Стремительные атаки

Николай Иванович Васин, 1984

Повесть о дважды Герое Советского Союза Александре Терентьевиче Карпове. В книге рассказывается о его жизни, подвигах во время Великой Отечественной войны.

На взлете

В сентябре 1941 года, после того как противник занял Шлиссельбург, городок с населением 15 тысяч человек, в пятидесяти километрах от Северной столицы. Ленинград оказался осажденным и отрезанным от страны городом. Город мог сообщаться со страной только через Ладожское озеро и по воздуху. Все остальные пути были отрезаны. Задача, стоящая перед противоздушной обороной Ленинграда, усложнилась.

Радиолокационные установки РУС-2, широко применялись в нашей авиации в годы Великой Отечественно войны. Но в 123-м истребительном авиаполку в 1941 году их не было. Служба ВНОС, как бы ни старались наши девушки, не всегда могла успешно сработать — вовремя и с примерной ориентировкой сообщить о приближающихся самолетах врага. Поэтому налет на наш аэродром группы вражеских самолетов оказался для летчиков неожиданным.

Вражеские бомбардировщики приближались к аэродрому Углово. Прозвучала команда по самолетам. Устрашающий гул нарастал. Уже слышались разрывы бомб. Одна за другой, они разрывались совсем рядом. Карпов успел запустить мотор, и хотел пойти на взлет. В это время с неба свистела падающая бомба. Он посмотрел вверх, она летела прямо на него.

–Блин! — прикрыв голову руками, пряча ее в плечи, сжался Карпов. Вся его короткая жизнь пронеслась перед глазами, за одну секунду. Крупная фугасная бомба, килограммов на 250, сброшенная бомбардировщиком «Ю-88», разорвалась в пятнадцати метрах от истребителя.

Взрывная волна в одно мгновенье сорвала с самолета Карпова фюзеляж и основные блоки — левую плоскость, правую плоскость, хвост. Сорвала их в паре с сильным боковым ветром и отбросила на сотню метров от места стоянки самолета. Нагадившие бомбардировщики покидали аэродром. По сплошь покрытому желтой липкой глиной аэродрому, выброшенной взрывной волной из глубоких воронок, к разбитым самолетам, раненым, бежали спасатели, медики, все кто остался в живых. Среди них был комиссар 2-й эскадрильи старший политрук А.Ф. Козлов. Он и в полку теперь выше других по званию.

Укладывали на носилки и несли в медчасть в первую очередь раненых, мертвые некоторые, до неузнаваемости обезображенные, собирались позже. В пятнадцати метрах от предполагаемого места стоянки самолета Карпова зияла огромная воронка, а сам самолет Карпова разобран взрывной волной. Тело Карпова ни в останках самолета, ни в ближайших десяти метрах окружности не было. Политрук среди убитых пытался опознать Александра Карпова по его вьющимся рыжим волосам, но его среди них не было.

Кто-то заглянул в большую воронку, в надежде увидеть его там, или хотя бы что-нибудь от него.

И вдруг:

— Ребята, сюда! — крикнул из зарослей старшина.

Обежав кусты, летчики увидели на вершине согнутой березки, сидящего в сиденье Карпова. Удерживаемый стропами от разорванного парашюта, облепленный глиной, с ног до головы он был похож на свежеслепленную скульптуру.

— Жив!? — спросил политрук Козлов.

— Жив, — ответил, еще ничего не понимая, Карпов

Не смотря на то, что вокруг горе, ребята умирали от смеха и радовались, что жив. Правда говорят, и смех и горе, рядом живут!

Сняли чумазого Карпова, очистили лицо от глины, на левой стороне лба, сверху вниз минуя глаз, зияла прорытая осколком борозда, из которой сочилась кровь. Карпов храбрился, пытался отказаться от помощи врача, но доктор Баранова приказала:

— Сиди не двигайся, дай обработаю.

— Да у меня ничего не болит! — И хотел потрогать рану, и тут же получил по рукам.

— Сиди, не трогай, рана серьезная, столбняк или заражение крови хочешь заработать! это ты сейчас в горячке буровишь. Идти сможешь?

Карпов встал, поприседал, помахал руками.

— Вроде могу!

— Тогда быстро в медчасть!

— Надеюсь, не серьезно?

— Серьезно, не серьезно — там посмотрим — строго ответила доктор, может быть, еще в госпиталь тебя придется отправить! Мало ли что с твоей головой, может контузия, какая проявится.

— Он еще ни как не мог понять, что родился в рубашке. И что как-то удачно с ним обошлась взрывная волна, зачем-то усадив на дерево.

В медчасти хирург, заштопал щеку и предупредил:

— Рана серьезная, но не смертельная, недельки за две заживет. Так что собирайся, дружок, в госпиталь! Там тебя другие врачи посмотрят — невролог, психиатр.

— А летать-то потом можно будет? А то я, доктор, без неба никак!

— Конечно можно! Если с головой все в порядке!

За 8 километров от аэродрома, в густой сосновый лес отвезли Александра. Там в лесу, рядом с поселком Всеволожским был полевой госпиталь.

Слова хирурга были пророческие, через две недели, как на собаке все зажило, остался только красный шрам.

— Краснота со временем пропадет — сказала медсестра Катя, а потом соблазнительными глазами посмотрела на него и добавила — Теперь все девушки ваши будут. Шрам мужчину украшает.