Жулики. Книга 2

Николай Захаров, 2019

В книге описаны события, произошедшие, по мнению автора, в девяностых годах 20-го века. «Лихие девяностые» со стрельбой и погонями, переплетаются с прошедшими временами, не менее «лихими». Все совпадения имен персонажей с реальными людьми совершенно случайны. Содержит нецензурную брань.

Глава 2

— Вот как? Недомолвками норовишь? Жу-у-ук, ей Богу Жук! Может, покажешь средства эти? Как хоть они выглядят? Темнишь ты что-то, сын! Чует мое сердце. Ведь тебя там запросто застрелить могли!!! А вот это что? — Петр Павлович сунул Мишке под нос руку скованную кольцом наручников, с болтающейся цепочкой из трех звеньев.

— А — это резачок такой универсальный по металлу, на ультразвуке — «Перф» называется.

— По случаю? — Петр Павлович хмыкнул.

— По случаю. Эксклюзивная вещь. На стадии разработки. Испытания проходит пока. Вот думаю, не заняться ли производством.

— Покажи? — Мишка отстегнул от ремня цилиндр «Перфоратора».

— И как работает эта хреновина?

— Сейчас ни как, — схитрил Мишка. — В лабораторию АОЗТ сдать нужно на перезарядку. Но вот такую цепочку перебивает запросто, когда работает. Аккумулятор слабенький пока. Емкость маленькая. Быстро закисает.

— Резак. Нож ультразвуковой. То-то они там выли, как резаные. И сколько народу побил ножичком этим? — Петр Павлович хмуро вертел в руке «Перф».

— Да живы все остались. Постращал немного. Показал, что эта штуковина может, оружие изъял и все. Без летальных последствий. Пистоли ихние в мусоропровод выбросил.

— Ума у тебя! Ведь найдут их те же дворники и опять пойдут гулять по рукам. Надо было дождаться милицию и сдать этих гавриков, вместе с их железом, в руки МВД, — Петр Павлович продолжал хмуриться.

— Па, ты еще в МВД веруешь? Да там коррумпированность самая высокая из всех государственных структур. С криминалом уже лет пять, как срослись, так плотно, что не поймешь, где начинаются «братки» и заканчиваются менты. И наоборот. Даже пальцы растопыривают одинаково. Знаешь, как в народе теперь ментов называют? Воры в законе!

— Да знаю я. За тебя переживаю. Как бы эти «воры в законе» не взялись шерстить.

— Вот и поэтому тоже уехать мне нужно. Пока Семен Валерьевич все утрясет. У него есть рычаги воздействия. Думаю, что через пару недель вернусь, и все уже будет окэй.

— Хорошая вещь этот резачок, но думаю я, что выпускать его сейчас не самое подходящее время. Криминальное уж больно. Его ведь кто, прежде всего, примется приобретать, за любые деньги причем? Бандюганы всякие, конечно. Это же универсальный ключ от любого замка. Нет, Миш, я не советую это выпускать серийно. Для спецов и то, под расписку и клятву на Библии. Хотя я бы иметь такую, не отказался бы в хозяйстве. На сколько его зарядки хватает?

— Хватает-то надолго, часов на десять, но я им работал до этого и заряжен он был не полностью. Я тебе покажу как им пользоваться и оставлю, пожалуй — для самообороны. Съезжу, заряжу и пользуйся, только на себя не направляй, он до метра может травмировать.

— Ты меня совсем что-то этим «Перфом» запугал. Прямо меч джидая из звездных войн. Только не светится.

— У джидаев он подольше работает. Вроде как вечно и рукоять помощнее. А тут видишь диаметр, чуть потолще карандаша — 20 миллиметров. И потом у них в кино это фантастика и трюкачество киношное, под эту фантастику, а у нас настоящий инструмент. Хотя я с тобой согласен, что серийно его выпускать, пока не следует. Разве что использовать принцип для бурения скважин нефтяных. Экономия на бурах алмазных просто колоссальная будет. Там же коронки по сто тысяч и более стоят «баксов». А что попроще, те в десятки тысяч оцениваются.

— Да-а-а. В промышленности конечно вещь нужная. Главное чтобы никто не пронюхал, что этот принцип можно в компактной форме использовать. Это же оружие ближнего боя. Куда там штыку винтовки Мосина, трехгранному, в полметра.

— Ну, вот и не рассказывай никому о нем. У него секрет есть. Что бы кто-то случайно не активировал. Я потом покажу, и пользоваться сможешь им только ты.

— Та-а-ак. С ножом разобрались, а что там еще у тебя на вооружении? Ты ведь во множественном числе о средствах проговорился. Давай уж выкладывай, не томи.

— Ну, пап. Тебе мало ножа?

— Не юли. С одним ножом и даже таким, против огнестрела? Не смеши мои хромовые сандали, парень.

— Ну, что за феня казарменная, Петр Павлович?

— Давай, давай. Колись, Михаил Петрович.

— Хорошо, только давай сразу договоримся вот о чем. Вещица, которую я тебе сейчас покажу и вовсе из разряда фантастических и технологических процессов, которые в ней используются, я пока и сам не знаю. Поэтому просто слушай, принимай, как факт и все. Договорились?

— Ну что ты как пацан пятилетний? Доставай уже свое средство. Бронежилет что ли?

— Стопроцентное попадание. Ну, ты, папка, даешь! Он самый! Вот, — Мишка вытащил пластину фиолетовую и протянул отцу.

— Ну, и чего ты мне этот пульт управления суешь? Работает как?

— Во, блин, — Мишка положил пластину на ладонь и хлопнул по ней другой. — Все.

— Что все?

— Включил. Теперь вокруг меня поле какое-то хитрое эта приспособа вертит и его даже из пушки не проломить.

— Издеваешься? — Петр Павлович постучал довольно чувствительно Мишке пальцем по лбу. — Думаешь, как это у вас говорят, лоха из меня сделать? Чего скривился? Извини, не рассчитал малость. Так ты ведь сам сказал, что поле теперь, пушкой не пробиваемое, вокруг тебя? Юморист.

— Пап, поле действительно есть везде, кроме лица. На лицо забрало дополнительно одевать полагается, но его в комплекте этом — моем, нет к сожалению. Так что, если что, то руками лицо прикрывать нужно.

— Значит, я могу тебе сейчас по шее врезать, и ты даже не обидишься? — Петр Павлович потер руки и прищурил левый глаз, прицеливаясь к Мишкиной шее.

— Нет, не обижусь. Не перестарайся только. Руку травмировать можно.

— Вот как? Шею свою не жалко, а руку мою пожалел? Ну, спасибо, сын. Признаюсь честно. Рука у меня уже на твой загривок дня три, как чешется. Можно врезать?

— Врежь.

— Без обид?

— Без.

— На-а. Оххх-хой. Мать твоя — гаубица, — Петр Павлович затряс отшибленной рукой.

— Ну, убедил?

— Убедил. Что же это за поле такое?

— Да говорил же я тебе, что сам в этой технологии ничего не понимаю. В обращении проста. Активируется хлопком, дезактивируется серией из десяти хлопков. Вот так. Энергию вот только сосет прямо из человека, поэтому носить долго нельзя. Я вот сегодня ее минут пятнадцать всего носил, а есть теперь хочу, как стая волков в лютую стужу. Ну и лицо не защищено — это минус №2-а. В совокупности с «Перфом», превращает обладателя в супермена. Попробуй, — Мишка протянул отцу пластину. — «Завеса» — официальное наименование, — Петр Павлович осторожно взял фиолетовый квадрат и, положив на ладонь, хлопнул.

— Достаточно? Или сильнее нужно?

— Нормально. Сейчас проверим, — Мишка ударил отца кулаком в плечо.

— Ну как?

— Ни как!

— Значит работает. Или ногой пнуть?

— Но, но. Не увлекайся. Привыкнешь еще! — Петр Павлович похлопал себя по коленям.

— Ноль. Теперь понятно, почему эти орлы такими сговорчивыми сделались, когда ты пришел. Оставишь мне, или самому нужна?

— Оставлю. Тебе нужнее. Пошли в дом что ли? Вон в окне Федор Леонидович с мамой высунулись.

— Пошли.

На лестничной площадке их встретили трое парней, гренадерского телосложения. Один из них прогудел, шагнув навстречу:

— Вы что ли будете, Михаил Петрович? — обратился он к Петру Павловичу и тот, отмахнувшись, ткнул в Мишку:

— Он это, — гренадер обескуражено взглянул на Мишку и прогудел:

— Тогда мы в ваше распоряжение от Семен Валерыча. Охрана. Секъюртисы, телохраны. Да вы не сомневайтесь. Все подготовку прошли, дело свое знаем глухо. Наша телега рядом с вашей стоит. Там еще наш один сидит. Водила. Я вас потом представлю. Я старший в группе. Кириллом зовут, как попугая вашего, тезки значит. Только Кирюхой не называйте, не люблю. Это Виктор, это Саня. И в машине Евгений, — Мишка и Петр Павлович пожали парням руки.

— Ну, проходите, мужики, в дом. Там за чаем все и обговорим, во всех подробностях. Зовите Евгения. Чего ему там сидеть? Не угонят, пади автомобиль ваш без него, — Мишка подмигнул тезке Кирюхи.

— Час позову, — тезка попугая, открыл форточку окна на лестничной площадке и крикнул, сидящему в «девятке» бойцу:

— Евген, давай в хату.

Получивший «Завесу и Перф» Петр Павлович, наотрез отказался от личного телохранителя.

— Михаил завтра уезжает и его не будет две недели. Ваша задача, ребята, обеспечить охрану Федору Леонидовичу и Нине Андреевне. Мне она без надобности, обойдусь.

— Петр Павлович, — загудел Кирилл. — Нам приказано троих опекать. Сами понимаете, нарушить мы не можем.

— Хорошо, вы получите поправку от начальства, насчет меня.

— А что это ты распетушился? — Нина Андреевна, уперла руки в боки. — Как это охрана тебе без надобности? Это мне она без надобности. Я могу и из дому не выходить эти две недели. И Федор Леонидович тоже. А вот ты как раз наоборот будешь по городу носиться, днями и ночами. Никакого героизма. Ты мне нужен живым и здоровым, а не в виде памятника на кладбище или в коляске инвалидной.

— Правильно Нина Андреевна говорит, — опять прогудел тезка Кирюхи.

— Пап, не спорь, — Мишка примирительно положил руку на плечо отца. — Они правы.

— Ладно, — смирился тот. — Будь по-вашему.

— Ребятки, я вас сейчас ужином накормлю, — засуетилась Нина Андреевна.

— Не положено. Приказа не было, — отказался за всех парней старший группы — Кирилл.

— А запрета тоже на сей счет не было. Давайте к столу. И не возражать старшему по званию. Выполнять, — Петр Павлович подпустил в голос командного металла, и это подействовало убедительнее всяких слов. Бодигарды разве что только по стойке смирно не вытянулись при этом и, рявкнув в четыре глотки «Есть», дружно шагнули к столу.

— Орлы! — похвалил их полковник в отставке. — Спецура? ВДВ?

— Так точно, оттуда.

— Давай, мать, корми бойцов.

— Смена у нас в 9.00, — Кирилл, уплетая за обе щеки домашний борщ, не забывал о том, что он на службе и знакомил подопечных с распорядком дня. — Сменщиков тоже четверо. Познакомлю завтра. Борщец у вас, Нина Андреевна, как у мамы моей. Даже дом вспомнился родной.

— А ты откуда сам, Кирюша, — Нина Андреевна сидела напротив, подперев подбородок кулаком.

— Курские мы. Курчане, Нина Андреевна, — шмыгнул носом Кирилл и голос его, перестав быть вдруг гундосым, зазвенел тенором.

— Ох, соловьи там у вас говорят какие, — Нина Андреевна подлила без спросу всем бойцам и Мишке по половничку борща. — Ни кто, даже из вежливости, возражать не стал.

— Да-а-а. Соловьи у нас! — Кирилл ложкой орудовать перестал и вдруг сложив как-то по-особенному губы, выдал такую трель, что все, даже его сослуживцы, замерли с открытыми ртами.

— Ну, команди-и-р! — протянул восхищенно водила по имени Евгений. — Талант такой скрывал от народа.

— Да какой там талант? — засмущался Кирилл. — Вот вы бы батяню моего послушали. Вот уж кто кренделя высвистывать мастер. Соловьи замолкали, послушать. Вот те крест не вру.

— Да верим, верим, Кирюша. Вы ешьте, ешьте. У меня еще котлетки приготовлены, — Нина Андреевна засуетилась у плиты. — Вот и будете теперь нас по утрам трелями соловьиными будить. Как услышим, значит, вы пришли. Договорились?

— Да чего там? Мне не трудно. Теперь про порядок охраны. Велено по бойцу у каждого человека держать. Сопровождать неотлучно всюду. Вне дома конечно. Оружие табельное нам выдано, но закона о, охране людей у нас нет пока, поэтому нам нужно с вами заключить договора об охране имущества или денежной суммы. Имущества личного. Часы, например, или сапоги. Все что угодно, хоть носки. Тогда мы в правовом поле РФ.

— Дурь какая-то, — высказал свое мнение Петр Павлович. — Давай бумаги. Где там чего написать? Пишу; часы и трусы. Годится?

— Годится, — загудел опять Кирилл. — Дурь, конечно, а что делать, если закона о телохранах нет? Об имуществе есть. Вот по нему и работаем. Зато можем оружие даже применять для его защиты. Чтобы не пострадало от рук злыдней. Киллер-то может не в лоб попасть клиенту, а в имущество, ну вот как у вас скажем в часы или, извиняюсь в трусы, и испортить целостность имущества. Ну, а тут мы и прикроем его. Имущество. А по возможности и злодею головенку открутим, если убежать не успеет.

— Так значит работаете? А разрешение на ношение оружие есть у вас?

— Обижаете, товарищ полковник. Мы фирма солидная. Все как положено. И справки с печатями, и номера в удостоверения вписаны.

— Кирюша хорроший, — своевременно влез в разговор попугай Кирюха, рассмешив всех сидящих за столом. — Давай, налливай, — продолжил Кирюха, сидя на плече у Федора Леонидовича.

— Ой, действительно. Мальчики, кто что будет? Чай, кофе растворимый? Сок есть.

— Мы чай, Нина Андреевна, если можно? — Кирилл, как старший в группе сделал выбор за всех.

Из-за стола телохранители еле выползли, загруженные борщом, котлетами и чаем с вареньем и печеньем.

— Ну, спасибо вам, Нина Андреевна, как домой все равно в отпуск съездил. Очень у вас все вкусно. Только вы уж в другой раз не беспокойтесь. Мы с собой бутерброды берем и чай в термосе, а потом что-то и в городе перехватываем. Мы же понимаем. Такую ораву каждый день кормить если, то сами без продуктов останетесь, — Кирилл — попугаев тезка, смущенно переминался в прихожей, с ноги на ногу. — Да и начальство наше строго к таким вещам относится. Нарушение это, правил установленных.

— Да что вы, ребятки. Какая тягость? Мужики мои хорошо теперь зарабатывают. А мне, что на троих готовить, что на десятерых. По времени то и не очень дольше. А если кто из вас еще и по магазинам пробежится, так и вовсе еще и время мне сэкономите. Опять же за мной таскаться не надо сзади охвостьем и часы мои ржавые сторожить. А начальству вашему мы докладывать ничего не будем.

— А часы у тебя положим не ржавые, а совсем даже наоборот золотые, — обиженно пробурчал Петр Павлович. — Чего это ты, мать, меня перед служивыми позоришь?

— Ну, золотые, золотые. Извини, золотко. Пошутила я. Ребята же понимают?

— Понима-ем, — дружно закивали бодигарды, вываливаясь на лестничную площадку.

— Вот и хорошо. Значит, завтра утром жду вас к нам на чай утренний, я таких блинчиков напеку, что вы не только мам своих вспомните, но даже и бабушек.

— Хорошо-о, — опять дружно закивали бойцы.

Утром Мишка проснулся от соловьиных трелей и запаха свежеиспеченных блинов. Сладко потянувшись, он взглянул на часы — 8.00.

— Ма-а-а, это там не Кирилл заливается под окном? — из кухни выглянула Нина Андреевна.

— Какой талант!!! Батюшки!!! В человеке!!! Минут уже пять заливается и ни разу не повторился!!!

— Ну, так и стимул-то какой? — Мишка выпрыгнул из постели и помчался в ванную.

— Какой? — Нина Андреевна успела спросить, но Мишка уже включил воду. И только через десять минут, когда он уже сидел за столом, повторила ласково:

— Так что там за стимул у «соловья»?

— Да блины я думаю твои, разрекламированные вчера на прощанье. Кого они там вспомнят, когда их отведают? Бабушек своих покойных?

— Типун тебе на язык. Да разве я покойниц имела в виду? Они же все парни-то молодые. Чуток тебя постарше и бабушки у них значит тоже молодые. Дурачок!! — Нина Андреевна постучала Мишке кулачком по лбу. — Зови-ка давай гвардейцев, завтракать пора. Хватит им этого? — у Мишки чуть глаза на лоб не полезли.

— Да ты что, ма, в пять утра, что ли встала? Башня Вавилонская из блинов. Да тут на роту.

— Ну, не в пять, а в шесть и никакая не башня. Просто вы с отцом малоежки. Я с вами всю квалификацию растеряю. И уж пусть лучше останется, чем не хватит. Зови, — Мишка открыл окно и рявкнул:

— Эй, парни, поднимайтесь сюда срочно, помощь требуется. Все, — соловей сразу щелкать перестал и через минуту в прихожей уже толпились вчерашние четверо и новая смена. Всего восемь человек.

— Ну вот, а ты говоришь «башня». Мальчики, к столу, — мальчики, стесняясь и тихо здороваясь, прошли на кухню, и расселись вокруг стола, — Мишка прыснул по-мальчишечьи, наблюдая, как здоровенные мужики, наверняка воевавшие в Афгане или в других горячих точках, краснеют, как дети и прячут под стол свои грубые, солдатские руки.

— Да вы не стесняйтесь, — Нина Андреевна поставила «Вавилонскую башню» из блинов на середину стола. Вон мой оболтус сомневается, что вы такое количество осилите. Что тут есть? Вот сметанка, масло сливочное. Чайничек, заварочка. Сами распоряжайтесь, а мы с Мишаней вам мешать не будем. Тарелки, чашки, вилки. Через полчаса прихожу и уже чтобы, блинов не было. Время пошло, — и на часы свои посмотрела, время засекая. — Пошли, Мишаня, — вышли, прикрыв кухонную дверь.

— Отец сказал, что уезжаешь сегодня? — Нина Андреевна вздохнула. — Когда ждать?

— Через две недельки буду. Да ты не переживай, ма. Хорошая командировка. На природе, в лесу в основном. Под Муром едем. На родину Ильи Муромца.

— Муромца говоришь? Ох, Мишутка, не нравятся мне что-то твои командировки. И деньги эти шальные тоже не нравятся. Хорошо, конечно, что квартиру купили в этом доме. Всегда мечтала в таком пожить. С нормальными потолками. Но что-то не спокойно как-то на сердце, который день уже. Особенно вчера весь день места себе не находила. Подумала, уж не случилось ли, с которым нибудь чего. Пока машину твою в окне не увидела, с вами в ней сидящими, все дергалась. Где вот вас вчера носило?

— Мам, ну сама понимаешь, дел накопилось. Фирма опять же, — стал оправдываться Мишка, а сам подумал: — «Ну, мать, вот кто экстросенс-то у нас в семье. Не мне чета», — и чтобы отвлечь мать от мыслей тревожных, принялся рассказывать ей о салоне, в котором и ей отведена немаловажная роль бухгалтера.

— Отец-то куда, с утра самого убежал? Да еще и без охраны?

— Да у Федора Леонидовича он. Взял первую партию блинов, да и попер к нему чай пить. Какой человек замечательный. Редкий человек. А говорит как! Вот ведь повезло тебе его встретить. А попугай-Кирюха потешный какой. Знаешь, что он вчера сказал, когда вас не было днем?

— Да я весь его репертуар наизусть знаю, пади, что — « Михаил прав»?

— Ну, это он и раньше говорил. А тут новую фразу выдал, умничка, — Нина Андреевна интригующе замолчала.

— Ма-а-а, Ну говори уже. Чего он там такого гениального ляпнул?

— Сказал.

— Ну-у-у!!!

— Михаила женить поррра! — засмеялась Нина Андреевна.

— Ма-а-а-а. Ну что это за приколы? Не мог он такого сказать. А если сказал, то вы же ему в уши и надудели с Академиком.

— Не учили мы его ничему. Просто умничка.

— И вообще рано мне еще жениться, если ты к этому клонишь. Молодой ыщщо. Рано.

— Рано — не поздно «молодой ыщщо».

— Ладно, мам, мне пора. Зайду к Леонидычу, до свиданья сказать и вперед. Деньги я вчера привез из квартиры своей. В сервант положил. Скажешь отцу, пусть берет сколько нужно. Ну и сама, на нужды хозяйственные, не стесняйся. Гвардейцы-то и рубают по-гвардейски. Все, целую, — и ушел.

Кирюха встретил его новой фразой. Сел на плечо и переступая с лапы на лапу, каркнул прямо в ухо:

— Миххаилла женить поррра, — Мишка недовольно покосился на него:

— Ну, ты, оракул. Сам-то что не женат? Вот вернусь из командировки и обязательно подыщу тебе подругу. Она тебе перья-то повыщипает, говоруну.

— Миххаил пррав, Миххаил пррав, — заподлизывался Кирюха.

Петр Павлович и Федор Леонидович, сидящие за столом, улыбаясь, слушали диалог Мишки с Кирюхой.

— Я на минутку, до свиданья сказать. Уезжаю. Держи, па, «Перф». Включается вот так. Сейчас он настроен на мои параметры. Я их снимаю и теперь тебе нужно зайти в помещение звукоизолированное и, поворачивая затыльник, произнести фразу. Любую. Там голосовой идентификатор и папиллярный. Только при совмещении этих данных, прибор доступен для работы. У нас в квартире кладовушка для этого очень подходит. Я проверял. Она в глубине и дверь плотно подогнана. Хороший ремонт «Колобок» все же сделал. Мамуле, правда, расцветки обоев не нравятся, а остальное выше всяких похвал. Запомни, что фраза и поворот должны осуществляться одновременно. Нейтральную подбери. Без фанатизма.

— Да уж соображу как-нибудь. Сколько часов говоришь он работает?

— Непрерывно если использовать, то минимум часов десять. И пучок там очень узкий. Имей это в виду. Выйди в парк и на сухих ветках попробуй привыкнуть. Заодно и пользу природе принесешь.

— О чем это вы? — наконец не утерпел Федор Леонидович.

— Пап, Федору Леонидовичу можешь рассказывать все. А мне, извините пора. Через две недельки сядем и подробненько обо всем поговорим. Леонидович, ты не обижайся. Действительно спешу. Ждут меня уже со вчерашнего дня. И уже, наверное, непечатно поминают. Бриллиантами посыпают из крепких слов, если по-вашему.

— Ну что ты, Михаил Петрович, какие обиды? Я понимаю. Давай я тебя перекрещу на дорожку, чтобы попутный ветер и все такое прочее валило куда нужно. Поезжай голубчик. Вернешься, поговорим, — Мишка обнял отца и Академика.

— Все. Ушел. Не провожайте. Дверь захлопну.