Выбор ее сердца

Никки Логан, 2015

Вот уже год Эвелин Рид разыскивает своего пропавшего брата. Молодая красивая женщина одна колесит по дорогам Австралии в автофургоне и расклеивает объявления. Однажды на пустынном шоссе она наткнулась на потерпевшего аварию Маршалла Салливана, большого, умного, доброго человека и убежденного холостяка. Что-то в Эвелин тронуло его сердце, он принял участие в ее горе. Страсть бросила их друг к другу, и Маршалл понял, что эта женщина создана для него, но на его призыв, хотя и с болью в сердце, Эва ответила отказом, ведь у нее другая цель. И тогда он решил помочь ей, пусть даже она его об этом не просила…

Глава 3

— Автобус — поистине универсальное транспортное средство, правда? — раздался голос слева от Эвы.

Она вздрогнула. Несколько дней минуло с тех пор, как мотоцикл Маршалла с громким ревом отъехал от стоянки мотеля и растворился в лучах восходящего солнца. Судя по отросшей щетине, он с тех пор ни разу не брился.

— Маршалл? Ты разве не на север поехал?

— На север. Но в районе Кэла на шоссе разбился автопоезд, обломки будут убирать сутки, вот я и решил изменить маршрут, двинулся против часовой стрелки на юго-запад. — Помедлив мгновение, он добавил: — Как ты?

Эва не ответила, размышляя над тем, не означает ли это нечто особенное.

— Вообще-то я соскучился по тебе.

Неужели? Непроницаемые солнечные очки скрывали выражение глаз. С другой стороны, если бы он хотел избежать встречи с ней, мог бы просто пройти мимо. Занятая распространением листовок, она не заметила бы его.

Эва расправила плечи:

— Мне пришлось заехать в Салмон-Гамс и Гибсон. Сюда я прибыла только вчера ночью.

Маршалл посмотрел на две дюжины листовок, прикрепленных к дверям багажного отделения так, что получился большой плакат, перед которым Эва поставила складной столик, прошелся взад и вперед, внимательно всматриваясь в каждый снимок.

— Кто эти люди?

— Те, кто пропал без вести долгое время назад. — Те самые десять процентов.

— Ты всех их знаешь?

— Нет, но я знакома с их семьями. Виртуально, во всяком случае.

— Пропали без вести. — Он нахмурился. — Разве ты тем самым не отвлекаешь внимание от брата?

— С моей стороны было бы эгоизмом разъезжать по стране, преследуя исключительно личные интересы. У нас что-то вроде двустороннего соглашения. Например, кто-то выступает в средствах массовой информации, стараясь показать как можно больше пропавших людей. А я обычно демонстрирую большие плакаты в крупных городах во время отдыха.

Едва ли Эсперанс можно считать мегаполисом, а бесконечные разговоры с незнакомцами — отдыхом.

Маршалл взял листовку с изображением Трэвиса:

— «У нас» — это у кого?

— Родственники пропавших людей образовали сообщество, — пояснила она. — Нас много.

— Официальное сообщество?

— Неофициальное. Мы обмениваемся сведениями и подсказками, делимся успехами. — «И неудачами тоже. Их гораздо больше».

— Хорошо иметь такую поддержку.

Точнее не скажешь! Иногда обязательства перед группой людей, с которыми она даже не знакома лично, единственная причина подняться утром с кровати.

— Когда я только начинала, думала лишь о Трэве. Но эти люди, — она кивком указала на постер, — приняли меня в свою большую семью. И я не могу не оказать им посильную помощь.

Подошедшая к ним женщина взяла со стола листовку, Эва заговорила с ней, глядя в глаза и источая энтузиазм. Каких бы усилий ей это ни стоило.

Дождавшись, когда женщина внимательно ознакомится с экспозицией, в которой брату Эвы отводилось центральное место, Маршалл заметил:

— Тут одного не хватает. Ветром, что ли, унесло?

— Нет, сама сняла.

Он вздернул брови:

— Человек нашелся? Прекрасно!

Далеко не прекрасно. Но, по крайней мере, нашелся. Супруги Симмонс до конца жизни будут страдать от ночных кошмаров, после того как останки их сына обнаружили у подножия горы, популярной среди любителей пеших прогулок. Дело закрыто. Все чувства умерли.

Возможно, однажды придет и ее очередь узнать о гибели брата. Боль потери вытеснит огромный вопросительный знак, преследующий ее двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, и она будет благодарна даже за такую определенность. Но разве объяснишь это другим членам сообщества? Куда проще улыбаться и кивать.

— Да, прекрасно.

Повисло неловкое молчание.

— Ты все-таки попала на побережье Израильского залива?

— Поеду туда завтра или в среду.

Он прищурился:

— Послушай, у меня идея. Тебе нужно ехать к заливу, а мне в Кейп-Эрид и на Миддл-Айленд. Почему бы нам не объединиться в команду и не путешествовать вместе, а? Что скажешь?

Разумно ли проводить в его обществе больше времени, с трудом поддерживая разговор и разгадывая значение татуировок?

— Я буду тебя задерживать. Мне нужно расклеивать листовки во всех придорожных гостиницах, на стоянках автофургонов и в туристических лагерях.

— Все нормально. У меня в запасе пара дней, так что можно особо не спешить.

Интересно, почему он говорит с видимой неохотой? Цедит слова, будто против воли. Она было собралась отказать, но Маршалл опередил ее:

— На Миддл-Айленд нет доступа. Без специального разрешения тебе туда никак не попасть.

— А у тебя есть это разрешение?

— Да.

— Ты не забыл, что для меня это не увеселительная прогулка?

— Ты будешь заниматься своей работой и заодно составишь мне компанию.

— Я и одна могу поехать, к ночи вернусь в Эсперанс.

— Или можешь позволить себе несколько часов отдохнуть и полюбоваться той частью страны, которую еще не видела.

— Не так уж мне и нужно на Миддл-Айленд.

— Остров с закрытым доступом — отличное место, чтобы залечь на дно, чтобы тебя не нашли.

Едва произнеся эту фразу, Маршалл прикусил язык и поморщился:

— Прости. Боже мой, извини. Я просто подумал, что тебе не помешает немного развеяться. Это пошло бы на пользу.

Его слова возымели желаемый эффект. Эва ухватилась за возможность проникнуть на закрытую территорию, проверить, не прячется ли там, в самом деле, Трэвис в палатке.

— Я повезу тебя на мотоцикле, — предложил Маршалл, будто это что-то вроде бонуса.

У Эвы все сжалось внутри.

— Мотоциклы убивают людей, — воскликнула она.

— Люди сами убивают других людей. Ты хоть раз ездила на мотоцикле?

«Да, тандемом с женщиной, переживающей кризис среднего возраста». Однако вслух она сказала:

— У мамы был 250 сс.

— Правда? Круто!

Они с Трэвисом тоже так считали, пока однажды мать не погибла в аварии, а брат не оказался на волоске от гибели.

— Пока не прокатишься с ветерком, можешь считать, что не знаешь вкуса жизни.

— Нет, спасибо.

— Перестань! Неужели не хочешь ощутить огромную мощь между ногами?

— Какое скабрезное предложение.

Он пропустил ее слова мимо ушей:

— Или свободу передвигаться со скоростью сто километров в час?

— Для тебя это, может, и свобода, а для меня сущий кошмар.

— Лишь попробовав, сможешь узнать наверняка.

— Не хочу я пробовать.

Маршалл не пытался скрыть разочарования:

— Тогда следуй за мной в автобусе. Тоже весело.

Эва поняла: веселье для него закончится очень быстро, когда она в третий раз за день остановится, чтобы расклеить листовки.

— Если верить путеводителю, здесь недалеко хорошая стоянка. Сможешь полюбоваться закатом западного побережья.

— Я повидала достаточно закатов.

— Но не со мной, — соблазнительно улыбнулся он.

Его напористость завораживала Эву.

— Почему ты так настойчив?

— Потому что ты все упускаешь. Всю страну пропустила. Не говоря уже о моментах радости, окрашивающих жизнь яркими красками.

— Тебе определенно нужно подрабатывать составителем текстов для поздравительных открыток.

— Давай, Эва, туда стоит съездить. Всего-то несколько часов отсрочки.

— Что, если Трэвис появится во время моего отсутствия? — Она озвучила неотступно терзающий ее самый страшный кошмар.

— Он увидит листовку и поймет, что ты его ищешь.

Правда, заключенная в словах Маршалла, причиняла боль. Любое ее решение причиняло боль, потому что могло как приблизить к брату, так и отдалить. Предложение Маршалла стоило серьезно обдумать, а перспектива полюбоваться закатом с ним даже приглушила боль.

— Когда? — со вздохом спросила она.

— Сколько времени ты еще здесь пробудешь?

— У меня разрешение до полудня.

— Давай в пять минут первого?

— Шустрый какой! Неужели думает, что она так отчаянно стремится броситься на поиски приключений? Стоит остудить его пыл.

— В десять минут первого.

Улыбка озарила и преобразила лицо Маршалла.

— Договорились.

— И спать мы будем по отдельности. Предупреждаю на всякий случай.

— Я всего лишь пригласил вас, леди, встретить со мной закат. — Он пожал плечами, окончательно покорив ее этим жестом.

— А теперь иди, Синоптик, не то всех людей мне распугаешь своим нарядом.

Губы сказали «иди», а сердце «останься», но она в совершенстве овладела искусством подавлять его порывы. И страхи. Они мешали поискам брата. Эмоциональная отрешенность — лучшее состояние души. Но Маршалл Салливан сумеет заглушить голоса, звучащие в ее голове и сердце.

Пусть и на короткое время.

Две сотни километров на восток они проехали весьма примечательно. Эва на древнем автобусе плелась позади Маршалла, поскольку он, не выдерживая, на большой скорости уносился далеко вперед, разворачивался и возвращался к ней. Она останавливалась на всех придорожных и обзорных площадках, у гостиниц и кемпингов, чтобы расклеить листовки.

Хуже поездки и представить нельзя.

Наконец они прибыли в палаточный лагерь, уютно угнездившийся в объятиях залива в потаенном уголке Национального парка в Кейп-Эрид. Рай для путешественников, рыбаков и представителей дикой фауны.

Но сегодня это место оказалось всецело в их распоряжении.

— Сколько же здесь оттенков синего! — воскликнула Эва, обводя взглядом залив.

У берега вода была льдисто-прозрачной, но там, где глубже, цвет становился лазурно-голубым, как на открытках, и, наконец, превращался в чернильную линию на горизонте, сливающуюся с насыщенно-синей палитрой австралийского неба. Слева на каменных валунах грелись на солнышке морские львы.

Отрада для глаз и души!

— Это пустяки. — Маршалл думал о том, сколько красивых мест она оставила без внимания. — Если бы ты время от времени сходила с намеченного маршрута, увидела бы гораздо больше.

Эва не ответила. Открыла задние двери автобуса, впустив в салон бодрящий морской воздух, и, расстелив на земле плед, устроилась понежиться в лучах послеполуденного солнца. Ее внимание привлек виднеющийся в море остров.

— Мы направляемся туда?

Маршалл сел рядом, глядя в указанном направлении.

— Нет. Это один из меньших островков архипелага. Миддл-Айленд дальше, большое пятно на горизонте.

Он придвинулся к ней, вытянул руку, показывая. Сейчас они находились почти так же близко, как в Норсмане, когда он вынес ее, упирающуюся и брыкающуюся, из толпы. Маршалл вдруг понял, как отчаянно соскучился по ее запаху, который теперь витал вокруг него, обволакивая и дразня.

— А сколько их всего?

О чем это она? Ах да, об островах!

— Больше сотни.

Эва поднялась и с удвоенной энергией принялась обозревать водную гладь. Маршалл тоже встал и, опершись рукой об автобус, стал смотреть вместе с ней.

— Трэв может оказаться где-то там.

Вот уж нет. Пресная вода только на двух островах.

— Послушай, Эва.

Она повернулась к нему, их лица оказались очень близко друг к другу.

— Мне жаль, что я сказал такое о твоем брате, ударил по больному месту. Шансы, что он где-то там…

— Ничтожно малы, знаю. Но идея уже прочно утвердилась в моем сознании, и мне не будет ни сна, ни покоя, пока все не проверю.

— Я не хотел причинить тебе боль.

— Мне не больно, Маршалл. Наоборот, ты помог мне. Я ведь ищу брата.

Последние слова были произнесены с особым нажимом, будто она хотела напомнить ему и себе тоже о своей миссии. Внутренний голос подсказывал Маршаллу, что она приехала сюда ради него.

Он смотрел в ее глаза дольше, чем предписывалось правилами хорошего тона, видел плещущийся в их темных глубинах океан, способный соперничать с простирающимся перед ними водным простором.

— Не кажется мне это место подходящим для метеостанции, — наконец сказала Эва.

Смена темы. Он принял ее правила игры:

— Верно. Однако так можно получить наиболее точные данные о погодных условиях на южном побережье.

— Понимаю.

Их окутали многие слои тишины, нарушаемой лишь отдаленным птичьим криком, шумом волн, разбивающихся о гранитные берега, и шепотом ветра. Эва вдруг осознала, что находится вдали от людей наедине с мужчиной, которого едва знает.

— Когда за нами придет лодка? И куда причалит?

— Рано утром. Доставит на Миддл-Айленд, так что и внедорожник не понадобится.

Маршалл отошел от нее, обеспечив столь желанное личное пространство.

— Хочу окунуться, пока солнце не зашло.

Эву тоже тянуло искупаться, но она опасалась делать это при незнакомом мужчине, он продолжал оставаться таковым, несмотря на несколько пережитых вместе волнующих моментов. Если бы Маршалл не был столь настойчив в своем желании побыть с ней наедине, она почувствовала бы себя гораздо лучше.

— Увидимся позже.

Он побежал на пляж, ни разу не оглянувшись. Раздевшись до трусов, нырнул в холодную воду. Обычно он даже в общественных местах купался голышом, но в компании Эвы был вынужден щадить ее чувства. Песок под ногами был манящим и мягким, точно рассыпанное облако пудры.

От ледяного прикосновения воды тело немедленно покрылось гусиной кожей, зато смылась дорожная пыль. Он поплавал немного на мелководье, нырнул прямо в волну, вздымающуюся над ним грациозной аркой.

Купание в бездонном суровом океане всегда даровало ему невероятное ощущение расслабленности, физической и моральной, помогало не сойти с ума. Тем более примечательно, что, оказавшись в Эсперансе, он первым делом бросился не плавать, а на поиски невысокой темноволосой девушки, одержимой навязчивой идеей.

Чтобы оправдать свои действия, Маршалл приводил дюжину доводов, каждый последующий казался неправдоподобнее предыдущего. Очевидно, он истосковался по человеческому обществу куда сильнее, чем по морской воде.

Много месяцев его не терзал плотский голод, подстрекающий отправиться на поиски женщины, согласной переспать без каких-либо обязательств и расстаться навсегда. Вокруг достаточно женщин, готовых исцелить страждущее сердце, свести счеты с неверным мужем или заглушить боль, притаившуюся в глубине души. Именно с такими он имел дело, они не задавали вопросов и не питали надежд.

Подобные интрижки помогали унять зов плоти, когда тот слишком громко напоминал о том, насколько бездушны и пусты человеческие отношения. Любые, не только случайные сношения с незнакомками на стоянках и в барах. Те хотя бы точно знают, чего хотят.

Маршалл сильнее загребал руками, всецело сосредоточившись на работе мышц, которые постепенно наливались привычной усталостью. В теле бушевало пламя, но снаружи он оставался холоден как лед. Затем он стал думать о воде, попавшей сюда, возможно, из Антарктики. Среда обитания китов, морских слонов, дюгоней, кальмаров, загадочных, прячущихся в глубоководных расселинах рыб-капель и сотен других морских существ. Люди всего лишь горстка прямоходящих приматов с ловкими пальцами, использующая не более миллиметра пространства у кромки мирового океана и не имеющая представления о тайнах планеты.

Истинный Гулливер.

Маршалл принялся размышлять о мизерной роли человека с его глупыми проблемами в круговороте природы. Когда он снова взглянул на солнце, оказалось, оно почти скрылось за линией горизонта. Он знал, что у южного побережья обитает много акул, которые любят кормиться на закате и рассвете. Сколь бы однообразной ни была его жизнь, сколь бы ни напоминала фильм «День сурка», он пока не готов с ней расстаться, позволив хищникам слопать себя на ужин.

Маршалл развернулся и неспешно поплыл к тому месту, где оставил одежду. Выйдя на берег, с силой прижал пальцы к векам, провел руками по волосам, вытряхивая морскую воду, некоторое время стоял с закрытыми глазами, подставив лицо лучам солнца. А когда, наконец, открыл их, увидел прямо перед собой Эву, держащую в руках несколько полотенец. Рот ее был широко открыт, дыхание прерывалось.

Эва понимала: неприлично так пялиться, но не могла заставить себя отвести взгляд от татуированного торса и живота. На его груди красовалось изображение хищной птицы, величественные крылья которой раскинулись столь широко, что переходили на загорелые плечи. Татуировка была сделана с тем расчетом, чтобы подчеркнуть развитую мускулатуру, и полностью скрывалась под футболкой. Удивительно, но этот узор смотрелся на его теле очень органично, будто он родился с ним.

Еще она заметила на его бицепсе несколько иероглифов, не понятно, китайских или японских. Плюс кинжал на другой руке. Не слишком ли много для метеоролога?

— Эй!

Оклик заставил взглянуть ему в лицо.

— Bay, — хрипло вскрикнула она, понимая, какое это глупое начало разговора. — Как ты долго плавал.

— Истосковался по океану. Извини, если заставил тебя беспокоиться.

Пока он плавал, она изучала карту, чтобы убедиться, что не пропустила ни единого города, ни единой автостоянки.

— Первым исследователям этих мест несладко пришлось. — Она предприняла вторую попытку завязать разговор.

Нахмурившись, Маршалл взял из безвольных пальцев Эвы полотенце, крылья хищной птицы задвигались, снова обращая на себя внимание. Она пыталась смотреть на что-нибудь еще, но не удавалось. Ужасно хотелось отступить, но она не желала дать понять, как сильно ее волнует его вид.

Конец ознакомительного фрагмента.