоном название небольшого полустанка, который экспресс не удостоил даже минутной остановки, он чуть заметно улыбнулся. Ему вспомнилось, как уже довольно давно, почти лет сорок назад, он точно так же ехал по этой самой дороге. Тогда он еще был довольно зеленым лейтенантом разведывательного спецподразделения Комитета госбезопасности, впервые оказавшимся за границей СССР. Впрочем, согласно документам он был англичанином с польскими корнями, который ездил на родину своих предков.

Случилось так, что в одном из крупных портовых городов Западной Европы довольно крепко погорел агент-нелегал, собиравший информацию о военно-морских группировках НАТО. И как погорел-то? Можно сказать, по дурости. Возвращаясь со встречи с завербованным им агентом из местных, он впопыхах залетел под знак, где и был остановлен дорожным полицейским. Опасаясь, что может привлечь слишком пристальное внимание полиции, а следом и контрразведки, он допустил непростительную глупость — попытался «замять дело», откупившись крупной купюрой. И тут же произошло именно то, чего он так опасался. На него был составлен протокол, который полиция передала в суд. Нелегала объявили находящимся под домашним арестом до судебного заседания, и тем же днем возле его дома зашустрили непонятные личности. Это могли быть только сотрудники контрразведывательных спецслужб.

Хорошо еще, он ухитрился предупредить Центр о своем фактически провале. Понимая, что его нужно срочно оттуда вытаскивать, было решено организовать побег. В операции по переброске нелегала к родным пенатам было задействовано несколько человек. Однако ее самая существенная часть, перемещение его за пределы квартиры и уход от возможной погони, была возложена на лейтенанта Смирнова — прежде всего потому, что он владел несколькими языками, по большей части европейскими, но еще и арабским, турецким и отчасти китайским. А еще Смирнов имел звание КМС по шоссейным гонкам, в совершенстве владел несколькими видами единоборств и вдобавок еще во время учебы в школе закончил юношескую театральную студию.

…Припарковавшийся у трехэтажного здания старой постройки на одной из улочек, примыкающих к порту, фургончик ремонтника бытовой техники едва ли у кого мог вызвать подозрение. Как и его шофер — улыбчивый парень в синем комбинезоне, который, насвистывая один из последних шлягеров Шарля Азнавура, с безмятежным видом прошел в подъезд. Агент контрразведки, который направился следом за ним, обнаружив, что ремонтник скрылся за дверью квартиры этажом ниже, чем та, за которой ему поручили приглядывать, скучающе позевывая, вернулся на исходные позиции.

Не вызвали его подозрений и трое проживавших в этом подъезде мужчин, которые помогли ремонтнику вынести упакованный в гофрокартон чей-то неисправный холодильник. Сияя приятельской улыбкой, тот обменялся с каждым из них рукопожатием и, сев в кабину, уехал. Лишь спустя минут десять до контрразведчика дошло, что зря он так расслабился. Взбежав на третий этаж, он обнаружил, что обвиняемый в попытке дать взятку представителю дорожной полиции куда-то бесследно исчез.

«Поставленные на уши» и полиция, и контрразведка очень скоро нашли брошенный за городом автофургончик, рядом с которым валялась пустая коробка из-под холодильника с размашистой язвительной надписью на французском: «Мерси, ажан! Ку-ку!» Взбешенные этой издевкой спецслужбисты утроили свои усилия по поиску и поимке — теперь уже само собой разумеется! — агентов КГБ и Варшавского договора. Они уже заранее знали, что таковыми могут быть только русские. К примеру, пунктуальные немцы из восточногерманской «Штази» работали чрезвычайно чисто и крайне педантично, не допуская и тени подобного шпионского хулиганства.

Ближе к вечеру того же дня полицейский патруль засек подозрительный «Ситроен», за которым тут же начал погоню. Трое ажанов, уже заранее предвкушавших повышение по званию и всевозможные почести, очень скоро поняли, что имеют дело не со вчерашним выпускником захолустной автошколы, а с опытным гонщиком, знающим толк в скоростных трассах. Летя на бешеной скорости по серпантину горных дорог, «Ситроен» каким-то неведомым образом удерживался на асфальтовом полотне, выписывая на поворотах немыслимые виражи.

Полицейский, сидевший за рулем, крайне раздраженный тем, что их экипаж постепенно начал отставать и терять из виду машину беглецов, прибавил ходу и, не удержавшись на очередном повороте, кувыркнулся под откос. Несколько раз перевернувшись на относительно пологом склоне, полицейская машина остановилась далеко внизу, привалившись к толстенному стволу вековой сосны. Подоспевшие спасатели констатировали многочисленные переломы всех троих, сидевших в полицейской машине. Водителю не повезло больше всего — не приходя в сознание, он скончался на месте.

Поймать беглецов ни полицейским, ни контрразведке так и не удалось — они словно растворились в воздухе. Но несколько месяцев спустя эта история получила свое неожиданное продолжение. Перебежчик из московских разведслужб рассказал своим новым хозяевам истинную подоплеку той истории со взяткой, побегом подозреваемого и автокатастрофой. Это стало, можно сказать, взрывом бомбы в западных СМИ. И если левые язвили по поводу полного провала известной маккартистской доктрины, согласно которой надлежало «искать шпионов под собственной кроватью», то правые, брызжа слюной, жаждали сатисфакции. В Москву посыпались ноты и запросы, протесты и меморандумы… Советскую разведку обвиняли в банальной уголовщине, пытаясь приписать ее агентуре вину за гибель полицейского. Кое-кто даже требовал выдачи Смирнова для предания его суду. Хотя заранее было ясно — эти притязания настолько бессмысленны, что никто не будет их даже рассматривать.

Но с той поры рассекреченный Смирнов работал исключительно на Ближнем Востоке. Правда, уже значительно позже, замаскированного солидной бородой, его отправили нелегалом в Лондон, где он в течение пары лет блестяще выполнил уйму заданий Центра. Мог бы поработать и еще, но очередной предатель рассекретил и эту его миссию. Исчезнув с берегов туманного Альбиона без шума и погонь, он стал преподавателем вуза особого профиля.

Как же давно он не был в Лондоне! Интересно, как сейчас поживает Дебора Маклаймли, с которой у него тогда завязался скоротечный роман? Для прикрытия он устроился работать агентом в одну крупную страховую фирму, а Дебора, несмотря на молодость — ей было всего двадцать пять, — уже заведовала отделом, в котором он и обосновался. Какие это были дни! Они гуляли по набережной Темзы, катались на аттракционах, сидели в кафе и ресторанах. В такие моменты Эдвард Гроу даже забывал, что он — советский разведчик Алексей Смирнов, что дома его ждет жена и трое «архаровцев».

И вот он снова едет в Лондон. Уже совершенно официально, под своим законным именем. За прошедшие десятилетия в мире изменилось многое. Тогдашние надуманные обвинения в отношении него даже за давностью лет утратили свою силу. И если ранее люди его профессии пожизненно были «невыездными», то теперь, выйдя в отставку, по прошествии определенного срока, он смог отправиться за рубеж. Хотя… Кое-какие меры безопасности он все же предпринял. Мало ли что? Как говорится, на бога надейся, да и сам-то не плошай.

…В окне вновь замелькали огни фонарей, подъезжая к какой-то станции, поезд начал замедлять ход. Сопровождающий Смирнова — «герой вестерна» — повел плечами, разминая застоявшиеся мышцы, и, отодвинув вбок дверь купе, вышел в коридор. Он только собрался задвинуть ее на место, как внезапно услышал приглушенный женский вскрик, донесшийся из соседнего купе, и не очень громкий хлопок, словно там откупорили бутылку шампанского.

— Ни хрена себе! — воскликнул его напарник, глядя на дыру с развороченными краями в простенке купе, у которого он сидел, прислонившись к нему спиной. — Лева, ты глянь, что тут творится — от соседей из пистолета кто-то шмальнул!.. Стенку — насквозь, пуля вон там засела…

— Похоже, кого-то там убили… — озабоченно отметил тот, дергая дверь соседнего купе. — Стас, гони за проводником! А я попробую как-нибудь открыть — вдруг кого-то там еще можно спасти?

— Ага! Понял!

Станислав Крячко, сорвавшись с места, помчался в конец коридора, где находилось купе проводника. А Лев Гуров, несколько раз рванув за ручку, внезапно услышал хруст; что-то щелкнуло, и дверь наконец-то, как бы нехотя, отъехала вбок, открывая картину весьма жутковатого свойства. У открытого окна, повалившись на столик, залитый кровью, лицом к двери лежал мужчина с пулевым отверстием во лбу. Справа от входа на диване лежала совсем еще молодая женщина. У нее была пробита грудь — судя по всему, убийца попал точно в сердце. Ее одежда, весь диван с постельными принадлежностями и пол у дивана также были в крови.

— Что здесь такое? — выйдя из купе, сдержанно поинтересовался Смирнов.

— Два трупа… Алексей Юрьевич, очень прошу вас вернуться в купе и закрыть за собой дверь, — оглянувшись, негромко произнес Гуров. — Что-то мне подсказывает — все это неспроста.

— Хорошо… — кивнул тот, неспешно возвращаясь назад.

Громко топая, примчался Крячко с известием о том, что проводника почему-то нигде найти не удалось, поэтому он, как сумел, объяснил ситуацию проводнику из соседнего вагона и попросил того срочно вызвать полицию. Осмотрев купе, Стас присвистнул — даже в России такое нечасто увидишь. А уж в «толерантно-либерально-демократичной» Европе столкнуться с подобным и вовсе не ожидалось.

— Охренеть! — односложно выразил он свое впечатление. — Кто ж это их и за что мог замочить-то? Мужик-то убитый, как я вижу, не беднячок — вон, и перстни золотые, и костюмчик — е-мое… А эта молодая… Она ехала с ним или была сама по себе?

— Думаю, с ним… — вновь и вновь осматривая купе, уверенно отметил Лев. — Видишь, сходство в лицах и фигуре? Скорее всего, это отец и дочь. А вот за что их могли убить… Тут надо думать. Возможно, это была чья-то месть. Но уж никак не ограбление — обрати внимание: все золото на них цело. Вещи на своих местах — в них никто не рылся. Или это…

— Что, может быть еще и «или»? — Крячко вопросительно посмотрел на приятеля.

— Или это ошибка киллера, — Гуров пожал плечами. — Этого тоже исключать нельзя.

— Хм… В самом деле… Нет, ты глянь, он же на нашего Алексея Юрьевича вон как похож! Ни хрена себе, фокусы-мокусы… Да, Лев, как ни верти, а тут ты стопудово прав, — еще раз взглянув на убитого, согласился Стас. — Выходит, этот мочила шел к нам и просто ошибся номером купе? Прикол…

Заглянув в купе, проходившая мимо почтенного вида фрау схватилась за голову и заохала:

— Майн готт! О, майн готт!

Тут же подбежали двое долговязых разбитных парней, на ходу достающих телефоны с цифровыми камерами.

— Вас ист дас? — переглядываясь, загалдели они, успев сделать по снимку.

Понимая, что может собраться толпа любопытствующих, которая тут вовсе ни к чему, Лев решительно закрыл купе, пояснив на вполне сносном немецком, что сейчас сюда должна прибыть полиция, и поднимать панику среди пассажиров не стоило бы. В этот момент и в самом деле в конце коридора показалась группа людей как в полицейской форме, так и в штатском, сопровождаемых важным герром в железнодорожной униформе — скорее всего, начальником экспресса.

* * *

…В кабинете начальника Главного управления уголовного розыска уже около получаса шла беседа его хозяина, генерал-лейтенанта Петра Орлова, с гостем — каким-то мужчиной в штатском костюме, имеющим хорошо заметную военную выправку. Гость в чем-то горячо убеждал генерала, а тот, хмурясь и сомневаясь, выдвигал свои встречные резоны.

— Ну а мы без них что все это время будем делать? — разводя руками, доказывал Орлов. — Пойти вам навстречу — это все равно что хирургу отдать кому-то свой самый ценный скальпель, а потом выполнять операции при помощи кухонного ножа. Без этих оперов мы как без рук. Понимаете?

— Да все я понимаю… — устало вздохнул тот. — Но это личная просьба генерал-полковника Смирнова. Алексей Юрьевич сам собирался заехать к вам, но он сейчас в английском консульстве решает вопросы въезда в Великобританию — там ведь требуется личное присутствие. Поэтому послал меня. Эта поездка займет не более пяти дней. Петр Николаевич, но ведь ваши опера, скорее всего, и в обычное время берут отгулы, выходные, уходят в отпуска… В этот период вы же без них как-то обходитесь?

— Ой! — Генерал потряс головой и отмахнулся. — Я только услышу слово «отпуск», как меня тут же начинает колотить. Работы бездна, а такие асы у меня наперечет… Ладно, считайте, что меня вы уговорили. Теперь мне надо будет суметь уговорить их самих. Ох, и подкинули вы мне задачку!

…Старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник Лев Гуров сидел за столом в обычной городской квартире, в упор разглядывая сидевшего напротив него угрюмого типа, скованные наручниками руки которого синели всевозможными наколками — перстнями на пальцах, акулами, пауками, крестами, русалками и тому подобным на предплечьях и плечах. Тот неуютно поеживался и, набычившись, не отрывал взгляда от пачек денег и каких-то бумаг, лежащих на столе. Тем временем другой оперуполномоченный того же главка, полковник Станислав Крячко, обследуя квартиру, заглядывал в шкафы, ящики импортной стенки, всевозможные углы и закоулки.

— Значит, Хашиев, помочь нам ты не желаешь, — прервав затянувшееся молчание, Гуров понимающе покачал головой. — Решил пойти в несознанку в надежде на то, что все равно много не дадут, а у братвы будешь в уважении и авторитете. Я прав?

— А этого мало? — криво ухмыльнулся тот, не отрывая взгляда от стола. — За авторитет люди на кон жизнь ставят. Нет авторитета — нет и тебя самого. Но вам, ментам, этого не понять.

— Прошу понятых подойти сюда! — неожиданно послышался голос Станислава. — Внимание! Из этой емкости сейчас высыпаю на пол крупу. И что мы обнаруживаем на дне? А?

К нему приблизились старенький дедок и молодая женщина, приглашенные из квартиры напротив. Крячко тряхнул большую пластмассовую банку, и на холмик перловки плюхнулся пистолет, завернутый в прозрачный полиэтилен.

— Итак, в данной емкости был обнаружен спрятанный под крупой пистолет марки «ПМ», — объявил Крячко, указывая на свою находку. — Что скажешь, Хашиев?

— Первый раз его вижу… — зло скривился тот.

— Неужели? — саркастично рассмеялся Гуров. — Даже если на нем нет твоих отпечатков, привязать его к тебе проще простого. Эту квартиру ты сколько снимаешь? Уже два месяца. Других жильцов здесь не было? Нет. Значит, оружие может быть только твоим. А оно, я так думаю, пройдет не по одному делу. Представляю, сколько «висяков» придется забирать из архива!

— Не пугай, начальник! — вновь ухмыльнувшись, едко процедил Хашиев. — Ничего ты не докажешь.

— Опа! — неожиданно воскликнул Стас, под разными углами рассматривая пистолет. — Есть отпечаточек. И, главное, какой четкий! Ну, что ж, если с твоими он не совпадет, то, считай, ты и вправду вышел сухим из воды.

Услышанное, как видно, не на шутку переполошило задержанного. Он беспокойно заоглядывался, нервно задергав руками. Его лицо сразу же помрачнело, и на нем появилась гримаса крайней досады. Издав хриплое, негодующее междометие, он яростно стукнул по столу кулаками.

— А-а-а!.. Мать его так!!! Повезло вам, ментяры… Ну, и чего вы хотите от меня?

— Сказать, кто такой Конфуций, как его найти и что он собирается предпринять в ближайшее время, — с олимпийским спокойствием уведомил его Лев.

Схватившись за голову, Хашиев скривился и зажмурился.

…Таких ограблений Москва знавала не много. Средь бела дня, на оживленной улице, из специального бронированного автомобиля, сопровождаемого вооруженной охраной, бесследно исчезли фамильные драгоценности одной из ближневосточных монархий, которые предполагалось выставить в Кремле. Стоимость исчезнувшего оценивалась в сотни миллионов долларов. Ну а историческая и культурная ценность древних украшений восточных мастеров и вовсе была неисчислимой.

Срочно отозванные с выходных Гуров и Крячко во главе мощной бригады оперов, выделенных в их распоряжение, за несколько дней буквально перелопатили столицу, попутно раскрыв не менее десятка преступлений, некоторые были давно забытыми «висяками». Работа шла днем и ночью — под вопросом стоял престиж всей России. Информация об этом похищении, просочившись в западные СМИ, наделала шуму не меньше, чем годичной давности «пятидневная» война в Закавказье.

Отсекая массу ложных версий, в конечном итоге Лев и Станислав выбрали единственно верную: хищение совершила совсем недавно образованная гангстерская группировка (возможно даже, исключительно для этой цели и созданная), связанная с крупными чинушами из федерального ведомства, занимающегося культурой. Кроме того, предположили они, банда могла получить ту или иную помощь от представителей исламских фундаменталистских группировок, заинтересованных в ухудшении отношений России с Ближним Востоком.

И в самом деле, очень скоро они вышли на высокопоставленного чиновника, на зарубежных счетах которого невесть откуда вдруг появились крупные поступления. На первой же встрече тот «раскололся», признавшись в том, что эти деньги — плата за подробные сведения о сокровищах, привезенных в Россию. Но он поклялся, что ни разу не видел в лицо покупателя информации. Схема сделки была незамысловатой. Чиновнику позвонил неизвестный и предложил куш в миллион долларов. Тот согласился, и на его счета тут же поступила обещанная сумма. В нужный момент чиновнику еще раз позвонили, и он сообщил все, что интересовало заочного покупателя.

Изучив круг родственников и знакомых самого чиновника, а также членов его семьи, опера заинтересовались неким Арнольдом Дамкиным, одним из ухажеров дочери чиновника. Как оказалось, тот владел антикварным магазинчиком, а пару лет назад отбывал срок за сбыт похищенных картин. Но встретиться с ним операм не удалось — его нашли убитым в собственной квартире. Тем не менее это позволило сделать вывод: следствие на правильном пути. Из числа знакомых, теперь уже Дамкина, был выделен некий Джебраил Алабеков, бывший подельник убитого, член исламистской националистической группировки «Черные соколы», контролировавшейся ваххабитами.

Именно от Джебраила удалось узнать о том, что похищение организовал некий авторитетный пахан по кличке Конфуций. Желая смягчить свою участь — за убийство Дамкина ему светил немалый срок, — Алабеков назвал и одного из рядовых членов группировки Конфуция. И уже от того опера наконец-то узнали, как именно было совершено похищение.

Оказалось, что сообщниками бандитов были двое охранников, которые, незаметно усыпив аэрозольным спецсредством всех, кто находился в «сейфе на колесах», ухитрились вскрыть внутренний сейф бронефургона и через специальный люк передать шкатулки с драгоценностями своим сообщникам. Затем они и сами прикинулись пострадавшими от усыпляющего газа. Будучи подготовленными особым образом — путем специального кодирования под гипнозом, — «оборотни» сумели обмануть полиграф, через который пропустили всех участников транспортировки, и остаться вне подозрений.

От этого же бандита удалось узнать и имя «правой руки» Конфуция — налетчика со стажем Хашиева по кличке Пегий. И вот Пегий в руках оперов. Его задержали в снимавшейся им квартире в тот момент, когда Хашиев, собрав свои вещи, уже собирался ее покинуть.

–…Я повторяю свой вопрос, — строго отчеканил Гуров. — Кто такой Конфуций?

— Конфуций — это Роман Поставин, — вздыхая и морщась, с трудом выдавил бандит. — Сейчас он залег в Замоскворечье, завтра-послезавтра на пароходе отчалит в Астрахань. Оттуда на скоростном катере — в нейтральные воды, и дальше по Каспию в Баку.

— Поставин? — Стас с сомнением пожал плечами. — Так он же погиб в ДТП, сгорел в машине… Это ж тот, которого кликали Тротилом?

— Он самый. Только в машине-то сгорел другой, а Ромка жив-здоров и еще нас с вами переживет… — угрюмо усмехнулся Хашиев. — Хитрый, как черт… Отлежался, поменял ксиву — сейчас он Михаил Замесов, — сменил погоняло, и снова вперед!

Созвонившись с Орловым, Лев вкратце сообщил об услышанном от Пегого. Он предполагал, что Конфуций, будучи чрезвычайно осторожным и недоверчивым, обязательно попытается связаться с Пегим, чтобы постоянно «держать нос по ветру». И если главарь заподозрит, что его «кореш» в руках оперативников, то вновь начнет обрывать нити и путать следы. По его мнению, следовало каким-то образом обыграть задержание Хашиева, чтобы Поставин был уверен: с этого конца ему уже ничто не угрожает.

— Что, если разыграть попытку его задержания, при которой он покончил с собой, скажем, взрывом гранаты? — выйдя в прихожую, вполголоса говорил Гуров. — Пусть будет небольшой пожарчик, выедут пожарные и «Скорая»… Наши пусть подъедут, повоют сиренами, помигают маячками… И сразу же дать информацию на радио и телевидение. Как смотришь? Понятых мы сейчас можем соответствующим образом проинструктировать. В общем, есть резон расквитаться с Поставиным его же собственной монетой.

— Действуйте! — решительно поддержал Петр. — Лева, когда с Хашиевым закончите, зайдите ко мне.

…Полуденной порой одна из тихих московских улочек огласилась непонятным грохотом, сопровождаемым звоном битого стекла. Из окна на третьем этаже старой девятиэтажки вырвались клубы дыма и языки огня. Через минуту примчались пожарные, машины «Скорой», милиция. В глазах прохожих рябило от блеска маячков, уши резало от звуков спецсирен. А еще через полчаса по радио и телевидению прошли экстренные выпуски новостей, в которых рассказывалось о чрезвычайном происшествии в Кузьмином переулке, где попытка задержать матерого преступника обернулась взрывом и пожаром.

— По информации правоохранительных органов, которую нам удалось получить с большим трудом, некто Хашиев, шестьдесят пятого года рождения, уроженец одной из республик Северного Кавказа, — на одном из новостных телеканалов рассказывала строгого вида молодая дикторша, — при попытке задержания опергруппой городского УВД произвел подрыв ручной гранаты, в результате чего погиб на месте. Согласно неофициальным данным Хашиев был причастен к недавнему похищению фамильных ценностей эмира Заура Эль Джуми и был единственной ниточкой, которая могла бы позволить раскрыть данное преступление. Впрочем, официально милицейское руководство данную информацию категорически отрицает.

Вскоре появилась информация о том, что некий Михаил Замесов приобрел билет в каюту класса люкс туристического теплохода «Юрий Долгорукий», этим же вечером отбывающего вниз по Волге до Астрахани. Зайдя перекусить в кафе, Лев Гуров и Станислав Крячко обсуждали варианты того, как без шумихи и стрельбы взять Тротила-Конфуция, и в этот момент поступил звонок от генерала Орлова.

Войдя в кабинет Петра, донельзя довольные жизнью и всем сущим, опера с удивлением обнаружили на лице своего начальника-приятеля не вполне соответствующую моменту кисловато-досадливую мину.

— Ешкин кот! — плюхаясь в кресло, с озабоченной ироничностью констатировал Стас. — Ты глянь, Лева! Наш Петр являет собой картину «Не было печали — черти накачали». С чего такой грустный?

— Чует моя душенька, что сейчас он нам скажет такое, отчего нам с тобой сразу же поплохеет, — внимательно посмотрев на генерала, усмехнулся Гуров. — Это даже не лицо, а живая иллюстрация к «замечательной» новости: вдобавок к неиспользованным прежним выходным вы остаетесь и без последующих. Я угадал?

Тягостно вздохнув в ответ, Орлов молча развел руками. Опера, разом переглянувшись, выжидающе воззрились в его сторону.

— Ну да, ну да, все верно… — занудливым тоном подтвердил Петр, глядя куда-то в потолок, словно узрел прописанные на нем какие-то великие истины. — Так оно все и есть — выходных, увы, в ближайшую неделю вам не предвидится. В общем, ребята, есть не совсем обычное дело, которое меня попросили вам поручить.

— Хм… с каждой минутой становится все интереснее… — язвительно хохотнул Крячко.

— Да нет, мужики! Я и сам сопротивлялся до последнего, доказывал, убеждал… Но аргументы другой стороны оказались слишком убедительными… — заунывно начал свое повествование генерал, однако Гуров его не совсем вежливо перебил:

— А если без долгих предисловий и зачинов от Матфея и Луки?

— Если без предисловий, то вам предстоит стать сопровождающими одного заслуженного человека, который едет за рубеж по очень серьезному делу, — уже с нотками раздражения отрубил Петр.

— Чего, чего?!

Опера вновь переглянулись. При этом на их лицах было написано: кто-то из наших «шишек» явно обветшал умишком. В кабинете повисла недоуменная тишина.

— Мужики, я бы и сам воспринял такую новость как хохму, но это и в самом деле более чем серьезно, — уже деловито заговорил Орлов. — Суть дела такова. Через несколько дней в Лондоне состоится международный саммит сотрудников спецслужб разных стран. Причем отставных, уже отошедших от своих шпионских дел. Для чего проводится это мероприятие? Ну, тут все нацелено на укрепление, так сказать, мира во всем мире. В общем, устроители решили, задействовав опыт «патриархов шпионажа», выработать рекомендации правительствам стран и некоторым структурам ООН по преодолению глобальной террористической угрозы.

— Ни хрена себе!.. — На лице Стаса блуждала растерянно-озадаченная улыбка. — Такое я видел только в одной перестроечной комедии, про «братский союз ЦРУ и КГБ». Не, ну это ж надо! Лева, подтверди: мир окончательно сошел с ума.

— Похоже на то… — кивнул Гуров.

— Сошел — не сошел… Это пусть философы решают. А мы — люди государевы. И нам надлежит, не кочевряжась и не супротивствуя, исполнять порученное, — в былинно-эпическом ключе заключил Петр. — Короче говоря, вы едете сопровождающими генерал-полковника в отставке Смирнова Алексея Юрьевича.

— Стоп! Это не тот ли… — начал вспоминать Лев.

Но Орлов его опередил.

— Тот самый, тот самый! — подтвердил он.

…Несколько лет назад в одном из городов Подмосковья произошло загадочное убийство. На глухой лесной поляне в окружении четырех кострищ было найдено тело молодого парня, совсем недавно заявленного его близкими в розыск. Как выяснилось в дальнейшем, он был сыном крупного военного чина из структуры внешней разведки. Гуров и Крячко в течение нескольких дней раскрыли это преступление, разоблачив тоталитарную секту, маскировавшуюся под некий спортивный клуб. Согласно ритуалам этой секты, четыре раза в год — в моменты сезонного солнцестояния — должны были совершаться человеческие жертвоприношения. И если ранее принесенные в жертву местной, не очень склонной утруждать себя своими прямыми обязанностями милицией списывались то на суицид, то на несчастные случаи, сына известных людей «запротоколить», как это называлось на жаргоне бездельников при погонах, уже не удалось.

–…Алексей Юрьевич сам попросил нас об этой услуге, — побарабанив пальцами по столу, пояснил Петр. — Он уже и на министра выходил. Мне, кстати, недавно звонили, рекомендовали пойти ему навстречу. Более того, на вас уже оформлены загранпаспорта и в данный момент решается вопрос с визами.

— Норма-а-а-льно! — захохотал Станислав. — Без меня меня женили, и в постелю уложили… Слушай, Петро, а почему выбор пал именно на нас? Нет, раз уж и паспорта состряпали — куда ж теперь денешься? Просто интересно: с каких это пор операми начали подменять профессиональных охранников? Ну, если он из разведслужб, в их-то системе, я думаю, можно было бы найти парочку Джеймс Бондов, которые куда лучше нас с Левой справились бы с этим делом. В чем тут фишка?

— Суть такова. Ему хоть и за семьдесят, но он за себя постоять еще может — любого молодого каратиста уделает. Однако он едет на некое мероприятие, где не исключены самые разные подставы и провокации. Вы меня понимаете? Нужны спецы именно сыскного дела, с хорошим чутьем и развитой интуицией по части расследования всевозможного криминала. Ему нужна хорошая подстраховка именно на такой случай. Я думаю, что если бы дело упиралось, например, в какие-то медицинские проблемы, то он бы, сами понимаете, запросил с собой парочку опытных полевых лекарей, способных с ходу поставить правильный диагноз и голыми руками сделать операцию. Но в данном случае нужны именно асы-сыскари. И вы на эту роль подошли как нельзя лучше.

— Ладно, убедил… — Гуров махнул рукой. — Когда и откуда выезжаем?

— Это вы узнаете от самого Алексея Юрьевича. Но, скорее всего, завтра утром. Он вас будет ждать вот по этому адресу в восемнадцать ноль-ноль. Все, ребята, свободны!

Опера в очередной раз ошарашенно переглянулись.

— Петро, ау! — Крячко пощелкал в воздухе пальцами правой руки наподобие того, как это делают психиатры. — Как это свободны?! А кто ж будет брать Конфуция-Тротила? Ну ладно, у нас с Левой от такой обалденной новости в мозгах полное «заё». Но ты-то чего тормозишь? Если мы сейчас все бросаем и начинаем собираться в дорогу, то кто ж тогда завершит операцию?

— Хм… Ну, вы же не одни работали! Ваши помощники, Куликов и Дорохов, с этим вполне справятся. Преступник установлен, его дальнейшие действия известны. Чего ж еще-то? Остался чисто технический момент — взять его и вернуть похищенное. Мужики, как вы считаете: конструктору современного самолета самому надо заниматься его сборкой? Наверное, нет. Вот и вас использовать для проведения задержаний — слишком большая роскошь. Вы у нас прежде всего — опыт, интуиция, смекалка. А ребят с бицепсами для задержания найдется предостаточно.

— Ну, ты смотри, как он нас умаслил… — Смеясь, Гуров поднялся с кресла. — Ладно, пока!..

Прибыв к назначенному времени в один из спальных районов, приятели поднялись на третий этаж еще достаточно новой многоэтажки современного вида и позвонили в квартиру с типичной для современной Москвы металлической дверью, обклеенной пластиком «под дерево». Дверь тут же распахнулась, и опера увидели перед собой моложавого вида, но уже седого мужчину с короткой военной стрижкой и уверенной, сильной фигурой. Назвать такого дедом, несмотря на возраст, язык у любого наверняка вряд ли повернулся бы.

Ответив на их приветствие, Смирнов отметил, что приятно удивлен исключительной пунктуальностью милицейских работников.

— Думаю, мы с вами обязательно найдем общий язык, — приглашая выпить кофе (и не только кофе), резюмировал хозяин дома. — Если позволите, для начала обрисую тот круг вопросов, решение которых хотелось бы поручить именно вам.

Общаясь с генерал-полковником, Лев совершенно не чувствовал в нем чего-либо специфически «генеральского». Разумеется, и осанка, и некоторая твердость в том, как Смирнов излагал свои мысли, давали понять, что это человек военный. Но в любом случае Алексей Юрьевич больше напоминал какого-нибудь академика, нежели «многозвездного» генерала.

По словам Смирнова, в операх его привлек не только их высокий профессионализм, но еще и порядочность, а также неравнодушие к людям.

— Всякий человек, без конца сталкивающийся с чужой болью, рано или поздно привыкает к этому. Случается даже, черствеет и проникается безразличием к чужой беде. Вас я видел мельком, но мне и этого хватило, чтобы сделать вывод: парни отличные. На таких положиться можно. И вот теперь, когда сложилась такая, в общем-то, непростая ситуация, я решил в качестве, так сказать, группы поддержки, взять вас. Скажу по секрету: из нашей «конторы» подстраховка по мере возможности обещана. Но… Кто знает, с чем нам доведется там столкнуться?

Договорившись встретиться утром на Белорусском вокзале, опера отбыли по домам.