Гирей – моё детство

Николай Дмитриевич Попов, 2018

Воспоминания о детстве. Суть характера и жизни людей многонационального поселка Гирей.

Анекдот о гирейцах от Саши Козюлина

Витя Полянкин неожиданно появляется на пороге тёщиной хаты…

— Тю, чёй‑то?

— А налей‑ка мне, Анастасия Романовна, граммов этак сто самогоночки… абрикосовой…

— А ху‑ху не хо‑хо?

–…Даю червонец.

— Тогда налью, — Витя аппетитно выпивает.

— Огурчик дать?

— И сальцо неси… и за два червонца наполняй стакан, — с настроением выпивает и закусывает. — Давайте, выпьем вместе по стакану — три червонца кладу, — преодолевая опьянение, Витя настойчиво выпивает стакан после тёщи, — а теперь… анальгетик принят, хочу врезать тебе в глаз или куда попаду…

— За что?..

— За Зойку…

— Кто такая?

— Жена моя…

— Но её Катериной зовут!..

— Не‑ет! ЗОЯ — змея особо ядовитая… Не ссы в кулёк… четыре червонца даю…

— Деньги вперед!

Хрястнул Витя тёще в глаз, застучала она костяшками по полу, как высыпанные доминушки по столу.

— А меня труба зовет, — на выходе натыкается на жену.

— Отдал матери пенсию?

— Отдал… поддал… и дал в глаз…

— Вижу, нажралась, скотина!

— Прочь с дороги, пошёл долги раздавать…

— Куда ещё?

— На горшок, быстро не жди!

Услышав стон матери, Катька вбегает в хату и видит: мать опёрлась на стол с багровым левым глазом.

— У‑у, змеюка, приползла…

— Да чё вы такое говорите, мама?!

— Такого мужика искусала…

— Это кто мужик, Витька?.. Тюфяк и урод…

— Он мужик! А ты — сука драная.

* * *

— Жизнь выворачиваю наизнанку, чтобы убежать, вырваться из объятий глупости, лжи и насилия, — изливался Лёха, теребя газету. Красивая ложь в этой двухкопеечной «Правде»! Требовательной глупости в призывах и лозунгах партии и её ЦК по самую макушку — захлебнуться можно народу. Кто выполнять будет? Двухметровый дядя Федя Хромой из костылей ходули сделает?.. «Тупому» народу «умные» подсказки делают, чтоб он не умер с голоду. Частички глупости прячутся за лозунгами людей, указывающих с серьёзным видом «направление к цели» и высокомерно тычущих пальцем в местонахождение цели. Главная глупость в том, что страной управляет всеми слышанная, но никем не видимая «партия», а конкретные люди выполняют её «волю», пряча в ней свою ответственность. «Диктатура пролетариата» карает не тех… Она не видит работающих на себя, обходящих законы и умеющих красиво убеждать, что трудятся «на благо общества». Но хорошо видит тех, кто работает на себя, творит жизнь многим — «коллективный разум» такое коробит, — дух индивидуализма действует, как ладан на сатану. Вот почему большевики не жалуют великих русских меценатов. Сдай они что‑нибудь в партийный «общак» — можно было бы отметить, как Савву Морозова. Не вижу счастливыми тех, кто борется с выдуманными препятствиями — это спешка, недогляд и неучёт последствий. Мои препятствия во мне — моё незнание, моё неумение, мои недостатки, и с ними — моя единственная борьба… преодолев которые, не найдёшь внешних препятствий.

— Лёха, ну, ты даёшь, будто мозги у «коллективного разума» вскрывал… Ты не прав, Лёха! «Партия — наш рулевой», а ты его опускаешь в речку‑вонючку… народу «хочется ласковой песни и хорошей большой любви» к вождю… если быть честным, новый вождь не ровня Сталину, но любовь зла, полюбишь и козла, а тем более — поросёнка.

* * *

Мне всегда виделось, что гирейцы умеют выдумывать изощрённо и выразительно.

Илларион Чубук, а для нас, пацанов, дядя Ларя, в тяжёлые для самогонщиков времена (участковый милиционер по директиве сверху пронюхивал подозрительные дворы) придумал устройство для создания кальвадоса.

У него был роскошный яблоневый сад, в котором ставляли две дубовые 120‑литровые кадушки. Собирали падалицу и заполняли две трети кадушки… Дальнейший технологический процесс: на две трети заливается вода, засыпаются ведро сахара и три горсти куриного помёта — «лучших в мире дрожжей», перемешивается и… брожение пошло.

В продаже дрожжей нет и не предвидится. Ведётся активная борьба с самогоноварением?.. Щас!..

Тётя Мотя приходила перенимать опыт, морщилась и кривилась, но согласилась — помёт всегда под рукой: цыпочки регулярно облегчаются.

Участковый, унюхав бражный запах, устроил обыск во дворе Чубука… но самогонного аппарата не нашёл.

— А на кой хрен ты забраживаешь яблоки?.. Воздух портишь…

— Для бекона…

— Чё за хрень?

— Неделю свинью кормлю комбикормами — сало наращиваю, неделю — мочёными яблоками и по двору гоняю — слой мяса образовывается…

— Ну, хохлы, чё с салом не надумают…

А ларчик просто открывался: в титан, обогревающий сарай с живностью в зимний период, дядя Ларя врезал дополнительный трубопровод, который протянул в слесарно‑столярную мастерскую с выходом в шкаф для инструментов.

В нужный момент, когда в кадушке через 7‑8 дней брожение прекращалось, сливалась и отжималась брага и выливалась в водный отсек титана. В топку закладывались и поджигались дрова… Здесь начинало кипеть, а в шкафу в трехлитровую банку капало и лилось.

В качестве информации к размышлению: в те времена в магазинах Гирея водку не продавали — просто её никто не покупал…

Элементарная арифметика: 0,5 литров самогонки стоили 1 рубль, можно, если очень захотеть, приобрести ту же 0,5 чистого медицинского спирта за 4 рэ, из которого можно сделать две бутылки водки, а водка стоила 2,67… Да! Гирей не пополнял бюджет страны прибылью от водки.

Ну а дядя Ларя после промывки агрегата совершал вторую перегонку, доведя градус спиртов в напитке под названием «Кальвадос» до 60… И назначалась дегустация. Главным дегустатором приглашался дядя Федя Хромой.

Он присаживался на скамейку с края стола, справа рядом приспосабливал костыль и на него укладывал свою короткую ногу.

В стограммовую стопочку наливался «Кальвадос Чубука», от которого несло вонью, превышающей амбре свинарника.

Морщась, дядя Федя вертел носом в поиске беcсмрадного пространства… нашёл за левым плечом… набрал воздуху… затаил дыхание… с открытым ртом запрокинул голову и вылил содержимое стопки прямо в пищевод, минуя вкусовые рецепторы языка и нёба… выдохнул: «Х‑х‑х‑у‑у‑…», воспроизводя кулаком по груди заячью дробь…

В мгновение ока дядя Ларя подсовывает небольшой солёный огурчик, который в секунды, как пропущенный через мясорубку, исчезает во рту и проглатывается одним движением.

Дядя Федя закряхтел, запыхтел, хлопнул поверх живота.

— Ларик, прошло и легло… требуется добавка…

«Ларик» наполнил стопку, придвинул тарелку с огурцами, салом и горчичкой.

Дядя Федя посмотрел на стопку, как на клопа, которого надо уничтожить зубами. Зажал нос двумя пальцами, открыл рот, накрыл губами рюмку и залпом, в один глоток, отправил напиток по назначению… сморщившись, дёрнулся кверху всем телом, будто ему воткнули клизму… закусил салом, изгоняя изо рта жгучее зловоние.

— Бог любит Троицу, — в третий раз наливается в стопку смрадный напиток.

Дядя Федя смотрит на стопку, как удав на кролика… и дегустация продолжилась…Дядя Федя выдаёт свой вердикт:

— Вещь сильная и настолько же зловонная… не в дрожжах дело… Суть в яблоках — собрал ведро и в кадушке пусть бродят, а не гниют… подсыпаешь яблочки, подсыпаешь сахарку, подбрасываешь дрожжей…

— Подумаю, Федя… подумаю.

— Думай, Ларик, думай… А теперь ставь себе стопочку… Мне интересно, как ты будешь гавриться от своего самогона… яблочного… И поговорим по технологии детально и, вообще, о жизни, о бабах… Сало у тебя отменное, настоящее хохляцкое, — в это время дядя Ларя пытается пригубить стопку своего напитка, но нос не подпускает близости с ним.

— Во! Ларик!.. это тебе не участкового обманывать… носопырку не одурачишь, — дядя Ларя, захлёбываясь, всё же влил в себя содержимое стопки, зафырчал, задергался, как собачонка, вылезшая из воды.

— Закусывай огурчиком, у меня четвёртая прошла, как по накатанной…

— Нет, Федя, с этим надо что‑то делать… крепка, но… не аппетитна.

— Делай, Ларик, делай… а мне накати пятый стопарь… за преодоление препятствий… добрести до хаты.

— Федь, Ларика со второго стопаря разнежило, я уж с десяток лет живу вблизи тебя и вижу, что нет у тебя друзей…

–…и врагов тоже нет. А друзья все в полях лежат от Сталинграда до Берлина, сам‑то я только до Варшавы дошёл… а друзья… не вижу, с кем можно в разведку сходить… разве что Сергеич, твой сосед, но он тоже самостоятельный мужик и возраст, когда не хочешь обременять друзей и враги не нужны… А вы, пацаны, сопроводите меня до хаты, сдайте Манюше, она меня проводит в постельку… Эх, жизнь!.. Только радуйся… аромат и вкус, Ларик, вот что должно быть на втором месте после градусов…

По дороге, через два двора, дядя Федя в который раз рассказывал о том, как вражеский пулемёт неожиданно «долбанул» из «погашенного» дзота. Как он «отделался изодранной икрой на левой и перебитыми костями на правой ноге, а у друзей Славы и Жени души отлетели на небеса… и слёзы полились дождём.