Жулики. Книга 4

Николай Захаров, 2019

В книге описаны события, произошедшие, по мнению автора, в девяностых годах 20-го века. «Лихие девяностые» со стрельбой и погонями переплетаются с прошедшими временами, не менее лихими. Все совпадения имен персонажей с реально живущими людьми совершенно случайны. Содержит нецензурную брань.

Глава 5

— И что теперь? — Серега поднял голову и взглянул вопросительно на Мишку.

— Что?

— Зачем мы здесь? Зачем все это затеяли?

— Вот у Господа и спроси.

— Да как же я спрошу, коли Он не разговаривает?

— Он ответ умный в голову дает и сразу понятно, что это не твое, а дано со стороны. Самому долгонько нужно мозгами скрипеть, чтобы и половину понять, а тут раз и готовый ответ. Я это же спросил, так что не будем отвлекать Господа от глобальных дел. Хотя не делит Он свои дела на главные и второстепенные. У Него все главные.

— И что понял?

— А понял, что нет ничего такого выдуманного людьми самого фантастического, что для Него было бы невозможно. И то, что мы во времени путешествуем это мы для него ровно дети с игрушкой забавляющиеся. И пока ведем себя прилично, Он эту игрушку отнимать не будет. Ты думаешь мы своим вмешательством мир сможем переделать? Машинку швейную вот выпускать начнем, потом керогаз какой-нибудь, потом паровоз и Россия изменится? Ни фига мы не изменим. Россия и так много чего первая начала, только все это суета сует. Гордыня нас ведет и национальное уничижение, которое испытываем. Ну, выпустим машинку, станут строчить на ней одежки, времени у людей свободного больше станет и начнут заниматься чем? Херней! Скорее всего, — подвел итог Мишка, неожиданный для Сереги.

— Почему херней обязательно. Образовываться начнут, учиться, — возразил он, нахмурившись.

— Хорошо, выучились все и грамотными стали, а дальше что? Просто раньше на несколько лет, пусть даже на сто, но будет то же самое, что мы имеем в веке 20-ом.

— Но ведь войн можно мировых избежать и народу станет в России почти как в Китае. На первое место в мире выйдем по уровню жизни.

— И что? Выйдем, а потом ляжем под елками и будем радостно поплевывать? Зачем вообще люди живут на Земле?

— Вон ты куда.

— А куда еще? Тут ведь как. Либо в Бога веруешь и принимаешь на Веру, то, что Он говорит о том, что временное пристанище Земля, а жизнь настоящая будет после смерти земной. Либо не веришь и надеешься на саблю, т. е. — на мозги человеческие, на науку, технический прогресс.

— А что плохого в Науке и техническом прогрессе, Миш? — взглянул на друга непонимающе Серега.

— Тут не так вопрос ставить нужно. Не что плохого или хорошего, а зачем?

— Ну и зачем?

— А затем, чтобы заняты были, чтобы учились, чтобы росли, чтобы думать умели. И все нормально пока из Науки культ не делают. Слыхал такое выражение"С наукой не поспоришь"? Да как же не поспоришь, когда ничего никогда до конца точно ни в одной области науки не известно и не исследовано. С ней только и спорить в самый раз. Нет, культ из нее сделали. С Богом спорить не боимся, а с"Наукой не поспоришь". Технический прогресс сам по себе не делает людей добрее или злее. Комфорт — это да и больше ничего. И прогресс-то движется чем? Растущими потребностями. Мы вот влезли со своими машинками раньше времени и на хрена они здесь нужны? Население в империи

миллионов тридцать, рынок никакой. Куда продукцию девать? В Европу и Азию. Вот и облегчим им задачи. Зингеру ничего уже выдумывать не нужно, готовенькое возьмут.

— Так запатентуем и бабло с них срубим.

— Потом засолим это бабло в бочки и закопаем, чтобы не прокисло?

— Нет, мы на них построим хорошие дома, стадионы, театры ну и так далее. Культура чтоб росла у населения. Армию самую продвинутую технически сделаем и флот, чтобы никто вякнуть на нас не мог.

— А потом ляжем под березами и поплевывать станем?

— Ну что ты с этими березами? Жить станет народ интереснее. Храмы те же строить будем.

— Эх, Серега, мало что ли храмов построено было Романовыми? Только при Александре — 3-ем их 20-ть тысяч построили и при Николае — 2-ом еще 7-м тысяч. А до них сколько? В каждом селе храм стоял, большевики задолбались их потом разрушать и в мыловаренные цеха переделывать.

— Так что тогда делать и зачем мы здесь?

— Для себя мы здесь. Показалось нам, что можем изменить историю, возомнили невесть что, вот Господь и позволяет. Пользуемся для этого технологиями допотопников? Да, пожалуйста. Чем бы дитя не тешилось…

— Бесполезно, значит, все?

— Нет, мы становимся другими, значит, не бесполезно. Проблема не в прошлом, проблема всегда в настоящем. И будущее такое, каким мы его делаем. Каждый понемногу.

— Погоди, ну вот не дадим мы Москве сгореть, допустим, в 1812-ом. Измениться что-то ведь и у нас там из-за этого?

— Ничего не изменится радикально. Ну не сгорят, ну естественным образом рухнут, износятся. Снесут все эти деревяшки все равно за две-то сотни лет и построят каменные. На десяток другой картин в музеях больше висеть будет и все. Ну и Наполеон быстрее смоется из России, месяца на два, о чем в учебниках истории пару строк чиркнут. Люди-то не изменятся. Мне вообще непонятна тактика военных действий Кутузова при Бородино. Бились лихо, а потом развернулись и Москву без единого выстрела сдали. Нафига вообще тогда эта Бородинская костедробильня? А Наполеон как себя ведет странно. Взял Москву, посидел в ней пару месяцев до трескучих морозов, да и подался по гололеду обратно, чтобы наверняка всю армию свою уморить. Это великий полководец? Зачем вообще поперся в Россию? Мотивов не вижу. Ну а если взял землю, то какого хрена ушел с нее сразу? Сначала Кутузов ведет себя как идиот, потом Наполеон как кретин и обоих потом потомки прославляют и памятники ставят. Не война блин, а футбольный матч на выезде. Французы в первом тайме забили русским гол и те, обидевшись, на второй тайм не вышли. Тогда французы, тоже разобидевшись, что матч не состоялся, домой подались по дороге Смоленской. А там злые русские болельщики их /партизаны /, забросали тухлыми яйцами.

— Ты, Миха, все как-то перекрутил. Наполеон ждал, что к нему приползут парламентеры с предложениями мира на выгодных для него условиях. Он бы и содрал три шкуры тогда. Ну а Кутузов Москву оставил, потому что при Бородино потрепали армию, и не могла она город защитить. Пополнение требовалось. До весны резервы бы подтянулись, ну и дали бы французишкам прикурить. А Наполеон понял, что по весне ему кранты. Разведка, небось, тоже не зря хлеб грызла, вот и сорвался в бега. Тем более, что пожар начался и чего сидеть, дым глотать? Но мы-то ему не дадим в Москву войти. Накостыляем раньше. Маленькую поправочку сделаем в истории.

— Поправочки эти никому кроме нас самих не нужны и кто знает а вдруг мы здесь для того только чтобы было так как есть там? А если нас тут не будет, то там будет еще хуже?

— Куда хуже-то? Революция, Гражданская и Вторая Мировая? Народу вполовину меньше, чем быть должно.

— Хуже, Серега, всегда есть куда.

— Собрание общее нужно собирать. Вопросов накопилось и боюсь я, как бы не повторилось нападение, но уже не на меня, а на кого-нибудь из женщин, например, — Серега вертел в руке сабельный обломок, по прежнему стоя на коленях.

— Так сегодня же все и соберутся. Поговорим обо всем. Бери свои железки и пошли в дом.

— Э-э, нет. Ты сказал, что Катерина обратно срастила лезвие. Вот и давай сращивай, — Серега протянул Мишке обломок.

— Нет, Серега, не буду. Пусть так остается, не надо искушений больше и память наглядная тебе. Держи, — Мишка сунул в руку Сереге рукоять. — Хороший нож получился, картошку чистить. Спасибо, Господи!

Ужинали в тесном"семейном"кругу. Петр Павлович принялся спорить с Федором Леонидовичем о методике преподавания, часах и перерывах между ними, остальные молча слушали и не вмешивались.

— Зима на носу, Федор Леонидович. Светлое время суток сокращается из-за этого и нужно все, где писать нужно, перенести на середину дня, а остальное сместить.

— Хорошо, убедили, хотя на свечах экономить я бы не советовал.

— Да не в экономии дело, а в глазах. Устают они от мерцаний этих и зрение ухудшается. Хотите через пару лет получить пару взводов очкариков, тогда флаг вам в руки.

— Очкариков нам не надо, поэтому переписывайте, как вам будет угодно, — согласился окончательно Академик. — Тут вот Сергей что-то о вопросах накопившихся упомянул. Давай, пока ни кто не убежал.

— Один вопрос, но главный. Прикинули мы с Михаилом и получается, как ни крути, что кто-то очень нами заинтересовался. Напали на меня не случайно, а по приказу. Кто-то любопытствует сверх меры. Как бы не повторилась попытка. За женщин я наших беспокоюсь."Завес", конечно, на всех хватит, но ведь есть еще и белошвейки, а с ними сложнее. Как быть? И потом"нос этот любопытный"может просто напросто влезть к нам, наняв кого-то из них. Катерина, ты с девчонками не разговаривала по поводу подобных предложений от кого либо?

— Поговорила. Никто не признался. Полина припомнила, что подходил к ней седмицу назад в кондитерской барин странный. Расспрашивать принялся было. Кто да что. Ну, она у нас за словом в карман не полезет. Отшила, сего дядечку. И что такое могут девицы поведать? Что они знать могут о нас непотребного или Богопротивного. На виду ведь все. Не прячемся. Зря, Сергей Алексеевич, беспокоитесь.

— Нет, Катерина, не зря. Коммерция — это всегда конкуренция, всегда вражда и пакости. Не хотелось бы, чтобы девчонки пострадали невинно. Эти то"любопытные", невесть что о нас предполагают, вот и начнут жилы тянуть. Мы, конечно, попробуем выяснить, чей это"длинный нос", а пока скажи белошвейкам чтобы поодиночке по городу не ходили. Опасно это.

— Да они сроду по одной-то не выходят. Всегда стайкой вылетают.

— Стайкой. А Полина как же? Сама ведь сказала, что на прошлой неделе к ней"дядечка"с разговорами пристал. Значит, одна была.

— Это же Полина, — улыбнулась озорно Катюша. — Ей можно. Она сама кого хошь схватит и повяжет.

— Все равно и ей запрети ходить одной. Кистенем оглушат и все.

— Ох, страсти-то какие! — ужаснулась Тихоновна. — Неужто, так все серьезно?

— Так, тетушка. Так что вы только с Силиверстовичем вместе и никак иначе. Мы с Серегой завтра околоточного в разработку возьмем. Знает он, кто это нас дергает. Сунем взятку, как водится, и все выведаем. Не впервой. А потом поговорим по душам со злодеями. Утрясем, но пока вы остерегайтесь. И вообще поаккуратнее, — посоветовал Мишка.

— Да что мы, по твоему, ходим по городу, шумим и галдим? И так тише воды, ниже травы, сынуль, — Нина Андреевна руками всплеснула. — Даже вон Кирилла за окна не выпускаем, сидит обиженный. Девчата его закормили вкусностями, а он привык по улице вольно летать и еде не рад. А все чтобы внимание к себе не привлекать, — Кирюха, сидящий на плече у Федора Леонидовича, тяжело вздохнул и распушил ирокез на гребне.

— Вон вздыхает.

— Киря хороший, — сообщил попугай всем, что он думает по поводу заключения его под домашний арест.

— Как там Василий-то? — вспомнила о коте Тихоновна.

— А что ему сделается? Побегает по огородам за мышами полевыми. Нечего сваливать было. Ну, поживет час другой самостоятельно. У него сала в запасе месяца на два, — пожал плечами Серега.

— Какие два часа? Мы уже здесь больше месяца. Пора бы и домой заглянуть хоть на денек, — вздохнула скорбно Тихоновна.

— Что-то ты, мать, раскисла? Хоть завтра отправимся и хоть на сколько. Только скажи, — проворчал Силиверстович, желая успокоить супругу.

— А как же я Марфушу-то брошу одну? — всполошилась тут же Тихоновна, взглянув на него укоризненно.

— Наймем пару поварих завтра же и закроем этот вопрос, — шлепнул ладонью по столу Силиверстович. — А вы, добры молодцы, давайте ройте землю, но чтобы супостатов этих в ближайшее время обнаружили и обезвредили. Вон Ивана-кузнеца привлеките, пока он в вашем распоряжении. Ну и за сторожа пусть пока здесь побудет.

Околоточный надзиратель сидел у себя в околотке и заколачивал гвозди в новую подкову на каблуке ботфорт, когда к нему ввалились Мишка с Серегой, застав его за этим, пожалуй, вполне понятным для служивого занятием.

Конец ознакомительного фрагмента.