Чёрные короли. Свинцовые небеса

Николай Зайцев, 2021

Николай Зайцев – писатель-фантаст из Мурманска, автор книг в жанрах исторической и космической фантастики. Популярностью пользуются также его мистические романы из серии «Кровь Саама». Представляем новую книгу этого цикла. Роман является продолжением истории, рассказанной в книге «Город шаманов», но сюжетно представляет собой самостоятельное повествование. Главный герой Иван Матвеевич Суздалев, став сайвугадче – проводником с мир духов и потеряв связь с реальностью, ухитряется скрыться от шамана и ведьмы в тайном потустороннем городе. Однако выхода оттуда нет. Теперь герой заключает сделку с титаном, который готов вернуть его к реальной жизни в обмен на выполнение сложного задания. Герою предстоит убить трёх чёрных королей, обитающих в разных мирах. При этом, отправляясь в каждый из миров, Иван Матвеевич всякий раз оказывается в новом теле и первым делом должен заботиться не о планировании покушения, но о собственном выживании. Первое «попадание» закончилось ничем. Герой сумел изменить ход истории в мире, куда был направлен, но вовсе не так, как планировали пославшие его, – не в ту сторону. В новом эпизоде повествования космический корабль с солдатами терпит крушение на дикой планете. Герой оказывается в плену у туземцев. Ему удаётся с ними поладить и даже породниться. Но поставленная титаном задача – уничтожить чёрного короля – не даёт о себе забыть. Кто его цель? Как всегда, открытие будет неожиданным. Хотите знать подробности? Читайте!

4

К ночи дошли до кабины.

Выглядела рубка ужасно: побитая, исковерканная, обшарпанная. Словно пролежала здесь с прошлого года. А всего-то меньше суток прошло. Я даже вовнутрь не захотел заходить, глядя на выбитые иллюминаторы и мрачный проем люка. Однако капрал думал по-другому. Он с Ильюхой скрутили из подручных материалов два факела и призывно замахали огнем, приглашая за собой. Старик дождался меня, пинком отсылая в кусты шиши, которая взялась невесть откуда и попыталась укусить меня за ногу.

— Специально, что ли, пряталась, — беззлобно проворчал Прохорович, провожая звериный полет пристальным взглядом. — Рядовых не тронула. А на тебя кинулась. Не любят тебя звери, лейтенант, не любят.

Я кивнул, соглашаясь, а самого передернуло, когда вспомнил, как подобная шиши перекусила деревце. С такими бы зубами да на флот — быстро бы применение нашли.

— Можно, конечно, и не идти, — сказал капрал, привычно сплевывая в дождь, молча проклиная мрачный и утомительный день, — но здесь хоть крыша над головой — для нас первая защита. Слышишь, лейтенант? — Я прислушался, жадно ловя звуки, а старик продолжил в зловещей тишине, так как ничего, кроме его тяжелого сопения я не услышал. — Там мертвое все. Чую. Пошли, пока рядовые что-нибудь не доломали.

Довод подействовал, но я остался стоять на месте, мрачно предполагая:

— Может, еще кто выйдет к рубке. — Ведь хорошая мысль. Правильная. Все, кто выжил, непременно бы пришли к рубке.

Старик посмотрел на меня, как на полоумного, и отрицательно покачал головой.

— Все здесь.

В темноте раздался пронзительный крик Сережки, и мы в едином порыве бросились вперед, к следующему темному проему. Из него посвятил Илья, крикнул:

— Эй, Прохорович! Не балуй огнеметом!

— Что у вас там, черти, происходит?! — вскричал капрал, тревожась за судьбу солдат.

— Да салага в темноте на себя топор уронил. Все в порядке. Отрубил три пальца. Будет жить.

В проеме показался бледный Сережка, в ладони он протягивал окровавленные комки плоти. Губы паренька дрожали.

— Спрячь. Потом пришьют, — посоветовал капрал, шарахаясь назад и прижимаясь баллонами к черной стене.

— Мне не надо, — прошептал рядовой.

— Не надо? — нахмурился старик. Он искренне не понимал, как можно отказываться от пальцев. Пришьют же. Главное успеть донести. Его взгляд искал поддержку у нас, но все завороженно смотрели в раскрытую ладонь рядового пехотинца. Факел у Ильи нещадно закоптил, затрещал, и пламя заволновалось, готовое потухнуть.

— Больше не надо.

— Вот ведь заладил! Почему?!

— Потому что это не мои пальцы!

Мы с Прохоровичем посмотрели на Илью одновременно. Здоровяк отмер, задышал и пожал плечом: с кем не бывает, попутал самую малость.

— Дайте, теперь я посмотрю, — потребовал капрал, шагая вперед. — Пальцы спрячь! Найдем хозяина — отдадим.

Внутри рубка выглядела еще хуже, чем снаружи. Ни одного целого предмета. Все разбито. Уничтожено в труху. Пострадала не только техника, но и мебель.

— Тут или граната какая разорвалась или жгли из трех огнеметов, — сделал вывод Илья, подсказывая капралу основную правильную мысль. Старик не поверил. Повернулся на голос, грозно зыркая из-под мохнатых бровей и спрашивая:

— Какая граната?

— Зажигательная? — наивно предположил Илья, голос его дал «петуха».

— Где ты такие гранаты видел? — Прохорович поднял ногу, угодившую в большую лужу крови.

— Может, морская? — спросил Ильюха, уже обращаясь ко мне. Я отрицательно покачал головой. Какая граната? Тут, похоже, зажигательный снаряд разорвался. От пилотов три пальца остались. Я зажмурился непроизвольно. Подумать только. От семи человек три пальца. Да, это уже не война. Это истребление звездной пехоты. Со всеми последствиями и привлечением главных сил. Однако капрал не сдавался и что-то продолжал искать в мусоре.

— Есть! — через некоторое время нашел. В голосе его не было радости. Он же искал? Вот и нашел. Армейская логика сработала и привела к успеху. В руках старик держал обугленный пенал. Открыл. И из-под черной трухи извлек новенькие часы. Я такие носил, когда по кораблю бегал. Шагомер называется. Это, конечно, был аварийный передатчик, и он только внешне походил на фитнес-браслет.

— Работает. Вот техника у титанов! Верхние сгорели, а нижний, как со склада! Работает! Учитесь, черти! Ага. Запустил. Теперь нас точно найдут. Жаль, только одни. Придется держаться вместе и никому, — ветеран посмотрел на Сережку и почему-то на меня, — не потеряться. Пошли. Говорил же: ничего здесь нет.

— Опять в дождь, что ли? — уныло протянул Илья. Сережка пальцем стал чертить в саже на стене кривую линию, глядя на меня невинными глазами. Я тяжело сглотнул, поперхнувшись спертым воздухом и вязкой слюной.

— А ты хочешь остаться в могиле? — зловеще протянул капрал и первым пошел к выходу.

* * *

В могиле никто не захотел задерживаться. Меня даже пару раз толкнули, когда выходили. Так и не понял кто. На свежем воздухе взял себя в руке и решил поиграть в лейтенанта: отдал приказ, что будем ночевать рядом с рубкой. Не покидала меня мысль о других уцелевших. Не верил я до конца, что остались мы одни. Да и если прилетят поисковики, то с головы транспортника начнут искать уцелевших.

Такая же мысль пришла в голову капрала, но сразу старик не сдался, решив повредничать. Он явно не возразил, но всем своим видом показал, как ему дороги моряки, особенно третьи лейтенанты.

Мысль никуда не идти на ночь, очень понравилась рядовым. У меня даже очки авторитета появились, и через полчаса мы сидели под навесом и ели изловленную Ильей шиши. Не удивлюсь, если ту самую, что минут пятнадцать назад хотела откусить мне ногу. Парень мастерски умел охотиться на падальщиков — сказывались года службы, проведенные на колониальной планете, и еще лучше умел готовить тварей на углях. Сносно получилось. Главное, чтоб на аромат никто из хищников не пришел. Я подозрительно вглядывался в зловещую темноту и передергивался иногда от резкого шелеста листьев. Тогда капрал хмыкал и любовно поглаживал ствол огнемета.

Еда сближает. Под конец Сережка мне подмигивал, пытался напеть мне детскую песенку про северный флот, который не подведет. И даже наряд вне очереди и первая смена ночной вахты никак не испортили настроение новобранца. Капрал надулся, когда его страшные приказы были проигнорированы. Илья похлопал его успокаивающе по плечу и решил отойти за деревья. Ел он в последнее время больше других, но не все подряд, как его молодой товарищ.

— Пацаны! Смотрите! — закричал Илья из темноты через некоторое время. Я вздрогнул от неожиданности, а салага на всякий случай вжал голову в плечи, обрывая свои бессмысленные бормотания. Старик сразу нашел, что ответить:

— Слышь! «Пацан»! Я, между прочим, капрал. А Виктор у нас — лейтенант. Хоть и морской.

— И что? — невозмутимо отозвался неунывающий здоровяк. Факел, где он стоял, подрагивал небольшим пятном, практически ничего не освещая. — Он что? Не человек, что ли?

— Морячок, — блаженно протянул Сережка. Пламя костра осветило его счастливое лицо. Я покосился на лопоухие уши и незлобно выругался в полголоса:

— Да идите вы, заморыши.

— Что там у тебя? — грозно рявкнул капрал, косясь в мою сторону — услышал.

— Идите скорее сюда и сами увидите! У меня нет слов для описания! Нисколько не пожалеете!

— Смотри, как бы самому потом жалеть не пришлось, — проворчал старик.

Не хотелось, конечно, никуда идти. Пригрелся. У меня все ломило: каждая мышца, суставы и сухожилия. Я сам сломался. Развалился на сотню частей. В жизни не поднимусь. Капрал сразу понял мое состояние и захотел вернуть себе потерянный авторитет. Поднялись мы одновременно. Слишком резко. У меня хрустнуло колено, а старика повело вправо. Чуть не упал! Тоже устал. Капрал незлобно ругнулся вполголоса:

— Да черт с ним.

Я тоже выдохнул свободно. В самом деле: глупо. Нашли, что делить. Тем более я все равно старше по званию, как ни крути. Опять же зарыли меня — вину должны чувствовать, вот это — настоящий промах в венце капральской карьеры. А тут зачем соревноваться?

Так я думал, пока мы шли к Илье. Парень призывно махал факелом по круговой, а потом ткнул в черный валун рядом с собой, говоря:

— Вот.

— Что «вот»?! — сразу огрызнулся Прохорович.

— Камень, — многозначительно сказал рядовой.

— Ты идиот, что ли? Мы ради камня сюда шли?! — взорвался сразу капрал.

Я вспомнил, как пару раз запнулся в темноте о сплетенные корневища и тяжело вздохнул — надо еще обратно возвращаться. Сережка завыл. Тоненько и жалобно. Худенькая его рука вытянулась, а скрюченные грязные пальцы стали показывать на валун. У меня выступил пот под мышками. Рука, сжимающая деревце-палку, начала мелко подрагивать. Испуг не проходил, и сердце непривычно застучало в груди, отбивая незнакомый ритм.

— Ага, — обрадовано протянул Илья, — проняло, салага? А меня, представляешь, как проняло? Я сел, а он как захрипит, как заморгает!

Сережка сильнее завыл.

— Свети! — буркнул старик.

Теперь и я увидел. Но не поверил. Мозг отказывался верить. Я не мог сложить картину. Восприятие не работало. Мне показалось, что на валуне, в расщелину, засунут человек по грудь. Но я не видел никакой расщелины! Человек поднял голову и на черном лице его блеснули глаза. Он смотрел на нас и губы его медленно раскрывались.

Сережка присел, озираясь по сторонам.

— Черт, — пробормотал капрал, включая огнемет, — ловушка!

— Нет никакой ловушки, — покачал головой Илья. — Захотели бы, давно бы нас накрыли.

— Точно, — старик расслабился, но огнемет не выключил. — В рубке могли бы. Мы там, как котята в мешке, были.

Я подошел к камню. Осторожно потрогал шершавую поверхность. Приблизился к человеку. Илья услужливо подсветил. Я с ужасом смотрел на идеально выточенный пилотский костюм, в черное лицо, в сумасшедшие глаза и с каким-то запозданием понимал, что передо мной человек в камне. Но кто? Кто мог туда его засунуть? И где ноги? И как… Казалось, он просто рос из камня. Шевелил губами, вращал глазами, силился что-то сказать. Внезапно я понял: он живой!

— Старина, — зашептал я, забеспокоившись. — Сейчас мы тебя вытащим.

— Не трогай его, — остановил меня капрал. — Ему не помочь. Теперь он — камень.

— Как не помочь? Он же живой!

— Он — камень! Остынь, Витюля.

— Вот и пилота одного нашли, — шмыгнул носом Илья. — Неожиданно, правда? Заметили? В этой жизни все случается неожиданно. Незавидная жизнь у пилотов. Летят, бороздят космос. Чистенькие и наглаженные мундирчики. Кушают всегда вкусно, и фрукты им по утрам дают. У них питание особое, Серега, не каша, как у нас с тобой. А потом ты — камень и ничего тебе не нужно.

— На его месте мог оказаться и ты! — огрызнулся капрал.

— Я? — засомневался рядовой. — Вряд ли. Я бы не дался! У меня разряд по бегу!

— А у них, думаешь, не было?! — вскипел Прохорович. — Разряд у него! Мы тут в шахматы, что ли, играем?!

— Кто это сделал? — зашептал я. Меня не слышали. Я смотрел на полуживого человека в камне и не знал, чем помочь бедолаге. Как облегчить его боль?! Как вообще можно оказаться в камне? — Кто это сделал?! — закричал я.

Илья и Прохорович замолчали, перестав бурно спорить. Рядовой потер щеку. Уныло посмотрел в сторону морского лейтенанта, смиряясь с мыслью о бесполезном существовании данного вида военных, и пробормотал, отвечая:

— Вестимо кто.

— Кто?! — вскричал я, чувствуя, как заалели щеки и начинают гореть уши.

— Так ведь, — рядовой нерешительно посмотрел на старика и виновато на меня, — нойдманы и сделали. Кто же еще!

Прохорович степенно кивнул, подтверждая его слова.

* * *

Мы сидели возле костра. Маленькие язычки почти не грели и в спину поддувало. Сон не шел. Каждый думал о своем. Я пытался расспросить капрала о странном народе, но старик толком сам ничего не знал. Давал какие-то отрывки информации, которые походили на пазлы весьма сложной картины. Цветные, яркие они пестрели островками в черном квадрате и никак не хотели складываться. Прохорович знал весьма поверхностно о нойдманах, об их религии — о карме и кармической связи рода, о влиянии прошлого на настоящее. А я удивлялся, как можно верить и поклоняться какой-то карме, когда истина очевидна: надо поклоняться Первому Колонисту — вот истинная религия, вот правда в каждом слове. Но что взять с дикарей? Куда бы ни прилетел, везде у племен свои верования. Старик осторожно рассказывал о ненависти титанов к непокорным рабам колониальной планеты. И не мог объяснить мне очевидного: как пилот оказался вросшим в камень. Я стыдился признаться себе, что боюсь нойдманов до икоты. Я не понимал простую логику. Дикари вызывали у меня страх. Я бы мог попытаться объяснить для себя жестокие пытки простых солдат, надсмотрщиков титанов, но превращение людей в камень я ни с чем и никак не мог увязать. Это же против любых правил!

Поэтому план, предложенный капралом, показался мне настолько абсурдным, что я замер, похолодев.

Старик же горячился и нервно потряхивал кулаком, рубя воздух:

— И что мы имеем? — грозно спросил Прохорович, обводя всех сердитом взглядом, после краткого предложения по спасению оставшихся пленных, которых надо было найти в непроходимых джунглях и отобрать у дикарей, умеющих людей превращать в камень.

— Нож, топор, винтовку без патронов и огнемет на два-три запала, — с готовностью отозвался Илья. Потом он развел руки в стороны, обнимая ночной бескрайний мир, и добавил, — почти проигрышное дело получается.

— Нет. — Старик упрямо махнул головой. — Нет!

— Разве?

— А если бы ты оказался на их месте?

— Я бы точно сбежал!

— А они не могут! — гнул упрямо Прохорович свою линию.

— Слабаки, — Илья махнул рукой и зевнул. — Проиграем. Можно даже и не начинать. Но помочь надо. Согласен.

— «Проиграем», — привычно передразнил капрал здоровяка, — балда ты. Верить надо!

— В чудо? — Илья замер, пораженный в самое сердце.

— В какое еще чудо? — нахмурился старик. — В передатчик слежения. По нему за нами придет подмога. Какая разница куда? Сюда или в лагерь нойдманов.

— Точно! По пеленгу за нами вышлют группу спасателей, а то и роту морской пехоты, — оживился Илья. — И мы как раз наведем отряд на банду. Получается, двойное дело сделаем: и нойдманов уничтожим, и своих спасем. Медали нам обеспечены, — дембель удовлетворенно потер ладошки.

— Точно, — согласился капрал. — Только не будет никакой роты морпехов. Пришлют одного титана. В принципе, и его должно хватить. Лейтенант!

Я вскинул голову, заглядывая в глаза старика, наполненные тревогой.

— Витя, ты с нами? Я пойму, если откажешься. Все-таки моряк. Ты же знаешь: пехота своих не бросает. У нас так принято.

— Морячок, — протянул Сережка и хотел меня погладить, но не дотянулся. Я покосился на него. И неожиданно для себя сказал:

— Конечно, я с вами.

— Отлично. Осталось разобраться, кто станет обладателем браслета. Вещица очень важная и нужная. Надо не потерять, — капрал в упор смотрел на Илью. Тот перестал улыбаться, осознавая важность момента, и сказал:

— Мне нельзя. Никак нельзя! Я молодой и хочу умереть героической смертью!

Старик вздохнул.

— Что еще удумал? Жить надоело?

— И вовсе не надоело. Просто я себя жалеть не буду в каждом бою! Мне медаль на дембель нужна. Такая, чтоб все завидовали. Пускай хоть руку оторвет.

— Понятно, — протянул капрал и тяжело вздохнул.

— Тебе тоже нельзя, — сказал Илья, — ты старый и можешь подохнуть во время перехода.

— Два наряда вне очереди, — будничным тоном бросил Прохорович.

— Есть, два наряда вне очереди, — гаркнул рядовой, и поинтересовался затем спокойно, — а за что?

— Просто так, если не понимаешь, что старших надо уважать.

Они посмотрели на Сережку, тот увлеченно рассматривал гриб на тонкой ножке с фиолетовой юбочкой в крапинку, и оба тревожно вздохнули одновременно.

— Выбрось, — посоветовал капрал.

— Ядовитый! — поддакнул Илья.

Сережка нерешительно покрутил в разные стороны гриб, забавляясь тем, как вспыхивает искорками юбочка и прижал гадость к груди.

— Не выкину. Красивый. Потом съем.

— Да после него руки надо мыть с мылом! — не удержался здоровяк.

— «Руки»! — назидательно хмыкнул старик. — Дезинфекцию надо проходить полностью и в карантине месяц лежать.

— Выкинь! — в один голос сказали они.

Сережка отчаянно затряс головой, но сдался под натиском и выбросил гриб в кусты. Раздался хлопок. Яркая вспышка от взрыва разметала в стороны легкий кустарник.

— Ничего себе, — пробормотал Илья, и теперь они уже втроем смотрели на меня.

— Что? — нерешительно спросил я. Капрал ловко кинул мне браслет, и я поймал.

— Одевай. Тебе носить.

Я с секунду смотрел на тонкий ремешок с черным циферблатом, потом кивнул, соглашаясь, не видя никакого подвоха, и надел передатчик.

Переиграли, и вахту выпало нести мне.

Я немного постругал деревце, решив сделать из него кол, и посмотрел на Прохоровича. Кажется, все уже спали, кроме него. Старик вертелся, хмурился и никак не мог найти себе место.

— Да чтоб тебя, — тревожно прошептал он и пояснил мне: — Раньше засыпал всегда моментально, стоило только горизонтальное положение принять — армия научила время для сна ценить, а сейчас не могу. Кости ломит. Проклятые джунгли.

— Прохорович, можно с тобой серьезно поговорить?

Старик сразу место нашел, притих, вскинулся и начал агрессивно:

— Так и знал, что тебе эта мысль покоя не дает! И не проси! Да будь ты хоть капитаном-лейтенантом, огнемет бы я тебе все равно не отдал! К черту субординацию. Огнемет только мой! Здесь старшинство не уместно. И звание твое ни при чем, тут опыт нужен и серьезный подход к оружию.

— Да я не про огнемет, — я поморщился. — При чем здесь оружие!

Старик притих о чем-то думая, повисла неловкая пауза.

— Не про огнемет? О чем ты серьезно хотел поговорить? — И вдруг его озарило. Старик даже разволновался и чуть привстал, удерживаясь на локте. — Ты гей, что ли?!

— Да я не гей! — в сердцах выкрикнул я, хлопая себя по коленке. Илья моментально сел в своей лежанке. Ведь секунду назад храпел. Сейчас смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Лейтенант — гей? Так и знал!

— Да не гей я!

— Да ты не тушуйся. Нормально все, — заверил меня Илья. — Среди офицеров это обычное дело. Не веришь? Сейчас Серегу разбудим.

— Да не надо его будить!

— Серега! — не унимался здоровяк, тряся пацана за плечо. — У вас в учебке среди офицеров много геев было?

— Полно, — сонно отозвался тот.

— Ну сколько? — не унимался Илья. — Один, два?

— Да все! — Сережка поджал под себя ноги, сворачиваясь в позу эмбриона и отворачиваясь.

Илья стал медленно опускаться в лежанку, разводя руки в сторону:

— Вот видишь. Люди с этим живут. И ты жить будешь.

— Да я не гей!

— Тогда, о чем ты со мной хотел серьезно поговорить? — насупился капрал. Его понять можно: про оружие тема закрыта, про геев, видать, тоже. Больше серьезных тем в армии не существовало. Знай живи по уставу, и будет тебе счастье. Я перестал ожесточенно строгать кол и посмотрел на него, поджав губы.

— Спят парни. Говори спокойно.

Я на всякий случай прислушался, улавливая ровное дыхание солдат.

— Понимаешь, Прохорович, иногда мне, кажется, что я не Виктор…

— То есть? — у капрала сон как рукой сняло. В глазах появился интерес.

— Посуди сам. Странно все это. Джунгли, пески и тут два пловца-подводника появляются. Зачем мы командованию? Не находишь, что это очень необычно? И не ощущаю я себя Виктором. Имя какое-то чужое. Не родное. Словно выдуманное. Словно история вся выдуманная от начала до конца.

— Подожди, — Илья снова сел в своей лежанке.

— Ты же спал! — в сердцах сказал я.

— Я помочь хочу!

— Ну помоги, — тяжело вздохнул я. Проблема и в самом деле меня угнетала. Неразрешенная, она так и висела над головой невидимым мечом.

— Давай думать логически. Методом исключения.

Мы с капралом с интересом посмотрели на Илью. По-новому, что ли.

— Ты точно не гей?

— Нет.

— Значит, ты — Виктор. Третьего не дано. — Рядовой спокойно улегся в лежанку, умиротворенно прикрывая глаза, словно задачку решил для себя тяжелую и мне помог, подсказав ответ.

— А кем ты себя ощущаешь? — спросил, хмурясь, старик. — Ведь третье есть. Правда?

Я воткнул в дерево нож, глянул на него.

— Мне покоя не дает одна мысль.

— Какая?

— Помнишь, я Иваном представился?

— Да, — протянул старик. — Посмешил тогда ребят. Да что с тебя взять? На флоте вы все смешные. Это из-за постоянной качки: что-то с вашим мозгом происходит, и вы превращаетесь в потерянных для общества людей.

— И вовсе мы не потерянные! — вспыхнул я. — И у нас на кораблях стабилизаторы стоят — качки не чувствуется. Так что мозг у нас в порядке!

— Ну да. Ну да, — деланно согласился со мной капрал Гнедович.

— Морячок, — сонно подал голос Сережка. Я дождался, пока он затихнет и продолжил:

— Так вот, мне кажется, что я — Иван. Что это мое настоящее имя. Что миссия у меня есть какая-то. И вот это все, — я потрогал себя за отворот мундира, где в якорях покоились лейтенантские звезды, — чужое. Не мое.

Настало время старика тяжело вздыхать.

— Я думал, у нас в отряде Сережка слабое звено. Кстати, надо бы у него топор отобрать. Опасно. Доиграемся ведь!

— Не отдаст, — пробасил Илья со своего места, не оборачиваясь.

— Не отдам, — протянул Сережка, продолжая спать.

— Да я серьезно хотел поговорить. А вам лишь бы поржать, — обиделся я. — Садисты! Крысы сухопутные. Чего только не услышал в свой адрес за короткое время, — и я протянул, передразнивая Сережку: — Морячок! Это, между прочим, самое безобидное было.

— Зарыли еще! — напомнил Ильюха со своего места, приставая на локте и невинно хлопая сонными глазами.

— Вот именно! — сразу вспомнил я.

— Ладно, — утешил меня капрал. — Серьезно так серьезно. Буду развеивать твои сомнения. Форма, говоришь, не твоя? Она не просто сшита под твой размер. Вся одежда тщательно подогнана под тебя. Понимаешь? Это кропотливый труд. Это годы практики. Твоей практики.

— Ты — Виктор, — сделал заключение Илья, не открывая глаз.

— Два наряда вне очереди!

— За что?!

— Не перебивай старших.

— Понял. Молчу.

— Ну и я знаю, зачем здесь подводники, — спокойно сказал старик.

— В самом деле? — растерянно спросил я.

— Конечно. Я тридцать шесть лет в армии. Планету как свои пять пальцев знаю, и новости, даже самые секретные, до меня тоже доходят — надо знать с кем выпивать, — старик потянул паузу, давая возможность нам оценить услышанное. Мы оценили, и он продолжил. — Местные аборигены затопили маяки. Вы будете чистить.

— Зачем? — ужаснулся я. — Зачем топить маяки?

— Чтобы не прилетали! — резонно отозвался старик.

— Дикие! Мы же все равно будем прилетать!

— Точно, — согласился Прохорович, — как дети! Ты не поверишь! Они культ создают вокруг маяков.

— Как это? Какой культ? — ошеломленно спросил я, не представляя, как астрономические постройки можно использовать по-другому. У них одна цель: ставить на траекторию курса корабли и выводить на орбиту. А тут культ: боги, жрецы, жертвоприношения. Куда катится мир!

— Какой? Священный культ. Да и такое может быть: туземцам так понравились пирамиды — наши маяки, что местные шаманы, а это, заметь, авторитеты, начали их воспевать и рисовать на камнях гравировки. Конечно, без сюжета, — капрал хмыкнул и покрутил рукой у головы, показывая, насколько в них нет смысла. — Четкой мысли ни у кого нет. Но сам факт! Даже интересно, что придумают и к чему приведет. Захотелось прожить лишнюю пару тысяч лет.

— Ни к чему не приведет, — Ильюха тоже был авторитетом, особенно среди новобранцев. — Могу спорить на два пальца. Маяки придут в негодность, останутся лишь пирамидальные строения, и станут их за деньги показывать.

— Кому? — усомнился капрал.

— Другим туземцам! — воскликнул Илья.

— Чего? — протянул Прохорович, придя в ужас от таких диких мыслей.

— А чем плоха моя мысль? Маяки вечные! За небольшие деньги желающих посмотреть будет много. Мыслите глубже: дикари смогут прикоснуться к вечности, к застывшему времени, может даже поцеловаться у пирамиды. Да мало ли. Потянутся люди.

— Идиот! И мысли у тебя идиотские.

— Не романтик вы, Прохорович. Нет в вас предпринимательской жилки.

— Спи давай, вечно голодный рядовой! Балабол!

Я трагично молчал, не представляя, насколько надо быть темным народом, чтобы начать воспевать маяки. Откинулся к стволу дерева, ощущая спиной неровную поверхность и, попытался думать в другом направлении.

Вот оно что.

А я ведь знал основное из сказанного капралом, понял это, стоило ему только начать разговор. Конечно, чистить маяки. Как я мог забыть?

Я точно вспомнил последнее задание! Как стоял перед столом начальника штаба, как выслушивал приказ и козырял, не меняя каменного выражения на лице, а в душе проклиная умственные способности старших офицеров. И ведь не ошибся! Где я сейчас? Наверное, в списках пропавших без вести и точно к маякам никогда не выберусь.

Информация всплыла очередным буйком, и я с благодарностью посмотрел на Прохоровича. Тот кивнул, принимая мой жест, как должное.

— Поспи, Витюля. Тебе надо отдохнуть. День сегодня слишком непростой. А я посижу, посторожу. Все равно не спится. Кости ноют.