Сказания о волшебнике. Потаенная рукопись

Николай Игоревич Анисимов, 2023

Тобиас Фон Келлер – молодой немецкий волшебник и талантливый учитель магии. Он провел детство и юность в поместье своего отца, графа Астора Фон Келлера, обычного человека, старого солдата, героя русско-турецкой войны, давно перешедшего на службу Российской короне. Не только по воле отца, но и по зову сердца юноша отправляется в Россию, где вследствие загадочного и страшного происшествия становится главным подозреваемым в серьезном преступлении. Сможет ли он вырваться из оков губернского острога, где не действует магия? Сможет ли убедить канцелярию жандармагов в своей невиновности? Возможно, ответы на эти вопросы поможет найти его нежданная встреча с известным русским волшебником Григорием Распутиным. У Тобиаса одна цель – учиться и учить. Но так ли чисты помыслы его новых знакомых? А может старых? Сидя в остроге, юноша и не догадывается, что с момента отъезда из Германии его начинает преследовать «Перст судьбы». Но чьей? Лично его, его друзей, близких? А может, всего мира? Кто знает.

Глава 1. Отцовский наказ.

2 сентября 1894 года. Берлин, Германская империя.

Воскресным осенним утром Хакская площадь в Берлине была переполнена людьми. Прихожане спешили на службу в церковь Святой Марии, каменное здание со светло-оранжевой крышей и светло-зеленой башней с золочеными часами, находящееся через дорогу от площади. Утро выдалось на редкость солнечным и блестящие стрелки часов на башне медленно, но верно подгоняли солнечных зайчиков на близлежащей дороге. На площади сегодня работала ярмарка выходного дня. Практически все свободное пространство заняли деревянные лавки, идущие рядами вдоль здания железнодорожного вокзала Хаккешер Маркт. Иногда их называли Хакскими лабиринтами, поскольку зайти в эти торговые ряды не составляло труда, а вот выйти из них — это совсем другая история. Чего там только не было. Глиняные горшки, плетеные корзины, свежая выпечка, сладости, игрушки. Больше всего было игрушек.

Лавки с игрушками занимали целый ряд. Самый шумный из всех. Прохожие даже не пытались разговаривать, так как все заглушал детский радостный крик. Мальчишки толпились возле разноцветных деревянных солдатиков с барабанами. Девочки разглядывали розовощеких фарфоровых кукол. Смешанная детская масса навалилась на прилавок с глиняными поделками. Там были раскрашенные фигурки животных, домики-подсвечники, колокольчики, свистульки. Один мальчуган, лет пяти, переминаясь с ноги на ногу от предвкушения, протянул ручки к солдатику, пока отец отдавал несколько монет хозяину лавки. Продавец с улыбкой вручил солдатика мальчику, а тот, видимо так и не справился с волнением, поскольку не удержал деревянную игрушку в руках и выронил на землю. У бравого солдатика не было шансов в этом лесу из человеческих ног. Спешивший мимо грузный мужчина наступил на игрушку и, казалось, даже не заметил этого. На бедного мальчугана было страшно взглянуть. Он сполз на колени, собрал кусочки столь вожделенной мечты и горько заплакал. Отец ребенка выглядел не лучше. С перепуганным лицом он принялся шарить в карманах, стараясь найти еще несколько монет. В отчаянии он начал осматривать землю в надежде, что кто-то, быть может, обронил один или два медных пфеннига. Отец настолько увлекся, что не заметил, как рядом с малышом присел молодой человек. Это был высокий и худощавый юноша с копной пшеничного цвета волос, торчащей из-под черной треуголки, все еще остававшейся в моде в центральной части Германии, повернутой острым концом вперед. Он взглянул на мальчика, который на секунду забыв о своей печали, посмотрел в голубые глаза юноши. Тот, не привлекая внимания, тихонько достал из внутреннего кармана своего длинного синего камзола с двумя рядами серебряных пуговиц изящную деревянную палочку и с улыбкой произнес: «Фликен». Чудесным образом все сломанные детали игрушки вновь собрались воедино. Маленький мальчик раскрыл рот от удивления. А юноша лишь поднес палец к тонким губам и сказал: «Только никому не говори». Затем поднялся, поправил кремового цвета брюки, заправленные в высокие черные сапоги, и подмигнул так и не закрывшему рот ребенку. Не успел мальчуган хоть что-то сказать, как молодой человек уже скрылся в толпе.

Последний торговый ряд практически вплотную прилегал к зданию вокзала. Хаккешер Маркт, построенный в 1882 году, представлял собой невысокое длинное здание из красного кирпича, в нижней части которого чередовались довольно высокие арки, над каждой из которых располагались одно круглое и два прямоугольных окна с затейливым рисунком на сероватом непрозрачном стекле. Крыша здания имела полукруглую форму, как купол накрывающую единственную платформу вокзала. Сама платформа находилась на возвышении и, зайдя под любую из арок, вы попадали на лестницу ведущую к ней. Под одной из таких арок скрылась фигура в синем камзоле и треуголке. Свет внутри помещения был довольно тусклым, но по солнечному теплым. Зал в нижней части вокзала освещался газовыми рожками круглой формы. Они висели вдоль стен по обеим сторонам помещения. Справа находилась лестница, ведущая вверх на платформу. Слева же, вплотную к стене, стояла красная будка с надписью «Билетная касса». Кассир, полный пожилой мужчина с пышными усами, с трудом помещающийся в своей будке, сидел со скучающим видом. С улицы доносился гул тысяч голосов, но в помещении вокзала сейчас было безлюдно. Молодой человек в синем камзоле тихонько подошел к будке. Достал волшебную, в чем не было сомнений, палочку и слегка коснулся ею круглого газового рожка, расположенного слева от билетной кассы. Золотистый свет шарика сменился серо-голубым. Будка вместе с усатым мужчиной начала плавно двигаться в сторону. Что его, казалось, нисколько не смутило. Наоборот, он с видом человека нисколько не сомневающегося в своем уединении, стал ковыряться пальцем в носу. Голубоглазый юноша усмехнулся и нырнул в открывшийся проем. Билетная касса подвинулась на место.

Комната в застенках выглядела совсем иначе. В ней не было окон, не было газовых рожков, но при этом было светло, как на улице днем. Невооруженным взглядом определить источник света была невозможно, но любой волшебник со знанием дела сказал бы, что свет исходит прямо от заколдованного потолка. В отличие от предыдущего зала, здесь было полно народа. Сразу при входе высокий юноша в треуголке остановился возле низенького письменного стола. За ним сидел кобольд — карлик с зеленоватым цветом кожи, покрытой жидким пушком, очень длинными заостренными ушами и прилизанными волосами. Карлик был одет в белоснежную рубаху и темно-зеленые бриджи, а поверх рубахи был плотно застегнут светло-зеленый жилет. Зеленоватые ноги кобольда торчали прямо из-под стола, мешая пройти. Он мерно покуривал деревянную трубку и почитывал газету, буквы на главной странице которой то разбегались во все стороны, то снова объединялись в слова. Карлик неохотно оторвался от чтения и посмотрел на вошедшего. «Ваше имя и цель визита» — деловито спросил он. «Тобиас Фон Келлер» — ответил молодой человек. И добавил: «Мне нужен билет на дирижабль до Санкт-Петербурга». Кобольд взял со стола пустую бумажку и вручил ее Келлеру. «Возьмите талон. Вас позовут. С обратной стороны прочтите инструкцию, касающуюся воздушных перелетов. И добро пожаловать в Берлинское отделение бюро магических путешествий» — отрапортовал сидящий за столом и, потеряв интерес к визитеру, вернулся к газете и трубке.

Тобиас отошел в сторону и присел на одну из скамеек, стоящих у стены. Это было единственное свободное место. И, усевшись, он понял почему. Рядом с ним сидела молодая и важная дама. Она держала за ручку небольшой чемоданчик, который, видимо почуяв рядом ногу юноши, начал довольно болезненно покусывать ее за лодыжку. Келлер подскочил, как ошпаренный, перешел на другую сторону комнаты и прислонился к стене. Он достал свой талон и коснулся его волшебной палочкой с одной стороны. Появилась надпись: «Перед вами 13 человек, ожидайте вызова». Перевернув талон, Тобиас коснулся его палочкой с другой стороны. Появилась заметка: «Для воздушных перелетов используется паровой дирижабль конструкции французского изобретателя Жиффара Анри. Мощность парового двигателя не позволила нормалам (так мы называем людей — не волшебников) использовать его для длительных перелетов. В результате они отказались от его использования. Однако небольшие улучшения, сделанные в нашем бюро, например, невыгораемый уголь, позволили использовать данный аппарат в регулярных рейсах. Мы рекомендуем взять с собой набор теплых вещей, в частности самогреющие плащи, поскольку полет проходит на высоте двух километров, а созданная в бюро пассажирская кабина на 40 человек имеет довольно легкое утепление в целях облегчения конструкции. Дирижабль оснащен защитной маскировкой от нормалов. Горячая еда и напитки за счет компании. Время полета составляет около 18 часов. Отметим, что во время полета запрещается создавать волшебный огонь, так как аэростат заполнен светильным газом и несмотря на дополнительную защиту оболочки, он все еще остается огнеопасным. Приятного полета, ждем вас снова в нашем бюро!».

Прочитав памятку, Тобиас задумался, где ему до завтра найти самогреющий плащ, но от раздумий его отвлек запах тлеющей бумаги. Талон в его руках начал обугливаться с углов. Келлер перевернул листок бумаги и увидел слова: «Ваша очередь! В целях соблюдения чистоты в помещении ваш талон будет сожжен». Бросив талон в специальную корзину, юноша помчался к кассе. Билетная кабина здесь была точной копией кабины снаружи с той лишь разницей, что в ней сидел не скучающий полный мужчина, а иссохшая, угрюмого вида, старушка. На ней была задорная черная шляпка в виде огромного банта, никак не сочетающаяся с ее внешним видом, а также атласное темно-зеленое платье с кружевным белым передником и кружевной белой шалью на плечах. Щеки старушки свисали гораздо ниже скул, из-за чего она чем-то напоминала высохшего бульдога. Но при этом она игриво спросила: «Здравствуйте, молодой человек! Зачем пожаловали?». Тобиас, смущенный таким контрастом, ответил: «Добрый день. Мне один билет на завтрашний дирижабль до Санкт-Петербурга». «А, решили в России побывать?! Надолго ли, мил человек?» — сказала старушка, уставившись на юношу немигающими глазами. «Надолго» — задумчиво, ответил Келлер. Билетерша улыбнулась, от чего ее щеки даже как-то подтянулись: «Надолго значит? И зимовать будете? А вот слыхали, нет, волшебник один, при Наполеоне служил, насилу ноги оттуда унес. Мемуары написал. Палочка говорит обледенела и все, пиши пропало!». «Ой, полно вам. Вы про мемуары, которые написал Доминик Кристоф Маршаль? Он же полунормал, то есть дитя волшебной семьи, но без способностей. Его байки многие читали, но разве можно воспринимать их всерьез?» — немного обиженно ответил Тобиас. Старушка лишь пожала плечами: «Как знать. Что ж, вот ваш билет». И протянула его юноше. Молодой человек заплатил 5 золотых марок, слегка приподнял треуголку и кивнул в знак благодарности, на секунду обнажив свои чуть заостренные уши.

Положив серебристый билет во внутренний карман своего камзола, Тобиас поднял руку и взглянул на часы, мысленно подумав о том, как это мужчины нормалы додумались носить часы на руке всего-то лет 10 назад. «Половина третьего» — произнес он вслух. На золотистом циферблате часов, прислонившись к маленькой стрелке, стоял, скрестив руки на груди, миниатюрный человечек. Казалось он задремал, так как его глаза были закрыты. «Томас» — шепотом сказал Келлер: «Томааас!». Человечек открыл глаза. «Томас, передай родителям, что я буду к шести часам вечера, как и планировал» — проговорил юноша, поднеся запястье руки ближе к лицу. «Ни минуты покоя с тобой младший братец! И зачем я только подарил тебе эти часы?!» — с недовольным видом ответил миниатюрный Томас Келлер. «Ладно» — снисходительно добавил он тут же: «Предупрежу». Маленький человечек открыл малюсенькую дверцу прямо на циферблате и скрылся за ней.

Тобиас перевел взгляд на старинный двустворчатый шкаф в углу комнаты. У каждой дверцы выстроилась очередь. Юноша подошел и занял место в той, что справа. Перед ним было человек десять. Очередь двигалась быстро. Высокий мужчина в сером пиджаке и черных брюках открыл деревянную дверцу, украшенную затейливым цветочным орнаментом, образующим небольшую рамку, в центре которой разместилась фигурка волшебника, который взмахивал палочкой каждый раз, когда дверца закрывалась. Мужчина шагнул внутрь шкафа, но в силу своего роста ударился головой о верхнюю часть деревянной рамы, из-за чего его зеленая шляпа с белым пером слетела с его головы. Мужчина плюхнулся вслед за ней и вовремя, так как ей уже собирался полакомиться чемоданчик молодой особы, от которого совсем недавно спасся бегством Тобиас Келлер. Деревянный волшебник с правой дверцы шкафа напыщенно произнес: «Поторапливайтесь, уважаемый». А волшебница с левой дверцы шкафа, у которой дело шло куда лучше, игриво рассмеялась. Дверцы шкафа разделяла деревянная резная колонна, такая же, как и две колонны с боков шкафа. Держась за нее, высокий мужчина с трудом поднялся. Наученный горьким опытом, он наклонился и зашел, наконец, внутрь. Взмах маленькой палочки и деревянный волшебник произнес: «Теперь ваша очередь, фрау». Дама с чемоданчиком открыла дверцу, шкаф был уже пуст, и зашла следом.

Когда подошла очередь Тобиаса, его мысли были заняты покупкой самогреющего плаща. Дело в том, что в Берлине было не так много мест, где можно купить волшебные принадлежности. Но к моменту, когда он оказался перед дверцей шкафа, Келлер твердо решил, что направится в Марктхалле Нойн. Это фермерский рынок, расположенный в районе Кройцберг, по улице Айзенбанштрассе. Таким он был для нормалов, но фактически это место было не таким простым, каким могло показаться. Зайдя внутрь шкафа, юноша невольно напрягся. К перемещению через так называемый магический коридор, было не так просто привыкнуть, хотя и делал он это уже много лет. Закрыв за собой дверцу, Тобиас оказался в полной темноте. Юноша уже собрался чихнуть от накопившейся здесь пыли, как вдруг его тело словно сжалось, превратившись в комок плоти, размером с футбольный мяч. Келлер сам не знал почему, но именно с этой игрой, созданной англичанами чуть более 20 лет назад, у него ассоциировался такой переход. Ему казалось, что вот, вот и какой-то нормал подбежит к нему, хорошенько приложиться ногой и отправит мячик по имени Тобиас Келлер в стремительный полет. Казалось, прошло не менее полу часа, но на самом деле лишь несколько секунд, поскольку, когда тело разжалось до прежних размеров, он все же чихнул, да так сильно, что дверца шкафа приоткрылась и темноту внутри разрезал небольшой лучик света. Юноша вышел наружу. Шкаф выглядел точно также и все же это был другой шкаф. Из соседней дверцы вышел мужчина в черном плаще и черном же котелке. Лица его практически не было видно из-за пышной бороды. И Келлер мог бы поклясться, что видел, как в ней копошатся крохотные синие человечки. Но когда мужчина вышел на свет, они тут же попрятались в густой бороде. Тобиас слышал о таких существах. Это редкие Тоголендские лилипуты. Но в жизни их никогда не встречал. Этот другой шкаф находился в небольшом помещении, не имевшем окон, но имевшем одну деревянную дверь с окошком из непрозрачного матового стекла. Верхняя часть стен была выкрашена в белый цвет, а нижняя часть обита лакированным деревом.

Юноша открыл единственную дверь и вышел из комнаты. Перед ним открылась совершенно иная картина. Он стоял на балконе второго яруса огромного зала прямоугольной формы. По периметру этого гигантского помещения возвышались гранитные колонны, украшенные ближе к верху фигурами коронованных медведей. Слегка скругленный сводчатый потолок был украшен витиеватой лепниной в форме косички, образующей большую рамку. Пространство внутри рамки было украшено фреской с рисунком, изображавшим виноградную лозу с гроздьями виноградин в виде монет. С потолка, практически до первого яруса, свисали на массивных цепях две огромные люстры тарелкообразной формы. Под каждой тарелкой светилась россыпь электрических лампочек. Второй ярус обрамляли кованые черненые перила, а между каждой парой колонн размещалось большое прямоугольное окно. На первом этаже находилось множество деревянных столиков, за каждым из которых сидел маклер. А вдоль одной из стен раскинулась длинная трибуна, украшенная настольными лампами, чем-то напоминающими цветы ландыша. На стене, за трибуной, висели внушительного вида деревянные часы с большим бронзовым маятником. А на одном из балконов второго яруса золотистые буквы гласили — Берлинская фондовая биржа. На нижнем ярусе, вокруг каждого столика, собрались целые толпы людей. Стоял дикий гвалт. Это было идеальное место для выхода из магического коридора. Кто обратит внимание в таком шумном скоплении нормалов на волшебников, периодически выходящих из маленькой комнатки на втором этаже.

Келлер направился по балкону второго яруса к ближайшей лестнице. От общего зала ее отделяла такая же дверь, как и в маленькой комнате со шкафом. Открыв ее, Тобиас остановился. На первой ступеньке, держась за перила, стоял, переминаясь с ноги на ногу, тот самый мужчина с бородой. Выглядел он взволнованно. Юноша подошел к нему и участливо спросил: «Добрый день, майн герр. У вас что-то случилось? Могу ли я помочь вам?». И, подумав, шепотом добавил: «Не связано ли это, хм.. с обитателями вашей бороды?». Мужчина в котелке вытаращил глаза. И стал переминаться с ноги на ногу еще сильнее, наступив на сапог Тобиаса. «Не волнуйтесь, я просто очень внимателен к деталям. Это у меня от родителей» — юноша ободряюще улыбнулся. Поерзав еще немного, незнакомец ответил: «Понимаете, они очень пугливы. Внизу стоит такой шум. Они могут выдать себя. И.. меня. А я очень и очень спешу». Келлер задумался. Затем взглянул на часы. Томаса в них не было. «Без десяти три» — сказал он скорее себе. «Обед на бирже начинается ровно в три. Подождите минутку» — Тобиас похлопал мужчину по плечу и побежал обратно на балкон. Подойдя к перилам, он посмотрел на деревянные часы позади трибуны главного маклера. Они показывали тоже время. Юноша спрятался за ближайшей колонной, достал волшебную палочку и незаметно направил ее на часы с маятником. После чего негромко произнес: «Цайт Форауз». Внушительный бронзовый маятник начал раскачиваться быстрее. И через несколько мгновений часы пробили три часа дня. Бой часов подействовал на толпу удивительным, даже волшебным образом. Одни маклеры встали из-за своих столиков, мерно потягиваясь. Другие достали из тумбочек и разворачивали свои обеды. Окружавшие их люди расселись по стоявшим вдоль стен скамейкам. Наступила, если не тишина, то уж по крайней мере гвалт прекратился. Тобиас вернулся на лестницу. Бородатый незнакомец расплылся в улыбке. Это было видно даже сквозь бороду. Он пожал юноше руку и бросился бежать вниз по лестнице. Келлер, не торопясь, пошел следом.

Оказавшись на улице, Тобиас оглянулся на здание биржи, находившееся недалеко от Хакской площади. Отдаленный гул воскресной ярмарки был слышен даже отсюда. Снаружи здание биржи выглядело не менее внушительно, чем внутри. Огромное каменное здание, разделенное на три секции. Центральная секция, как и внутри, делилась на два яруса. Каждый ярус имел свой ряд колонн. Между колоннами верхнего ряда, выступавшими прямо из стен, размещались высокие прямоугольные окна. А вот нижний ряд колонн стоял отдельно, стена же при этом находилась в нише за колоннами. И в этой нише расположились несколько высоких двустворчатых дверей, через одну из которых юноша только что и покинул здание. Посмотрев наверх, Келлер увидел на крыше скульптуры античных богов, грозно смотрящих на него сверху вниз. В этот момент Тобиас почувствовал будто его кто-то ущипнул за руку. Юноша посмотрел на часы. Миниатюрный старший брат грозил ему оттуда маленьким кулачком. «Ты чем тут занимаешься? Фигурки разглядываешь? На время-то смотрел? Родителей я предупредил! А ты вроде как на рынок еще собирался, в Марктхалле Нойн. Смотри мне! Не успеешь, я тебя стукну!» — голосил человечек. «Как ты узнал насчет рынка, Томас?» — удивился младший брат. «Ну, я же знаю, что ты у нас теплолюбивая неженка. Улетаешь завтра. А плащик-то нужен небось самогреющий. Верно? Где же его еще купить? То-то! В общем давай быстрее!» — Томас Келлер махнул рукой, прислонился к стрелке часов и, очевидно, снова решил вздремнуть.

После братской взбучки Тобиас прибавил шагу. Почти бегом он пересек каменный мост через реку, на каждой опоре которого возвышался газовый фонарь с тремя светильниками шестигранной формы. Сейчас было светло и фонари не горели. Какой-то мальчишка в рабочей одежде стоял на чугунных перилах и, с трудом дотягиваясь, счищал остатки мотыльков со стекла светильников. Краем глаза Келлер заметил, как мальчишка поскользнулся на мокрых перилах и собрался уже падать в реку, но Тобиас успел выхватить палочку и крикнуть: «Хальтен». А затем добавил: «Баррьире». Мальчишка так и не понял, как оказался на брусчатке моста и, конечно, не догадывался, что Келлер создал вокруг него невидимую защитную сферу на случай, если бедолага снова решит свалиться в реку. Свернув с моста на прилегающую улицу, юноша подумал, что Томас был прав. Если на каждому шагу его ждут такие приключения, в отцовский дом ему точно не успеть. И побежал в сторону трамвайной остановки. Остановка являла собой аккуратное деревянное строение. В середине высокая арка с надстройкой, служившая входом, в стороны от которой раскинулись два крыла с плоской крышей и окнами из непрозрачного стекла. В каждом крыле, на стенах, горели по четыре круглых газовых рожка. Вдоль стен стояли удобные двухместные скамьи с резными спинками. Тобиас плюхнулся на ту, что стояла в самом углу. Свет был приглушенным, а обстановка столь уютной, что юноша не заметил, как задремал. Разбудил его гудок подошедшего трамвая. Келлер выскочил на улицу. Трамвай выглядел как небольшой прямоугольный вагончик темно-зеленого цвета с кремовыми полосками и шасси, выкрашенным в оранжевый цвет. Двигался он, как и обычные поезда, по стальным рельсам, но движимый силой электричества, а не пара. Данный вид энергии трамвай получал из контактного провода, проложенного на высоких столбах прямо над трамвайной линией. А получал он ее с помощью единственного забавного усика, расположенного на крыше и соприкасающегося с контактным проводом. Вообще говоря, нормалы иногда проявляли удивительную смекалку. Тобиас вспомнил, что его отец, который также был нормалом, всегда говорил: «Отсутствие магических способностей и изрядная доля лени порой заставляют нас создавать удивительные вещи. В какой-то мере, сынок, это тоже волшебство!». «Конечно, будь моя воля» — подумал юноша: «Я бы воспользовался старой доброй метлой, но раз уж магическое сообщество существует в тайне от нормалов, придется воспользоваться этим затейливым чудом техники». От собственных мыслей Тобиаса оторвал голос машиниста трамвая. Это был лысый молодой человек с маленькими усиками, словно нарисованными карандашом. Он был в черной фуражке и черном же кителе с большими серебристыми пуговицами в два ряда. «Вы едете, милейший? Только вас и ждем!» — со скучающим видом сказал машинист. Юноша увидел, как из окон трамвая на него таращатся пассажиры. Тобиас невольно покраснел и поднялся на ступеньку, а затем и в кабину трамвая. Машинист схватился за витиеватые рычаги и трамвай двинулся в путь. Кабина машиниста находилась на открытом воздухе. Келлер же открыл дверь и зашел в остекленный салон. Отдал три медных пфеннига за проезд симпатичной девушке-кондуктору, сидевшей в первом ряду и поправляющей свою прическу, глядя в маленькое складное зеркальце. Затем смущенно прошел в конец вагона и уселся на последнее сдвоенное сиденье у окна. Тобиас снял треуголку, из-за чего его пшеничного цвета шевелюра отпружинила аж на несколько сантиметров вверх. Юноша стал разглядывать пейзажи, меняющиеся за окном движущегося трамвая. Вот проехала повозка, груженая бочками пшеничного пива, ведомая двумя лошадьми-тяжеловозами. Следом проехала трехколесная моторная тележка. Выглядела она, как кресло на трех огромных колесах со спицами, с высоким рулем и мотором позади кресла. А тарахтел этот странный экипаж так, что Келлер на мгновенье даже перестал слышать стук колес трамвая, в котором находился. Вагончик свернул на другую улицу и проследовал мимо красивого фонтана в виде огромной чаши. По-прежнему ярко светило солнце и брызги воды в его лучах разлетались в стороны, словно маленькие бриллианты. Вокруг фонтана носились мальчишки и гоняли белых голубей. А с крыши стоящей неподалеку голубятни им грозил кулаком и что-то кричал седовласый старичок. Когда фонтан скрылся из виду, трамвай, стуча колесами и искря своим усиком, проехал мимо сквера, утопающего в зелени. Через сквер, извиваясь, бежала мощеная разноцветным камнем дорожка. А вдоль нее, словно в воздухе, сидели, с важным видом читая газеты, мужчины-нормалы. И только, когда вагон с пассажирами обогнул сквер, стало видно, что сидят они на специальных палочках-тростях с увеличенной Т-образной ручкой, заменяющей маленькое сиденье. Если бы Тобиас не знал этого заранее, то подумал бы, что здесь применили заклятие левитации. В этот момент во внутреннем кармане камзола юноши что-то завибрировало. Келлер прижал руку к груди. Это его волшебная палочка. Она будто хотела вырваться наружу. Тобиас оглянулся. Пассажиров было немного. Все сидели спереди и каждый занимался своим делом. Кто-то дремал, кто-то читал книгу, а кто-то смотрел в окно. Келлер достал палочку и тут же спрятал за спинкой впереди стоящего сидения. Она прямо-таки вырывалась из рук и словно хотела выпрыгнуть в окно. Юноша поднял глаза и посмотрел на улицу. И тогда мурашки побежали по его телу. А сознание охватил какой-то первобытный страх. Трамвай как раз подъехал к краю сквера. Там, в тени раскидистого дуба, стояла фигура в темной мантии с капюшоном. Из-под капюшона, в сторону его окна, смотрело бледно-серое, худое лицо. На секунду Тобиас даже подумал, что это череп. Но нет, ведь у призрачного лица не была рта. Глаз не было видно. На их месте зияли две черные дыры. Видимо это была маска. По крайней мере так решил Келлер. Руки и ноги загадочной фигуры, если они были, скрывались под мантией. Можно было даже подумать, что это нечто вроде пугала. Но мимолетная мысль об этом развеялась, как только вагончик проехал чуть дальше, а призрак, до этого стоявший неподвижно, вдруг повернул голову, продолжая наблюдать за окном, где сидел юноша. В то мгновение Тобиас вдруг осознал, что палочка его больше не вибрирует. Невольно он опустил глаза, чтобы взглянуть на нее. А когда поднял их, фигура в мантии исчезла. Озадаченный своим видением юноша снова взглянул на палочку. Он мог бы подумать, что задремал и все ему только приснилось, но ее вибрацию он объяснить не мог. Это была палочка длиной 13 дюймов. Сделанная из сердцевины пламенного эбена, очень редкого дерева, произрастающего только в Нидерландской Ост-Индии. Отличительной чертой данной древесины был ее цвет, черный с прожилками темно-коричневого и ярко-желтого цвета. Теми же внешними свойствами обладала и палочка. Гладкая и изящная, прямая и легкая, иссиня-черного цвета, с темно-коричневыми и ярко-желтыми вкраплениями вдоль всей палочки. Из-за чего казалось, будто она объята язычками пламени. Рукоять была сделана в форме туловища грифона. Эта крылатая волшебная тварь с телом льва и головой орла, обитающая в горных лесах греческих островов. Хвост грифона опоясывал нижнюю часть рукояти, переходящую в основную часть палочки. Крылья же сложены по бокам. Зверь стоял на задних лапах, словно готовился к нападению. Верхнюю часть рукояти венчали две орлиные головы грифона, смотрящие в стороны. Одна голова полностью черная, вторая с желтыми прожилками. На самом деле настоящий грифон обладал лишь одной головой, но когда Тобиас впервые увидел свою будущую палочку, то был просто в восторге от нее. Ее вид, с учетом того, что на гербе его отца были изображены орлы, лев и леопард, а также с учетом внешнего вида герба династии, которой служит его отец, показался Келлеру весьма символичным. Он и сейчас души не чаял в своей верной подруге. Ее сердечник был изготовлен из волоса Гулона. Это огромный и красивый зверь, размером примерно со льва. Но по виду — нечто среднее между кошкой и лисицей. Его мех многие века был очень ценен среди нормалов. Поэтому магическому сообществу пришлось взять его под защиту. Обитает этот зверь в Шварцвальдском лесу Германской империи, именуемом также — черным лесом. Несмотря на внешнюю красоту и горделивость, тварь питается падалью. Гулон известен своей жадностью и ненасытностью. Найдя добычу, он так стремительно начинал ее поглощать, что его тело раздувалось до невероятных размеров. После чего Гулон находил два близко растущих дерева. Протискивался между ними, выдавливая из себя все съеденное. А затем возвращался к добыче и поедал еще столько же. Тобиас вспомнил, как купил эту палочку, изготовленную на Берлинской фабрике магических принадлежностей, в лавке Элвина Айхенвальда. Сам герр Айхенвальд, отец которого построил эту фабрику, рассказал ему тогда о Гулоне. «Да уж, меня тогда чуть не вывернуло, как этого самого Гулона» — припомнил Келлер. Но Элвин его успокоил, сказав, что палочки с волосом Гулона очень популярны и считаются одними из самых сильных, поскольку испытывают столь же сильный голод по отношению к магическим знаниям и навыкам. Их ненасытная тяга к новому и неизведанному, никогда не иссякает, что лишь на руку их владельцам. Но о таких свойствах палочки, с которыми Тобиас столкнулся сегодня, Элвин Айхенвальд определенно не рассказывал. Не успел юноша прийти к этому заключению, как раздался трамвайный гудок. Вагончик остановился прямо напротив рынка Марктхалле Нойн.

Келлер спрятал палочку во внутренний карман, одел треуголку и вышел на улицу. Крытый фермерский рынок Марктхалле Нойн являлся неотъемлемой частью улицы Айзенбанштрассе. Все строения здесь вплотную прилегали друг к другу, образуя непрерывную каменную массу. Здание было ниже своих соседей и выглядело совсем небольшим. Это было двухэтажное строение, выполненное из красного кирпича с гладкой облицовкой из белого известняка, обрамляющей крышу, окна и арку единственного входа посередине. Слева и справа от входа имелось всего по три окна. Арка же в центре занимала, по высоте, оба этажа, что придавало ей довольно внушительный вид. Крыша здания была абсолютно плоской и только над входом чуть-чуть возвышалась, приобретая двускатную, треугольную форму. На самом верху треугольного участка крыши красовалась белокаменная фигурка с гербом города в виде коронованного медведя. Прямо над аркой расположилось название рынка — Марктхалле IX. Фасад здания между окнами второго этажа украшался декором в привычном античном стиле. На котором изображался мальчик, несущий над головой корзину с рыбой и раками, стоящий на украшенном цветами постаменте с датой основания рынка — 1891 год. Из одежды на мальчике была только белая ткань, а на бедре, закрепленная небольшим пояском, пастушья дудочка. Если же пройти под аркой во внутреннее помещение рынка, представление об этом месте полностью менялось. Здесь не было деления по этажам. Это был огромный зал с высоким, под самую крышу, потолком. Свет в помещение падал не только из окон фасадной части, но и из небольших круглых окошек, проделанных прямо в крыше. Внутри были установлены высокие металлические конструкции, выкрашенные в зеленый цвет, с натянутой на них сверху плотной бежевой тканью. Данные конструкции не только отделяли друг от друга торговые ряды, но и придавали внутреннему залу некоторый шарм уличной ярмарки. По сути, торговые ряды выглядели как высокие длинные палатки, занимающие все пространство вокруг. Даже если вы высокий человек, вы не смогли бы увидеть, где заканчивается череда кричащих со своих мест торговцев. Несмотря на довольно большое количество окон, света в помещении не хватало, поэтому от самой крыши, вдоль каждого торгового ряда, спускались вниз на тоненьких цепочках люстры с полукруглыми светильниками оранжевого и кремового цветов, по одной лампочке в каждом. А кое-где, прямо вдоль металлических конструкций, были растянуты гирлянды из одних только лампочек, что придавало окружающей обстановке уютные, домашние и даже праздничные нотки. Конечно, электрическое освещение в Берлине пока не являлось столь массовым, как скажем газовое. Так что обилие искусственного света свидетельствовало о том, что торговля в Марктхалле Нойн неизменно шла в гору.

Пройдя через арку, Тобиас со знанием дела повернул направо. Прошел мимо овощного, рыбного и молочного рядов. Движение вперед являлось далеко не самой простой задачей. Юноше приходилось бороться, как со встречным потоком людей, так и с его притоками, упорно пытающимися унести Келлера в один из рядов по левую руку. Чтобы избежать очередной волны, Тобиасу пришлось прижаться к крайней лавке в мясном ряду. Мясник за прилавком с таким воодушевлением работал топориком, разделывая шмоток свинины, что два крохотных кусочка мяса отлетели в сторону, попали прямиком в лицо юноше и прилипли к правой щеке. Увидев это, розовощекий и пышнотелый хозяин лавки на секунду замер, презрительно посмотрев на Келлера взглядом, будто говорившим: «Нечего тут околачиваться». А затем с тем же энтузиазмом продолжил свое занятие. Тобиас достал из бокового кармана своего камзола шелковый платок, на секунду обнажив кошелек из темно-коричневой кожи с серебряной застежкой, смахнул с лица продукты фермерского труда, нашел лазейку в людском потоке и двинулся дальше. Он не заметил, как следом за ним направился молодой человек примерно того же возраста, только в грязном черном пиджаке, клетчатой серой кепке и серых дутых бриджах. Оборванец со скучающим видом курил сигарету, смотрел по сторонам, но при этом ни на шаг не отставал от Тобиаса. Улучив момент, когда юноша в треуголке, словно капитан корабля, стал прокладывать себе путь сквозь человеческое море напротив кондитерского ряда, удалой пират, как нож сквозь масло, протиснулся к Келлеру и залез рукой в карман его камзола. И вдруг карманник взвизгнул от боли, выронив сигарету. Одной рукой он крепко схватился за запястье другой. Пальцы правой руки были обожжены. На них вскочили огромные волдыри. Оборванец тряс рукой, дул на нее, раздувая щеки до удивительных размеров, скакал как заяц, из-за чего из карманов его пиджака посыпались чужие кошельки. Одна женщина в толпе крикнула: «Боже, это же мой! Держи вора!». Забыв о боли, неудачливый пират, бросился наутек, а за ним волна праведного гнева. Тобиас улыбнулся. Он знал, что действие обжигающего заклинания прекратится через пару минут. «Работает!» — подумал он и свернул в кондитерский ряд. Запах здесь стоял совершенно невероятный. Аромат свежей выпечки, корицы и какао заставил юношу вздрогнуть. На мгновение ему показалось, что снова завибрировала палочка. Но к счастью, это лишь его пустой желудок напомнил хозяину о себе и о матушкином картофельном салате с луком и фрикадельками, который наверняка ждал их сегодня вечером. Собрав всю волю в кулак, Тобиас добрался до конца ряда и уперся в стену с вращающейся дверью конструкции Бонхакера, еще одним напоминанием об успешности местной торговли. Это было довольно интересное изобретение, состоящее из четырех дверей, закрепленных на центральной вращающейся в произвольную сторону оси. Двери были выполнены из красного дерева и имели в верхней части вставки из прозрачного стекла. Вращающаяся дверь вела в следующий, не менее крупный зал, крытого рынка Марктхалле Нойн. Однако посвящен этот зал был уже не торговле. Здесь расположились небольшие ресторанчики и бары, где посетители рынка могли перекусить и выпить по кружечке пшеничного пива. Считалось, что вращающаяся дверь изолирует оба зала друг от друга, поддерживая температуру воздуха в каждом из них и избавляя от сквозняков. Разумеется, магическое сообщество Берлина не могло не воспользоваться столь удачной конструкцией.

Опередив Тобиаса, к дверям подбежала целая вереница детишек. Они то и дело запрыгивали между дверями, давили ручками на переднюю и оказывались в соседнем зале. Сквозь окошки дверей юноша увидел, как они подбежали к родителям, радостно смеялись и тыкали пальцам в сторону дверей. Похоже у них была еще и развлекательная функция. Завидев, что детская стая собралась в обратный путь, Келлер решил не терять времени зря. Он тоже зашел между дверьми, достал палочку, левой рукой толкнул дверь, легонько взмахнул правой и произнес: «Спекулум». Тобиас также вышел в соседний зал, вот только совершенно другой, скрытый от нормалов. Не успев ступить и шагу, юноша едва увернулся от промчавшегося мимо него на огромной скорости Татцельвурма, которого называют также альпийским драконом. Это небольшая, не более метра в длину, тварь, с гладкой черной шерстью и кошачьей головой. У дракона имелась только одна пара когтистых лап спереди и крохотные по драконьим меркам перепончатые крылышки. Тем не менее, схватив передними лапами живого поросенка, которого дракон, по-видимому, стащил из соседнего зала, Татцельвурм стремительно улепетывал от трех волшебников на метлах, следивших здесь за порядком. Тобиас осмотрелся. В помещении было очень светло и свежо. Вместо мощеного пола здесь росла живая трава. Кое-где были высажены небольшие деревья. Усевшиеся на их ветвях птицы весело щебетали свои трели. В хаотичном порядке, прямо на траве, разместились разноцветные каркасные палатки. Небольшие на вид, в них тем не менее, заходили толпы волшебников.

Ступать по зеленой траве было гораздо приятнее, чем бродить по городским улицам. Не без удовольствия юноша прохаживался среди волшебных лавок, осматривая вывески и ища подходящую. Фабричные палочки, Лучшие мастера зелий, Книги и свитки, Метлы ручной работы, Мерзкие сладости, Обереги от нормалов, Магия для начинающих, Модники и модницы — это лишь малая часть из огромного числа павильонов, которые обошел юноша прежде, чем нашел нужный. Келлер остановился напротив лавки с табличкой — Плащи и накидки на все случаи жизни от Агидиуса Винтерхальтера. Зайдя в маленькую на вид палатку, юноша оказался в огромном шатре. Внутри находилось множество напольных вешалок, выполненных из двух деревянных стоек с множеством крючков и зеркалом посередине. Под зеркалом располагался небольшой ящичек с фурнитурой. На одних вешалках висели плащи-невидимки. На других — плащи для левитации. Собственно вешалки с такими плащами парили в воздухе. Чуть дальше — спальные плащи, которые позволяли волшебнику переночевать на открытом воздухе, превращаясь в нечто вроде спального мешка. Зеркальные плащи, плащи-хамелеоны, драконьи плащи. И, наконец, самогреющие плащи. В шатре никого не было и, завидев их, Тобиас тотчас устремился к цели, но едва не упал, споткнувшись обо что-то, чего ранее не заметил. «Ой, простите» — послышался голос. Сразу пятеро юных волшебников сняли плащи-невидимки и смущенно глядели на Келлера. «Ничего страшного» — ответил тот, поднимая с земли треуголку. А затем, дойдя, до нужной вешалки, принялся подбирать нужный размер самогреющего плаща. Найдя подходящий, черный с золотистой подкладкой, юноша накинул его на плечи и сразу почувствовал, как струйки тепла разливаются по всему телу. «Отлично» — подумал юноша и выбрал в ящичке для фурнитуры золотистую застежку в виде буквы «W», обозначавшую, как решил Тобиас, фамилию владельца лавки — Винтерхальтер. Келлер огляделся в поисках хозяина и заметил в дальнем углу шатра, за небольшим деревянным прилавком, сгорбленного старика. Юноша подошел ближе. Седовласый старик с трудом перебирал монеты и раскладывал их в разные ящички стола. «Герр, Винтерхальтер?» — осведомился Тобиас. На него посмотрели ясные синие глаза. Старик, закашливаясь, ответил: «Все верно. Чем могу быть полезен, юноша?». «Мне бы вот эти плащ и застежку» — пояснил Келлер. Хозяин лавки посмотрел на плащ, висевший на руке юноши, и брови его слегка поползли вверх: «Хороший выбор, но зачем он вам, юноша? Осень предвидится теплая. Да и зимы у нас не слишком суровые. Уж простите старого человека за любопытство». Тобиас пожал плечами и даже как-то поежился, на него вдруг нахлынуло волнение от предстоящего путешествия. Он осознал, что будет рад рассказать об этом: «Что вы, герр Винтерхальтер, интересуйтесь, сколь вам будет угодно. Никакого секрета здесь нет. Завтра мне предстоит длительное путешествие. Если угодно, воздушное плавание, в Санкт-Петербург». Агидиус Винтерхальтер замер и закрыл глаза. Келлеру даже показалось, что он уснул. Но тот снова открыл их и меланхолично произнес: «О да, Россия — великая страна великих людей!». Тобиас удивленно спросил: «Вы бывали там?». Старик ответил не сразу: «Да, я бывал там». У юноши внезапно проснулся неподдельный интерес. «Как? Когда?» — спросил он. Хозяин лавки улыбнулся, видя, как встрепенулся юноша: «Было это весной 1799 года». У Келлера отвисла челюсть: «То есть вам?». Юноша запнулся и покраснел: «Простите». Старик улыбнулся еще шире: «Все верно, сынок, мне уж 123 года. Даром я что ли тут весь шатер песком засыпал?». Тобиас стал похож на сахарную свеклу. Агидиус Винтерхальтер рассмеялся или снова закашлялся, было не совсем понятно, но когда тело его перестало трясти, он ответил: «Мне тогда было 28 лет и меня пригласил, кстати тоже в Санкт-Петербург, мой знакомый волшебник из России, Сергей Разумовский. Он работал в Российском министерстве магии. Мы познакомились, когда он приезжал в Берлин в составе делегации из России. Добираться пришлось на метле, в несколько ночных перелетов. Вот уж когда плащик мне пригодился, тогда в бюро магических путешествий еще не было всяких там воздушных шариков. Но, к счастью, добрался без происшествий. Сергей показал мне город, да и много чего, что вас, юноша, вряд ли заинтересует. Но произошел со мной один занятный случай. Как-то я гулял по городу один. Сергей был занят в министерстве. Светило апрельское солнце. Вдалеке искрился Финский залив. И вдруг я заметил, как один знатный вельможа из среды нормалов, сечет розгами своего крестьянина. Так в России называли фермеров и в те годы они еще были людьми подневольными, крепостными. Мне, как представителю цивилизованного магического сообщества, смотреть на это было невыносимо. К сожалению, в России очень строгие законы касательно применения магии в присутствии нормалов. Поэтому я набросился на этого вельможу с голыми руками. Но подоспели его слуги и начали меня охаживать палками. Досталось мне тогда на славу. Но тут к нам подошел человек среднего роста, в простом солдатском мундире с обшарпанной тростью. Черты лица его были невзрачны, а в глаза по началу бросался лишь маленький, приплюснутый и слегка вздернутый, словно поросячий, нос. Но когда он посмотрел на меня, я даже не могу этого объяснить, я почувствовал, что готов пойти за этим человеком куда-угодно, хоть на смерть. И вот этот человек коротко махнул рукой. Подбежали несколько гвардейцев. А он сухо произнес — бросить в темницу. Вельможу сразу увели, тот аж побелел бедолага, да так и повис на руках солдат. Крестьянин распластался у ног подошедшего человека. Тот поднял его за плечи. Подозвал еще пару гвардейцев и приказал доставить беднягу в госпиталь. К тому времени вокруг собралась целая толпа зевак. Среди них был один немец. Я спросил у него, не знает ли он, кто этот человек и кого только что увели в тюрьму? Тот вытаращился на меня, как на полоумного, и говорит — так это же император Павел! А увели сейчас одного из его приближенных министров. У меня аж челюсть отвисла. Разве можно ждать подобного от наших монархов нормалов к примеру? В общем, в тот миг меня обуяло любопытство. Я догнал императора и окликнул его. К моему удивлению, на меня не накинулись гвардейцы, хотя я себе уже обрисовал эту картину. Причем в красках. В основном красных оттенков. Но ничего подобного не случилось. В результате я вконец осмелел, слегка поклонился и по-немецки спросил — Ваше величество, неужели вы не боитесь вот так запросто сажать в тюрьму своих министров? Не боитесь стать для них, как бы это сказать, ненавистным? Он улыбнулся и знаете, что мне ответил? Для меня, сказал он на чистом немецком, не существует ни партий, ни интересов, кроме интересов государства, а при моем характере мне тяжело видеть, что дела идут вкривь и вкось и что причиной тому небрежность и личные виды. Я желаю лучше быть ненавидимым за правое дело, чем любимым за дело неправое. После чего он просто развернулся и ушел. Только потом я узнал от Сергея, что император проводил в те годы реформы, пытаясь ограничить полномочия вельмож и дать больше свобод простым людям. А когда вернулся в Берлин, то уже следующей весной до меня дошла весть, что императора Павла убили в результате заговора тех же вельмож. Вот так, сынок. С тех пор я старался жить, придерживаясь тех же принципов». Старик едва заметно потер запястье. Ошарашенный, но при этом не лишенный своей природной внимательности, Тобиас, успел заметить на руке у хозяина лавки клеймо, которое оставляют в тюрьме для волшебников Друденхаус в городе Бамберге. Агидиус Винтерхальтер посмотрел на Келлера и добавил: «Не бойтесь, юноша, открыть свое сердце чему-то новому. А нового в России вас ждет предостаточно. Ну, а теперь вернемся к нашим делам. С вас одна золотая и семь серебряных марок». Тобиас достал кошелек, отдал старику требуемое количество монет, поблагодарил его за рассказ и вышел из лавки Агидиуса Винтерхальтера.

Снова оказавшись на зеленой траве просторного зала, Келлер, все еще находившийся под впечатлением от разговора с хозяином лавки, не раздумывая, совершил лангер и очутился в садике, разбитом заботливыми руками его матери, прямо перед домом отцовской усадьбы. Лангерация позволила сэкономить массу времени. «И слава Уэнделлу!» — подумал юноша, взглянув на часы, и вслух добавил: «Без двадцати минут шесть. Успел!». Действительно, на счастье Тобиаса, в волшебном зале Марктхалле Нойн, тщательно скрытом от нормалов, лангерация разрешалась официально, так как не могла быть замечена простыми людьми. Мгновенные, безпортальные перемещения, также называемые лангерами, юноша недолюбливал даже больше, чем магические коридоры. Ощущение такое, будто огромный кит всасывает тебя в свою пасть, а затем выплевывает через дыхало наружу. Но нельзя не отдать должное. Этот способ перемещения, доступный любому опытному волшебнику, был крайне удобен и позволял в считанные секунды оказаться в нужном месте. К сожалению, лангеры ограничивались дальностью путешествия и не могли доставить вас, скажем из Германии в Россию. При таком переходе слишком высок риск, что кит не выплюнет вас обратно. И такие случаи история знает. К счастью, еще в 17 веке видный германский волшебник Уэнделл Ланге подробно описал свойства этого явления, хотя само по себе оно известно с гораздо более ранних времен. Тем не менее, именно в честь этого волшебника такое перемещение и было названо — Лангерацией, а отдельный переход — Лангером. Символично, что имя волшебника дословно означало — Длинный странник. Что могло трактоваться и фактически трактовалось, как путешествующий на дальние расстояния.

Довольный тем, что ему не придется выслушивать упреки братца, Тобиас направился в сторону дома по одной из двух дорожек, усыпанных речной галькой. Юноша прошел мимо круглого каменного фонтана, в центре которого сидел мальчишка-пастушок и трубил в свой рог. Осенний день клонился к вечеру, из-за чего от брызг воды, струящейся из пастушьего рожка, веяло холодком. Двухэтажный дом, с двускатной крышей, выполненной на японский манер, стоял в окружении медных буков — огромных деревьев с винного цвета кронами и серебристыми стволами. Светло-коричневая черепица, покрывавшая крышу дома, приобрела в лучах заходящего солнца красноватый оттенок. По левую сторону от основного дома расположился менее крупный гостевой домик, оформленный в том же стиле и соединенный с главным зданием небольшим переходом на уровне второго этажа. С правой же стороны, в окружении раскидистых кустов сирени, уютно разместился летний обеденный домик-беседка. Из двух печных труб основного здания струился сиреневый дымок. Серые деревянные ставни на высоких окнах первого и второго этажей были открыты нараспашку, впитывая последние на сегодня теплые лучики света. Словно в попытке сохранить это тепло внутри дома, по белым стенам и почти до самой крыши, карабкался зеленый плющ, как природное одеяло, накрывший старинный особняк. Вход в дом обрамляла большая полукруглая клумба с маками, разделенная по середине галечной тропинкой. Мать Тобиаса обожала эти цветы, да и сам юноша, жаркими июльскими деньками, сидя в тени медного бука, мог часами смотреть, как колышутся на ветру эти огненно-красные цветы с черной, угольной, сердцевинкой. Правда сейчас, в самом начале осени, вместо удивительных цветов на клумбе покачивались сухие стебельки с набухшими от избытка семян маковыми луковицами. По этой причине Келлер не удивился, когда увидел у себя под ногами Гензель и Гретель. Это небольшой, размером с суслика, подземный гном, названный так потому, что имеет две головы — Гензель и Гретель. Двухголовые гномы, обожают селиться под маковыми клумбами. Уж очень они любят маковые луковицы, наевшись которых, две их головы, к несчастью, становятся крайне агрессивными по отношению друг к другу. Вот и сейчас, под ногами юноши, они истово дубасили друг друга общими маленькими ручками по головам. «Надо сказать маме» — подумал Тобиас: «А то все семена слопают». Келлер злорадно улыбнулся, отвесил двухголовому гномику доброго пинка, отбросив его с дорожки, и весьма довольный собой зашел в дом.

Войдя в прихожую, Тобиас явственно ощутил уют и тепло родного дома. Справа и слева от него висели керосиновые бра с двумя стеклянными светильниками, по форме напоминающими бокалы для вина. У двери стояла большая антикварная ваза, привезенная в подарок отцу из Намибии. Белая с золотым, она идеально сочеталась с белыми потолками и кремовыми стенами внутренней отделки. В вазе сейчас стоял материнский кружевной зонтик от солнца. Не то, чтобы волшебнице требовалась защита от солнца, но в смешанных семьях, наличие предметов из обихода нормалов, было обычным явлением. Чуть поодаль, к стене прижался двухместный диванчик, обитый темно-коричневой телячьей кожей. По обе стороны от подлокотников, на деревянных подставках, разместились горшочки с тропической драценой, иначе называемой драконовым деревом. На темном дубовом полу лежал коврик из каракулевой шерсти с изображением различных африканских животных, также привезенный из Намибии. Прямо из прихожей можно было пройти в просторный обеденный зал и гостиную, а повернув налево, вы попадали на лестницу с черными коваными перилами, ведущую на второй этаж, где находились спальни и отцовский кабинет. Напротив дивана висело зеркало в золоченой оправе. Тобиас взглянул в него, чтобы поправить камзол и треуголку. «Да когда ты уже откажешься от своей дурацкой шапки?!» — послышался голос. Юноша поднял глаза. В отражении лестницы он увидел, как по ней спускается его брат. Келлер улыбнулся и повернулся на встречу. «Нет, ну серьезно» — сказал Томас Келлер: «Даже нормалы давно перестали такие носить, я уж не говорю о волшебном сообществе, где подобные штуки разве что, как подставки для драконьих яиц можно использовать. Твоя как раз по размеру годится». Тобиас нарочито строго посмотрел на брата. В ответ на него глядели такие же голубые глаза. Даром, что братья были одного роста, на фоне Томаса юный Келлер выглядел словно осина супротив дуба. Томас был широкоплеч и крепок. И в отличие от пшеничной шевелюры младшего брата, старший Келлер имел блестящие черные волосы, ниспадающие до плеч. А в одежде придерживался более делового стиля, вот и сейчас он был одет в строгие черные брюки и серый пиджак поверх темно-зеленого жилета и белой рубашки. Из кармана пиджака торчал красный платок с фамильным гербом. Черные туфли были, как всегда, натерты до блеска. Прямо-таки античный герой в современном исполнении, которого по мнению Тобиаса портило лишь одно «но». Его небольшие, но пышные черные усы. И этим фактом юноша не преминул воспользоваться. «Дорогой Томас, откажусь всенепременно, как только ты откажешься от этого плешивого кусочка шерсти у себя над верхней губой» — съехидничал младший брат. Томас обиженно надул и без того пухлые губы. После чего оба брата расхохотались и обнялись. «Вы только посмотрите на них! Одному 36, другому 29. Вам жениться давно пора, а они все резвятся, как дети малые» — из обеденного зала вышла их мать, графиня Элайза Фон Келлер (в девичестве Элайза Фон Ренне) и добавила: «Особенно меня беспокоишь ты, Томас. Через 20 лет уже меня догонишь, а тебя все треуголка брата беспокоит. Ваш отец, как вы знаете, родом из Висбадена. Там ваши корни. А в земле Хессен, треуголка — это часть национального костюма, поэтому ее носят до сих пор». Графиня Фон Келлер была женщиной весьма стройной для своих лет, а ростом практически не уступала сыновьям. Поэтому с легкостью поцеловала Тобиаса в нос с небольшой горбинкой и ласково провела изящной рукой по гладковыбритой щеке Томаса. «Добрый вечер, матушка» — сказал младший Келлер. Элайза Фон Келлер подошла к зеркалу, в которое совсем недавно смотрел юноша, окинула взглядом зеленых глаз аккуратно уложенные черные волосы и, повернувшись к братьям, сказала: «Ну что, мальчики, пойдемте в гостиную. Отец ждет вас». Тонких губ графини коснулась лукавая улыбка. Тобиас взглянул на мать. Одета она была довольно просто, по-домашнему, но при этом удивительно изящно. Бордовый свитер в белую полоску с рукавами в стиле «баранья ножка» поверх корсета и высоким, под самый подбородок, воротом, а также юбка-колокольчик, достающая до самого пола, из темно-синего блестящего атласа подчеркивали стройность ее фигуры и придавали элегантность каждому ее движению. Словно паря в воздухе, Элайза Фон Келлер направилась сначала в столовую, а затем гостиную. Братья последовали за ней.

Убранство гостиной выдерживалось в том же стиле, что и в прихожей. Та же цветовая гамма, те же дубовые полы. Но если в прихожей ни один, даже самый внимательный нормал не заметил бы ничего необычного, то здесь обычность комнаты как раз и заканчивалась на полу и стенах. У самого потолка парила трехъярусная хрустальная люстра. Правда беглый взгляд не давал однозначного ответа на вопрос, крепится ли люстра к потолку или же здесь использовано заклинание левитации. Но ритмичное покачивание хрустальных подвесок свидетельствовало о последнем. Каждый ярус содержал по 10 свечей разного размера, которые горели язычками зеленого пламени и при этом не таяли и не капали воском. Графиня любила создавать огонь в цвет своих глаз. У ближайшей ко входу стены стоял чайный столик из лакированного дерева овальной формы, а вокруг него четыре стула из такого же дерева с золотистой велюровой обивкой, три из которых отодвинулись от стола, как только Элайза Фон Келлер с сыновьями вошли в гостиную. В дальнем углу комнаты стояли напольные деревянные часы, по форме отдаленно напоминающие силуэт человека. За стеклом фасадной части, как раз на уровне груди и живота, две бронзовые фигурки, копии Томаса и Тобиаса в детстве, беззаботно толкали друг другу бронзовый же маятник, не забывая при этом приветственно махать ручками своим оригиналам, только что вошедшим в комнату. Тобиас улыбнулся, узнав на белом циферблате-лице, знакомую дверцу, через которую старший братец так любил докучать ему. У противоположной стены находился камин с облицовкой из белого мрамора, а в камине горел все тот же зеленый огонь. Рядом с камином, в кресле-качалке из красного дерева, которое раскачивалось само по себе, мерно похрапывал их отец. Графиня посмотрела на сыновей со все той же лукавой улыбкой и взглядом, как бы говорящим: «Я же говорила, что отец ждет вас».

Элайза Фон Келлер тихонько кашлянула и, подойдя к мужу, шепнула ему на ухо: «Астор, просыпайся, дорогой, твои сыновья здесь». Астор Фон Келлер улыбнулся во сне, из-за чего не только его лоб, но и вся лысая голова, покрылись морщинками. Пожилой граф в попытке подтянуть плед, укрылся собственной седой бородой, в которой, впрочем, угадывался когда-то преобладающий пшеничный цвет волос, и повернулся на другой бок. Братья прыснули от смеха. Графиня нежно дотронулась рукой до плеча мужа. Астор открыл глаза и устремил на жену, полный морской синевы, взгляд. Затем резко поднялся, посмотрел на кресло и упавший на пол плед, и, улыбнувшись, сказал: «Милая, Лиза, твоими заботами, я бы с неделю здесь провалялся. Ты слишком добра ко мне». Граф посмотрел на сыновей, стоящих у двери, и, прихрамывая ринулся к ним. Астор Фон Келлер был человеком среднего роста, при этом довольно полным. Но строгие и в тоже время изящные черты лица, плюс очень крепкие, мощные руки выдавали в нем остатки утраченной стати. Полноте также способствовало ранение левой ноги, которое граф получил во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов, где Астор Фон Келлер воевал на стороне российской короны и из-за которого потерял прежнюю подвижность. Несмотря на это, отец довольно резво преодолел расстояние до сыновей и сгреб их в охапку сильными ручищами. Да так сильно, что несколько пуговиц на его черном жилете, одетом поверх белой рубахи, под напором круглого живота, разлетелись в стороны. Отец отпустил сыновей и осмотрелся в поисках беглянок. Однако Элайза Фон Келлер уже достала волшебную палочку и произнесла: «Репарирен». Пуговицы вернулись на место. Астор поправил вишневого цвета галстук и сказал сыновьям: «Не представляю, чтобы я делал без вашей матери». Он пошарил в кармане черных брюк в поисках часов на цепочке, затем, поняв бессмысленность этого действия, оглянулся на часы в углу комнаты: «Ба, да уже ужинать пора. Но прежде, давайте все-таки присядем не на долго». Астор Фон Келлер подошел к овальному столику, четвертый стул отодвинулся, давая ему присесть. «Так что, Тоби, купил ты себе самогреющий плащ?» — спросил он у младшего сына. «Конечно, отец» — сказал Тобиас, доставая плащ и застежку в виде буквы «W» и присаживаясь на соседний стул. Глава семейства взял в руки золотистую застежку и сказал: «Так значит ты побывал у старика Винтерхальтера?». Юноша открыл рот от удивления. Нормалы не часто заводили связи в кругу волшебников. «Так, Тоби, я рассмотрел все твои зубы, можешь закрыть рот» — с улыбкой сказал граф, после чего добавил: «Да, я давно знаю Агидиуса. Мы друзья». «А как вы познакомились?» — поинтересовался Тобиас. «О, это долгая история» — ответил отец: «Честно говоря, я не хотел об этом рассказывать, но Агидиус обладает очень интересным свойством. Если ты встретил его один раз, то обязательно встретишь снова. А болтун он такой, что сам тебе все расскажет. Он ведь небось и про твою поездку допытался, так ведь?». «Так» — сказал, Тобиас, покраснев. Почему-то он тоже почувствовал себя тем еще болтуном. «А он не рассказал тебе, что 10 лет сидел в тюрьме Друденхаус?» — уточнил старый граф. «Нет, но я заметил клеймо у него на запястье» — сказал юноша. «Как ты знаешь, сынок, обычное и волшебное сообщество существуют обособленно друг от друга. Но если волшебники без ограничений пользуются всеми достижениями нормалов, скажем, электричеством и транспортом, то доступ к каким-либо волшебным знаниями для нормалов полностью закрыт. И это правильно, с одной стороны. Но с другой, волшебная медицина, знание зелий дает волшебникам возможность исцелять такие болезни, которые в нашем мире считаются неизлечимыми. За послабления в части обмена знаниями хотя бы в этой сфере как раз и ратовал, Агидиус» — граф сделал паузу и продолжил: «Так случилось, что 30 лет назад я заболел чахоткой. Тебя еще не было, а Томас был слишком мал. Я лежал в госпитале и оставалось мне не долго. Так вот Агидиус тогда, в прямое нарушение законов министерства магии, тайком пробрался в больницу и дал мне выпить настойку из рога Кроленя или Рогатого зайца, как его чаще называют. На утро я уже был здоров. Так и познакомились. А когда Винтерхальтер узнал, что у меня жена волшебница, тогда его совсем прорвало. Болтали целый день. А днем позднее, Элайза, которой я, к слову, запретил готовить мне подобные зелья в целях ее безопасности, прочитала в газете, что его арестовали и осудили на 10 лет. К сожалению, я ничем не мог ему тогда помочь. Но когда он вышел, я посодействовал в открытии его лавки в Марктхалле Нойн, вложив в это дело небольшой капитал, ибо найти работу с его репутацией было, к сожалению, невозможно. С тех пор связи и не теряем».

Тобиас Келлер удивился и расстроился одновременно, ведь ему казалось, что он знает об отце все. А там, где есть один секрет, есть и другие. Пожилой граф угадал мысли сына: «Не переживай, Тоби, больше никаких секретов от вас у меня нет. Просто мне казалось, что вас бы это только расстроило. Особенно в юном возрасте, да и сейчас, несомненно. Ну, что было, то было, а сегодня мы собрались по другому поводу. Завтра ты отбываешь в Россию, сынок! Кстати, Агидиус наверняка уже вставил свои пять пфеннигов по этому поводу?» — Астор улыбнулся. «Так и есть» — сын улыбнулся в ответ. «Тогда и я добавлю кое-что» — сказал граф: «Вы с Томасом знаете, что наш дом с 1812 года служит Российской короне. Но вряд ли вспомните почему, не так ли?» Сыновья закивали. «Так вот» — продолжал Астор: «Мой дед, Людвиг Фон Келлер был послом Пруссии в Санкт-Петербурге. Мой отец, Теодор Фон Келлер, родившийся в 1791 году, когда вырос и выучился, также принял этот пост. А в 1812 году началась война между Россией и Францией. Это был тяжелый год для всей Европы. Пруссии, которая на тот момент уже была захвачена Наполеоном, пришлось выступить на стороне Франции. Но прусские солдаты и офицеры не хотели воевать на стороне захватчиков, а потому, в большинстве своем, просто перебегали на сторону России. Россия же приняла их крайне благосклонно. В русской армии был даже сформирован отдельный прусский легион, участвовавший в боях против Франции. В благодарность за это российский император Александр I помог освободить Пруссию, которая вновь обрела независимость. Мой отец, Теодор Фон Келлер, счел своим долгом принять российское подданство и с тех пор, как в последствии и я, преданно служил российской короне». На мгновение лицо Астора исказила гримаса боли. Он наклонился и потер рукой старую рану на ноге. Затем продолжил: «Сейчас, сынок, русский император Александр III тяжело болен. Болезнь почек, как говорят. И опять-таки по слухам, осталось ему не долго. Помочь ему вряд ли смог бы даже Агидиус. Скорее всего на престол в ближайшее время взойдет его сын, 26 летний Николай Александрович. Для России это будет непростое время, ведь ее всегда окружают целые стаи стервятников. Будущий император молод и наверняка найдутся те, кто захочет этим воспользоваться. Тебе должно быть подле нашего государя и принести ему свою присягу. Ты талантливый молодой учитель магии и без всякого сомнения сможешь принести пользу России. Один русский писатель, Иван Тургенев, говорил — Россия без каждого из нас обойтись может, но никто из нас не может без нее. Служи ей преданно, сынок, и ты поймешь, насколько это верно. Томас также прибудет к тебе, но чуть позже, когда закончит свои дела в министерстве. Ну, а теперь пойдемте, наконец, ужинать, а то все фрикадельки разбегутся». Старый граф с глухим звуком похлопал себя по животу и поднялся. Поочередно обнял обоих сыновей, взял под руку жену и повел семью в трапезный зал.

*****

Свет в окнах родовой усадьбы Фон Келлер горел допоздна. Агидиус Винтерхальтер также задержался этим вечером в своей лавке. Он только закончил разбирать новую партию зеркальных плащей. Сняв с себя один из них, Агидиус убедился, что его копия в 10 метрах от него, исчезла. В этот момент старик услышал шорох у входа в свою палатку. Несмотря на возраст, слух у него оставался превосходным. На пороге стояла фигура в черной мантии. Из-под капюшона на Агидиуса Винтерхальтера смотрело серое высохшее лицо с черными впадинами вместо глаз. Дрожащей рукой старый торговец пытался нащупать палочку в полах своего самогреющего плаща. С его-то больной спиной, он почти не расставался с ним. Чтобы выиграть время и поняв, что ничего хорошего эта встреча ему не сулит, Агидиус, закашливаясь, пробормотал: «Кто вы и что вам здесь нужно?». Скрипучим, металлическим голосом фигура в черном ответила: «Моя жизнь не имеет значения! Мое имя не играет роли! Моя цель не стоит средств! Важно лишь предназначение, данное мне тем, кто грядет! Я перст судьбы, указывающий на неугодных! И я перст, карающий, в угоду высшей цели!». Призрак приблизился: «Я караю тебя, Агидиус Винтерхальтер, за любовь к нормалам! За раскрытие наших тайн! За ложные надежды, вложенные в сердце юноши, посетившего тебя сегодня!». Из-под черной мантии показалась палочка: «Клине!». Бедняга Агидиус схватился за горло, из которого фонтаном забила кровь. Старик упал на травяной ковер, орошая его багровой рекой. Хозяин лавки хрипел и булькал, не в силах позвать на помощь, пока не затих. Призрак уже исчез.