Авантюристы. Книга 4

Николай Захаров, 2019

Повествованием охвачены события века 20-го, /ЛИХОГО/для нашего ОТЕЧЕСТВА и не менее /ЛИХИХ/ предыдущих и последующих веков. Все совпадения имен персонажей с реально жившими и живущими людьми совершенно случайны. Содержит нецензурную брань.

Глава 2

Россия, со своими гладкоствольными ружьями и пушками, проиграла войну и вынуждена была пойти на все условия предложенные союзниками. В веке 18-том все эти Габсбурги, Виндзоры, Бонапарте и Романовы-Шлезвиг-Голштейн-Готторпские, то сбегались в очередные священные союзы, то опять разбегались, создавая немыслимые коалиции и Александр — III — папенька последнего российского императора, в конце концов сделал правильный вывод, что у России есть только два союзника — «Армия и Флот». А пока длилась вся эта свистопляска на Черном море, граф де Персиньи вынужден был заниматься вопросами более насущными и поездку в Англию отложил в качестве посла, числясь однако в отставке. Так было удобнее осуществлять общее руководство агентурной сетью, опутавшей всю Европу, Африку, Азию и Америку. Не было агентов только в Австралии и Антарктиде, поэтому глава внешней разведки мотался по городам и весям континента, инструктируя лично резидентуру и надоев своим «фейсом» контрразведчикам до тошноты.

— Опять этот ВиктОр путается у меня под ногами? — ворчал император Пруссии Вильгельм. — Везде его рыло вижу. Отто, что здесь делает этот мерзавец?

— Инспектирует резидентуру. Проявляет рвение, Ваше Величество, — презрительно усмехался Отто Эдуард Леопольд фон Бисмарк. — Весь Берлин набит французскими агентами.

— Арестуйте. Хотя нет, зачем же? Содержание каждого бездельника в тюрьме обойдется казне не в один пфенниг. Пусть пока гуляют и тратят жалование. Союзники как ни как. Но адреса выявить и держать под неусыпным наблюдением, — распорядился кайзер.

Агентов «подмели» когда война победоносно закончилась в 1855-ом и выставили за пределы Пруссии. Кайзер содержать шпионов за казенный счет не пожелал, а Жан-Жильбер-ВиктОр получил служебную «нахлобучку» от Императора и назначение послом в Лондон, куда и отбыл наконец-то в том же победном году.

Династия Бурбонов, потрепанная обстоятельствами, продолжала по прежнему проживать в замке Клермонт, принадлежащем королю Бельгии Леопольду — I. Леопольд являлся зятем свергнутого Бурбона и позаботился о тесте с семейством, благодаря которому он и стал королем. Долг платежом красен и Леопольд, получивший замок в виде приданого от английского короля Георга IV за женитьбу на дочери Шарлотте и не пользующийся им по причине скоропостижной кончины во время родов первой супруги, с удовольствием выполнил этот долг. Тем более что с Георгом-IV-м отношения у него, мягко говоря, не сложились родственные и не складывались с пришедшими ему на смену Викторией-I-ой и принцем-конкортом Альбертом — мужем королевы.

Король Соединенного королевства — Георг-IV не оставил после себя наследников мужеского полу и будучи человеком несколько неразборчивым в связях, остался в памяти потомков как король, который противостоял во время своего правления Наполеону-I и как изобретатель правого и левого сапога. До него никто не додумался до этого, и надевать обувь можно было на любую ногу. Пожалуй, за это стоит и увековечить памятником, ведь если бы не этот сумасброд и пьяница, то человечество и по сию пору шкандыбало бы в обуви, изготовленной по усредненной колодке.

Граф Де Персиньи, прибывший в Виндзор и поселившийся в посольской резиденции, развил бурную деятельность, гоняя резидентов, как «вшивых по бане» и приводя в изумление тайную королевскую полицию своей бесцеремонностью. Даже Премьер-министр лорд Пальмерстон заинтересовался суетой вокруг нового посла Франции, получив очередной доклад от секретаря, в котором это имя встретилось ему трижды.

— Что там за возня у французов вокруг Бурбонов? — спросил Генри Джон Темпл лорд Пальмерстон, отрывая взгляд от бумаг.

— Посол граф де Персиньи проводит инспекцию, надо полагать, на манер той, что он проводил в Берлине, — улыбнулся секретарь.

— Он что надеется, что я стану, как Бисмарк следить за всеми этими тараканьими бегами? Увольте меня от подробностей, Эдуард. Но при чем тут Бурбоны? Разве там остались неясности и претензии имущественные и юридические? Все так славно шло, пока не появился этот граф, которому не сидится спокойно.

— Претензий нет и никто их не высказывает, надо полагать, что посол просто муштрует своих сотрудников, чтобы они отрабатывали жалованье.

— Ну, пусть муштрует, — успокоился лорд Пальмерстон. — Присматривайте за ними в полглаза, мне не нужны скандалы рядом с королевской резиденцией. Пусть убираются вон, хоть в Бельгию и там сводят счеты. Правительство готово оплатить переезд. Намекните послу Франции. Ненавязчиво, дружок,-

Персиньи деликатно намекнули, чтобы он несколько поубавил служебное рвение и перестал пугать премьер-министра Великобритании беготней сотрудников вокруг посольства Франции. ВиктОр понял все с одного раза, у него в памяти еще сохранились недовольно шевелящиеся усы Наполеона — III, которые тот чуть не выдрал в досаде, когда «промывал» ему мозги после провала всей резидентуры в Берлине. В результате подчиненные Персиньи перестали носиться по Виндзору с вытаращенными глазами, размахивая руками и пугая чинно перемещающихся обывателей. И только вокруг поместья Бурбонов шевеления продолжались по-прежнему. Конюхи, садовники, кухарки, получили команду срочно изъять нужные ВиктОру материалы и принялись задание выполнять. За прошедшие годы после кончины экс-короля, в замке были произведены некоторые переделки и реставрационно-косметический ремонт некоторых помещений, и это усложнило агентам задачу. Шкатулка нигде не обнаруживалась проклятая, как сквозь землю провалившись. Персиньи рвал и метал, но второй месяц тщательных обысков, которые горничные и служанки проводили с рвением необыкновенным, удивляя семейство экс-августейшее внезапным энтузиазмом, ничего не давали.

Ко всему еще и внук почившего экс-короля Шарля Луи-Филиппа и тоже Луи-Филипп, но Альберт эдакий недоросль семнадцатилетний, объявленный наследником престола и графом Парижским, начал совать свой длинный нос во все дела поместья. Живо интересуясь, что тут к чему и за какой надобностью горничная второй раз за неделю протирает от пыли корешки фолиантов в библиотеке.

— Насколько я помню, за последние пять лет никто этого не делал. В чем дело, мисс, откуда такое внезапное отвращение к пыли? — спросил он служанку, подкравшись сзади и гаркнув ей вопрос в розовое ушко. Горничная, повалилась с перепугу в обморок, проклиная тот день, когда согласилась пойти на эту службу. А его Высочество подхватил падающее тело и, уложив на диванчик, принялся заботливо обмахивать «потерпевшую» газетой, дожидаясь, когда она откроет глазки и сможет внятно ответить на поставленный вопрос.

— Ну, так в чем причина? — Альберт славился своей щепетильностью во всем. Он даже зубы чистил не все сразу, а каждый по отдельности, придумав для этого десяток различных щеток и заказав их лично для себя.

— Мсье, вы просто бываете здесь только летом, а мы всегда убираем тщательно. В прошлом году было дождливое лето, а в этом сушь стоит, вот пыль и налетает, — выкручивалась служанка, тыкая пальчиком в сторону окон, за которыми уже вторую неделю моросил противный мелкий дождь с утра до ночи.

— Это у вас «сушь» называется? — Альберт удивленно пялился в окно, пытаясь вспомнить, какая погода была в прошлое лето. — Тут всегда туманы и дожди, мисс. И прошлое лето от нынешнего ничем не отличается, разве что вас тут стало гораздо больше. Зачем вообще столько горничных наняла бабуля? — чесал лоб принц.

— Она не нанимала. Нас ей презентовал король Леопольд — I Бельгийский. Заботится о сохранности своего замка, мсье, — объяснила горничная, сползая с диванчика и устремляясь опять к книжным полкам.

— Вот как? Поэтому у нас и конюхов на конюшне больше чем лошадей, — сообразил Альберт. — Следят за сохранностью конюшни, чтобы ее не растащили на дрова соседи англичане. А садовников вообще я со счету сбился сколько. То ли десять, то ли пятнадцать человек. Вы не в курсе, мисс, сколько у нас в замке садовников?

— Садовников, мсье, всего один, остальные его помощники-рабочие.

— Их тоже дядюшка презентовал?

— Да, мсье, он. Очень великодушно со стороны его Величества, — подтвердила догадку принца горничная, смахивая пучком перьев пыль с книжных полок и протирая их аккуратно бархатной тряпицей. Делала она это сноровисто, со знанием дела, шаря взглядом по стенам в поисках тайничков и скрытых ниш, за вынимаемыми книгами.

— У меня такое ощущение, что вы что-то ищете, мисс, — не унимался зануда принц, наблюдая за работой служанки. — Спросите, может я знаю, где это лежит.

— Что вы имеете в виду, Ваше Высочество? — горничная надула губки бантиком. — Ничего я не ищу. Правда, здесь я помню, шкатулка стояла, а сейчас ее нет, — решила она все же слегка подыграть принцу.

— Какая шкатулка? Из мореного дуба?

— Кажется да, мсье.

— Ну, вы вспомнили, мисс, я ее еще в прошлом году увез в Бельгию, мне резьба приглянулась и я в ней храню оловянных солдатиков, — хмыкнул Альберт.

— Вот как? — удивилась горничная. — Но ведь там что-то хранилось, для этого она и была предназначена, Ваше Высочество.

— Журнал с каракулями на французском, рулон бумаги, три браслета грошовые и медальон без цепочки ни на что не пригодный, из скверного металла. Это все я отнес на чердак и в сундук швырнул, для хлама. Там есть такой, еще от первых хозяев остался. Король тут содержал свою пассию. Кажется русскую. Как же ее звали? Вспомнил — Ольгой Зубовой. Красавица была, говорят, и даже сын у нее от связи с королем образовался. А она глупенькая, возьми да и назови его Георгом. Ох, как это обстоятельство не понравилось папаше — Георгу — IV. Распорядился тут же отправить Зубову в Россию вместе с сыном. Денег, правда, не пожалел, дал много и жила в России мадам достойно. Сынок опять же вписался в российский высший свет вполне успешно. Женился удачно на княгине Щербатовой и в министерстве иностранных дел подвизался. Консулом в Персии служил, да вот незадача, заразился там черной оспой и отдал Богу душу до сорока лет не дожив самую малость.

— Как вы много знаете, мсье! — восхищенно всплеснула ручками горничная, уже не столь усердно борясь с пылью и приоткрыв ротик, лихорадочно соображая, как бы ей поскорее отвязаться от «прилипшего» к ней графа Парижского.

— Что тут знать? — Алберт снисходительно взглянул на белокурую служанку. — Просто память хорошая. Хотите, я вам почитаю стихи Шекспира? Я наизусть помню многие его пьесы. Вот, например, из «Гамлета» мне монолог принца нравится, — «Быть или не быть! Вот в чем вопрос!.. Забыться, Умереть…», — горничная тоскливо скривилась и перебила размахивающего руками наследника, набравшись смелости:

— Прошу простить меня, мсье, но мне пора идти, дворецкий приказал быть ровно… — девица кинула взгляд на циферблат напольных часов, равнодушно цвиркающих шестеренками у стены напротив, стрелки подползали к пяти часам пополудню… — в пять часов в прачечной. Штопать постельное белье, мсье.

— Скажете, что я вас задержал, мисс, — Альберт, схватил за руку, пытающуюся улизнуть из библиотеки горничную и, притянув ее к себе, обхватил за талию.

Горничная взвизгнула, трепыхаясь в руках молодого графа и рванувшись, выпрыгнула из юбок, на которые тот «случайно» наступил. Мелькая белыми лодыжками и синими рейтузами, служанка с воплем выскочила вон, оставив наследника с идиотской улыбкой влюбленности на губах, стоящим на куче тряпок. А девица понеслась в свою комнату для прислуги, вереща и испуганно озираясь, очевидно опасаясь, что принц ее все же догонит и тогда за неимением одежды серьезной, ее «бастионы» вряд ли долго выдержали бы правильную осаду. Поэтому влетев в комнату, она закрылась на здоровенную щеколду и два крюка, только после этого переведя дух.

— Ишь заговорил зубы Зубовой — этой русской потаскушкой. Озорник этакий, — горничная прислушалась, не идет ли принц следом за ней по коридору и разочарованно скуксилась. — Слишком поспешно я ретировалась, — сделала она вывод. — И никто не попался навстречу, как назло. То не протолкнешься, а тут как вымерли все разом. Ни кто ведь и не поверит, что домогался граф, — вздохнула она:

— Кричала не достаточно визгливо, а бежала слишком поспешно, правильно мне твердила матушка в детстве, — «Сюзанна, не носись сломя голову, счастье упустишь», — пригорюнилась девушка и даже слезинку промокнула кружевным платочком.

— Зато знаю теперь, где содержимое шкатулки лежит. Нужно нынче же там все хорошенько обыскать и прибрать пока другие не опередили, — пятьдесят фунтов вознаграждения, обещанные начальством, практически уже лежали спрятанными в самом деликатном месте дамского туалета и наполняли жизнь Сюзанны радостным предвкушением. Она быстренько влезла в запасной гардероб, который превратил ее почти в монашку своими цветами и покроем. В платье этом Сюзанна ходила в церковь и там оно было в самый раз. Других туалетов у девушки не было и пятьдесят фунтов ей были нужны просто до зарезу. Юбки, конечно, в библиотеке, заботливо собранные принцем и разложенные на диване, она потом прибрала, но цена им была фунт не более, так что главное, что занимало горничную — это, конечно же, чердак, на который она и помчалась, не откладывая в долгий ящик сие действие, при первой же возможности. Каково же было ее разочарование, когда там она наткнулась на огромный ржавый замчище, нагло висящий в таком же ржавом засове. Сюзанна даже плюнула от огорчения.

— Придется делиться с дворецким, негодяй так просто ключ не даст. Обязательно пристанет с расспросами. Придется сказать про сундук с барахлом ненужным, в который принц сгрузил бумаги, — сморщила она носик и поплелась к дворецкому. Услышав от Сюзанны о сундуке с рухлядью, в который по ее словам выброшены нужные послу ВиктОру де Персиньи документы, дворецкий — родом из Австрии и даже с приставкой фон перед фамилией. Герр Эммануил Леопольд фон Франкенберг, побледнел и схватился за сердце.

— Что с вами, герр Франкенберг? — обрадовалась Сюзанна. — Вам плохо? Дайте ключи, я сама все найду.

— Нет там этого сундука уже, — прохрипел Эммануил, промакивая лоб и шею носовым платком.

— А где же он? — Сюзанна сделала круглые глаза и уставилась на дворецкого, приоткрыв ротик и высунув острый, змеиный язычок.

— Я распорядился прибраться там в позапрошлом месяце и весь хлам выбросить, — прокашлял немец.

— Весь, весь? — изумилась Сюзанна, вытаращив глаза еще больше и прикусив в досаде нижнюю губку.

— Ну-у-у, взглянул, конечно, мимоходом… — признался дворецкий — … но ничего ценного не обнаружил. Старьевщик Джексон все утащил в свою лавчонку, — Эммануил солгал. Кое-что все же он из рухляди на чердаке себе прибрал. Канделябр бронзовый — почти целый, чернильный прибор из мрамора — слегка треснутый, медальон без цепочки почти… хрен его знает зачем предназначенный, но не ржавый… поэтому, /а вдруг серебряный/, ну и три черных костяных браслета /а вдруг слоновая кость/. Все это валялось у дворецкого в его хоромах, на первом этаже замка, под кроватью.

— Что делать, что делать? — запричитала Сюзанна, одергивая монастырское одеяние. — Может к старьевщику сбегать? Вдруг он еще не успел ничего выбросить? Бумаги я имею в виду.

— Беги, — отмахнулся от нее Эммануил. — Коли найдешь, то мне и не нужно ничего, вся премия твоя, — и добавил, заметив радостную улыбку на лице горничной: — Ну, разве что угостишь бутылочкой бренди с шальных-то денег. Посидим, поворкуем. Я тебе про жизнь свою расскажу. Она у меня завлекательно складывалась порой. Жаль, что Бог талантами эпистолярными не наделил, обязательно бы книгу написал про свое житье-бытье.-

Сюзанна выскочила не попрощавшись из помещения прачечной, где дворецкий проводил инвентаризацию постельного белья и понеслась в лавку к старьевщику, совсем рядом находящуюся. Миль пять, если полями и огородами.

Старьевщик Джексон очень удивился, увидев запыхавшуюся горничную экс-королевского семейства, которая влетела в его лавчонку и, глотая слоги, принялась выспрашивать про хлам, который ему всучил дворецкий два месяца назад, содрав целый фунт за тряпки и бумажки. За сундук этот мерзавец содрал еще столько же. А когда старьевщик припер его домой, то оказалось, что замок у сундука сломан, а петли перержавели и вообще цена ему как вязанке дров. Которая из него и получилась в итоге, — «Замылил глаза, морда еврейская», — с неприязнью вспомнил убыточную негоцию старьевщик, — «Ведь глядел там на чердаке и сундучище прямо несокрушимым мерещился, оказался весь жучком изъеденный. Вот ведь негодяй. Колдун, не иначе. Жаль, что нынче их мерзавцев сжигать перестали. Хороший был раньше обычай. Не то, что нынче. Так и норовят объегорить», — мрачно размышлял Джексон, слушая горничную.

— Чего надо, мисс? — перебил он ее на полуслове.

— Тетрадь там оказалась нужная. Сейчас молодой хозяин спохватился. И еще такой ролик бумажный, три браслета и металлический медальон без цепочки, — затараторила Сюзанна, более внятно.

— Не было там этого ничего, — отмахнулся Джексон. — Не-е, тетради были, много. Я их вон в тот угол свалил. Ищи, а браслетов и медальонов не видел. Только учти, мисс, я ничего за просто так из лавки не отдам. Это товар, коль оно мое тут и лежит.

— Сколько хотите? — пискнула Сюзанна расстроено.

— Два фунта чтоб и ни одного пенса чтоб здесь меньше.

— Да вы что-о-о!!! — взвыла горничная. — В своем ли уме-е-е??? Я что, себе что ли-и-и? Меня послали-и-и!!!

— Ну и я пошлю, — веско аргументировал старьевщик, усаживаясь на кучу бумаг в углу. — Два фунта или катись отсюда хоть в Париж.

— Да где я их вам, сэр, возьму немедленно-о-о!!! Нету у меня столько-о-о!!! — завыла Сюзанна, заламывая в отчаянии руки.

— Сколько есть? — живо заинтересовался ее платежеспособностью старьевщик-вымогатель.

— Десять пенсов есть. Хотите?

— Хочу, но этого мало. Остальные принесешь потом, а пока оставь-ка в залог что-нибудь. Вон колечко у тебя смотрю серебряное. У меня как в Швейцарском банке, не сомневайся, детка, — и не успела Сюзанна отдернуть руку, как уже колечко было сдернуто у нее с пальца и исчезло в кармане полосатого камзола Джеймса.

— Мамочкина память, — всхлипнула горничная и получила три здоровенных хлопка промеж лопаток, утешительных.

— Вот значит и не задержишься, коль память. Бери свою бумагу и проваливай за остальными деньгами, — старьевщик, пересел в плетеное кресло-качалку и принялся беззастенчиво рассматривать Сюзанну, роющуюся в макулатуре. Мужчина он был еще не старый, лет пятидесяти или шестидесяти, а может и сорока. С первого взгляда не определишь из-за огромных бакенбардов и усов «а-ля — Наполеон — III». Волосяной покров как-то размазывал очертания, но судя по цвету иссиня-черному усов, Джеймс был еще мужчина хоть куда. Правда, бакенбарды слегка побило инеем, а на голове волосы отсутствовали, то ли выпав, то ли выбривал их старьевщик, но лысина эта делала его и вовсе роковым красавцем. И видимо не только у русских бывает, что ежели «седина в бороду, то бес в ребро», но и англичане той же напасти не избежали и «седина им в бакенбарды, а все тот же бесяра в ребра». Джеймс прокашлялся и заботливым голосом осведомился:

— Ну, как там? Помочь может, мисс?

— Обойдусь, — проворчала Сюзанна, роясь в груде бумаги, как курица в грядке.

— Могу чуток убавить цену, скажем в половину, — еще заботливее прокурлыкал Джеймс.

— С чего это вдруг, сэр? — Сюзанна заинтересованно повернула голову в его сторону.

— Отужинаешь со мной, проказница, и я весь твой, — расплылся в кошачьей улыбке старьевщик.

— Фи-и, больно надо. Я не голодна. У нас прилично кормят в усадьбе, — Сюзанна нырнула опять в кучу бумаги, еще активнее работая руками.

— А могу и вовсе задарма подарить, мисс, — Джеймса бес буквально бодал рогами в ребра.

— Ох, сэр, мне прямо не до разговоров, — отмахнулась от него Сюзанна.

— А если приплачу еще столько же? — Джеймса пробрало не на шутку. Бес уже не только бодался, но, похоже, принялся пинать его в ребра.

— Два фунта? — Сюзанна не прекращала грести.

— Два фунта, голубушка, — голос старьевщика налился теплом и лаской.

— Нет, — отрезала «голубушка», разочаровав старого ловеласа чрезвычайно.

— Сколько же вы хотите, мисс, назовите цену? — Джеймс отмахнулся от беса и, попав ему в поросячий пятак, заставил отскочить и забиться под прилавок.

— Много хочу, сэр. У вас столько нету, — Сюзанна нашла рулон бумажный и принялась рыться еще активнее.

— Много — это сколько? — Джеймс поскреб лысину и бес, выскочив из-под прилавка, радостно пнул его в бок. — Вот нечистая сила, привяжется же, — подпрыгнул в кресле старьевщик. — Сколько, мисс? — Сюзанна закатила глазки, пошлепала губками, что-то прикидывая в уме, видимо свои потребности на ближайшие несколько лет и озвучила: — Двести фунтов.

— Чего-о-о-о!!! — заревел медведем старьевщик и, вскочив из кресла-качалки, пнул ее ногой. Кресло крутнулось юлой, сбивая с копыт беса и отшвыривая его мелкого в груду тряпья.

— Да за двести фунтов… — лысина у Джеймса сделалась малинового цвета. — За двести фунтов, я потерплю и сожру свой ужин сам, мисс.

— Приятного аппетита желаю, сэр, — Сюзанна выбрала несколько тетрадей и теперь пыталась определить, которая из них ей нужна. — Вроде бы толстая должна быть и на французском языке, — бормотала она себе под нос, шелестя листами. На ее счастье тетрадь на французском была только одна и она радостно улыбнулась, поправляя выбившуюся из-под шляпки прядь волос.

— Спасибо, сэр, я забегу завтра за колечком, — кивнула она Джеймсу и выскочила из его сарая с амбициозной вывеской «Колониальные товары». Сюзанна фыркнула презрительно, взглянув на нее, и помчалась обратно по пересеченной местности. Подбегая уже к усадьбе, она чуть не сбила с ног шагающего ей на встречу монаха в черной сутане с капюшоном, ведущего под уздцы лошадь пегой масти. Если бы он не схватил Сюзанну за плечи и не притормозил, то врезалась бы она со всего разбегу головой ему в грудь и может быть с ног-то и не сбила бы, но вот шляпку свою наверняка смяла бы в блин.

— Куда спешишь, красавица? — монах с улыбкой рассматривал девушку, не выпуская ее плечи из своих ладоней.

— Прошу прощения, преподобный отче, очень тороплюсь, — Сюзанна высвободилась из рук монаха и попыталась его обойти.

— Горит где-то? — поинтересовался тот и не думая посторониться, а кроме того, рядом с его плечом появилась лошадиная морда, с огромными глазами и уставилась на Сюзанну с совершенно человеческим любопытством. Девушке даже не по себе стало от этого взгляда.

— Не горит, но очень срочное дело, — Сюзанна шагнула влево и увидела еще одну лошадиную морду, буквально один в один похожую на первую. Эта морда тоже пялилась на нее и тоже с явным любопытством.

— Сколько у вас лошадей, — удивилась Сюзанна.

— Две всего. Одна моя, вторая вот брата Михаила, — Сергей, качнул головой в сторону и назад. Сюзанна приподнялась на цыпочки и увидела второго монаха в такой же сутане, как у первого. Михаил вышел вперед и, улыбнувшись, поздоровался:

— Здравствуйте, сестра, не подскажете ли, где тут находится посольство Франции?

— Здравствуйте, — присела Сюзанна. — Вы, преподобные отцы, не там совсем ищете — это вон за теми домами, миль семь по дороге, в сторону Виндзорского замка.

— А почему нет вывесок на зданиях? Мы проехали через этот Виндзор полчаса назад и не увидели ни одной.

— Зачем вывески? — Сюзанна наморщила лоб, пытаясь понять, чего хотят монахи.

— Чтобы встречных не расспрашивать, — пояснил Михаил.

— Кому нужно все знают, — пожала плечиками Сюзанна.

— А скажите, сестра, вы из какого монастыря?

— Я не из монастыря, я в церковь ходила, — сконфузилась девушка, поправляя шляпку.

— Вы очевидно очень рьяная прихожанка, — сделал заключение Михаил. — Извините, если как-то вас обидел.

— Ну что вы, преподобный отче. Я рада была вам помочь, — искренне улыбнулась девушка.

— Вы ведь француженка, мадемуазель?

— Да, я в Англии по контракту в горничных у семейства экс-короля Луи-Филиппа, царствие ему небесное.

— Довольны местом? — продолжал расспрашивать Михаил, почувствовав, что встреча эта не случайна.

— Довольна, — вздохнула Сюзанна. — Грех жаловаться. Кормят хорошо, и одежда входит в контракт.

— Вот эта?

— И эта, и еще есть. Я довольна, преподобный отче. Извините, мне пора, — Сюзанна опять присела и понеслась дальше, оставив монахов стоящими посреди улицы.

— Чует мое сердце, что не мешало бы нам поближе познакомиться с этим семейством экс-королевским, — Михаил смотрел в след удаляющейся девушке и ощущение, что мимо него что-то пронеслось важное, не покидало его.

— Влез бы в извилины к мадмуазель, да и узнал бы все про семейство это, — проворчал Сергей, садясь верхом. — Куда?

— С Персиньи знакомиться. Вот у кого в мозгах с удовольствием пороюсь.

Порыться в мозгах Персиньи в этот день Михаилу было не суждено, по причине отсутствия носителя этих мозгов в здании посольства. Отбыл по срочным делам в Лондон.

— Когда будет неизвестно. Завтра приходите, мсье, — привратник-консьерж смерил монахов высокомерным взглядом. — Мсье посол принимает только по рекомендациям и подавших прошение о сем заблаговременно.

— Куда подать? И как долго ждать? — Михаил ответил взглядом не менее вызывающим, бесцеремонно уставившись в глаза консьержа.

— Этого я не знаю. По почте пошлите. Адрес на здании имеется, — консьерж сделал шаг назад и прикрыл высоченную дверь с завитушечной резьбой. Но он недооценил настойчивости просителей припершихся так не кстати и оторвавших его от любимого занятия — раскладки пасьянса.

Колокольчик над входными дверями снова затрепыхался, заставив консьержа вспомнить черта, и когда он снова открыл дверь и увидел все тех же монахов, то не выдержал и совсем уж не любезно осведомился.

— Ну, что там еще?

— Всего два вопроса, мсье Цербер, — нагло ухмыльнулся один из монахов. — Скажите, если я внесу в ваш бюджет вот этот луидор, то смогу ли рассчитывать на то, что наша аудиенция с послом состоится тотчас же, как он объявится?

Консьерж, услышавший явное оскорбление, открыл было возмущенно рот, но увидев монету, сразу про «цербера» забыл и поклонился с таким изяществом, что Михаил даже ткнул Сергея в плечо, показав большой палец.

— Запишу в книгу посетителей самым поздним числом. Мсье Посол у нас недавно назначен на эту должность, всего месяц, вот тем числом и запишу, — консьерж снова поклонился, одновременно выхватывая золотой из руки монаха, и расплылся в такой благодушной и ласковой улыбке, что казалось в следующую секунду непременно кинется на шею и примется обнимать монахов-благодетелей.

— И второй вопрос, мсье очарование. Когда Посол прибудет из вояжа?

— К ужину непременно обещался быть. Да вы не беспокойтесь, преподобные отцы. Если за дело взялся Фердинанд Мердершёнтайлсбаубаухер, то считайте дело ваше в шляпе.

— Мердер… кто? Простите, не расслышал, — Сергей уставился на второго в его жизни человека, фамилия которого внушала уважение своей длиной и содержанием.

— Мердершёнтайлсбаубаухер, — отчеканил Фердинанд, снова гордо задрав нос истинно арийский.

— Красавец убийца? Ну, что ж, бывает, — пробормотал Сергей. — Приятно было познакомиться. Когда нам сюда заглянуть, герр Мердершён?

— Завтра, мсье. В 9-ть часов прием у Посла.

По-прежнему моросил мелкий дождь, то утихая, то снова налетая мерзкой взвесью и монахи, не сговариваясь, отправились в ближайшую корчму, примеченную ими.

–Беер, — прочитал Сергей над входом. — Пивнуха. Может, накормят чем-нибудь? Пудингом или овсянкой.

— В пивной? Сомневаюсь. Может, поищем гостиницу? Вон вроде бы на том углу отель.

— Какой нафиг отель? Цирюльня это с аптекой, я, когда мимо проезжали, запомнил. Ты вообще по сторонам смотришь?

— Смотрю, но этот дождь поганый. Хоть «Завесу» включай. У меня уже носки даже промокли.

— Останови. Ты же умеешь.

— Хрен вот. Пробовал. Перестает минут на пять, а потом еще пуще. Место тут какое-то непонятное. Вроде бы не аномальное, но что-то как будто норовит помешать. Может «шестерка» где-то рядом?

— Сканером проверял?

— Проверял, но бестолку.

— Значит, нет их поблизости.

— А вот это уже нельзя утверждать однозначно. Эти сволочи учатся, прямо со скоростью немыслимой, прятаться. Вон, может быть, тот долговязый джентльмен в кармане их тащит, а сканер молчит, — Михаил кивнул в сторону пробегающего мимо англичанина. — Ишь как спешит, будто за ним с собаками гонятся. И баул прет увесистый, вцепился будто спер на вокзале и от полиции в бега подался, — Михаил не угадал, мимо пробежавший герр Эммануил Леопольд фон Франкенберг, саквояж не спер — это был его собственный и от собак он не убегал. Теперь уже бывший дворецкий, срочно спешил в посольство, чтобы сдав все дела /и документы принесенные Сюзанной/, получить расчет и в этой конторе. Эммануилу срочно нужно было попасть в Австрию, где на смертном одре, лежал его батюшка — герр Леопольд Соломон Франкенберг — банкир и меценат. Письмо, полученное два часа назад, призывало его получить посмертное благословление и выполнить сыновний долг. А вот насчет СТН-а Михаил не ошибся. Бережливый Эммануил прибрал непонятный медальон вместе с браслетами, канделябром и треснутым слегка чернильным прибором. Все это просвистало мимо со скорость дилижанса, громыхая каблуками башмаков по булыжникам, и скрылось за посольскими монументальными дверьми.

— Француз видать. Может зарплата у них сегодня, вон еще двое следом бегут. Кстати, девица-горничная, уже нам знакомая. Шустрая, однако, барышня. Уже переодеться успела и явно семь миль пехом перлась. Точно жалованье сегодня выдают, зуб даю и век воли не видать. — Сергей взялся рукой за дверную ручку пивной. — Смели с ног этого Мердера. Может, подождем и расспросим что за ажиотаж?

— Давай Филю пошлем, пусть все разнюхает. Надоело уже мокнуть под дождем, — Михаил свистнул и Филя, выскочив из рукава сутаны, запрыгал по крупу Верки.

— Слышал?

— Ес, сэр.

— Давай, — Филя выписал круг почета над головами монахов и исчез на уровне крыши посольского здания.