Жулики. Книга 2

Николай Захаров, 2019

В книге описаны события, произошедшие, по мнению автора, в девяностых годах 20-го века. «Лихие девяностые» со стрельбой и погонями, переплетаются с прошедшими временами, не менее «лихими». Все совпадения имен персонажей с реальными людьми совершенно случайны. Содержит нецензурную брань.

Глава 1

Мишку втащили с заломленными руками сначала в прихожую, а потом в комнату довольно просторную. Комната имела целых четыре окна и заставлена была антикварной, старинной мебелью. Стол на резных, изогнутых ножках с вензелями, стулья вокруг него из той же коллекции какого-нибудь мастера Брамса из Голландии. У одной из стен огромный кожаный диван с высоченной спинкой и круглыми валиками, рядом два кресла, такого же типа. Это то, что сразу бросилось Мишке в глаза, хоть он и был согнут практически пополам, с вывернутыми назад руками.

За столом, на одном из стульев, восседал мужчина. Именно «восседал» настолько он соответствовал интерьеру. Шляпа с широкими полями, надвинутая на самые брови и смокинг, с широким вырезом на груди, белоснежнейшей рубашкой и галстуком «бабочка», придавали «восседающему» непередаваемый шарм.

— Вот, привели, как вы сказали, уважаемый. Все волос целый, — Кавказец подошел к столу и положил на него «макар». — Вот его. Сапсем дурак, даже не зарядил, и с собой обойма нет, — «макар» со стуком лег на столешницу. Сидящий за столом небрежно отодвинул от себя пистолет и произнес бархатным баритоном.

— Пистолетик, значит, с собой прихватил, в этот раз? А в прошлый раз, чем руки поотрубал соратникам?

— Э-э-э!! Как руки отрубил? — удивился кавказец. — Чем?

— Вот и я хочу знать, чем. Пострадавшие уже ничего не расскажут. Пока врачи приехали, они от кровопотери загнулись. Сказали только, что рубил. Что шустряк сказали. Наденьте на него наручники. Что так и будете раком держать? — на запястьях Мишкиных щелкнули замки.

— Вон на тот стул его посадите, и встаньте сзади. Мало ли, что бы иллюзий не питал и не дергался. Порасспросить кое о чем хочу красавца, — «Бархатный баритон», привычным жестом поправил бабочку, и уже обращаясь к сидящему напротив Мишке, спросил:

— Ну, красавчик, готов исповедаться, так сказать, добровольно или моим нукерам поспособствовать физически приказать?

— Отец где? Пока не отпустите, говорить не буду, — Мишка уставился на обладателя баритона в смокинге упрямым взглядом.

— За папашу беспокоишься? Похвально. В соседней комнате, с батарейкой в обнимку, скучает. А вот отпустим ли мы его — это от тебя, красавчик, зависит.

— Значит, отпускать вы в любом случае никого не будете. Меня — потому что виноват, а отца — потому, что свидетелем опасным для вас станет, — Мишка зло глянул на хозяина. — Ну, вот и хрен, что вы от меня услышите, — в комнату вошел капитан и положил на стол деньги, найденные у Мишки в машине.

— Вот, это все, что там было. Четыреста тысяч, — капитан с сожалением посмотрел на пакет с деньгами.

— Ты смотри-ка, не успел потратить почти. Пятьдесят тысяч всего не хватает, — «Бархатный» наклонился вперед и притянул к себе пакет.

— Значит, говорить не будешь? Ну, воля твоя, красавчик. Догадливый ты. Сегодня уже, вместе с папашкой своим, червей кормить будете. Давай, Аслан! — Мишка не стал ждать, чего там даст Аслан, и скованной рукой дотянувшись до кармашка рубашки, вынул пластину «Завесы», активировав ее хлопком.

Хлопок этот несколько озадачил присутствующих."Бархатный"даже рот приоткрыл от удивления, а Аслан, двинувшийся к Мишке, замер.

— Что за аплодисменты? — недовольно скривился"Бархатный".

— Передумал я и решил не только рассказать, как ваших соратничков порезал, но и наглядно показать, — Мишка встал и отстегнул от пояса «Перф». На него, почему-то при обыске ни кто внимания не обратил. Видать «макаром» и бумажником заинтересовались.

— Они сами виноваты, я им предлагал разойтись по-хорошему. Не захотели. Стволы выхватили, палить из них начали и не в воздух, а по мне. А я жуть как не люблю пальбу. Две пули в свое время у меня устойчивую идиосинкразию выработали к свинцовым пилюлям. Вот и пришлось ручонки им шаловливые подрезать. Ну а то, что загнулись, так опять же их вина. Нужно было не орать, а жгуты накладывать.

— Вот, значит, как? И чем же ты им ручонки отчекрыжил? Что за меч самурайский у тебя или «кладенец» есть? — «Баритон» подпустил сарказма в бархат. — Может, покажешь нам его?

— Отчего же нет, пожалуйста, — Мишка активировал отщелкнутый «Перф» и, перерезав цепочку на наручниках, развел руки в стороны. — Вот так! — а затем повернулся и пошел к выходу из комнаты. Вся компания обалдев, смотрела ему в спину. Мишка обернулся и, подмигнув"Баритону", добавил:

— Я на ваш вопрос ответил и даже показал, так что мы с отцом свободны или вы будете возражать, и не дай Бог препятствовать? — «Баритон» пришел в себя и, наполняя голос сталью, взвизгнул:

— Стой, красавчик, никуда тебя пока я не отпускаю.

— Та-а-к. — Мишка укоризненно покачал головой. — И вы туда же? Не хотим, значит, по-хорошему? Неужели и вам нужно ручонки поотрезать, чтобы до вас дошло, что ко мне их протягивать нельзя?

— Аслан, прикрутите — это чмо говорливое, к стулу и сверните шею. Нет — шею я сам ему сверну. Взять, — распорядился «Баритон».

И все пятеро присутствующих кинулись к Мишке. Схватили и попытались потащить. Только руки, почему-то самую малость до одежды жертвы недотягивались и соскальзывали.

Натужно сопя и мешая друг другу, пятерка недотеписто топталась у спокойно стоящего Мишки, пробуя столкнуть и даже сбить с ног. Мишка смотрел на пыхтящих «соратников», следя только за тем, чтобы кто-нибудь из пятерки не сунулся к лицу.

— Ох, и достали вы меня, слов просто нет как, — наконец надоело Мишке стоять памятником. И пятью резкими движениями раскидав пятерку по углам комнаты, он пошел к «Баритону».

— Ты что русского языка не понимаешь? Вслед за своими полудурочными подельниками, опущенными поспешаешь? — Мишка чиркнул «Перфом» по столу, разваливая его на две аккуратные, но не равные половины. Стол сложился вовнутрь, отклячив вычурные ножки. Бледный, как полотно «Баритон», трясущимися руками тащил откуда-то сзади увесистый ствол. Явно не отечественного производства. Мишка видел такой в фильмах у америкосовских копов: — «Берета вроде», — подумал он.

— Где это ты его только прятал все это время? — удивился он, увидев импортное орудие убийства, в трясущейся руке. — Что тоже без ручонки решил остаться? Тогда стреляй, — «Баритон» давнул на курок, а Мишка махнул «Перфом». Выстрел и визг прозвучали практически одновременно, и что получилось громче, трудно было сказать. Визг все же был убедительней, да и продолжительнее.

«Баритон», упал на пол, покатился, сбивая стулья и пачкая пол, хлещущей из отрезанной кисти кровью.

Визг сменился воем: — «БОЛЯ-Я-Я-Н-О-О-О-О-У-У-УУУУУУУУ». — пятерка бойцов пришедшая в себя после падений, уже стоящая на ногах, с ужасом смотрела на катающегося по полу, а с еще большим ужасом на валяющуюся на полу кисть, со сжатым в ней пистолетом.

— Ну что, ребята, у кого-то есть желание повторить подвиг начальничка своего? — Мишка повернулся к кавказцу.

— Ты там, Аслан, как меня назвал? Бараном? Ишаком? Извиниться не хочешь, джигит? Громче говори, я из-за воя не слышу тебя.

— Извини, брат, — Аслан, опасливо озираясь, попытался переместиться ближе к входной двери, распахнутой настежь.

— А это ты зря, даже и не пытайся выйти, без моего теперь разрешения, — Мишка подошел к двери и захлопнул ее. И отвернулся при этом на пол секунды какие-то, а когда повернулся, то увидел направленные в свою сторону целых пять стволов. Разных. У капитана, плясал в руке, табельный «макар», у остальных всяко-разно. Даже наган у Аслана, образца 1900-го «лохматого» года.

— Ну, и как вас понимать прикажете, придурки? Вам мало наглядной агитации? На собственной шкуре «кладенец» хотите попробовать? Вот так же выть хотите? Лучше бы жгут своему боссу наложили, ведь ему, при такой кровопотере, жить-то меньше пяти минут осталось. Вот ты, капитан, давай-ка окажи первую медицинскую. Вас же учат? Ну! — капитан медленно, как бы нехотя, двинулся в сторону стонущего «Баритона».

— А вы что? Считаю до трех и начинаю рубить руки. Раз, — Мишка сделал шаг в сторону сбившейся в кучу четверки, с выставленными стволами. — Два, — еще один шаг. — Три, — о пол ударилось первое железо, за ним второе, и бросившие его, медленно отделившись от остальных, двинулись в сторону капитана, который уже склонившись над «Баритоном», брючным ремнем потерпевшего, перетягивал обрезанную кисть. Еще один удар по полу, а за тем выстрелы — один, второй, третий. Это не смирившийся кавказец, начал палить из доисторического, раритетного нагана, который исправно выплюнул все три пули в направлении Мишки. Две попали в него, отрикошетив от груди в потолок, а третья свистнула у самого уха и разнесла вдребезги, висящее сзади на стене зеркало, в резной раме. В четвертый раз Аслан выстрелить не успел, рука, срезанная по локоть, упала ему под ноги вместе с «революционным наганом». Этот «сын гор» в шоке, даже не понял ничего и, тупо уставившись на обрубок, что-то шептал побелевшими губами. А потом пришла боль и понимание: — «В-А-А-О-О-УУУУУ-УУУУ!!!». — Аслан не упал, он нагнулся и поднял отрубленную руку. — «СУ-У-У-У-О-О-О-С-У-В-А», — завыл он.

— Сам виноват. Не хрен было стрелять, — Мишка кивнул одному из мордоворотов. — Ну, чего хлебало разинул? Перетяни руку джигиту. А культю в пакет со льдом. Может, пришьют еще обратно хирурги. Шефу тоже можете ручонку упаковать. Все, надоели вы мне. Пошел я, — Мишка вышел из комнаты и, заглянув в следующую, обнаружил там отца, действительно сидящего прикованным наручниками к батарее парового отопления. Перерезал цепочку и помог встать.

— Как ты, па?

— Бывало и лучше. Что там за вой со стрельбами вперемешку?

— Да разборки мелкие между хозяевами. Ты спускайся вниз и жди меня у машины. Я тут еще кое-какие дела решу и через минуту тоже спущусь, — Петр Павлович вышел из квартиры, а Мишка вошел опять в комнату, с вопящими, стонущими и оказывающими помощь «соратниками», подошел к разрезанному столу и поднял пакет с деньгами.

— Извините, пришлось возвращаться. Примета, правда, плохая. Но я не суеверный. Скорую вызвали или забыли? — капитан, опасливо поглядывая на него, кивнул. Мишка обвел комнату глазами, и взгляд его остановился на разбитом зеркале.

— Такую вещь ценную и вдребезги. К несчастью говорят. И действительно — кто разбил, тот сразу и получил. Вот и не верь в приметы. А вот за зеркалом, смотрю, дизайн просматривается вполне современный, — Мишка подошел к зеркалу и вынул из рамы последний сохранившийся фрагмент стекла.

— Сейф никак. Ну-ка взглянем, что там хранят нынче в домашних сейфах умные, предприимчивые люди, — вскрытие дверцы «Перфом» заняло пять секунд. Дверца размером 75х40 см с грохотом упала к ногам «взломщика».

— Та-ак, что здесь? Ну, это деньги нашенские и не нашенские. А вот документы. Что это? О-о-о! Досье! Круто! Так. Капитан Еременко И П., — краем глаза Мишка увидел, как дернулся рядом со стонущим «Баритоном», везучий капитан.

— Ты, что ли Еременко И П.? Компромат тут на тебя заведен. Чтобы, значит, слушался. Ну, мне-то это без надобности. На, держи свое досье. Дома в рамочку вставь и на стенку повесь. Будет что внукам в старости рассказать, — Мишка швырнул папку капитану, и тот ловко поймав ее, принялся поспешно листать.

— На вас тут тоже компромат собран, голуби. Дарю, — Мишка пнул ногой пачки денег. — А это вам гонорар от босса за ударную работу. Не перестреляйте тут только друг друга из-за них, — и по алчно блеснувшим глазам понял, что добром эти парни сегодня не разойдутся отсюда.

— Ишь, глазами-то как сверкаете. Нет, ребята, хватит сегодня крови. Вы уж не обессудьте, но пистолетики я ваши приберу от греха. А денег здесь пол сейфа и чтобы вы промеж себя из-за них не перессорились я их поделю по справедливости, на пять частей равных, — Мишка вынул деньги из сейфа, всего их оказалось штук тридцать пачек и в основном все же в долларах сотенных. Дележка «по справедливости» заняла у него пять минут. Каждую пачку Мишка аккуратно разрезал на пять частей и разбросал на пять кучек.

— Ну вот, — полюбовался он на результат дележа. — Все по справедливости. Теперь вам придется какое-то время дружить, пока в банке эти огрызки, на целые не поменяете. Здесь тысяч по 50-т зелеными на брата, не считая деревянных. Налетай, пока я добрый. Ну и папочки с компроматом свои приберите. Шевелитесь, пока шефу не до вас и медики с ментами не понаехали, вас не опередили. А пистолетики я ваши приберу от греха, — Мишка быстро прошел по комнате, собирая разбросанное оружие.

— У тебя, капитан, табельный ствол брать не стану, так уж и быть, а вот обойму придется изъять. Ты уж не обессудь. А наган с Береттой брать в руки мне противно. И вам я думаю тоже. Хотя, если есть кто-то отчаянный, то ради Бога. Заодно и хвосты соберет, что за этими стволами тянутся. Давай. Есть желающий? Нет? Вот и славно. Пока. Надеюсь, что больше не свидимся,-

спускаясь по лестнице и проходя мимо мусоропровода, поднял квадратную крышку и сгрузил огнестрельное железо в вонючее отверстие: — «Хотя, можно было и покрошить «Перфом» на молекулы. Черт. Хорошая мысля — приходит опосля. Так, теперь отца доставить домой, подкрепиться и в деревню к Сереге», — однако все сложилось опять не так, как хотелось. Сначала отец, уже в машине, потребовал разъяснений.

— Что за танцы с саблями, Мишка? Мне что теперь ходить и озираться? Эти ведь костоломы меня прямо на улице прихватили и в машину сунули, — пришлось в полправды успокаивать его. Сослался опять на АОЗТ Хомякова.

— Гендер обещал, что охрану выделит всем членам семьи. И даже Федору Леонидовичу.

— Да, что ты там такое для них сделал, что они так о тебе пекутся? — недоумевал Петр Павлович.

— Так получилось, па, что ко мне попала, совершенно случайно, информация о том, что на Хомякова готовится теракт. Заказали, как сейчас говорят. Вот я его, с помощью Федора Леонидовича и предупредил. А Семен Валерьевич естественно подсуетился и злодеев нейтрализовал. Только обошелся с ними мягко — вышвырнул из фирмы без выходного пособия и акции ихние конфисковал, за нанесенный ему моральный ущерб. Вот они и злятся. А меня считают самым крайним. За сегодняшний день — второй наезд. От первого отойти не успел, как они и второй раз подсуетились. Боюсь я, что не успокоятся так просто. За вас боюсь. Поэтому вы пока в ближайшие две недели из дому, без крайней надобности не выходите.

— Да как же не выходить? У меня с этим салоном твоим знаешь сколько беготни? Знаешь сколько согласований нужно пройти в разных инстанциях?

— Знаю, бегал я по этим дистанциям. Парни из службы безопасности АОЗТ тебя будут сопровождать везде, но я бы не хотел сильно этим злоупотреблять. Одно дело, когда вы все кучно в одном месте и другое, когда поразбегаетесь в разные стороны. Людей значит больше выделять нужно Гендеру. Или дробить выделенных. Сам понимаешь — эффективность снижается. А мне нужно уехать недели на две в командировку и связи, скорее всего, со мной опять не будет. Значит, если что-то случится, то расхлебывать придется опять же, все тому же Семену Валерьевичу.

— Это я понимаю. И куда же командировка?

— В Муром. Точнее — рядом с Муромом. Затруднительно будет мне бегать к телефону в том месте, где придется работать.

— А отложить эту командировку нет никакой возможности?

— Нет, пап. Я пообещал быть на месте сбора уже сегодня вечером и переменить ничего не могу уже. Связи нет. Будут ждать и материть. День-то терпит, конечно, но завтра с утра, кровь из носу — крайний срок. Не могу подводить людей. Потом расскажу, когда вернусь.

— Не слишком ли много тайн, Мишка, у тебя в последнее время развелось? — Петр Павлович вздохнул. — Эх, мало, видать, я порол тебя, а теперь уж поздно. Вырос. Под два метра оглобля.

— Да какие там тайны? Прозрачный я, как аквариум. И рост у меня всего — метр восемьдесят. Любишь ты преувеличивать. А порол в самый раз. До сих пор на заднице следы от пряжки есть.

— Ну-у-у? — удивился Петр Павлович. — Врешь, поди? Покажи!

— Ага, час заголюсь прямо за рулем. Может, порулишь тогда хоть за меня, пока я портки скину?

— Нет уж, сам рули. Я такие не умею водить. Мне бы танк или БТР, ну БМП на худой конец, — отказался Петр Павлович от предложения.

— Во, во. Горбач, говорят, 50-т тысяч танков решил под нож пустить за ненадобностью, да не успел. Теперь царь-Борис их утилизирует. Может, купим один для дома, для семьи? Будешь на работу в нем ездить, и охрана не нужна тогда тебе будет.

— Соляры он жрет, собака, не напасешься. Разоримся на заправках. А вообще мысль-то хорошая. Я бы не отказался. Солидно бы выглядел на фоне этих банок консервных, — Петр Павлович разулыбался, представив, очевидно, себя едущим на работу в Т-80-м. — А ведь заговорил таки зубы, шельмец, — спохватился он тут же. — Ох, недаром тебя Жуком дразнят. Жук и есть. Я ведь что спросить-то хотел? Как это ты сумел с десятком обломов договориться, что они тебя так просто выпустили? Потом стрельба эта и вой с визгами. Что это было?

— Ну, во-первых их не десяток, а к моему приходу только шестеро было. Точно десять видел?

— Что я — по-твоему, из ума уже выжил и до десяти считать разучился? И в глазах у меня с перепугу тоже не двоилось.

— Значит, этот хлыщ «Бархатный», куда-то четверых отослал, пока я добирался сорок минут.

— Ты от ответа не увиливай? — Петр Павлович вцепился бульдожьей хваткой. А Мишка сморщил недовольную гримасу: — «Опять лапшу на уши вешать. И правду сказать нельзя. Не поверит, даже если и скажу. Да и долго. Тем более про цилиндры эти допотопные», — пришлось выкручиваться.

— Да есть у меня пара средств, импортных. По случаю приобрел. Очень эффективные и убедительные, — Мишка облегченно вздохнул, припарковываясь рядом с домом на набережной. Отцовским теперь новым адресом.