Белый олень. Часть 2. Стюардесса

Николай Александрович Юрконенко, 2021

Во второй части трилогии «Белый олень» под названием «Стюардесса» продолжается рассказ о пилоте Сергее Романове. Рискуя жизнью, он противопоставляет себя новоявленным «хозяевам жизни», тем, кто на беде и народной крови строит очередное «своё светлое будущее». Бывший палач-энкавэдэшник Ковт, скурвившийся пилот Юдин, чиновник от авиации Кожухов – выписаны ярко, с пониманием их мелочной, прикрытой красивыми словами сути. Все они – зло! То самое, которому нельзя отдавать на откуп Родину, будущее детей и внуков. Им противостоят мужественные и действенные люди: пилот Теплов, стюардесса Лариса Денисенко, следователь Хомяков, и другие, чья нравственная позиция: верность, честность, храбрость, тверды и непоколебимы. Ибо все они – народ. Тот самый, что выстоял в годины лихих испытаний, сумел сквозь голод, страдания, войны и лагеря ГУЛАГа пронести стремление к правде, сохранить целостность нации и ее великую культуру. Содержит нецензурную брань.

Глава 7

В конце октября над Становым нагорьем завис и распростёр крылья свирепых ледяных ветров могучий циклон с севера. Низкие мутные облака зацепились за таёжные горы и разрешились обильными снегопадами. Роскошным белым ковром щедро покрыло землю Забайкалья. На третий день поутру, сквозь редеющие космы туч проалела солнечная пряжа, засинело умытое пургой небо. Ударил мороз, запари'ли по лесным ключам и рекам голубые наледи, радужно засверкал иней на зелёных соснах и чёрных лиственницах. Пришла зима-матушка, встречайте, люди!

У Сергея начало зимы всегда ассоциировалась с тусклым блеском вороненого винтовочного ствола, с заливистым лаем собаки, летящей в азартном потя'ге по следу, с бешеным стуком сердца, заходящегося от погони, с ледяным хвойным воздухом, обжигающим горло, с молниеносным импульсом пушистого собольего тела, с победным раскатистым грохотом меткого выстрела, срывающего с деревьев морозный куржак, с мирным дымком над занесённом снегом зимовейком, притулившимся к скалистому утёсу, с простым, древним и мужественным трудом таежников-предков.

На городских улицах праздник. Ликует детвора, кидается снежками, лепит снежных баб, оседлав санки, лихо скатывается с крутых горок. Взрослые тоже не отстают: первый снег на выходные дни пришелся и поэтому множество людей на свежем воздухе. Любят забайкальцы блестящее и звонкое начало зимы.

Сергей с раннего утра тоже возился в гараже, багажник на машину устанавливал, а на него две пары лыж: свои, новенькие финские пластиковые бегунки, «Ка'рху», и попроще, деревянные, для Ларисы. Рюкзак со снедью в кабину поставил, торопливо сел за руль, включил зажигание.

Он проехал полгорода и всё сдерживал себя от скорости, хотя уже порядком опаздывал: на дорогах снежный накат, и кое-где по перекрёсткам легковушки па'рами расставлены. У кого лобовой удар, у кого боковой, а кто-то впереди едущему соседу по движению носом в корму въехал. На шофёрском жаргоне это зовётся «поцелуй Чани'ты».

Лариса у подъезда своего дома стояла и уже основательно иззябла в это морозное весёлое искристое утро, хотя тепло оснащена с головы до пят: шерстяная белая спортивная шапочка с мохнатым шариком-бомбоном на макушке, коричневая теплая куртка, синие просторные лыжные брюки, простеганные квадратами, складчато заправленные в белые фасонистые сапожки с роскошным, богато вывернутым мехом по обводам коротких голенищ. И стройнит, и красит и без того пригожую Ларису её первозимний наряд. Что тут скажешь, умеет под любой сезон нарядиться, знает в этом вкус и толк летающая дива.

Сергей подъехал, выключил мотор и загляделся: ну ни дать, ни взять — чемпионка Зимних Олимпийских Игр стоит перед ним.

— А я уже думала — не приедешь, — Лариса захлопнула дверь, сняла вязанные рукавички, подышала на замерзшие пальцы. — Случилось что-то, командир?

— Извини, дорогая, за опоздание, я просто гнать не хотел, — объяснил он. — Снежный накат, машину водит туда-сюда, поперёк дороги ставит.

Сергей приник к её холодным губам, но привычно-долгий поцелуй не получился, Лариса испуганно отстранилась:

— С ума сошел, Серёжка! Соседи уже полчаса из окон пеленгуют, всё ждут, кто за мной приедет?

— Чихать я на них хотел, — пренебрежительно бросил он. — И тебе пора уже прекращать комплексовать, не девочка-восьмиклассница, слава Богу!

— Да оно-то так, а все же… Здесь я родилась, в этот подъезд меня муж на руках в свадебном платье вносил…

— Но ведь все видели, как из этого же подъезда он с чемоданчиком вскорости ушел и не вернулся.

— Видеть-то видели… — она чуть нахмурилась. — А я не хочу, чтобы обо мне лишние разговоры ходили.

— Перестань, Лариска, — кисло поморщился Сергей. — На каждый роток не накинешь платок! Лишь бы мать ничего не говорила.

— Мама знает, что я разборчива в знакомствах, — твёрдо сказала она. — А вот был бы жив папа…

— Зачем говорить о том, чего никогда не вернёшь… — грубовато бросил Сергей. Спохватившись, примирительно положил ладонь на её, туго обтянутое брюками, бедро. — Прости, это было не здорово…

— Ничего, — её тонкие чувственные ноздри дрогнули. — Так мы поедем, наконец, или будем мозолить глаза праздному люду?

— Не спеши… — Сергей собирался с мыслями. — Ехал к тебе и все думал: почему бы нам Леньку с собой не взять?

Её глаза удивлённо расширились.

— Ты это серьезно?

— Вполне, — выдержал он её пристальный взгляд.

Лариса призадумалась:

— Помнишь, у Экзюпери: «Мы всегда в ответе за тех, кого приручили…»

— Помню! И что?

— А то, что Лёня не кукла, а ребенок… Ему пошел пятый год, а это самый привязчивый возраст, особенно у мальчишек, которые растут без отца. Ты, надеюсь, понимаешь, что, близко знакомясь с моим сыном, невольно берёшь на себя определённую ответственность, обязательство даже.

— Конечно понимаю.

— А представляешь, что будет, если ты исчезнешь. Что я ему скажу?

— Но я не собираюсь никуда исчезать, — спокойно объяснил он. — Так что иди за Ленькой, одевай его потеплее, да пусть санки не забудет. Я в урочище Чистый ключ хорошее место знаю: склон там пологий, скат длинный, как раз для него. Мы ему трассу лыжами проложим, пусть катается.

Её глаза вдруг оживлённо заблестели:

— Знаешь, а ведь он целое утро просился со мной, а когда уходила, заплакал.

— Ну вот, видишь! — победно засмеялся Сергей. — Значит, я правильно рассуждаю. И не надо ничего усложнять: парень проведёт день в лесу, только и всего.

Она глубоко и решительно вздохнула, взялась за ручку дверцы, ещё раз испытующе глянула на Сергея:

— Ну, смотри, командир…

***

Ближе к вечеру накатались до изнеможения, в последний раз кое-как забрались на гору, построились в ряд.

— Раз, два, три! — Сергей взмахнул рукой. — Поехали!

С гиканьем и визгом, взметая снег, скатились вниз, к машине. Немного поостыв, принялась таскать дрова. Больше всех старался Ленька, глазастый крепыш с красными от мороза щеками. Развели костер, подвесили на таган котелок, набитый снегом. Через пару минут снег исчез, а воды оказалось с вершок.

— Вот так-так! — изумилась Лариса. — А я думала…

— Гусь тоже думал, да в такой же котел угодил, — засмеялся Сергей. — А ну, давайте-ка еще снега!

Дружно накатали с десяток колобов, воды в котелке прибавилось. Ленька все подбрасывал и подбрасывал дрова в шипящее жаркое пламя. Весь перемазался в саже. Костровой! Мать прихватила его, обжала платком красный нос:

— Поднажми-ка, сын!

Мальчишка шумно высморкался.

— Леонид, а снегом умываться слабо?

— Не-а, дядя Сележа! — задорно прокартавил пацаненок.

–Тогда делай, как я! — Сергей захватил снег ладонью, обтер разгоряченное лицо. Ленька все повторил в точности.

— Ой, не простыл бы он, — забеспокоилась Лариса.

— Ничего не случится, пусть закаляется. Солдатом станешь, Леонид, снегом и мыться будешь, и из него же суп варить, — Сергей кинул щепоть заварки в забурливший, наконец-то, котелок, размешал веточкой и снял с огня.

Чай пили долго, блаженствуя в круге тепла, прогретого костром. Солнце просе'ло за далекую синюю сопку, а лысая белая луна выплыла в темнеющее небо. Сергей завел машину, помог Ларисе прибраться у костра. Тронулись домой с первыми звездами. Лёнька в тепле засопел на заднем сидении, а потом и вовсе набок повалился.

— Сморило парня, — обернулся на ходу Сергей. — Ты ему хоть рюкзак, что-ли, подсунь под голову, пусть спит, ехать еще целый час.

Лариса благодарно взглянула на него, повернулась к сыну и заботливо уложила его головенку на грубый брезент походного мешка.

***

«Здравствуй, дорогой Сергей Романов! Как твои дела? Надеюсь, что у тебя все хорошо, чего нельзя сказать обо мне. Дело в том, что после моего и Бретта приезда в Горноозерск нас встретила девушка по имени Катя. Она сотрудница регионального краеведческого музея и ей было велено ее патроном заняться нами. На наше несчастье в субботу и в воскресенье музей почему-то не работал, и мы с сыном не смогли ознакомиться с имеющимися там кое-какими документами, касающимися доктора Дадукалова.

Итак, Катя доставила нас в гостиницу «Даурия», помогла устроиться и уехала, как она сказала, собирать картофель на собственном земельном участке за городом. Мы с Бреттом были предоставлены сами себе и отправились на прогулку по вашему прекрасному городу. Он нам понравился, этот небольшой провинциальный центр: много зелени, правда, уже увядающей, старинных построек, масса красивых, неплохо одетых людей, но только почему-то мало улыбок на их лицах — все слишком серьезные, озабоченные. Я постоянно ловил себя на мысли, что хожу с сыном по тем же улицам и скверам, где когда-то ступали ноги нашего незабвенного деда.

В воскресенье нас посетила Катя и пригласила к себе домой. Мы провели незабываемый вечер в кругу ее семьи. Был хороший стол. Много чисто русских, крепких напитков, знаменитые сибирские пельмени, а главное — большой интересный разговор о нашем дедушке. Оказывается, что именно Кате было поручено собрать по нашей просьбе все данные о докторе Дадукалове. Она это сделала, насколько смогла и предоставила нам документы. К сожалению, они не оказались более объемными, чем те, которыми располагаем мы. И это печально, потому что мы проделали такой большой путь, в общем-то, безрезультатно. Не узнали главного: как, где и когда закончил свой жизненный путь наш предок? Воля его дочери, моей матери, осталась невыполненной. Но, как говорят у вас в России, нет худа без добра! Мы побывали на русской земле, познакомились со многими прекрасными людьми, а это немало!

В понедельник мы все же посетили музей. Действительно, небольшой стенд в нем посвящен нашему дорогому дедушке. Есть также несколько писем, написанных его рукой, отчетов о проделанной работе в области выведения новых видов вакцин для животных. Это отрадно, что про него помнят в Забайкалье. Досадно лишь то, что период, отраженный на музейном стенде, слишком короток и составляет всего несколько лет его жизнедеятельности на руководящих должностях в Горноозерской экспериментальной ветеринарной лаборатории.

В понедельник вечером мы полетели в Иркутск, чтобы оттуда перелететь в Хабаровск, а из него, уже на американском самолете, в Анкоридж. Кстати, в Иркутск мы снова летели на «Антонов-24» и я спросил у кептейна, можно ли мне поуправлять самолетом, так как имею тридцатиминутную практику под руководством опытного инструктора. Но он не понял моей шутливой просьбы и строго сказал: «Нет!» Вот так и закончилась моя «карьера пилота».

А теперь о главном, дорогой Сергей: историю моего деда А. А. Дадукалова ты в общих чертах уже знаешь. У меня есть просьба: не смог бы ты помочь моей семье установить данные о его кончине, месте захоронения, причине ареста, об обвинении, которое ему было предъявлено. Хотелось бы также узнать, кто его оклеветал, если это вообще имело место. Нас интересует абсолютно все, что связанно с его жизнью после ареста. Если хотя бы на некоторые из этих вопросов я и моя семья сможем получить ответы, то будем очень признательны тебе, Сергей.

Кладу в эту небольшую бандероль подборку журналов и буклетов, касающихся в основном авиации, а также набор фотоснимком, сделанных мною на воздушном шоу американской военной авиации в нашем штате в прошлом году. Думаю, тебе будет интересно посмотреть, как специалисту. Одна из фотографий, как видишь, сделана во время пикника на побережье озера Пирамид. На снимке наш джип, за рулем — я, а та женщина, что тянет машину за трос, моя жена Вирджиния. Но ее попытки безуспешны — песок берегов озера Пирамид — коварен. Не стоило мне подъезжать так близко к воде, теперь «Додж» сидит на обеих мостах и придется мне браться за лопату.

До свидания, Сергей. Я и мои близкие с нетерпением будем ждать от тебя вестей. Может быть, тебе, аборигену Забайкалья, удастся разузнать что-либо о докторе Дадукалове. А если нет, то все равно пиши, я надеюсь, что наше знакомство будет успешно развиваться.

С уважением, Алекс Рассухин».

Невада, Спаркс.

26 октября, 1993 года.

Прочитав письмо, присланное из далекого американского штата, Сергей долго рассматривал фотографию, которую так подробно описал Алекс: на фоне огромного ярко-синего озера, возле самого уреза воды, застрял в рыхлом песке большой красный джип. На ложеме'нте над его квадратной кабиной днищем вверх принайтовлена белая, судя по всему, деревянная лодка. Моложавая загорелая женщина в спортивном костюме, задорно смеясь, тянет за канат, привязанный к бамперу автомобиля. За рулем весело хохочет бородатый Алекс Рассухин, русский американец.

Валерий Теплов, второй пилот, долго вглядывался в снимок, еще дольше читал письмо. Задумчиво усмехнулся:

— Да-а-а, история! Картошечку, значит, Катюша поехала собирать… Эх, Русь-матушка с ее ненавязчивым сервисом! Американцы полшарика облетели, а в итоге: фига с маком! Неужели не могла по архивам покопаться, с людьми встретиться, кто знал старика, — он посмотрел на командира, сосредоточенно пилотирующего корабль. — Ну, а вы-то, Сергей Александрович, с чего начинать думаете?

— Пока не знаю… — пожал тот плечами. — Но начинать все равно надо, просят ведь помочь люди.

Теплов долго о чем-то сосредоточенно думал, потом снова повернулся к командиру:

–А если моего отца к делу попробовать привлечь?

— Х-м… А почему бы и нет, он же у тебя, вроде, в МВД работает?

— Да, начальником областного ОВИРа⁴.

— Напомни его звание?

— Полковник.

— Не сла'бо! — с заметным удивлением сказал Сергей. — Начальник ОВИРа, это знаешь… А как ты ему все преподнесешь?

— Это моя проблема.

Какое-то время летчики молчали. Как бы подытоживая свою мысль, первым заговорил Валерий:

— Отец, мужик сговорчивый, только со временем у него постоянный напряг. Ну да ничего, ради такого дела выкроит энное количество часов. Как-никак российско-американские отношения на карту поставлены, — с деланной важностью изрек Валерий и сам же рассмеялся. Сергей смерил его изучающим взглядом:

— Не свистишь, точно спросишь? А то я буду какие-то другие каналы искать.

— Ну, сказал же… — чуть обиженно буркнул второй пилот.

— Ну, добро, раз так, — извиняющимся тоном проговорил Сергей. На этом разговор закончился. А буквально через два-три дня Валерий прикатил к Сергею на своем, видавшем виды «Жигуленке», влетел, запыхавшись, в квартиру:

— Едем, командир! Как говорил великий комбинатор Остап Бендер — лед тронулся, господа присяжные заседатели…

Звание полковник почему-то всегда ассоциировалось у Сергея с образом семипудового дяди под два метра ростом, пышущего здоровьем и силушкой. Это представление было вынесено из армии: подполковники и полковники из спецназа ВДВ в основном такие и были — здоровенные мускулистые молодые еще мужики, умеющие ударом кулака вдребезги развалить стопу из пяти кирпичей или подтянуться на одной руке раз с десяток.

Сейчас же навстречу Сергею и Валерию поднялся из-за стола пожилой мелкорослый человек с седой, основательно полысевшей головой. На его худощавом обыкновенном лице печать усталости, усталостью же светились и темные, глубоко посаженные глаза.

— Вот, папа, — Валерий кивнул на Сергея, — это мой командир, познакомься.

–Анатолий Петрович, — негромко проговорил человек в форме милицейского полковника. Называя себя, Сергей пожал протянутую Тепловым-старшим руку.

— Присаживайтесь, — офицер сделал приглашающий жест. И пока летчики устраивались в кожаных креслах его, несуразно-огромного и, наверное, от этого неуютного кабинета, выжидательно стоял у стола.

— Значит так, Сергей Александрович, — он цепким взглядом прошелся по пилоту, — историю с вашими американцами пересказывать не надо, я ее знаю со слов сына… Времени у меня в обрез, совещание через десять минут, поэтому буду краток: сейчас вам нужно пойти в областное Управление внутренних дел и найти там майора Жеребцова Геннадия Ивановича. Он в курсе и обещал помочь. Тем более, что долго проработал в нашем ведомственном архиве и знает с какого боку лучше приступать к делу. Ступайте, ребята, Жеребцов ждет, а дежурному по Управлению я сейчас позвоню, чтобы вас пропустил.

— Спасибо, товарищ полковник, — Сергей пружинисто встал.

— Спасибо говорить будете, когда появятся хоть какие-то результаты.

Майор милиции Жеребцов был моложавым мужчиной лет сорока пяти. Светлые большие глаза за толстыми стеклами очков с интересом следили за Сергеем. Коротко и компактно тот изложил суть дела.

— Так, так, — майор крепко потер ладонью острый подбородок, едва приметная улыбка тронула тонкие губы. — Вот уже и на заграницу начинаем работать… Что ж, поиск предков — дело святое, попробуем чем-нибудь помочь.

— Вся надежда на вас, Геннадий Иванович, — поддакнул Валерий. — У отца со свободным временем полный завал.

— Да, я в курсе, — кивнул Жеребцов. — ОВИР сейчас работает, как никогда: все словно с ума посходили, за кордон тысячами и едут, и летят, — он сделал паузу. — Давайте-ка начнем вот с чего: напишите заявления на имя начальника областного УВД, генерал-майора Шишкина. Это первое. Второе: кратенько изложите все, что известно о Дадукалове, это поможет как-то сориентироваться. Все ясно, друзья-летчики? — Жеребцов хорошо и открыто улыбнулся и от этого его озабоченное, чуть замкнутое лицо, просветлело.

— Ясно, как Божий день, товарищ майор! — ответил Валерий Теплов.

Примечания

4

ОВИР — Отдел виз и регистраций.