Моя дочь от бывшей

Ника Янг

– Мне нужна крупная сумма на операцию нашей дочери. – Твоей дочери! – с презрением щурится бывший муж. – Жаль, что ты всё ещё держишь меня за идиота. Я открываю рот в попытке воспротивиться, но не могу, а он подходит и хватает меня за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. – Я дам тебе деньги, Вика, но тебе придётся отработать их! – во взгляде бывшего появляется дьявольский блеск. Все внутренности сводит, но я не могу сказать что-то против. Он вбил себе в голову, что это не его ребёнок, но у меня нет другого выхода. мне нужны деньги, и только он может дать их, чтобы наша дочь смогла полноценно жить… – Я согласна, – отвечаю и с вызовом смотрю в ненавистные глаза.

Глава 4

*Вика*

— Солнышко, только не волнуйся, — лепечет Иринка в трубку с утра. — Но это правда, твои документы подписаны, ты уволена приказом. Даже без отработки.

— Я сегодня не смогу подойти на работу, — горло сипит и дерет так сильно, будто бы проглотила ежа, который кувыркается внутри. — Но завтра…может быть, завтра приду разбираться.

— Милая, — она понижает голос. — Там бесполезно говорить. Этот новый…бес ему, что ли, в ребро вселился? Все перетряхивает, перетрясывает, увольняет направо — налево. И ничего не скажешь ему — себе дороже. Как зыркнет глазом в твою сторону, аж дурно делается!

— Ирин, сможешь в бухгалтерию сходить? Когда они мне выплатят остатки?

— Ох, дорогая… — она снова понижает голос и уже почти не слышно, что говорит, приходится напрягать слух. — Тебе влепили два штрафа за опоздание. Он специально по камерам последние три дня смотрел… Будто искал, к чему прицепиться. И прицепился. Благодаря этим штрафам ты ничего не получишь. Все до нулей тебе обрезали, милая…

Я резко выдыхаю, чувствуя, как перед глазами темнеет.

До нулей…

С моим тощим кошельком и неясной перспективой на будущее это — самая ужасная новость, которую я когда-либо слышала!

— Я могу тебе занять на месяц… И малышке кое-чего прикупила, приеду завтра вечером, привезу вкусненького.

Шмыгаю носом.

— Ты плачешь, роднуль? — расстраивается подружка.

— Да нет, — утираю я слезу. — Заболела же, сопли, кашель, в общем, полный набор.

— Я все равно приеду! — храбрится Иринка. — Маску натяну, витаминов привезу. По возможности. Не расстраивайся.

— Да я и не расстраиваюсь. В трудовую инспекцию пойду. Пусть сам там думает, как выкрутиться, — мстительно прищуриваю глаза.

— Пфе, в трудовую, — Иринка горько усмехается. — Да бесполезно. Ему все как об стенку горох. Он право собственности переоформляет, хоть что делай, жалуйся, господа бога, президента зови, — бесполезно. У него вообще все схвачено. Не мужик, а акула какая-то… Ты ж не одна такая. Уже полно народу выгнал, и хоть бы хны. Но только не понятно, с чего к тебе такое отношение…особенное…

Я молчу, положив голову на мокрую от пота подушку. Не нужно мне его это «особенное» отношение. Вообще не нужно!

— Он как твою фамилию слышит, аж трясется весь, волнуется. Видео, где ты проходную проходишь, аж несколько раз просил перемотать. Ви-и-ик, вы знакомы, что ли?

— Нет, — поспешно и слишком резко говорю, обрубая разговор. — Я все поняла. Завтра приду за своими вещами. Уж вещи-то мне мои он обязан отдать.

— Ты не расстраивайся, Вик, не расстраивайся…

Отключив телефон, я смотрю в потолок, на ржавый подтек побелки от потопа несколько месяцев назад. Мысленно перебираю, что могу сделать в такой ситуации, к кому обратиться, кого попросить о помощи, и понимаю вдруг, что никого не могу озадачить. Не к кому мне идти, некого просить, да даже денег занять практически не у кого! Все эти годы я так старалась выжить, что буквально зубами вырывала, отвоевывала каждый день у судьбы, и совсем не обрастала полезными знакомствами. Если вообще можно обрасти полезными знакомствами, будучи одинокой мамой…

— Ма-а-ам, а в садик завтра идем?

В глазах щипет, будто песка бросили.

Мне ни в коем случае нельзя раскисать. Ради вот этого вот тоненького голосочка и нельзя!

— Пойдем, дорогая, пойдем.

***

На утро, закинув в себя горсть таблеток — двойную дозу, чтобы наверняка, я одеваюсь теплее и везу малышку в школу-интернат. С трудом, словно в бреду, преодолеваю долгую дорогу до учреждения, переодеваю ее в легкую одежду, оставляю запасные вещички воспитателю и заверяю ее, что сегодня уж точно не опоздаю забрать ребенка.

Конечно не опоздаю — работы-то у меня сейчас нет!

Втиснувшись в автобус, добираюсь до офиса. Если рано утром меня колотил озноб, то сейчас, после общественного транспорта, наоборот, хочется скинуть с себя всю одежду, чтобы подставить разгоряченное тело холодным ветрам и остудиться.

Показываю пропуск и прохожу в свой кабинет.

— Викуль! Да я бы сама тебе все вещи твои принесла, — подбегает Иринка. — Я в любом случае к вам сегодня собиралась.

— Я в бухгалтерию, Ир.

Она заглядывает в мои глаза.

— Вик, ты совсем красная, так плохо, да? — Она участливо заглядывает в глаза. — Бедная моя, бедная…

В бухгалтерии подтверждают слова Ирины. Я безработная и совсем безденежная. Конечно, можно как-то бороться, искать справедливости, но толку… Толку никакого не будет, это точно…

И потому медленно складываю вещи в пакет, утираю лицо платком, пью воду из стакана, чтобы хоть немного остудиться, и бреду вперед.

Как только дохожу до приемной, чтобы забрать трудовую, замираю.

Потому что слышу ненавистный голос.

Голос бывшего мужа.

— Ты не должна была приезжать, — нетерпеливо говорит он кому-то. — Зачем ты сюда приехала?

— Но я…я хотела тебя порадовать, — в голосе женщины слышны кошачьи нотки и от этого хочется передернуть плечами. Слишком открыто, откровенно, подобострастно.

— Я тебе сказал, что не нужно. Не нужно меня проверять и мне это не нравится, — он говорит твердо, жестко, и видно по голосу, что этот разговор продолжается уже не впервые.

— Малыш, — я закатываю глаза: мне кажется, невидимая из-за приоткрытой двери девушка закусывает губу, заигрывая.

Я заглядываю в приемную. Как мне быть — остаться или уйти и вернуться позже? Совсем не хочется сталкиваться нос к носу с бывшим мужем. И тем более не хочется видеть ту, с которой он сейчас проводит свое время…

И только я принимаю решение уйти, делаю шаг назад, как запинаюсь о собственную пятку и едва не лечу пятой точкой на пол. Только в последний момент удается удержать равновесие. Однако главное уже случилось — меня рассекретили, я наделала слишком много шума…

— Кто там? — из-за двери в приемную выходит он.

Смотрит повелительно, свысока. Верхняя губа изгибается брезгливо.

— А, это ты…

Я пожимаю плечами. Секретаря на месте нет, и я растерянно оглядываюсь — уйти или остаться?

— Милый, — вслед за ним выплывает загадочная обладательница «кошачьего» голоса. Я стреляю глазами, быстро вбирая в себя все: и ее тонкую дорогую короткую курточку, и сапожки, и сумку, которая явно стоит как две моих годовых зарплаты…

Она тоже внимательно и цепко оценивает меня.

Я моргаю.

Глаза режет до влажности.

Наверное, это все из-за света, да.

Слишком резкий свет после темного коридора…

— Ну, я пойду, — мурлычет она и кладет руку ему на грудь.

Он же смотрит прямо на меня, и вдруг притягивает ее к себе.

— Да, дорогая, жди меня дома. Я буду скоро. Только немного разберу дела.

Поворачиваюсь, чтобы не видеть этого, и вижу в файле на столе свои документы. Быстро подхватываю их и выхожу спешным шагом из приемной.

Нечего мне тут делать, нечего…

*Саша*

— А ну стоять! — задерживаю бывшую, схватив её за руку, но тут же обжигаюсь. Она вся горит. Неужели заболела?.. Тогда почему не сообщила? Почему предпочла просто не выйти на работу? Почему ничего не ответила на моё сообщение? Решила не объясняться, а потом свалить всё на болезнь?

— Пусти меня, — огрызается Вика и одёргивает руку. — Иди к своей любительнице малышей, а меня оставь в покое.

Дарина сейчас сидит в кафе на первом этаже бизнес-центра, и мне бы не хотелось, чтобы она увидела меня с бывшей, но перехватить Вику я успел только на улице. Хватаю её за локоть и тащу к своей машине, чтобы поговорить в салоне без свидетелей. Сам не знаю, на кой ляд делаю это. Вика брыкается, но сил, чтобы вырваться, у неё нет. В первый раз я сам дал слабину, шокированный её состоянием, но теперь уже это не повторится.

— Я сейчас буду кричать и звать на помощь! — угрожает Вика.

— Давай. Кричи. Кто тебе станет помогать? Видишь вокруг рыцарей?

Парковка пустует, но я понимаю, что без проблем запихнуть её в салон автомобиля не получится, поэтому поговорим на улице.

— Что тебе от меня нужно? Ты уже вышвырнул меня с работы, оставил без копейки. Ты рад? Испытал наслаждение?

Глаза Вики красные — это следствие болезни, не слёз. Сейчас в её взгляде нет боли, только нестерпимая ярость, которую бывшая хочет обрушить мне на голову.

— Почему ты даже не сказала, что больна? — спрашиваю я, немного ослабив хватку, однако отпускать бывшую не спешу. Хочу получить ответы на вопросы.

— Я не сказала? А ты спросил? Я сообщила секретарю и попросила оформить «мамин день». Я ни разу раньше не брала больничные, пахала как только могла, но в этот раз у меня не получилось выйти, и ты тут же поспешил лишить меня всего.

Ухмыляюсь и выпускаю её руку. Вика вся горит. По-хорошему, ей бы выпить таблетки и забраться под одеяло, а не стоять тут и не орать на меня своим охрипшим голосом. Впрочем, я сам притащил её сюда и вынудил разговаривать. А секретаршу я уволю за то, что ничего не сообщила мне. Змеям не место там, где правит дракон. Стискиваю зубы и выдавливаю улыбку.

— В машину сядешь по доброй воле, или запихнуть тебя туда силой? — спрашиваю, а бывшая скрещивает руки на груди в защитной позе.

— Мне не нужна твоя жалость. Я не собираюсь садиться в твою машину, если хочешь предложить подвезти меня до дома. Доберусь на общественном транспорте.

Вика прижимает к груди папку с документами.

— А после свалишься с воспалением лёгких? Тебе нужно отоспаться!

— Вероятно, это тебе нужно отоспаться, потому что твоя «дорогая» невестушка в буквальном смысле этого слова, теперь явно рассчитывает на бессонную ночь, — фыркает Вика, а в её взгляде закипает обида.

Она ревнует меня? Вряд ли… Если бы ревновала и когда-то любила, то не стала бы делать то, чего свидетелем я стал, своими глазами увидев чудеса её пластики в постели.

— Тебя не касается, на что рассчитывает моя невеста. Садись в машину, и я отвезу тебя. Раз уж я лишил тебя работы, то хотя бы подвезу, ведь денег на такси у тебя нет.

Сам не знаю, зачем предлагаю это? Почему я хочу провести с ней больше времени? Что хочу услышать? Возможно, я жажду услышать подтверждение того, что и без того отлично знаю. Мне хочется, чтобы она своими губами сказала правду, которую тщательно утаивала от меня. Хочу сильнее возненавидеть её и навсегда вытравить из своего сердца. Если она произнесёт эти слова собственным языком, глядя мне прямо в глаза, я смогу навсегда оставить её.

Бывшая разворачивается, покачивает головой и пытается уйти, а я хватаю её в охапку и прижимаю к машине.

Она слишком близко…

Её приоткрытые губы в паре сантиметров от моих…

Она может заразить меня, но лучше простуда, чем та болезнь, что пожирает меня изнутри долгие годы. Руки скользят вниз по телу бывшей, и я вижу, что она дрожит. Изголодалась по моим прикосновениям? Я мог бы сейчас впиться в её губы, мог бы засунуть в машину и взять то, что должно было принадлежать мне одному силой… Мог бы! Дыхание учащается, а пальцы сжимают бёдра предательницы.

Внутри просыпается хищник, почуявший лёгкую добычу, но я загоняю его в угол. Не бывать этому. Не с ней и не после всего, что я пережил по её вине.

— Ладно… Не хочешь ехать, не надо, — говорю я, отстранившись от бывшей. — Твоё право.

Делаю шаг назад, немного успокоив бушующий организм. Достаю из кармана несколько красненьких купюр и хочу дать ей на лекарства, но перед глазами снова появляется та сцена, которая ещё долгое время мучила меня в кошмарах. Я никогда не смогу простить её за то, что сделала со мной и моими чувствами к ней. Сминаю деньги, на которые так жадно поглядывает Вика, в руке и со злой ухмылкой смотрю на неё.

— Собери, если они нужны тебе.

Бросаю деньги на землю, прямо под её ноги, и ухожу. Совесть кричит о том, что я поступил как настоящая мразь, но какой там? Какая к дьяволу совесть? Она заслужила такого отношения к себе и получает теперь по собственным заслугам. Давай, Вика, вспомни, чем именно ты заслужила всё это.

Возвращаюсь в бизнес-центр и на входе сталкиваюсь с Дариной.

— Малыш, как ты здесь оказался? Ты же говорил, что у тебя много работы?

Хватаю Дарину за подбородок, притягиваю её к себе и впервые нарушаю своё табу: впиваюсь в губы девушки в попытке испытать наслаждение от поцелуя, который мог быть у нас с Викой, но ничего не чувствую. С отвращением разрываю поцелуй, но не отпускаю свою «обожаемую невесту», а с угрозой смотрю ей в глаза:

— Никогда больше не смей называть меня «малыш»! — цежу я, разжимаю пальцы и ухожу, оставляя Дарину один на один с собственными мыслями.