P.S.: порядок слов

Ника Январёва

13,5 лет – это много. Столько прожила моя собака. Флинт – пират, у меня была пиратская копия овчарки, Флинта; идеальный друг-компаньон для прогулок и трапез. Мы мало говорили, понимание шло на уровне взглядов, жестов. Прогулки дважды в день – значимый факт жизни, промежутки эти заполнить нечем, как и горькую пустоту в душе… Многие стихи написаны при Флинте, поэтому книгу посвящаю ей, с благодарностью судьбе за такого друга. «Не говори с тоской: их нет. Но с благодарностию: были». (В. Жуковский)

М. Ц.

Ей сорок девять не исполнилось

И пятьдесят.

Сильна, здорова и вынослива,

Но в хлам — душа.

Все мытарства и испытания —

Кто б поддержал!

Среди завистников и Каинов,

Кривых зеркал.

Душа — творить! И в созидании

Легко парить!

На шее быт колодой каменной —

Собой не быть.

Елабуга язвит и пучится —

Не до поэм.

Она случайная попутчица —

Янтарь зачем?

Посудомойкою быть просится —

Но это край!

Тот камер-юнкер в мыслях носится…

Его-то — царь.

Унизить, смыть, развеять по ветру —

Гордыню сбить?

За право быть потом Мариною.

В гробу не быть.

Могила, кладбище — всё в лирике

Тех юных лет,

Когда порывы и романтика,

Безбрежность бед.

Всех обошла, восстав рябиною

И янтарём.

И августов предночий длинами,

И сентябрём.

«Август воспела…»

Август воспела

С яблоком спелым,

С нравом имперским,

С сумраком дерзким.

Август бессмелый

Довёл до предела.

Горькой до срока

Рябина созрела.

«Елабуга ела свои буги-вуги…»

Елабуга ела свои буги-вуги,

Встречая бежавших от страшной войны.

И видели жители только недуги:

Что рыбу купила, а сделать — увы.

Германия — мама, романтика, Рильке —

Предавшая Шиллера и Лорелей,

На тело Европы нацеливши вилку,

Кошмаром сознанье обрушила ей.

Двадцатые страшные — голод, разруха.

Но молодость, Аля, надежда, друзья.

Порывы и взлёты мятежного духа.

Но стойкость и вера, что так жить нельзя.

Но строчки неслись, хоть бумага и рдела.

Свободная мыслью, творила, дыша.

В советской России дышать не сумела.

Здесь страшно довериться карандашам.

Родимые сгинули в лапах системы.

А сын — кто она — не успел осознать.

Вокруг перед нею — бетонные стены,

Заткнутые уши, глухая душа.

На выдохе лета, не пачкая осень,

В чужой бедной хате случайный жилец,

Марина Цветаева милости просит —

Креста и распятья — у щедрых небес.

P.S.: Сейчас я вдруг тебя расшифровала:

«МЦ» — Марина, мученица ты!