Малыш

Николай Бербец

Малыш – это имя, которое Человек дал Псу, которого спас. И рассказ, входящий в сборник, повествует об их трогательной дружбе.

Звёздное небо

Витька Чернов лежал на крыше и смотрел на звездное небо. Крыша летней кухни была двухскатной и довольно крутой, но в позапрошлом году отец пристроил к ней небольшую прихожую, и сделал над ней слегка наклонную крышу. И вот на этом переходе с крыши кухни на прихожую Витька и устроил свое лежбище, постелив при этом на шифер старое одеяло.

Сначала Витька поднимался по лестнице на фронтон, становился на отливную доску, переваливался через край крыши и полз по ней на свое место. Но полз он только из страха продавить шифер. А если бы он не боялся этого, то можно было смело ходить, потому что упасть на землю в этом месте было почти невозможно.

Несколько мощных ветвей абрикосы, почти касаясь края шифера прихожей, нависали над ней. Отец уже второй год грозился спилить абрикосу, потому что из-за нее постоянно подмокала в одном месте стена, но каждый раз жалел ее. Дерево, как бы предчувствуя свою кончину, обильно плодоносило.

«Дерево», — удивлялся отец, — «безмозглое. А такое ощущение как будто оно что-то понимает, что-то предчувствует. Столько лет родило лишь бы как, а тут на тебе опомнилось. Абрикос столько, что ветки ломятся. Надо было сразу спилить, когда ещё фундамент заливали. Всё думалось — потом спилю, не буду терять время и силы. Надо было главную работу успеть за сезон выполнить. А сейчас вот и рука не поднимается спилить это дерево. И мешает ведь. А глянешь на него — чудо чудом. И думаешь, пусть пока ещё порастёт».

Витька первое время, устроившись на своем месте, просто лежал и смотрел в небо на звёзды. Там, в таинственных глубинах неба, пытался он, напрягая всю свою фантазию, представить себе некую абсолютно иную, отличную от земной, жизнь. Ведь если так много звезд, то вокруг них обязательно должны быть планеты, и их должно быть гораздо больше, чем звезд, а, значит, вся вселенная должна быть населена. Бесконечное множество разумной жизни разлито по всей вселенной. А если звезды так похожи, то жизнь — она подобна, то есть там, в глубинах этой вселенной живут такие же, как он люди, только, быть может, более развитые. И он, Витька доберется до них, и посмотрит, как они живут.

Он еще не думал, как он доберется до далеких планет, но в своих самонадеянных мечтах он уже представлял, что он придумает нечто, отличное от современных медленных космических кораблей, и сможет перемещаться мгновенно. И тогда сумеет посмотреть все.

И однажды ночью ему приснился странный сон. Он видел над собою необычное звездное небо. Звезды на нем были крупными и яркими. Свечение их было удивительно белым и необычным. Даже если бы он очень захотел, он бы не смог объяснить, каково было это свечение, потому что он никогда не видел ничего подобного. Оно было ярким, но не слепило. Оно не слепило, но не было холодным. И вдруг боковым зрением он увидел приближение необычного космического корабля.

Витька оглянулся вокруг себя и вдруг понял, что стоит среди толпы людей. Он стал кричать им, пытаясь привлечь внимание, пытаясь показать им на корабль, но никто из окружающих его людей даже не обратил на него внимание. Они просто были заняты друг другом.

Витькино увлечение звездным небом только усилилось. Все летние ночи он просто пролежал на крыше, глазея на звезды, благо его никто не трогал. А днем отсыпался. Он жил в своем мире грез, и этот мир был для него нов и прекрасен.

Первое время родители ворчали на него, но потом свыклись с этим его пристрастием, и он был предоставлен сам себе. Но когда наступила осень, и надо было ходить в школу, Витькина страсть претерпела изменения. Теперь он пролеживал на крыше только в выходные, и ему уже захотелось не просто смотреть на звезды, но и что-то узнать о них. У старшего брата он нашел книгу по астрономии, где была карта звездного неба. И теперь ночами он собирал звезды в созвездия. Но этому предшествовали некоторые события…

У старшего брата был чемодан, в который он прятал свой инструмент, какие-то детали и книги. Витьке было очень интересно посмотреть, что там. Брат не разрешал этого делать. Когда никого не было дома, Витька все же залез в этот чемодан, и все пересмотрел. Там-то он и нашел эту книжку по астрономии и забрал ее. Случился грандиозный скандал, потому что брат нажаловался родителям. Хотя, впрочем, скандалить было особенно не из-за чего. Ничего интересного, кроме обнаруженной книги, для Витьки в этом чемодане не было.

После скандала Витька ушел из дому. Он пошел в сторону железной дороги, помышляя о том, что было бы хорошо… Вряд ли он совершил бы что-то серьезное, но мысли об этом были.

Шел он очень долго вдоль железной дороги, в ужасно подавленном состоянии, и в какой-то момент услышал чье-то тихое скуление. Вскоре он обнаружил маленького щенка, кем-то живьем брошенного в придорожную канаву. И тут он почувствовал, что есть живое существо, которому хуже, чем Витьке, и которое действительно находится на грани жизни и смерти. Он поднял этого, едва живого щенка, прижал к своему уже продрогшему телу, и побрел домой.

Он принес щенка домой, устроил его за углом дома, и лег в постель, закутавшись с головой. Пришла мать, пощупала его ноги, и чем-то еще сверху укрыла Витьку.

Щенок оказался больным, и Витька бегал с ним в ветлечебницу, давал ему какие-то лекарства. И выходил щенка. Позднее, из него вырос хороший, дворовой пес. Забота о щенке на время отодвинула от Витьки все иные проблемы.

На какое-то время его снова оставили в покое, и он, предоставленный сам себе, пока все допоздна сидели у телевизора, лежал на крыше, и собирал звезды в созвездия. Или мечтал, как он, Витька, улетит к дальним галактикам, и там встретится с инопланетянами, и они научат его чему-нибудь сверхъестественному. Всё сверхъестественное сводилось у него к чтению мыслей, возможности видеть сквозь стены или мгновенно перемещаться в пространстве.

Однажды осенью, взбираясь на крышу, Витька поскользнулся на мокрой отливной доске и за малым не упал с крыши. После этого он уже не лазил на крышу, а приспособил себе под лежбище старую тачку, которая всегда стояла под навесом. Он выкатывал ее, застилал одеялом, и, укрывшись старым отцовским пальто, полулежал в ней, пока не чувствовал, что уже замерзает. Только тогда он заходил домой.

Внешняя жизнь существовала как бы сама по себе, не затрагивая Витьку, и ему хотелось думать, что так будет всегда. Он с удовольствием учил только те уроки, которые давали хоть небольшой толчок его фантазиям, его неумеренному стремлению к необычному. Там, где приходилось просто запоминать, ему становилось скучно. На таких уроках он представлял себе новые созвездия, походившие на каких-то немыслимых животных, или приобретавшие очертания каких-то предметов. И случилось то, что и должно было случиться. Родителей вызвали в школу.

«У вас очень сообразительный мальчик», — говорила классный руководитель отцу Виктора. «Порой он все просто схватывает на лету, но он абсолютно не любит учиться. Если бы он полностью использовал свои способности, то, думаю, смог бы учиться на отлично. А так, вот посмотрите…» И она показала отцу журнал. Там пятерки чередовались с двойками.

А Витька сидел и думал о том, что он хочет выбирать из внешнего мира лишь то, что ему близко. И почему он, Витька, должен изучать то, что неинтересно. И почему он не может спрашивать других о том, что для него важно.

Дома произошел долгий и неприятный разговор, и Витьке пришлось дать обещание, что он подтянет учебу, и больше не будет ночами «сидеть на крыше», как выразился отец, подразумевая под этим пустое времяпрепровождение.

Теперь вечерами Витька уныло сидел за учебниками. Учебу он подтянул, но с некоторого времени жизнь для него превратилась в кошмар, потеряв всякий смысл, всякую привлекательность.

Если существует только эта жизнь, и более ничего нет, рассуждал Витька, то зачем жить? Тем более что эта жизнь не сулит ничего хорошего. В быту, сплошная суета взрослых, скандалы. В школе полнейшее невнимание и не понимание.

Жизнь стала представляться Витьке полным кошмаром, и он начал помышлять о мести взрослым. Он мечтал, что вот он умрёт, и посмотрит, как они при этом будут себя чувствовать. И в какой-то момент ему показалось странным, что в нем присутствует ощущение после смертной жизни. Но было и ощущение, что окружающий мир не любит его, выталкивает из земного существования.

Витька почти всю ночь лежал и размышлял о том, что жизнь очень несправедлива, что вот он ведь никому не мешал, когда ночами лежал и смотрел на звезды. А его лишили этого. Да! Он не смог бы никому объяснить, о чем он мечтал, о чем думал. Все это происходило больше в сфере ощущений. Но ощущения эти были настолько прекрасны, настолько объемны, что жизнь для него сейчас теряла свою значимость, свои краски. Жизнь, имевшая до этого необъятную широту, вдруг скомкалась, съежилась, уменьшилась в пространстве настолько, что он сам вдруг превратился в маленького никчемного человечка, который, оказывается, никому не нужен. И от которого, единственное, что нужно другим — это чтобы он хорошо учился. И все. А потом он вырастет, и единственное, что от него будет нужно другим — это чтобы он хорошо работал. И все. И весь смысл. И теперь только он понял, почему так долго вглядывался в звезды, что там искал, и что, казалось ему, мог найти. Глядя в глубины звёздного неба, он как бы задавал себе вопрос: кем и для чего? Маленькой капелькой, вжавшейся в мир, он пытался искать больший смысл, чем давала ему обыденная жизнь. Он хотел знать, для чего он есть, и для чего есть все. И об этом знании он порою просил кого-то неведомого, глядя на звезды. И сейчас, он лежал с открытыми глазами, и вглядывался в темноту, и, как бы, пытался увидеть там кого-то, у кого можно было бы попросить помощи.

И однажды под утро Витька проснулся от ощущения, что кто-то толкает его в плечо. Рядом никого не было. Неожиданно он увидел на стене напротив кровати цветную живую картину. Она была разбита на бесчисленное множество маленьких, каждая из которых жила собственной жизнью. В каждой пульсировало как бы множество цветных жилок. Каждая из картинок жила своей собственной жизнью и пульсировала в отдельном направлении. Столько разного цвета одновременно Витька еще никогда не видел. Потом эти пульсирующие цветные картинки преобразились, и вся картина превратилась в одно цельное цветное и живое панно, в котором каждая живая цветная клеточка как бы жила, пульсировала, переливалась отдельно, и в то же самое время вся картина была живой и цельной.

Витька долго смотрел на это чудо, пока снова не заснул. Он два дня мучительно думал над происшедшим, а так как он ничего не смог понять и объяснить себе, а спросить, у кого бы то ни было не хотел, из опасения быть осмеянным, то на третий день им просто овладел страх перед тем неведомым, которое неожиданно свалилось на него. Он боялся ночью остаться один в темноте. Он кричал ночами от ужаса. Он чувствовал присутствие чего-то огромного, необъяснимого, неподвластного его, Витькиному пониманию.

Как только гас свет, и устанавливалась тишина, он начинал, как бы ощущать присутствие какой-то силы, для которой не было преград. Ни стены, ни замки, ни решетки, ничто не могло защитить от присутствия этой силы. Только свет и внешнее движение.

Но каждую ночь темнота опускалась на дом, и ужас продолжался. Случилось, даже, что мать однажды выгнала его раздетого на улицу, в снег, и ударила, но ни боль, ни холод не были для него страшнее темноты.

Мать повела Витьку к врачу. В приемной она рассказала о нем какой-то медсестре, и та сказала, что Витька просто трус, и врач тут не поможет. Из-за этой глупой женщины, которая не знала происхождения его страха, он замкнул страх в себе. Он не кричал ночами вслух, но он кричал внутри себя. И это было гораздо ужаснее, потому что теперь он никогда не мог рассчитывать на чью-либо помощь. А он нуждался в этой помощи. Он нуждался в человеке, который приоткрыл бы ему, хотя бы чуть-чуть, тайну происхождения той силы, с которой он столкнулся.

В долгие ночи Витька понял, что страх — это отсутствие Знания, что страх — это отсутствие Любви. Но никто среди людей не мог дать ему Знание, никто не мог дать ему Любви. Оставалось только ждать и бороться со страхом самому.

Витька весь ушел в себя, напряженно переваривая свой страх, живя в нем всем своим существом. Он снова стал плохо учиться, и однажды отец избил его, утверждая, что у него уже нет сил, бороться с Витькой словами.

И так продолжалось долго. И уже поздней весной, Витька приноровился вечерами сбегать из дому. Он часами бродил по вечернему городу, примыкая к различным группкам людей, слушая, что они говорят, глядя на то, что они делают. Удивительно, но говорили они и делали, как правило, что-нибудь отвратительное. Если это были парень и девушка, то они в укромном месте возились в кустах. Если это были парни, то они дрались. Причем дрались жестоко, до крови. Однажды он видел, как один из них выхвалялся в компании своей новой финкой. «Вот эти зубчики», — объяснял он, — «для того, чтобы рана была больше, а эти канавки для стека крови».

Внешний мир стал казаться Витьке агрессивным и отвратительным. Этот мир произрос из темноты, и жил в темноте, не давая Витьке и малейшего шанса выйти к свету.

И неизвестно, как долго бы всё это продолжалось, но вначале осени к ним в класс пришла новенькая. И Витька неожиданно влюбился. И мир наполнился красками, смыслом и добротой.

Однажды уже в середине осени, взобравшись на крышу, и глядя в звездное небо, он вдруг почувствовал, как все его внутреннее существо начало расширяться, сливаясь с окружающим миром. Было какое-то предчувствие общности всего происходящего, значимости любого явления жизни. Он как бы ощутил себя единою частичкою этого безграничного целого. И страх уже никогда не возвращался к нему.