Гирей – моё детство

Николай Дмитриевич Попов, 2018

Воспоминания о детстве. Суть характера и жизни людей многонационального поселка Гирей.

В беседке под белой акацией у Михалыча

Тётя Мотя держит пачку сталинских облигаций и размышляет: «Красивые бумажки… но что‑то ж можно из них сделать? Пойду к Михалычу,поспрашаю… и давно не общались».

Михалыч с Лёхой раскрывали очередную философскую тему, а точнее, Лёха пытался заинтересовать и раскрутить Михалыча граммов на сто сливовицы из алычи.

— У нас изобрели водородную бомбу, — ворковал Лёха, — всё в пыль и пепел… и люди, и железобетонные сооружения — не остановит такое оружие людей от гадостей жизни. Надо изобрести такую бомбу, чтобы уничтожить врагов, но ничего при этом не разрушить — врагов нет, а всё вражеское — твоё.

— Дурак ты, Лёха, тебе главное хапнуть… Нужна такая бомба, чтоб уничтожило всё, что создано руками человека… а голые люди в пустыне, но с мозгами нашего времени… и, может быть, поймут — нельзя людям враждовать… что на хитрую задницу всегда вырастит хрен с винтом… Во! Мотря идёт! Что‑то интересное нам поведает.

— А, самогончику принести не догадалась…

— Ты подумай, если у тебя есть думалка, а не языкотрепный аппарат… Чёй‑то я тебе за так самогон разносить буду?

— Лёха, как все гирейцы, любит преувеличить свои возможности и уравнять их со своими желаниями — он ещё ничего не заработал… ничего умного не сказал.

— У Лёхи самое умное «дай»… но я к тебе, Михалыч, с вопросом… Чё делать с «замороженными» облигациями?

— Проще простого — разморозить, то есть сжечь…

— Михалыч, а серьёзно…

— Другой вариант: заклей все щели в туалете — дуть не будет и в жару прохладно…

— Чё‑то не так…

— Всё так, Мотя, Хрущёв всё сталинское изводит…

— Видно, Никита, та ещё подлюка змеиная, хочет народ смыть в клозет…

— Думаю так… Никита скоро надорвётся, — воодушевился Лёха.

— В каком смысле?

— В том‑то и дело, что нет никакого смысла в том, что он творит… от подъёма целины — заработает грыжу… от кукурузы — гастрит… от бега за Америкой — хруст в костях и одышку… оправдываться будет словесным поносом.

— Лёха, бьёшься головой об стенку? Извилины потребовались? Не надо анекдоты выдавать за свои мысли.

— Я свободен даже тогда, когда меня пошлют на хрен… но я туда не пойду — найду другое место.

— Понятно, Лёха! Не любишь семачки жарить…

— Не люблю, обжечься можно…

— Не‑а, Лёху в коммунизм не возьмём, — дополнила тётя Мотя, — он спереди вроде порядочный, даже скромный, но сзади посмотришь — удивляешься, сколько в нём дерьма!

— «Коммунизм на горизонте»… Движение к горизонту не уменьшает расстояние — он всё время удаляется, как любая выдуманная идея или цель.

— Когда Лёха трезвый, он скулит о мерзостях режима, не понимает, что самостоятельному человеку не страшен никакой режим, а противны те, кто скулит против режима.

— Режим выращивает особый сорт чиновников, которые лишают людей свободы… свобода нужна всем!

— Что чиновник? Пролез по служебной лестнице, умостил свою задницу… и работает на себя. Чем больше свободы у чиновника, тем он наглее… и никакой деятельности. Требование для них: никакой свободы, меньше прав, но больше ответственности.

— Не‑ет! Михалыч, сталинские времена прошли… на дворе «оттепель»… в Гирее расцвело воровство…

— Гирейцы не воруют — они берут своё в своём государстве, а сажают тех, кто берёт лишнее или бесцеремонно расхищает социалистическую собственность. Короче, от свободы с ума сошли — вникуда ушли.

— Свобода…

— Молчи, сучий потрох… свободы нет, не было и не будет — она в дурных головах…

Напряжённость решила снять тётя Мотя, видно было, что Лёха стал поджимать уши и шевелить копчиком:

— Это ж надо, на какую высоту суку подняли… Смотришь, так и человека в космос запустят.

— Это не при нашей жизни, Мотя…

— Поют же: «…и на Марсе будут яблони цвести…»

— С высоких трибун говорят: «…коммунизм на горизонте…» — горизонт вижу, коммунизма там нет.

— За горой спрятался, — уточняет Лёха.

— Или вот загадка, Михалыч, сын младший учит уроки… задумался… прашиваю: «Чё учишь?»… Охренела, услышав ответ: «Квадратный трёхчлен» — квадратный Змей Горыныч?.. Таких не встречала…

— Главное, Мотя, в ночь не представляй, а молодёжь разберётся…

— А старший… ещё в школе учился, сидит смеётся, спрашиваю: «Что читаешь? Гоголя или Чехова?» А он: «Географию… есть государство Непал, а там живут непальцы и «непалки». И заливается смехом… причём здесь пальцы и палки?

— Тут, Мотя, просто — когда «палка» не работает… Поняла?.. Продолжать не буду.

— Вот именно, Михалыч, когда нет Бога в душе — в голове сплошной разврат…

— И опять всплывают коммунисты…

— В правильном направлении движение, Алексей, считай, что приз в твоих руках.

— Да, Сталин дал отмашку церкви, а этот… разрушает… в общем, тоже из географии: есть Камбоджа со столицей Пномпень, и есть Хрущёв пень пнём.

— Смешно, но на приз не тянет… Может, Мотя выручит?

— Тёть Моть… бутылочку?

— И опять в долг?… Ну, пойдём, потрясу по сусекам…

Михалыч смотрел им в след и удивлся увиденному и пришедшей на ум мысли: одна пчёлка — трудяга, второй — стрекоза… точнее, стрекозёл… К этому разнообразию людей привыкаешь, и делается скучно. Почему?

Люди, не имеющие развития, становятся настолько понятными и привычными, что их не замечаешь.

* * *

Как утверждает Лёха Маслов, «все люди разные: у кого‑то прыщ на заднице, у других кадык на горле». Но это не относится к женщинам. По Лёхиному определению, «они все одинаковые».

— Женщины — игрушки для развития мужского ума. Отсутствие ума превращает мужика в игрушку у женщины, как Саню Козюлю. Бабы — пустое место, плод воображения мужиков при «спермотоксикозе», когда безгрудая,с кривыми ногами видится королевой. Баба — это гадюка на теле мужика.

Был бы Лёха серьёзным человеком, а не отрыжкой природы, можно было бы ответить по‑мужски, а так посмехуялись и разошлись… Ему не докажешь — для него своя сопля солонее, чем у других.

Дурак — понятие расплывчатое. Он обладает множеством способностей или, по‑другому, многогранен. Дурак всегда раб своих желаний, но никогда не будет рабом чужих желаний. Он согласится с чужой удобной для него мыслью, но не подчинится ей. Над дураком бессмысленно смеяться — станешь придурком.

А вот над идиотизмом необходимо смеяться, тогда он не прилипнет и не одолеет.

Взлетают, чтобы парить высоко в небе или чтобы упасть. Но Лёха никогда не будет парить и никогда не упадёт — он не способен взлететь.

Рассказывают. Когда Лёха был немножечко женат, сидел он на завалинке, читал «Правду». Подошда жена.

— Лёш, надо дойти до магазина, после вчерашнего дождя вся моя обувь сушится.

— Возьми мои галоши…

«Вот сучонок!» — молча злится жена.

— Кстати, где вчера тебя черти вечером носили?

— Ты тоже заметила чертей?

«Пора не замечать… надо заканчивать с этакой жизнью, похожей на сон», — думает жена, напяливает в последний раз мужнины галоши и топает до магазина.

Слабый «тиран» — он домашний тиран.