Повесть об одиноком велосипедисте

Николай Двойник, 2011

Одиночество в большом городе, одиночество человека в толпе… Одиночество велосипедиста на дороге, которое, быть может, сродни одиночеству мореплавателя или одиночеству мыслителя-странника. То, что пешеходы, водители и пассажиры автотранспорта в ежедневной сутолоке уже почти не замечают, – велосипедист видит по-своему, с необычного ракурса, пространство вокруг человека на велосипеде приобретает другие координаты и очертания, привычное обретает иной, более глубокий смысл. Да и в его отношениях с людьми, похоже, также происходят какие-то перемены. В повести Николая Двойника очень точно передается ощущение совершенно особого движения – велодвижения по жизни.

Оглавление

Отрывок 4

Я пришел и ждал Костину — старую домашнюю бабушку, как та, что на пакете с молоком. Она работала здесь неизвестно сколько лет и, наверно, не представляла свою жизнь без этих стен. Сидел в ее кабинете и ждал. Рассматривал грамоты за годы безупречной работы на госслужбе. В соседней комнате монотонно била по клавиатуре секретарша Аня. Мне очень нужна была Костина, и я был рад, что ее нет. Я мог с чистой совестью просто посидеть. Немного тянуло в сон.

Каждый, конечно, решал сам, сидеть ли здесь или идти куда-то еще.

Но был и разряд таких людей, которые стремились сюда попасть. Откуда они приходили, сказать сложно, вряд ли со стороны. Кто-то их приводил. Они были неплохо одеты, например, в темные костюмы с узкой светлой полоской. Их лица были серьезны, даже если их брали на невысокие должности. Зачем этим обеспеченным людям надо было приходить и устраиваться на небольшую зарплату? И почти сразу же они начинали крутиться около кабинета Т. П.

Я стоял у окна, в краешек которого попадал сквер. Кое-где из-под снега как будто стала пробиваться трава. Садилось солнце, зажигая стекла многоэтажки напротив. Я, наверно, тоже мог получить грамоту за свои почти шесть лет. Но не получу.

Окно было открыто, и оттуда шел уже не холод, а всего лишь прохлада.

— Не простудитесь? А то, давайте, мы лучше закроем окно.

Я не заметил, как вошла секретарша Аня. Грузная, лет сорока.

— Ничего, — ответил я. — Уже скоро лето.

— А это вы, кстати, заметили правильно, — оживилась она. — Я вот раньше с работы уходила, еще на той неделе, — уже темно было. А сейчас выходишь — и такая вот розовая полосочка вот там на западе — значит, и правда день длиннее становится и зима кончается. Теперь все уже, говорят, морозов не будет. Уже и птицы, я тут как-то слышала, на солнце поют. Скоро опять на новый — дачный — режим переходить будем. Тут ведь еще часы переводить будут. Вот как переведут, так и поедем смотреть, что там, на грядках-то. Сейчас вот, по приметам, мне Алла Васильевна сказала, — ну знаете ее, — такая погода, что нужно огурцы сажать, много вырастет. Урожайный для огурцов очень год. Да, а потом совсем светло будет, когда с работы будем уходить…

Мне кажется, она могла бы так говорить часами. Если б вдруг иссякла тема про наступающую весну, то она бы говорила про лето; что летом, например, светло даже когда домой с работы приедешь. А потом можно про осень. Но про осень она будет в августе. Про то, что уже значительно сократился день. А в октябре — и вовсе про то, что с работы приходится уходить по темноте. Вспомнит ли она тогда про весну? Нет, не вспомнит. Как не думает сейчас про осень, когда день будет становиться короче. Теперь она счастлива розовой полоской на западе. Она радуется ей каждый год, и так проходят все эти годы. Вспоминаемые по урожаям огурцов. Так радуются лету маленькие дети, им не приходит в голову, что потом все равно придет зима. Или они попросту забывают, что бывает зима.

Нужной сотрудницы я не дождался и ушел. Не испытывая никакой радости от прихода весны.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я