Башня из слоновой кости. Часть первая. Подполье

Никита Андреевич Кокарев, 2021

Роман в трех частях, повествующий о молодом писателе Викторе, открывшем формулу настоящей любви, путь к которой лежит через разврат и пошлость. Доказывая свои идеи на практике, Виктор не замечает, как в круговерти жизни забывает своё предназначение и теряет себя и свой идеал в омуте собственной теории. Содержит нецензурную брань.

Пролог

Уже который раз, день Виктора начинался, не с кофе, утренней зарядки или других залогов продуктивного дня, а с ощущения полной бессмыслицы. Ему давно всё надоело, и больше всего его творчество.

Роман «Пламя и Тень», который юноша писал уже год, подвергся отчаянной критике, со стороны его преподавателя, которого он так уважал. Это было два месяца назад. Но та боль, которую он испытал при прочтении «рецензии» на своё детище, не утихала. Когда он садился за работу, он словно ощущал присутствие, этого человека. Слышал в себе его голос. «Скучные диалоги», «Банальность сюжета», «У тебя нет таланта». Юноша с раздражением закрывал ноутбук и говорил себе, что завтра продолжит. Но, как вино превращается в уксус, так и «завтра», превращалось, в очередное завтра.

Но сегодня у него было оправдание не писать — день рождение его подруги. Ей исполнялось двадцать один.

Юноша специально поздно встал с кровати, чтобы свободного времени было меньше. Ему необходимо было поехать в книжный магазин, чтобы купить подарок, найти открытку, а это было делом непростым, ввиду щепетильного отношения подруги к открыткам и успеть вовремя, встретиться со своей девушкой. Если он опоздает хоть на минуту, то она вновь устроит скандал, примешивая к его непунктуальности, почти все ошибки, совершённые им за все три года их отношений.

Встав с кровати, он начал совершать своеобразный, ежедневный ритуал — во время чистки зубов, проверял свои глаза, на наличие мешков под ними. В детстве, у него была чрезвычайно бледная кожа, а под глазами всегда были мешки, похожие больше на синяки, причём эти два явления, подчёркивали болезненность друг друга. Уже долгое время, юноша плохо спал, и каждое утро боялся, появления, теней, вокруг глаз. Но ничего не было. Кожа здорового цвета. Никаких дефектов.

Затем он шёл в душ, и тщательно мыл, свои длинные волосы, которыми так гордился. Они были мягкими и шелковистыми, что вызывало зависть, не только мужчин, но и некоторых девушек.

После душа, юноша, долго сушил предмет своей гордости, и делал укладку. Затем долго завтракал, скрашивая тишину кухни, видеороликами на YouTube.

И так было каждое утро, пока шли зимние каникулы.

Но этим утром, даже ритуалы, превращались испытания.

Зубная паста закончилась, и Виктор минут пять искал новый тюбик. Шампунь, стоявший в душевой кабине, так же предательски закончился, и юноше, успевшему привыкнуть к струям горячей воды, пришлось, дрожа от холода, бежать в родительскую комнату, где лежал новый флакон, по холодному полу своего дома.

Во время сегодняшнего завтрака, видеоролики казались какими-то глупыми и не смешными. Издав тяжёлый вдох, он заблокировал телефон, и молча пережёвывал, яичницу.

Одеваясь и проверяя, выключил ли он свет во всех комнатах, Виктор расслабился. Он предвкушал сегодняшний вечер. Светская посиделка, в арендованном помещении торгового центра, должна была пройти весело.

Виктор вышел вовремя, и бодрой походкой направился к автобусной остановке. Идти медленно зимой, в городе, где он жил, было вернейшим залогом, замёрзнуть, не дойдя даже до остановки.

Около новостройки, возвышавшейся, над частными двухэтажными домами, характерными, для того района, поджав хвост, и жалобно смотря, на прохожих сидела бездомная собака.

— Прости собака, сегодня я не взял тебе еды, — сказал Виктор собаке.

Ему показалось, что животное, смотрит, ему прямо в глаза с укором.

Юноша прошёл пару шагов, затем остановился, и раздражённо вздохнул.

–Чёрт бы побрал мою жалость, — сказал он себе под нос, и пошёл обратно домой, чтобы принести еду бездомной собакой.

— Хотел бы я быть жестоким, и не жалеть всё и вся, — сказал он собаке, глядя как она жадно поглощала кашу, принесённую Виктором.

— Смотри пакет не съешь, — сказал он животному на прощание.

Из-за проявления доброты, юноша опоздал, на свой автобус, и пятнадцать минут простоял на морозе. Не чувствуя пальцев на руках и ногах, он ехал в автобусе, под рычание тяжёлого металла в своих наушниках.

— А ведь и мне скоро двадцать, — думал юноша, бредя по торговому центру, — двадцать лет. И чего я добился? Только всё порчу. Люди в двадцать уже приобретают популярность, их книги становятся бестселлерами, а я год не могу книжку написать. К юбилею я должен закончить роман.

Найдя, что он искал, юноша вышел из торгового центра, на улицу, скрытую пеленой тумана. Казалось этот туман, проникает сквозь одежду под ребра, обдавая холодом, твои внутренности и пожирая мир вокруг.

Открытка казалась ему забавной. Она была детской, что служило невинной шуткой, над тем, что его подруга в свои двадцать выглядела на пятнадцать. Это была самая распространённой шуткой в их копании — Виктор, Алина, и Марина, его девушка.

На встречу с Мариной он опоздал. Они договорились встретиться за час до мероприятия, около её дома, чтобы вместе пойти.

— Ты опоздал, — начала она говорить, злым голосом, демонстративно переминаясь с ноги на ногу, чтобы показать, как она замёрзла, — ты постоянно опаздываешь. Почему ты такой рассеянный Виктор? Мы же опоздаем.

— У нас ещё час, а идти минут тридцать. Опять придём на полчаса раньше, и будем сидеть.

— А вдруг что-то случится, — она начала кричать.

— Что случиться, Рагнарёк? — не удержался, и вскричал в ответ юноша.

— Чего? — протянула Марина. К огорчению Виктора, Марина совсем ничего не знала о скандинавской мифологии, в которую юноша влюбился с первых строк Старшей Эдды.

— Ничего, пошли уже.

***

Как и предсказывал Виктор, пришли они на тридцать минут раньше. Влюбленные сидели в торговом центре, где их подруга сняла помещение, и молчали.

— Тебе настолько со мной скучно?

— Нет, просто задумался, — солгал юноша. Он понимал, что отношения давно уже развалились. После того, как Марина простила, ем измену, их чувства заиграли новыми красками, но и они уже поблекли. Он хотел её бросить, но боялся. Боялся одиночества и боялся сделать ей больно. Он понимал, что она будет убиваться, рыдать, может быть даже, предпримет демонстративную попытку самоубийства. Жалость к ней, давно вытеснила, остальные чувства. Да и слоняться в одиночестве, по университету, во время перерывов, как это было на первом курсе, до её поступления в тот же ВУЗ, желания не было.

— Я просто задумался.

От тягостного разговора их спасла виновница торжества, пришедшая за десять минут до назначенного времени. Праздник почти начался.

***

Всё, чего ждал Виктор, так это начала застолья, а именно начало распития спиртных напитков. Всего в помещении, было пятнадцать человек. И только пять из них знакомые юноши. Он очень волновался — стеснительный по натуре, он не любил незнакомые компании, а Алина как на зло общалась в основном с ними.

К компании присоединились две одногрупницы Виктора и Алины. В стенах учебного заведения, юноша не очень хорошо общался с ними, но сейчас, знакомые лица, были для него спасением.

— Я поболтаю с ними, — шепнул он с Марине, и пошёл к девушкам.

Они поговорили, о вечных проблемах студентов, обсудили ненавистного куратора, гадали, какое расписание будет в новом семестре. Затем юноша пошёл к своей пассии.

— Наговорился? — спросила она, уклоняясь от поцелуя в щёку, — я тут одна сижу, а ты с бабами общаешься.

— Я хотел поговорить с одногрупницами, — раздражённо ответил он, но тут же понял, суть упрёка, — хватит уже меня ревновать.

— Хватит давать мне поводы.

— Я же не ревновал, когда ты ходила в кино с Виталей.

— Потому что тебе всё равно на меня. Всё, закрыли тему.

В этом была доля правды. Виктор, хотел, чтобы Марина сошлась со своим новым другом, что избавило бы его от тяжкого бремени бросить свою девушку.

Наконец все гости собрались, и Виктор стал открывать вино. Он воткнул штопор не по центру пробки, из-за чего, свет увидела только одна её половина, а другая осталась в бутылке.

— Тебе помочь? — спросил кто-то из гостей.

— Нет, — вежливо ответил юноша, хотя в душе его, всё кипело.

— Давай откроем другую бутылку, — спокойно сказала Алина. Потом, когда разопьём эту, будем весёлые, — она щёлкнула средним и указательными пальцами по шее, — и сама, как-нибудь, откроется, — весело прибавила она.

Но её весёлый тон, не помог Виктору. От стыда, он хотел провалиться сквозь землю. На глазах у такого количества людей он опозорился.

Конечно, в такой оплошности не было ничего страшного, но юноша всегда болезненно переживал незначительные ситуации.

— Даже вино не можешь открыть, — пристыдила его Марина.

— Пробка была плохой, — прошипел от злости Виктор. Затем он встал, чтобы взять подарок Алине, и незаметно сунул открытку в портфель. Теперь, эта забавная открытка, казалась ему чрезвычайно нелепой.

Праздник был скучен. Гости разбились на компании, и каждый говорил о своём. Виктор, обычно болтливый, почти ничего не говорил, и много пил. Встав, чтобы отойти в туалет, он почувствовал, что уже пьян, но ему хотелось ещё. После посещения уборной, он взял куртку, и вышел на улицу, чтобы покурить. От вина и сигареты, настроение его повысилось, и в арендованное помещение он зашёл уже весёлым.

Позабыв страх, юноша стал душой компании, и связал всех гостей. Праздник стал налаживаться, что было видно по одному только благодарному взгляду Алины.

— Слушай, Виктор, — а когда, наконец ты подстрижешься? — задала ему вопрос одногрупница, тайно питавшая симпатию к юноше.

— В моих волосах моя сила. Я как Самсон, — сказал он со смехом.

Всем эта шутка пришлась по душе, особенно девушкам, что совершенно не понравилось Марине.

По её мнению, Виктор был слишком обходителен с ними. В пьяном состоянии, она не придала значение тому факту, что он всегда был обходителен с девушками из-за воспитания.

Виктор снова пошёл в туалет, где образовалась очередь. Последняя была как раз-таки та одногрупница. У них завязалась довольно милая и пустая беседа. Девушка похлопала его по плечу, что было знаком, для чего-то большего, но внезапно одернула руку. Виктор оглянулся и увидел за спиной Марину. Хоть он ничего не испытывал к своей знакомой, и даже не придал значения руки на своём плече, ему стало стыдно. После стыда он вновь почувствовал, едкую жалость, отравляющую душу. Два этих чувства, он ненавидел в себе, но ничего не мог изменить.

Глаза, своей девушки, на которые наворачивались слёзы, ознаменовали собой окончание праздника, и необходимость уходить с вечеринки, для выяснения отношений.

Виктор был в бешенстве. Амбивалентность чувств, лишь распаляла его. В тот момент, когда Марина разрыдалась в туалете, он возненавидел её. Ему хотелось ударить её, разбить ей нос, но при этом обнять и пожалеть. В эти мгновенья, он окончательно перестал верить во что-либо. Жизнь, стала казаться ему пустой, ничтожной и жалкой. Слова Ницше, Шопенгауэра, Толкина, и других его кумиров роились в голове, показывая тот разрыв Идеального Виктора — отважного и великого писателя, от Виктора реального — жалкого, трусливого подкаблучника.

***

В такси ехали молча. Наконец, она вышла у своего дома, и Виктор, в одиночестве, доехал до своего.

Тихо, чтобы не разбудить родителей, он зашёл в дом. Раздевшись, он увидел, что из его пиджака лезет какая-то нитка. Взяв с держателя для ножей один, он внезапно остановился. Сняв с себя всю одежду, но юркнул в свою комнату, сжимая рукоять ножа так крепко, что пальцы побелели.

Вытянув правую руку, он стал сжимать и разжимать кулак, чтобы вены, вздулись, и были лучше видны.

Он приставил нож к вене. К горлу подступил ком. Юноша уже месяц думал о самоубийстве, но никак не решался. Жизнь виделась ему лишь предприятиям, не окупающим себя. «Мы никогда не узнаем истины. Человек существо с врождённым, крайним субъективизмом. Явления сами по себе имеют свою истину, истину внутри себя, но человек видит лишь своё восприятие, а не явления сами по себе. Каждое явление в таком случаешь, вещь в себе», думал написать юноша, в качестве предсмертной записки. Оправдания его трусости.

— Господи, неужели я действительно это сделаю, — прошептал юноша и начал рыдать. Он лежал в постели, и сжимал в руках простынь, кусал подушку, лишь бы не издавать ни звука. Ведь если родители проснутся, то увидят совершенно недвусмысленную картину — их рыдающий сын, с ножом в руке.

Его страшила неизвестность. В частности, ад. Хоть он давно отбросил православие, но ортодоксальное воспитание, давало о себе знать.

Уняв дрожь в руках, он сильно прижал лезвие ножа к вене. От вечного покоя, его отделяло одно движение кисти.