На живую нитку

Ника Свестен, 2022

Сборник лауреата II премии VII Конкурса на лучшее художественное произведение для подростков им. С. Михалкова объединяет повесть «На живую нитку» и два рассказа – «Певчий» и «Пассажирка». Герой повести, Ваня, заперт в скорлупе своей болезни – эпилепсии. Строгое расписание позволяет держать приступы под контролем. Но какая же эта жизнь! Как хотелось бы быть обыкновенным парнем! К сожалению, выбора нет… Или Ваня просто боится открыть кому-нибудь свою дверь? После знакомства с Надей Ванина жизнь утрачивает стабильность, каждый день становится бусиной, нанизываемой на живую нитку. Никто не знает, что ждет их впереди. Но это и есть Жизнь. Как сложно героям этой книги выйти за пределы привычного, уже изученного мира! И Лука («Певчий»), и Женя («Пассажирка») отстаивают право на выбор своего жизненного пути. Лука – порывая с привычным миром хоровой капеллы для мальчиков, а Женя – находя новый смысл своей однообразной жизни на тихой, затерянной в степи железнодорожной станции. Для среднего и старшего школьного возраста.

Пассажирка

Простуженно затрещала рация на столе. За стеной громыхнул состав. Толстобокой железной гусеницей он полз по рельсам, отрезая эту сторожку от всего остального мира.

Женька открыла глаза, пошевелила пальцами ног в грубых шерстяных носках и поднялась с кровати. Тяжело ступая, она подошла к висящему на стене цветному календарю и отвернула прошедший месяц. Краешек синего моря и кусты бугенвиллии сменил сонный бульвар с влажной от летнего дождя брусчаткой.

Женя набрала из-под крана пригоршню ледяной воды и жадно выпила. Поглядывая на часы, она поставила на огонь кофейник в черных подпалинах, намазала маслом рваный кусок булки, подумала и соскребла масло обратно в масленку.

Отпивая горькими глотками кофе, Женька взглянула в замороженное окно. Она уже давно ничего там не видела. Ни расшатанная изгородь, ни железнодорожная насыпь, подпирающая плохо прорисованное небо, не попадали в поле ее зрения.

О тонкие стены сторожки нехотя ударялся ветер, и они дрожали, вызывая у Жени досаду. Будто ее позабыли включить в это счастливое движение снежинок, воздушных масс и антициклонов, приговорив к валкому ритму нескладного тела.

Женька застегнула тесную юбку и, неловко выворачивая руки, натянула материн форменный пиджак с разномастными пуговицами. Не глядя в зеркало, она подобрала заколкой волосы, набросила пальто, сунула ноги в валенки и вышла за дверь.

Рельсы на насыпи завибрировали, послышался звук приближающегося поезда. Женька встала у вздыбленного шлагбаума и, как учила мать, подняла свернутый желтый флажок.

Упругий вихрь от скорого пассажирского возмутил снежную крупку, ударил в лицо и полетел дальше, теряя силы в мерзлой степи. Женька затаила дыхание: вот сейчас, сейчас… Стремительно мелькающая лента состава обычно цеплялась за полы ее горбатого пальто и тащила Женьку за собой, роняя на каждом полустанке и подхватывая вновь. И лишь когда звук поезда исчезал совсем, Женька разлепляла ресницы, вдыхала плотный, пахнущий креозотом воздух и отправлялась назад в свою сторожку.

Но скорый пассажирский вдруг затормозил с протяжным стоном. Пахнуло густым теплом. Мельтешение упорядочилось. За окном спального вагона, на столике, накрытом белой скатертью, теперь видны были стаканы в железных подстаканниках. Из них праздно торчали чайные ложки, и от этого во рту у Женьки стало сладко, как от рафинада, подтаявшего в горячем чае.

Услышав голоса, она заметила, что в середине состава открылась дверь тамбура и с подножки на землю спрыгнул проводник. За ним осторожно спустился полный низкорослый человек в железнодорожной шинели. Оба они, задрав головы, протягивали вверх руки, словно уговаривая выйти кого-то еще. Человек в шинели даже топнул ногой.

Звук голосов застывал в холодном воздухе, и слов было не разобрать. Наконец проводник заметил Женьку и начал махать ей так, словно она стояла на другом берегу реки.

Пока она, спотыкаясь и съезжая одной ногой с насыпи, брела к открытой двери, из тамбура показался рукав ворсистого пальто «в елочку». Из рукава вынырнула узкая девичья ладонь, коснулась поручня и тотчас спряталась обратно. Когда Женька подошла, рядом с проводником и человеком в шинели уже стояла высокая взрослая девушка в мужском пальто и пушистой шапочке.

— Да как же я сойду, если я сойти никак не могу! Да поймите же вы! — громко сказала она начальнику состава и рассеянно поправила воротник его шинели.

Начальник состава и проводник заговорили в один голос. Слова вырывались из их ртов облачками пара.

Девушка рассмеялась:

— Да кто же мог такое требовать? Они ведь меня совсем не знают!

Видимо, это было продолжением какого-то спора, начатого еще в вагоне. Женька застенчиво остановилась в нескольких шагах от них. За все годы, что она жила с матерью на этом переезде, ни одного пассажира с поезда еще не ссаживали, и необходимые на такой случай инструкции мать ей не оставила.

— Уважаемая! — кивнул ей начальник поезда, протяжно высморкался в носовой платок и внимательно его осмотрел. — Подойдите сюда! Как вас звать? — спросил он дежурную.

— Женя… Евгения Паллна, — тихо ответила та.

— Голубушка, прими гражданку. Вот рапорт, вызовешь полицию, дальше как полагается. Рация у тебя работает?

— Вот именно, рация! — вмешалась «гражданка». — Нужно срочно сообщить в ваше управление, что вы очень не любите своих пассажиров!

Девушка в мужском пальто вытащила из кармана медный портсигар с продавленной крышкой, достала сигарету и сунула ее в уголок рта. Проводник, молодой парень с неряшливой бородой, не сводя с девушки глаз, суетливо захлопал себя по бедрам и груди. Начальник состава ловко вынул из глубин шинели коробок спичек и поднес пассажирке огонь. Не затягиваясь, она выдохнула густой дым и ласково посмотрела на Женю.

Догорев, спичка обожгла пальцы начальника поезда. Он вздрогнул, затряс рукой, посмотрел на часы и взмолился:

— Голубчики, я погиб! Опоздание семь минут! Анна Евгеньевна, спасай! — Он неумело подмигнул Женьке и сунул ей под мышку исписанные листы с железнодорожным штампом.

Конец ознакомительного фрагмента.