Скучающие боги

Никита Лобазов

Игор-пришлый, очнувшийся в новом месте, становится свидетелем смерти одного из великих царей. Беримир отступник – обманутый революционер, пытается вернуть своё доброе имя. Дети старосты, что после смерти отца ищут место в мире. И другие, чьи судьбы варятся в тесном котле, дрожащем над огнём древней вражды. Им предстоит разгадать одну из величайших тайн материка: откуда, и куда важнее – для чего, появились здесь первые люди? Что это? Колонизация? Эксперимент? Или просто игры заскучавших богов?

Глава 1. Хижина Привратника

— Что-то случится… Что-то случится…

Голос гулко отдавался в черепной коробке, стучась об её стенки и отскакивая как деревянный шарик на детской трещетке.

— Что-то случится…

Чувство было странное, незнакомое, будто его мозг, жилы, сердце, все его тело плавало в липком страхе. Ему хотелось кричать и биться, как ребенку, которому наскучило быть послушным, но он боялся шелохнуться, чтобы не привлечь беду.

— Что-то случится, что-то сейчас произойдет. Уже вот-вот!

Воздух ворвался в его легкие, расправил их в глубоком вдохе, коснулся сердца, сделал оборот и устремился прочь.

Человек задышал. Жадно, неуёмно глотая морозный воздух. Страх потихоньку покидал его, уступая место разуму.

Он открыл глаза.

На него смотрело небо. Лицом к лицу, совсем близко, как смерть над умирающим, оно склонилось над ним. Бездонная прорва звезд, мерцающая пустошь, куда уходят души, оно с любопытством разглядывало его, одиноко лежащего на земле. От горизонта ввысь и дальше тянулось звездное облако — огромное скопление далеких светил. Словно кривой провал среди черных скал, освещенный изнутри светлячками и фосфорецирующими растениями. А совсем близко, едва лишь руку протянуть, висела тяжелая, щербатая луна — единственное, что отделяло его от страшной бездны.

Он задрожал. Почувствовал, как жизнь наполняет тело. Как от сердца к ногам и рукам идёт тепло. Начал ощущать холод воздуха и стылой земли, на которой лежал. Запах гнилого дерева и увядающих трав коснулся его носа.

И звук. Это был шелест трав, игриво уклоняющихся от ветра, скрип старых досок и далекое уханье совы среди скрежета сверчков. А ещё он услышал шаги. Медленные, тяжелые, под которыми жалобно скрипело дерево.

Человек поднялся. Он стоял возле бревенчатой стены низенького домика. От его ног начиналась тропа, которая вела к освещенному двору. Вдоль неё, на покосившихся столбах, увитых жухлым плющом, безмолвно сидели вороны. Они поблескивали то одним то другим глазом, наблюдая за ним.

Он махнул рукой, и птицы с шумом взметнулись в небо. Они полетели в даль, окутанную туманом. Его бледные клубы осторожно стелились по земле, словно ручьи, стекая в низины, образуя запруды, омуты и болота. Он был настолько плотным и вязким, словно скисшее молоко, которое разлили до самой границы звездой бездны. Черные крылья ворон потревожили эту гладь, заставив её колыхнуться и разорваться. Как ржавые ножи, рвущие легкий шелк, засияли в свете луны колючие ограды и покосившиеся кресты. Птицы расселись на них, недовольно наблюдая за человеком.

Это было кладбище. Заброшенное, старое, неухоженное. Огромное. Оно тянулось, вздымаясь на пригорках и проваливаясь в ямы, блестело холодным металлом и влажным камнем склепов и часовенок. Далеко-далеко звучал одинокий и тоскливый колокол, да несколько драчливых воронов устроили склоку за место на ветке старого дерева.

— Я увожу к отверженным селеньям… — раздался низкий голос из-за стены.

Он вздрогнул, сердце его забилось, готовое к опасности.

— Я увожу сквозь вековечный стон…

Человек вновь взглянул на кладбище, осторожно подошел к краю стены и заглянул за угол.

Здесь был небольшой, уютный дворик, освещенный светом единственного скрипучего фонаря, висевшего на наискось сколоченных жердях, обозначающих вход. По кругу стояли ящики, валялись веревки и прочий хлам. Росли грибы, бледные, серые, словно мертвые они неприятно и липко блестели в желтом свете.

— Я увожу к забытым поколениям…

Голос звучал из дома. С этой стороны в стене было окно, а чуть дальше и дверь, открытая настеж, откуда ложился на землю приятный теплый свет.

— Был правдою мой зодчий вдохновлен…

Эти слова казались знакомыми. Он совершенно точно слышал их раньше, но воспоминания об этом постоянно ускользали.

Он очень осторожно, кляня свое сердце за неуемный бой, подобрался к окну и заглянул. Внутри он увидел человека, обращенного к нему спиной. Старого, но крепкого с огромными ручищами, одетого в зеленую рубаху с накидкой из драной шерсти. На ногах были мешковатые серые штаны, подпоясанные кожаным ремнем, а по спине опускался недлинный хвост из черных волос, богато перемешанных с сединой.

Старик что-то переминал на небольшом комоде, но внезапно обернулся и встретился взглядом с человеком. Лицо его, густо заросшее бородой, исказилось в гневе. Он схватил что-то со стола и тяжелыми шагами направился к выходу. Человек в страхе отпрянул и повалился на землю, неуклюже засучил ногами, отползая прочь, пока не уперся спиной в забор.

Старик выбежал на середину двора. Он казался огромным медведем, грудь его тяжело вздымалась, наполняя могучие легкие силой. Он свирепо глядел на него, трясущегося в грязи, сжимая в руках камень, что едва светился чем-то золотым.

— Человек… — не то удивленно, не то с облегчением выговорил он. — Человек же?

— Да… — едва вымолвил он.

— Ох… — облегченно выдохнул старик. — Как ты меня напугал. Чего ты торчишь у меня в окне ночью?! Знаешь ведь какое тут место. Я ж тебя чуть не пришиб, дурень.

Старик расслабился и опал. Улыбнулся и спрятал камень в широкий карман. Улыбка у него получилась удивительно добродушной и красивой.

— Радей послал? Случилось чего? — спросил он, направляясь в дом.

Человек в грязи закрыл глаза, чувствуя, как кровь бьется в висках.

— Ты чего там? — пробасил старик, обернувшись. — Ступай в дом.

Он поднял веки, взглянул на небо, на луну. Медленно поднялся.

Старик опять изменился в лице, но в этот раз не гневом очернилось оно, а беспокойством.

— Ты из Крайней? — тихо спросил он.

— Я не знаю… Нет.

Брови у старика полезли на лоб. Он глубоко вдохнул, сложив губы трубочкой, и взгляд его забегал по земле.

— Заходи внутрь. Я тебе сейчас все объясню. Что же ты сразу не сказал… — запричитал он, наскоро наводя порядок в доме.

Человек, чувствуя слабость и легкое оцепенение, повиновался и вошел в дом.

Все убранство его ветхого жилища состояло из грубо сколоченного стола, скорее даже верстака, таких же двух стульев по бокам, древнего, как сам мир, комода, на котором лежала небольшая черная ступка, кровати, сундука и камина, где тлели угли. На полках, что покрывали почти все стены, было большое количество баночек, бутылочек и реторт, а так же книг. Огромные запасы корений, веток, сушеных трав и грибов тут и там лежали в доме. А в углу, вплотную к дряхлому комоду, стояло какое-то приспособление, укрытое заляпанной парчовой тканью, с вышитым на нём зеленым солнцем. Один угол съехал, обнажая часть медного аппарата, больше все напоминавшего перегонный куб. На стенах были простенькие обои с древесным рисунком. На столе лежали нож и небольшие вырезанные из дерева фигурки, а так же разноцветные камни с высеченными на них символами, которые старик поспешно сгреб в широкую ладонь и спрятал под жилет. Еще здесь стояли огромные напольные часы, чье тяжелое медное тиканье придавало этому домишке величие старого особняка.

— Садись здесь! — старик выдвинул один из стульев и широким жестом пригласил его к столу, затем склонился над комодом в поисках чего-то.

— Где я?

— Ты… эм… Ты… — замялся он. — Ага! Вот она!

Он достал большую, пыльную книгу, обитую по углам металлическими накладками. Книга была в кожаном переплете без какого-либо названия, на её обложке красовался только металлический символ астролябии, заметно поеденный ржавчиной.

— Это Книга! — с гордостью пробасил старик, убирая рукавом пыль с фолианта. — Таких всего три. В университете в Халборде, в Альдерамине и здесь, у меня. Это великая ценность! Смотри!

Он раскрыл книгу, на что та отозвалась кожаным скрипом. Здесь была карта. Карта незнакомой местности, которая отображала прибрежную часть большого материка. В центре местности было не то озеро, не то небольшое море с несколькими островами, от него в южном направлении текла река, впадая в бескрайние воды, которые занимали всю южную и восточную части карты. Где-то вдоль берегов были заметны небольшие островки, а на юго-востоке чернел огромный архипелаг с двумя горными вершинами. На севере и западе, ровно по контуру шла горная гряда, прямая, словно вычерченная по линии. На самом материке было множество отметок: города, озера, леса, дороги и прочее, но особенно бросались в глаза четыре названия: Таргиз — расположенный в самом центре материка, Халборд — венчающий небольшое море, Дол-Альдерамин — стоящий на границе огромного леса, и Дид — самая южная точка, окутанная серыми контурами.

— Ты что-нибудь помнишь? Помнишь свое имя? — спросил старик, наблюдая, как человек разглядывает карту.

— Нет.

— Помнишь, откуда ты?

— Нет. Я теряю память? Все ускользает, забывается… как… как…

–…как сон на утро, после пробуждения, — с пониманием закончил старик.

— Что со мной? — человек с подозрением посмотрел на старика. — Что происходит?

Тот помолчал, внимательно вглядываясь в него, затем откинулся на спинку стула, достал длинную трубку, запалил её, глубоко затянулся сизым дымом и только потом, медленно, тщательно подбирая слова, заговорил.

— Таких как ты называют Пришлыми…

— Как это понимать, таких как я? — заволновался человек, чувствуя недоброе. — Что происходит? Почему я ничего не помню?

— Успокойся и выслушай меня, — наставительно проговорил старик, — Я понимаю твои чувства. Ты напуган и не доверяешь, и я не могу тебя за это осудить, но посмотри вокруг. Если ли здесь хоть что-то знакомое глазу?

— Что значит, знакомое глазу? — человек начинал злиться.

— Это другое место… — тихо произнес старик. — Посмотри на небо… Ты видел раньше что-нибудь подобное?

Человек вспомнил об огромной луне, о звездном скоплении, прорезавшем небесную глубь.

— Не бойся, — очень мягко проговорил старик. — И выслушай меня, пожалуйста.

Человек опал и неохотно повиновался.

— Таких как ты называют пришлыми, — терпеливо повторил старик, — Вы — удивительный феномен этого мира. До сих пор никто не знает, откуда вы приходите, по чьей воле здесь появляетесь. На вид вы совершенно обычные люди, как и тысячи живущих здесь. Вы так же чувствуете боль, любите, творите потомство, умираете… однако есть два свойства, которые отличают вас от остальных.

— Что за свойства? — недоверчиво спросил человек.

— Вы появляетесь здесь, у меня, словно пробудившись ото сна. Все попытки оживить вашу память и заставить рассказать о том, что было там, — старик неопределенно качнул головой назад, — тщетны. Ваше сознание — чистый лист, ваш опыт в этом мире равен нулю. И при этом совершенно неясно, что же в вас особенного? Почему неведомая сила выбирает на роль пришлых тех, кого она выбирает? Вы не сильнее, не умнее, не храбрее прочих. В ваших жилах течет та же кровь, сердце бьется так же ровно. Чтобы не умереть вам нужно есть и пить, чтобы не сойти с ума от скуки — работать и любить. Есть множество теорий о том, кто же вы такие, но все они безосновательны. Пустые слова и предположения, каждое из которых может оказаться правдой.

Старик замолчал, глядя прямо в глаза гостю. Дым из его рта вился среди густой бороды, причудливо изгибаясь под дыханием носа.

— Как это, появляемся…?

— Ты мне расскажи, — ответил он. — Я-то был здесь. Небо не разверзлось, земля не дрогнула. Даже ветерком не повеяло, а ты явился.

Пришлый посмотрел в окно, за которым была ночь. Оттуда на него взглянуло его отражение. Пыльное лицо тридцатилетнего человека, обветренное и с царапиной на правой скуле, — ничего необычного. Волосы, кое-как уложенные на бок и накрахмаленный пиджак, который, казалось, совершенно не свойственен этому миру. Страх и недоверие понемногу отступали. Что-то здесь действительно было не так. Запахи, звуки… Они были те же, но чувствовались как-то иначе. Острее. Да и небо… такое не подделаешь.

— Ну, хорошо, а второе свойство? — спросил он, отрываясь от окна.

— Да… Второе свойство… — оживился старик. — Второе, что отличает вас от других это то, что ваш разум подвержен силе врат.

— Что ещё за врата?

— Они выглядят по-разному. Здесь, неподалеку, стоят первые из них, сквозь которые тебе в скором времени предстоит пройти.

— Зачем мне через них проходить? — забеспокоился пришлый.

— Ты ведь не намерен оставаться у меня навечно? — улыбнулся старик. — Не бойся, с тобой не случится ничего худого. Эти врата призваны одарить тебя великой праведностью. Они способны наделить тебя качествами, которыми не может похвастаться ни один из нас. И такое прочее и сему подобное…

— Что… Что за качества?

— Я не в праве тебе рассказывать, — утомленно замотал головой старик. — Таковы правила. Ничего не поделаешь. Туда ты должен будешь отправиться один и сделать свой первый выбор сам.

— А где мы находимся? — заметив, что хозяин дома начинает сердиться, осторожно спросил человек, указывая на карту.

— Это, — старик ткнул пальцем поочередно на каждое из названий, — Великая тройка городов. Символы нашей экспансии и нашего позора! Вокруг них вертится вся жизнь на материке. Три столицы: Возведенная, Сокрушенная и Буйная. А так же Мертвая.

На последних словах его палец задержался над названием Дид.

— А мы с тобой находимся здесь…

Он указал на маленькую точку, возле Дида, сразу за которой темной кляксой было выведено большое пятно, идущее до самой воды.

— Возле Великого кладбища, южнее Серого леса.

— Откуда здесь это кладбище? — спросил пришлый, пытаясь определить протяженность и расстояния по карте.

— Верно… Это хороший вопрос. Мы подходим к самому главному, — улыбнулся старик.

Он поднялся, потрепал клюкой угли в печи и выудил из комода два оловянных стакана и пузатую бутыль с мутной белой жидкостью. Поставил на стол глиняную тарелку с грубо порезанными кусками хлеба.

— Выпей! Я назвал это Белый ворон! — не без гордости пробасил старик. — Сам настаивал. На березовых бруньках и можжевеловом листе. Это тебе не Павлушка. Сейчас я расскажу тебе одну историю… Ты, пожалуйста, выслушай меня и не перебивай. После задавай любые вопросы, я с охотой тебе отвечу.

Пришлый с опаской поднес стакан к носу и немного отпил. Вкус был мягкий, не слишком крепкий, но с тяжелым травяным послевкусием.

— Первые люди появились здесь восемь или десять веков назад. На этом самом месте. Целая сотня напуганных, ничего не понимающих людей, которые в первые же дни перегрызлись между собой, едва не поубивав половину. В официальных книгах об этом, конечно, ни слова. Там все поэтично и красиво. Однако на деле без кровопролития, к несчастью, не обошлось. Когда страсти утихли, они решили понять, где находятся, и как здесь очутились. И, если на последний вопрос ответ не найден до сих пор, то с первым разобрались быстро. Как оказалось, они находились на небольшом пятачке земли. С одной стороны их окружало бескрайнее море, окутанное зловонным туманом. С другой — стеной стоял лес, полный ужаса и опасностей, населенный страшными тварями, враждебными уродами и ядовитыми цветками. Очень скоро люди осознали, что попросту заперты. К тому времени они уже начали возделывать землю, разводить кое-какой скот, основали поселение… — палец старика указал на город Дид. — Научились делать оружие. Мало-помалу, вооружившись железом и огнем, они стали заходить все дальше в лес, наблюдая за удивительными явлениями и встречая самых разнообразных созданий. Некоторые были дурашливы и безвредны, другие — свирепы и опасны и охотились на людей, как волки на овец, но были и такие, что казались несокрушимыми, непостижимыми и до чёрта страшными. Они стояли особняком от прочих обитателей, в самой глубине леса, и большинстве своём не опускали даже взора на человека с его страстями и суетой, однако, как позже выснилось, именно эти существа несли наибольшую опасность… Так вот, в лесах того времени водилось множество хищных животных: злобные волки, медведи, кошки с кисточками на ушах, ядовитые змеи и черные голодные крысы, но на каждого из них человек со временем нашел управу. Победил, если угодно. Лес на несколько верст вглубь стал безопасен, но не дальше… Женщины и дети собирали ягоды, коренья, грибы и прочие дары леса. Мужчины обустроили охотничьи угодья и получили доступ к нескольким озерам, богатым рыбой. Однако всем было ясно, что нет иного пути, как продвигаться все дальше вглубь зловонной чащи. Место на том пятачке, где они появились, уже заканчивалось, ресурсов не хватало, а море было под надежным замком из серого тумана, который был губителен для любого разумного существа.

И вот настало время, когда первые герои древних сказаний, легенд и баллад, которые воспеваются сейчас на каждом углу, отправились на поиски прохода сквозь Серый лес. В те времена его еще называли Чертовы дебри. Это время ознаменовало начало людской экспансии. Времена великих подвигов, храбрых героев и удивительных событий!

Старик усмехнулся и наполнил оба стакана.

— Это слова из классических хроник той эпохи, — с едва уловимым разочарованием пробасил он. — На самом деле так начались времена, которые именуются никак иначе, как Темные, пропитанные кровью и липким страхом.

Оказалось, на материке была разумная жизнь. Звероподобная, сильная, сумевшая подчинить себе то, что сейчас насмешливо называют магией. И она вознамерилась препятствовать человеческому продвижению вглубь материка. Созданий этих нарекли Первородными, властителями земель. У них были вожаки, была иерархия, стояли твердыни. Они жили здесь от сотворения мира и были хозяевами по праву. Их цивилизация, если можно так выразиться, переживала небывалый расцвет. Они сосуществовали в гармонии с природой, настолько, что едва ли стали отличны от неё. Их дворцы были сплетением деревьев и скал, их дороги стали лесными тропами. Даже сам их облик, одежды, их ритуальный образ жизни уподобились природным началам. Все их существование было неспешным и задумчивым. Ты только вдумайся, какая ирония! Вершина эволюции — необоримый хищник, у которого не осталось врагов, и который давно забыл, что такое вражда, встречает человеков.

Старик немного помолчал в задумчивости, а затем продолжил:

— Люди всегда враждовали с кем-то, а, если, врагов не доставало — дрались между собой. Такова уж наша натура. И всегда, кого ни спроси, за чью баррикаду не зайди, тебе всегда объяснят, почему они правы, а те, по другую сторону, — нет. Но что же делать, когда все инакомыслящие повержены? Как быть, когда биться больше не с кем? На ум приходит с десяток вариантов, но ни один из них не звучит, как Мир во всем мире.

А вот ланнам это удалось. Потрясающая гармония и простота во всем. Ты когда-нибудь встречал двух мудрецов, которые смогли ужиться друг с другом? По отдельности каждый из них — кладезь, но вместе всегда лишь пара сварливых стариков. А эти создания — есть собрание сотен и тысяч мудрецов, мысли и действия которых распростерлись далеко за пределы отведенных им жизней. Потому никто из них не тревожился о собственном благополучии, считая это мелочным и недальновидным. Это восхищает… Однако, что ни говори, а им, созданиям, забывшим, что такое оружие, пришлось нарушить свои законы и начать защищаться.

Старик тяжело вздохнул и посмотрел на небо.

— Теперь-то мы это знаем, но тогда казалось, что это всего лишь кровожадные твари, злобные и жестокие, что сидят в лесу, заставляя людей гибнуть на топях. А в бою они были страшны… Одни убивали как звери, разрывая острыми клыками или утаскивая в болото, другие враждовали как люди, используя копья, стрелы и силки, а третьи и вовсе творили ворожбу, заставляя камни двигаться, травя скот и насылая мор.

Но люди одерживали верх, ведь они появлялись по-прежнему целыми сотнями. Подрастали и крепли поколения тех, кто был рожден уже здесь — людей, выросших в большой ненависти. Павших в бою чтили, как героев, выживших нарекали богами. Территории, которые удавалось захватить, тут же приспосабливались под быт людей. Все звери, живущие на них и представляющие угрозу, истреблялись, деревья вырубались, а земля подготавливалась под посевы и пастбища. Так продолжалось долгие годы. О своем новом доме мы стали узнавать больше, изобретать новые, эффективные способы его подчинения. И вот, человек заходит все глубже и берет все больше, продвигаясь во всех направлениях. По ночам в лесах полыхают пожары, а на утро люди копаются в пепле. Играет музыка, поют девушки… Все идет как надо.

В камине стрельнули дрова. Маленький алый уголек вылетел на пол, по нему волнами бегали невидимые языки пламени, пульсируя, словно живые. Дерево под ним заблестело, а после почернело, превратившись в темную язву. Скоро он угас, обратившись в мертвый черный комочек, над которым еще некоторое время вилась ввысь тоненькая ниточка серого дыма.

— И тогда появились они… — продолжил старик. — Корды. Прекрасные создания. Семь царей, наделенных необыкновенной силой, чуждой, непонятной, а порой и страшной. Они предложили людям свободный проход через лес, в незанятые земли в обмен на прекращение вражды.

— Согласились? — одними губами прошептал человек.

— Глупые люди решили, что это капитуляция, — задумчиво произнес старик. — Что враг повержен, а предлагаемые условия, это просто репарации. Это была победа, но какая-то скомканная, не настоящая, незаконченная. Многим это пришлось не по вкусу. Мало кто хотел остановиться в шаге от полного разгрома, слишком много было пролито крови, а большинство мужчин не умело ничего, кроме как воевать и выживать. Состоялся большой сбор, после которого люди, конечно, двинулись в последний поход, убивая, насилуя и грабя…

— Насилуя? — удивился человек.

— Да. Были среди зверя и прекрасные создания, обликом схожие с тонкими девушками. Их назвали нимфами. Тебе не раз еще доведется услышать в придорожных кабаках похабные песни на эту тему. К тому же в людском обществе произошел раскол, и многие перешли на сторону зверя. В основном молодые духом и телом, в которых еще не закостенела злоба и которые не боялись задаваться вопросами.

— Что было дальше?

— Ответ зверя был страшен. В одну ночь, одним могучим ударом Дид был стерт с лица земли, после чего началась Великая охота, воспетая не одним поэтом. За несколько дней род людской был истреблен почти полностью. В живых оставили только совсем маленьких детей и их молодых матерей. Остальные же, будь то женщины или старики, крепкие воины или калеки, уничтожались, словно скот пораженный чумкой. В те дни погибли тысячи, и все они лежат здесь, на Великом кладбище города Дид. У меня под боком.

Старик надолго приложился к стакану. Борода его от каждого глотка бесшумно елозила по одежде.

— Что было потом? — в нетерпении спросил пришлый.

— Потом был Золотой Конкордат.

Старик вытер намокшие пальцы тряпкой и перевернул страницу, где под очередным знаком астролябии были начертаны два золотых рунических символа.

На последующих страницах было множество записей, выведенных теми же рунами — он пролистнул их, не задерживаясь, добравшись до перевода, и с трепетной осторожностью придвинул книгу ближе к человеку.

— Вот. Здесь все написано. Ты прочти, это важно, а я приготовлю что-нибудь поесть.

Пришлый взял книгу. Слог был красивый, словно песня, дающий много возможностей для различных его интерпретаций. Но, если отринуть эмоциональные акценты и неоднозначные рифмы и воспринимать только слова, то можно было заметить, что условия, которыми обеспечивалось мирное сосуществование двух рас, были на удивление мягкими, если помнить, при каких обстоятельствах они были выставлены. Главным и обязательным к исполнению пунктом был строжайший запрет на убийство первородных, именуемых далее Ланнами. Заходить на территории, отведенные ланнам, так же запрещалось, единственным исключением из правил были специальные тропы, ведущие к вратам, на всем протяжении которых было безопасно.

Далее было много записей о самих вратах. О том, для чего они служат, и кто должен сквозь них пройти. Всего их было семь. Каждый пришлый, попавший на материк должен был преодолеть их, оставив на входе плату. За последними вратами человека ожидало великое знание, и по описанию оно было настолько ценным, что ради него стоило провести в поисках всю жизнь.

В конце шло подробное описание границ территорий отведенных для каждой из рас, именуемых Разделами и карта.

Старик поставил на стол деревянную тарелку с разложенной на ней зеленью, твердым, как камень мясом, которое по виду напоминало янтарь и свежим, ароматным хлебом.

— Что скажешь? — спросил он.

— Что за знание ожидает в конце?

— К несчастью, ещё никто не добирался так далеко, — расстроено пожал плечами он, — или добирались, но обратно никто не вернулся. Бытует мнение, что там находится ответ на извечный вопрос о нашем появлении здесь.

— Неужели за столько лет никто так и не смог найти ответ?

— Никто, — развел руками старик. — Это не так просто, как кажется. Этот вопрос сродни любовной страсти: сперва, он полностью завладевает твоим умом, не дает покоя, но уже через некоторое время наскучивает и отступает, теряясь в насущных делах.

— И никто уже не пытается искать? — возмутился пришлый.

— Почему же? Есть группа ученых в Университете, есть влиятельные люди, вкладывающие немалые средства в решение этой проблемы. Есть огромная армия исследователей, наконец, что непрестанно рыщет по материку в поисках ответов и наживы.

— И все они пропадают после последних врат?

— Тут, видишь, какая штука с этими вратами… — старик неудобно поерзал на стуле и замолчал, словно подбирая слова. — Мы не знаем, где они находятся. За столетия, что мы здесь прозябаем, люди смогли отыскать лишь трое из них. Первые, стоящие у нас под носом, вторые, ведущие в Скоубруг и последние, уводящие в Горный раздел. И всё. Говорят, есть карты, на которых отмечены четвертые врата, но это, скорее, слухи.

— Я не понимаю, — возмутился пришлый, — если это столь важно, то почему на их поиски не брошены все силы?

— Ну… — улыбнулся старик. — Потому что для рожденных здесь эти врата не несут никакой пользы. Они на нас не действуют. Людям достаточно тех земель, что предложили ланны. Кто знает, может через десятки или сотни лет место закончится, и начнутся новые темные времена.

Воцарилась задумчивая тишина. Старик жевал мясо, поглядывая на пришлого, а тот боролся с вихрем мыслей и вопросов, раздирающих голову.

— Ты можешь показать мне город Дид? — спросил он, наконец.

— Не думаю, что ты найдешь там что-нибудь кроме поросших мхом камней, да гнилых руин былого величия. К тому же путь через кладбище не безопасен…

— Что там? Разбойники? — усмехнулся пришлый.

— О, нет, не разбойники… — проговорил старик. — Это кладбище давно заброшено. Много веков назад. Там не сыщешь живой души.

— Не удивительно, ведь прошло столько времени…

— Безусловно! Однако заброшенным это место стало уже спустя пару лет после тех событий, о которых я рассказал.

— Почему?

— Люди похоронили здесь тысячи и тысячи тел. Своих родных, соседей, друзей, павших в дни Великой охоты. Они закапывали в землю тех, кто всем нутром ненавидел ланнов, кто боролся с ними всю жизнь. Только представь, какие чувства обуревают человека, который так близок был к заветной цели, но, подступив совсем вплотную, вдруг осознал, что он — ничто в сравнении со своим врагом. Что все это время он был словно блоха, которая намеревалась выпить без остатка кровь из крепкого пса. А тому псу стоило лишь удачно задрать лапу, чтобы все усилия, которые ты прикладывал на протяжении целой жизни, пошли прахом.

— И что? Ланны запретили сюда приходить?

— Нет, конечно… — в нерешительности ответил старик. — Понимаешь, столь сильная злоба, которая жила в тех людях, в равной степени, как и великая и настоящая любовь… они всегда оставляет след. А здесь, на этом маленьком пятачке земли, злобы этой было предостаточно. Сильной, истовой.

— Что это значит? — видя нерешительность хозяина, проговорил человек. — Я не понимаю.

— Через несколько месяцев, после того, как начались погребения, земля иссохла, а деревья, цветы и даже трава сгнили. Не погибли, как погибают от засухи, а именно сгнили, превратились в червивое месиво. Люди стали замечать, что даже в самый солнечный день, здесь было как-то зябко, пасмурно и тоскливо. Ну а последней каплей стали рассказы о том, что де кто-то видел, как глубоко на кладбище среди могил бродят тени.

— Тени?

— Да… тени! — пожал плечами старик.

— И вы в это верите? — прищурил глаза человек.

— Ну, мой дорогой друг, — старик недовольно заерзал. — Я живу здесь слишком долго и повидал уже немало жутких вещей. И тени на кладбище ночью — не самое страшное, что я видел, однако… однако и меня это пугает.

— Но ведь этого не существует! Вы говорите о мертвецах?

— Ну… не существует, так не существует, — быстро согласился старик. — В конце концов, мало ли что могло привидеться ночью людям после пережитого страха.

Человек внимательно смотрел на хозяина дома. Ему показалось, что тот согласился только, чтобы завершить этот разговор.

— А что было потом? — спросил он.

— Потом? — задумался старик. — Потом корды ушли. Говорят, их дом теперь на вершине Садал-Сууд, куда людям никогда не взобраться.

Человек встал и подошел к двери.

Здесь была прекрасная тихая ночь в ту же секунду коснувшаяся его лица, пробежав по телу прохладными мурашками. Луна все так же безмолвно плыла по небесной ране, высветляя щербатый контур деревьев и крестов. Нигде, куда ни посмотри, не было видно ни огонька, ни костерка, ни какого иного признака присутствия других людей. Они были здесь одни, в низине, на пороге кладбища, посреди глубокой осенней ночи. Стрекот кузнечиков успокаивал, волнами прокатываясь по траве, меняясь под порывами ветра. Над липкими грибами и вокруг фонаря игриво кружились крупные желтые светлячки, а в луже неподалеку квакали лягушки. Далеко справа шумел лес, где-то ухала сова и хлопала крыльями беспокойная птица. Вороны, что устроили склоку из-за креста, исчезли, видимо, потеряли интерес к человеку. Вдали, на кладбище, едва озаряемые лунным светом стояли два каменных изваяния, скрестивших мечи, высоко поднятые над головой. Они величественно возвышались над приземистыми склепами и оградами. Никаких теней под ними, конечно, не было, лишь едва заметно зеленело фосфорецирующее зарево.

«Что же со мной приключилось? — подумал он. — И все это — мой новый мир? Мой Прекрасный новый мир?»

— Хорошо, — заговорил он, возвращаясь за стол. — Если принять на веру все, что ты мне сейчас рассказал… Что мне нужно делать?

Старик посмотрел на него с одобрением и вновь запалил трубку.

— Меня зовут Привратник. Я — первый человек, которого вы — пришлые встречаете здесь, и на мне лежит самая тяжкая ноша — заставить вас поверить в то, что с вами произошло и не дать натворить глупостей. Все это, — он широким жестом обвел рукой комнату, — теперь твой дом, где тебе придется дожить начатую жизнь. Завтра утром ты отправишься к своим первым, а может и единственным, вратам, за которыми будет деревенька Крайняя. Там ты должен найти Радея, он направит тебя дальше.

— Куда, дальше? — спросил пришлый.

— В конечном итоге ты должен прибыть в Таргиз, это одна из трех столиц, где тебе подыщут работу и жилье. После чего ты волен делать, что угодно.

Старик наклонился ближе и заглянул ему в глаза.

— Но, послушай меня… Всё это мелочи, которые так или иначе с тобой произойдут. Ты узнаешь материк, переговоришь со множеством людей, найдешь себе дело и обретешь собственные взгляды на все, что тебя окружает. Вся соль не в этом! Что бы кто тебе не сказал, помни, кто ты есть. Ты — пришлый! Какая-то высшая воля избрала тебя и поместила в нашу действительность. Не знаю — в наказание ли, или за заслуги, но ты оказался здесь. Тебе дали второй шанс, начать жить с чистого листа. Многие мечтают об этом, устав от службы, от жизни с нелюбимой женой, от ошибок, совершенных прежде… Но боятся. Боятся мести, порицания, долговой повинности и прочего. А ты чист. Хочешь сшибать палкой галок с заборов — пожалуйста, отправиться за моря — никто не остановит, познать травы и варить микстуры, декокты и снадобья — воля твоя. Единственное, чего ты должен всеми силами избегать — это, при такой уникальной оказии, что с тобой приключилась, прожить пресную, скучную и незаметную жизнь!

— Но, быть может, я к тому и стремлюсь? — улыбнулся человек.

— Вполне вероятно, — согласился старик. — Быть может, я сейчас беседую с душегубом, поправшим все мыслимые законы так, что даже дьявол его не принял и швырнул обратно на землю. В таком случае спокойная жизнь была бы тут к месту. Но, повторюсь, дело не в том, кем ты был, а в том, кем станешь теперь. Попробуй! Вы, пришлые, приходите все реже, кто знает, может быть именно тебе суждено разгадать великую тайну своего второго рождения. Так или иначе, но появление здесь человека подчиняется определенным законам, что позволяет нам утверждать, что за всем этим стоит или стоят существа разумные, создавшие все это. А то, что пришлые, которые в начале времен являлись целыми сотнями едва ли не каждый месяц, а теперь появляются по одному раз в несколько лет, заставляет думать о том, что все это движется к завершению, что, в свою очередь, так же говорит о наличии некой системы. А любая система, какой бы искусной она не была, может иногда дать сбой.

— Похоже на большой эксперимент… — неловко улыбнулся человек.

— Или на колонизацию, — пожал плечами Привратник. — На ссылку. На сотворение, в конце концов. Это может быть что угодно. Может какой-то заигравшийся Божок потехи ради создал нас, и тут же забросил под сердитым взглядом Бога-отца.

— А что находится за этими хребтами? — спросил пришлый, проводя пальцем по ровному контуру карты. — Эти горы не выглядят естественными. Слишком прямые очертания…

— Эти горы неприступны, ещё никому не удалось преодолеть их, но вот здесь, — ответил старик, указывая на карте место, выше Тагиза, где полукругом была выведена надпись «Золотое море», — на северо-востоке, за великой пустыней ничего нет кроме песков и змей.

— А что там должно быть? — не понимая, спросил человек, видя интригующий взгляд старика.

— Горы! — проговорил он. — Здесь по всем правилам должны находится горы, внутри которых мы заточены. Однако пустыня там простирается бесконечно. И пустыня та крайне опасна для человека. Несколько десятков экспедиций сгинули среди её барханов. Есть великое множество рассказов и легенд о существах, живущих в тех песках, об их обычаях и культуре.

— Первородные?

— Да, — едва кивнул старик. — Север Золотого моря — вторая по величине, после Лайского леса, территория, принадлежащая ланнам. Они враждебны и жестоко карают нарушителей границ. Однако есть слух, который весьма и весьма похож на правду, что где-то там, среди барханов и пещер, берет свое начало древняя тропа! Одна из тех, что ведет к великим вратам.

Старик добродушно поглядел на человека и вновь наполнил стаканы.

— Вот и думай теперь, — медленно проговорил он, — кем ты станешь, зная обо всем этом. Ведь, если там стоят врата, то ждут они тебя, но не других.

— А сколько нас? — озадаченно спросил пришлый.

— Едва ли с десяток, — пожал плечами старик. — В основном, к великому моему счастью, исследователи, но есть и такие, кто предпочел гнуть подковы и сеять поля.

Внезапно ночную тишину прорезал далекий гортанный стон, словно огромный кит проплывал неподалеку.

— Что это? — забеспокоился пришлый.

— Это… — тревожно прислушиваясь, ответил старик. — Это… лес… шумит.

— Какой же это лес?!

Человек вскочил и прильнул к окну.

— Да… Обычный, с деревьями… — ответил Привратник, едва улыбаясь.

— Что?! Чему ты улыбаешься? — рассердился человек. — Кто там стонет?!

— Да… Слушай, я не знаю. Здесь всегда кто-то стонет, плачет, бродит или воет. Место здесь такое, должен понимать.

— Что со мной..?

У него похолодели ноги, в затылке поселился холодный туман, и Привратник, быстро подскочив, мягко опустил его на стул.

— Что происходит?

— Ты слишком часто задаешь этот вопрос, — мягко проговорил старик. — Часто даже для пришлого. Тебе не кажется? Лучше поешь скорее. Тебе просто ударил в голову мой напиток. Не стоило так резко подскакивать.

— Напиток? — переспросил человек, заплетающимся языком. — Какой же это напиток. Ты ж его гонишь… Вот прям здесь.

Он неопределенно махнул рукой в сторону зеленого солнца.

— Гоню! — не стал отпираться старик. — А потом… Потом делаю из него напиток!

— Мешая с водой? — улыбнулся пришлый.

— Эк тебя… — снисходительно проговорил старик, глядя на него. — Давай я помогу перебраться на кровать.

Кровать тяжело пахла старым немытым телом, но была мягкая и большая. Он грузно бухнулся на нее, чувствуя, как голова заходится в буйном танце. Старик чего-то ворошился кругом, ворча себе под нос — не то ругаясь, не то посмеиваясь. Сон, со своей вязкой тяжестью боролся с головокружением, постепенно превосходя его.

— Постарайся не уснуть. Это скоро пройдет, а я пока закончу пару дел, раз уж выпал такой случай, — усмехнулся старик, склонившись над человеком.

Привратник запалил большой фонарь, взял несколько вещей из комода и вышел прочь.

Головокружение, как он и обещал, довольно скоро сошло на нет, оставив медную тяжесть в затылке. Рядом оглушающе тикали часы, отмеряя минуты его новой жизни. В камине трещали дрова, поглощаемые пламенем, выводящим на стенах причудливую пляску. В доме было на удивление безопасно. Он чуял это нутром, словно оказался в родном доме ребенком, в те времена, когда все проблемы решались его невмешательством.

Однако за окном что-то происходило. Природа словно ожила и наполнилась криками птиц, писком мышей и шумом ветра. Её как будто тихонько лихорадило.

Человек сел, сильно морщась и сжимая руки на висках. Гадливое ощущение недельной пьянки поселилось в горле.

— Что же ты там намешал в свой напиток, старый дурень… — в слух усмехнулся он.

Он поднялся, подошел к аппарату, укрытому тканью и осторожно откинул её. Как и ожидалось, под ней таился большой перегонный куб с торчащими трубками и емкости под напиток. Рядом лежали ингредиенты: несколько пузатых бутылочек с темной жидкостью, закопуренных пробкой, пучки трав, кореньев и неких сушеных палочек, больше все похожих на крысиные хвосты.

Он ухмыльнулся и сел обратно, силясь выглянуть наружу, когда воздух прорезал протяжный крик, переходящий в отчаянный вой. Словно одинокий волк, неизвестное создание выло насколько позволяла грудь.

По телу пробежали мурашки, прокладывая дорогу тревожным мыслям. Страшно было подумать, какому существу может принадлежать такой крик. Столь отчаянный и пронзительный, наполненный болью вой.

Человек боязливо поежился и встал, безотчетно потирая ладони.

— «Здесь всегда кто-то воет, стонет или плачет», — со вздохом вспомнил он слова Приватника.

Шум и возня за окном усилились, обратившись в нескончаемый шелест мелких лапок, крыльев и хвостов. Он осторожно подошел к двери и выглянул наружу.

Двор, освещенный раскачивающимся фонарем, двигался. Среди грибов и грязи, болотных кувшинок и мшистых камней ползли, бежали и извивались черви, стрекозы, жуки размером с гусиное яйцо, многоножки, пауки и прочие гады. Между ними шумно сновали мышки и хорьки, выдры и лисы, а в небе начинал зарождаться грозный вороний граб.

Пугающе было то, что все твари, до самого последнего безмозглого червя двигались в одном направлении — прочь от кладбища, в сторону колючего силуэта леса.

— Да будь ты проклята! — злобно раздалось из-за кустов, справа. Там, пробираясь против течения напуганного зверья, шагал, отмахиваясь фонарем, Привратник. Он воевал не то с крысой, не то с выдрой, которая упрямо пыталась залезть ему за ворот. Наконец, ему удалось схватить её за холку. Старик гневно посмотрел ей в глаза, после чего со всей силы зашвырнул зверька в темноту.

— В дом! — крикнул он на человека, выбравшись на свой двор.

— Что происходит? — начал было тот, но старик раздраженно заставил его замолчать.

— Возьми веревку и нож. Там, в столе.

Человек повиновался, быстро откинул тяжелую крышку стола и нашел среди стамесок и тесал крепкий, короткий нож с окованной жестью рукояткой. Веревка висела на здоровенном гвозде, рядом с дверью. Он продел в неё руку и перекинул себе на плечо.

— Готово!

Старик оценивающе оглядел его, не переставая рыться в сундуке. Он перебирал какие-то камни, что светились неверным сиянием. Найдя нужные, он опустил крышку, закрыл сундук и спрятал ключ на груди под одеждой. Поднялся, опершись о него рукой, и подошел к столу.

— Там что-то случилось, — заговорил он быстро, разливая Белого ворона. — Я пошел бомбануть кротовьи норы, они как раз по ночам этими тварями полнятся, как все началось. Видишь, семь ветров дерутся?

— Они с кладбища все бегут. От тех статуй с мечами.

— Нет, дружок, здесь другое, — замотал головой старик, поднося к губам стакан. — Они бегут не откуда, а — куда.

Суету за окном вновь прорезал протяжный плачь.

— Чей это крик?

–…какой толпы, страданьем побежденной? — с нервным вздохом закончил его слова, поглядев за окно, Привратник.

— Что это значит? — не унимался пришлый.

— Это плачет Гамаюн. Но плачь её очень древний и звучит крайне редко. Она поет, когда вершится большое зло над ланнами. Будь осторожен, мой друг, сейчас каждый зверь может захотеть перегрызть тебе глотку…

Шум за окном внезапно оборвался. Они оба невольно поглядели на двор. Там копошились черви, да подыхал лисенок, зашибленный в спешке, и никого больше не было.

И тут грянуло. Ветер ударил с такой силой, что заныли стены у дома. От злобного воя засвербело в ушах. Фонарь громко звякнул, оторвался и разбился о камни, разлив немного горящего масла. Силуэты деревьев упруго изогнулись, послышался громкий треск. Несколько костлявых громадин рухнули, сотрясая округу страшным грохотом. Даже вороний крик на секунду потонул в шуме ветра, но затем разразился вновь. Природа выла и лютовала, швыряя старые доски, поднимая далеко ввысь сухие ветви и кружа их в листолёте.

Но уже через минуту все стихло. Резко. Так обрывается мелодия, после мощного крещендо, позволяя уловить его отзвук в витражах. Кружась и волнуясь, заспешили обратно на землю желтые листья. Звонко грохнулось старое ведро. Упало и укатилось к поваленной изгороди. Как внезапный, мгновенный ливень широкой волной на землю осыпались мелкие камни вперемешку с ворохом трухлявых ветвей. Всё стихло.

— Пошла волна… — одними губами прошелестел старик.

Пришлый вышел во двор и увидел далеко справа стаю бегущих со всех ног зверей, зверьков и птиц. Их путь освещали тысячи светлячков, от чего их неуемный бег походил на огромного желтого змея, уползающего в своё логово.

— Куда они бегут?

— Это гон! — ответил старик. — Кара людишкам за то, что натворили.

— За что?

— Что же там случилось… Идем, нужно кое что проверить, — тяжело взглянул на него Привратник.

Они вышли за дверь. Темень кругом, казалось, сгустилась ещё сильнее, даже звездный свет с трудом добирался до земли. Старик быстрым шагом направился за угол дома, где недавно боролся с грызуном. У края он остановился, спрятал фонарь за бревна сруба и начал внимательно вглядываться в темноту позади дома, где лежало Великое кладбище. Вокруг к этому моменту все стихло. Желтый змей уполз далеко в чащу, сопровождаемый многотысячной вороньей свитой.

— Держи фонарь пониже, пока не спустимся в овраг, — проговорил старик и тронулся дальше.

Человек тоже поглядел на кладбище. Тихо, туманно, мрачно. Там не было ничего необычного, однако сердце неуёмно колотилось в ребрах, надеясь, видимо, разглядеть мертвяков.

Они шли, продираясь сквозь колючие кусты терновника.

«Терновник…» — человек вдруг осознал, что знает это растение. Знает, как оно выглядит, где растет… Вернее, помнит, что оно растет в гористой местности. По крайней мере, такую картинку рисовала его память. Он подивился тому, как избирательно вычищено его сознание. Все, что могло бы указать на то место, откуда он явился, стерто. Однако общие знания и навыки о том, что это вот, например, терновник, сохранились. Он растет из земли. Земля питается влагой от дождя. Кормит деревья. Деревья дают плоды, которые он ест и переваривает в желудке. Затем они, наконец, попадают обратно в землю с его дерьмом. И ещё, в его голове есть мозг, чтобы осмыслить все это.

Всё это он знал. Знал, как и любой другой человек, живущий под солнцем. Но ведь младенец, едва едва рожденный или уже пытающийся ходить, или даже говорить, не знает этих простых вещей. Ему невдомек, что существует круговорот воды, что есть времена года, что земля вертится вокруг солнца…

Он вдруг остановился, пораженный.

«Не земля, а Земля.» — он крепко зажмурился, пытаясь ухватить слово, что постоянно от него ускользало.

— Идем, чего застыл?! — громким шепотом проговорил старик.

Человек не двигался, боясь потерять эту мысль. Но она никак ему не давалась. Он вдруг ощутил себя неимоверно глупым. Словно впервые в жизни он попытался подумать и порассуждать, но вдруг понял, что не способен на это.

Наваждение прошло, оставив после себя горький привкус пустоты и бессилия.

— Не земля, а Земля, — разочарованно повторил он, поглядев на старика.

— Идем, видишь там, впереди что-то светится?

Человек раздосадованно посмотрел. Овраг уходил вдаль. Его стены возвышались на добрых пять метров, завершаясь неровным краем с редкими, костлявыми деревцами. В его жерле, плотными черными пятнами рос злополучный терновник.

«И никаких тебе гор…» — с грустью подумал он.

Вдалеке неясно сиял холодный белый свет. Он стелился по дну оврага и заползал невысоко на его песчаные склоны. Несколько деревьев, что разделяли их, выглядели жутко, протягивали свои сломанные, многосуставчатые ручищи к свету, пытаясь завладеть им. Или загасить его.

— Что это? — обретаясь, спросил человек.

— Слушай!

Он замолчал, прислушиваясь. До его уха донесся слабый стон, прерывающийся на рокочущий храп. Там кто-то был. Кто-то крупный и сильный. И скорее всего раненный.

Привратник указал рукой на край оврага. Песок там был взрыхлен. Помято несколько кустов. Судя по всему, там недавно кто-то сверзился вниз, на самое дно. От того места в сторону сияния уводили следы, перемешанные с черными пятнами.

Старик загасил фонарь и жестом велел ему сделать то же. Затем осторожно приблизился к следам. Человек последовал за ним. Сияние, и страдающее под его покровом существо стало ближе. Храп иногда прерывался гулким рычанием, которое всякий раз обрывалось неприятным бульканьем, принося существу немалые страдания.

Человек силился пробиться взглядом сквозь свет, и порой ему казалось, что он видит очертания некоего животного. Крупного животного. Опасного.

— Это кровь, — тихо ответил старик, растирая черное пятно меж пальцев. — Слушай, там кто-то…

Он не успел закончить. Существо мгновенно отреагировало за голос. Оно ринулось на них, раскрывая окровавленную пасть. Свет, который исходил от зверя, вспыхнул, словно искры в костре, потревоженном палкой.

Человек, ослепленный, закрыл глаза, успев заметить лишь ожесточенную волчью морду и огромные, длиной в ладонь, клыки. Существо пролетело над ними, орошая их кровью, и неуклюже, поднимая пыль и ломая ветви, оно рухнуло на землю и тут же страшно зарычало от боли.

Чьи-то руки схватили человека и увлекли за собой. Привратник накрыл его своим телом, от чего в нос ударил крепкий запах пота и табака.

— Что это? — с ужасом спросил пришлый.

— Провалиться мне на месте, если я ошибаюсь, но это Корд! — проговорил старик. — Смотри!

Они выглянули из укрытия. Там, совсем недалеко, на земле лежало существо. Больше всего оно походило на огромного волка, но сложенного так, чтобы ходить вертикально на задних лапах. Передние же лапы, а вернее сказать, руки были совсем как человечьи — с крепкими когтями, венчающими длинные пальцы и необыкновенно сильными. Это было видно по упругим буграм мышц, скользящим под кожей. Морда была волчья, куда более крупная, но все же волчья. Однако было в ней что-то жуткое, что-то, что вызывало мурашки и дрожь по телу. Человек долго не мог понять, что это, но потом вдруг осознал. На волчьей морде были настоящие людские эмоции. Существо мучилось, корчилось от боли и плакало, совсем как человек. Это было ужасно. Это было настолько противоестественно, что хотелось немедленно бежать прочь от этого места. Создавалось впечатление, что это не зверь обрел людской облик, а напротив, человек, подвергшийся страшным опытам, извратившим его тело. Человек, стонущий от боли, превращенный в монстра, в чудовище… в урода.

— Гляди, как он прекрасен, — восторженно проговорил старик.

Человек содрогался от его вида, чувствуя огромное отвращение к этому созданию.

Сияние сильно угасло, и теперь на них воззрились два изможденных золотых глаза. Корд смотрел с ненавистью, но иногда по его лицу пробегала черная тень боли, и тогда брови складывались домиком, глаза закатывались, а губы плотно сжимались совсем как у юноши, раненного в драке.

— Он же, как человек… — прошептал пришлый.

Из плоти, чуть пониже ребер у Корда торчал металлический штырь длиной с человеческую ногу. Штырь сидел глубоко, покачиваясь в такт движению. На его окровавленном конце, остались смазанные отпечатки ладоней.

— Мы должны что-то сделать, — бормотал Привратник. — Что-то сделать нужно…

Человек завороженно смотрел на животное, хотя это слово казалось неуместным в отношении такого создания. Корд едва дышал, держа штырь навесу на слабеющих руках. Последний прыжок дался ему слишком дорого, и силы окончательно его покидали.

Умирающий молодой, ещё недавно блещущий силой и красотой, юноша. Это тоже было удивительно. Именно юноша. Именно молодой. Не было в глазах у Корда старческой усталости, и какой-то древней мудрости. Словно и не бродил он по земле сотни лет. Он глядел просто, уже смирившись со своей участью, и просто ждал, когда это, наконец, случится, кидая взгляд то на землю перед глазами, то на рану, из которой сочилась кровь. Последнее, что ему нужно было сделать в жизни, последнее решение, которое принять, — это выбрать момент. Момент, когда холодный металл пронзит его и завершит мучения. Его сияние блекло с каждой минутой. Его прекрасная, лунная шерсть седела и сохла, как трава по осени.

В целом свете не осталось звуков, кроме хриплого и обрывающегося дыхания, тонущего в звездной пустоте. Оно улетало ввысь, и словно люди, что протягивали руки, молясь и открывая свои самые сокровенные тайны, провожали его сухие и ломкие ивы. Ветер, ещё недавно такой сильный, теперь едва шевелил воздух, осторожно касаясь щек и боясь потревожить даже листочек, лежащий на земле, а где-то за лесом, совсем уже далеко кричали ушедшие птицы. Человек вдруг ощутил себя отрешенным солдатом, отставшим от своего воинства, осознавшим вдруг, что такое свобода и понявшим, что она ему не нужна.

Привратник онемел, во все глаза глядя перед собой, и человек увидел его истинное лицо. Его душу. Одинокий, живущий на краю света. Всеми забытый и всеми покинутый, стойко несущий своё бремя, которое с каждым годом все больше походило на глупые выдумки стариков. Едва ли в городах к нему относились с почтением, едва ли его уважали те, кто, как считается, познали жизнь… Едва ли его не считали сумасшедшим.

По его лицу катились мелкие слезы, ловко бегая по канавкам морщин, а тело сотрясала крупная дрожь. Одинокий старик, с лихвой хлебнувший горя.

Корд сдался.

Или наоборот — собрался с силами, и штырь, уперевшись в землю, прошил его насквозь, выдрав из спины кусочек красного мяса. Тело сутуло скрючилось, лапы подобрались, как бывает, когда убиваешь паука, и сильно сжались. Он закричал… жалобно, как мальчик, не желающий умирать молодым. Крик оборвался гортанным бульканьем, а из пасти сильными толчками хлынула кровь, в которой на миг застыли и тут же растворились в траве стекленеющие глаза.

Сияние зверя угасло, и на мир с неимоверным грохотом обрушилась тишина.