Счастье оптом

Ника Ёрш, 2019

Что делать, когда у тебя трое детей, а муж ушел к другой? Разумеется, попытаться отсрочить развод и ждать, пока у него проснется совесть. А что, если совесть вдруг просыпается не у мужа, а у собственного отца, которого не видела c младенческого возраста? Теперь я с детьми лечу в Сочи к постели умирающего, чтобы услышать его последнюю волю. Казалось бы, все предельно просто и немного грустно, вот только отец совсем не так болен, как говорили, а разного рода сюрпризы, задуманные им, коснутся каждого из приехавших. Страшно? Совсем нет! Пришло время встряхнуться и включиться в игру.

Глава 3

— Дети тише! — скомандовала я, едва вошла в небольшой, но очень интересный холл: все в нем напоминало миниатюрный замок, облагороженный для избалованного городского жителя. Стены из кирпича, шкуры на полу, деревянные скамьи с красиво вышитыми подушками, светильники в виде свечей, вставленных в длинные ножки… И низкие деревянные шкафы, выкрашенные так, будто пережили уже ни одно поколение…

— Красиво как, — восхитилась я, удивленно посмотрев на Жанну Михайловну, вышедшую вперед и спросив у нее: — Почему вы сами здесь не живете? Так уютно здесь.

— Сергей Петрович лучше себя чувствует на вилле, — улыбнулась она, — ему нравится классика во всем.

— Хотите сказать, тот дом — яркий пример классики? — я покачала головой. — По-моему в моей квартире в Москве ее больше. Хотя я, конечно, не имею образования в этой области…

— Вилла выполнена в стиле модерн, — кивнула Жанна Михайловна. — Он лаконичен, приятен и изыскан. Но здесь, — она обвела рукой холл, подразумевая, видимо, весь домик в целом, — я люблю бывать сама. Вышиваю, рисую, размещаю подруг, если они прилетают в гости.

— О, — восхитилась я, кивнув на подушки вокруг, — так это вы все здесь украсили?

Она кивнула.

— Потрясающе. Честно. У меня на подобное терпения никогда не хватало, хотя Варя очень просила в свое время научить ее шить.

— Что ж, доживете до моих лет — и терпение появится, — Жанна Михайловна ободряюще похлопала меня по плечу и пошла к выходу со словами: — Располагайтесь.

— Мам, — в холле появился Лев. — Я отнес вещи, можем идти. Маргарита, я все поставил в гостиной, там уж сами решите, что куда.

— Да, конечно.

— Сейчас я пришлю к вам Юлю, — вмешалась Жанна Михайловна, — она застелет кровати и, если нужно, поможет разобрать чемодан. И, пожалуйста, Маргарита, очень постарайтесь не опаздывать на обед. Сергей Петрович весьма щепетилен в этих вопросах.

С этими словами женщина подхватила сына за локоток, и они вышли, а я отправилась искать своих дочек. Они нашлись в дальней спальне, выполненной в бежевых тонах: все так гармонично, нежно и спокойно, что я сама захотела остаться именно в ней. Но…

— Мы здесь спать будем, — сообщила Варя, поглаживая односпальную кровать с кованым изголовьем, на которой уже лежало часть ее вещей из рюкзака. — Класс, да? Смотри, какие светильники.

Она ткнула на стену, где были прикручены “факелы” с современными энергосберегающими лампочками где-то в их недрах.

— Там терраса еще есть крытая, такая красивая — закачаешься! — продолжала дочь. — Из гостиной на нее выход. И вид прямо на фруктовый сад, оттуда пахнет нереально!

— Можно я там погуляю? — спросила Арника, рассевшись на второй кровати — близнеце первой, и потроша свой рюкзачок.

— Нет, — категорично заявила я. — Сейчас придет тетя Юля и застелет вам кровати, не пугайтесь. А потом идем знакомиться с дедушкой. Я пока душ приму и переоденусь, вы, кстати, тоже можете сменить шорты на юбки. И чтоб не шумели и не баловались.

— Тетя Юля — это твоя сестра? — тут же уточнила Арина.

Хотела уже сказать нет, но потом вспомнила ситуацию со Львом и вздохнула:

— Кто их тут разберет. Может и так.

С этими словами ушла, уже с трудом удерживая Артема. Вторая спальня оказалась чуть больше и в ней преобладали темные цвета: синий и сиреневый. Там нашлась большая двуспальная кровать с кованым изголовьем, два комода, выкрашенных под старину, трюмо с зеркалом, низенький сиреневый шкаф и деревянный круглый столик с двумя широкими мягкими креслами.

Переложив Артемку на кровать, я радостно выпрямилась и почувствовала себя так, будто крылья за спиной выросли: все-таки носить эти шестнадцать килограмм на себе — то еще удовольствие.

Дальше, обложив сына подушками со всех сторон, я ринулась за чемоданом в гостиную и там же нашла дверь в шикарную ванную комнату. Достав свое полотенце, посмотрела на время, плюнула на раскладывание вещей и ринулась в душ. Две минуты наедине с водой могу себе позволить! А потом уже с отцом на свидание можно…

Я честно очень спешила. Даже сушить и выпрямлять волосы не стала. Выскочила в гостиную уже спустя пару минут в одном полотенце и побежала напомнить девчонкам, что пора на построение — встречаться с родственником-потеряшкой. И тут меня ждал сюрприз, а ведь я их терпеть не могу!

— Варя! — рявкнула, стягивая со старшенькой, разлегшейся на кровати, наушники. — Где Аринка? И почему ты не переоделась?

— Сейчас оденусь, — она закатила глаза и посмотрела на меня тем взглядом, от которого я, видимо, должна была сгинуть прочь. — Куда так бежим-то?

— Куда? Сказали же не опаздывать! — я всплеснула руками, потом ойкнула и поймала полотенце, затянув на этот раз потуже. — Где Аринка?!

— Откуда я знаю, я ей не мама.

Я закрыла глаза. Так учила меня подруга-детский психолог. Чтоб не орать слишком часто, нужно просто считать до десяти, потом только продолжать общение. Ох! Подруга! Я стукнула себя по лбу, вспомнив, что не перезвонила Вике! А ведь она обещала развернуть спасательную операцию в случае нашей пропажи.

Застонав, повернулась и побежала в спальню к Артемке. Он спал. Вот истинный мужчина — мир с ног на голову дважды перевернется, а он в конце проснется, потянется и пойдет искать себе еды, даже не заметив, что произошло.

Вынув телефон из сумочки, я стала набирать подружку, продолжая носиться по дому и громко подзывая младшенькую дочь. Арники нигде не было, а Вика ответила лишь на второй вызов:

— Разбудила меня, Марго, — пожаловалась она хрипло. — Случилось чего?

— Ты обещала паниковать! — напомнила я, едва не рыча. — А сама спишь. Нормально?

— Ну так дождь на улице, — оправдалась она, — а у меня кофе кончился. Сама понимаешь. Как там у вас? Нормально? Что за отец тебе достался? Расскажи.

— Не знаю еще. — Я озадаченно осмотрела холл, сдула мокрые волосы со лба, подтянула свободной от телефона рукой полотенце и… пошла во фруктовый сад. — Сейчас своих соберу, и идем знакомиться.

— Долго вы, — Вика зевнула. — Ну ты звони если что. Если там еще попаниковать надо будет или… ну, мало ли.

— Угу, — хмыкнула я. — Спасибо.

— Нема за что. Целую, Маргош.

Она отключилась, а я замерла между яблонями, прижимая ко лбу ладонь в виде козырька и высматривая рыжие хвостики своего непоседливого чада.

— Арина! — крикнула во всю мощь.

— Она в клубнике, — сообщил приятный мужской голос откуда-то из-за забора, с соседского участка. — Метров сто вперед. Набрала ягод полный подол. И песни поет. Слуха нет абсолютно, зато голос… как у вас. Слышно далеко.

Я обернулась и уставилась на высокого незнакомца с атлетическим телосложением и смуглой кожей. Не знаю, во что он был одет ниже, но над забором высились голая грудь и крепкие накаченные руки, весьма и весьма впечатляющего вида. Я с трудом смогла заставить себя посмотреть выше. После мощной шеи нашелся выдающийся подбородок, разделенный ямочкой. Тут волевым усилием уставилась в его глаза и мигом оценила мужчину в целом."Кудрявый брюнет (волосы чуть ниже плеч), заросший щетиной, хмурый и недовольный, — машинально отметил мой мозг. — А на носу и под глазами следы от очков. Писатель?! Серьезно?? Похоже, я-таки наткнулась на соседа, любящего только своего пса".

Из груди вырвался вздох сожаления. И сразу как-то опасно скользнуло на мне полотенце. Это отрезвило.

— Добрый день, — приветливо улыбнувшись, я сложила руки на груди, крепко прижимая пальцами края ткани. — Значит, вы слышали мою дочь?

Губы соседа выдали кривую усмешку, что совершенно непостижимым образом придало ему еще больше магнетического очарования:

— Не просто слышал. Я её ещё и видел. — Он чуть прижался к нашей преграде, подтянулся на руках и… Показал мне свой голый торс с самыми настоящими кубиками. Я даже не сразу поняла, что теперь мужчина удерживался, опираясь на одну руку, а второй указывая вдоль забора, в сторону старых деревьев. — Девочка влезла на старую яблоню и дразнила моего пса. Вон оттуда.

Услышав его голос, я автоматически кивнула, только спустя пару секунд “догнав” смысл сказанного.

— О, — я пожала плечами, — это точно не Арина. Она боится собак. Она бы не стала…

— Думаю, этот забор, — мужчина легко вернулся на землю и демонстративно погладил кирпичную стену перед собой, — помог ей преодолеть страх. Или временно о нем забыть.

— И что же она делала?

— Лаяла.

Я открыла рот, но не нашлась, что сказать. Так нелепо звучало обвинение. Чтобы моя дочь лаяла на чужого пса? Глупость какая. Или нет?

— Я же говорю, она дразнила Корниса. Потом он перестал на нее реагировать, ей стало скучно, и она ушла в клубнику.

— Она бы ни за что не посмела делать это все у вас на глазах, — сообщила я, наконец, — этого не может быть.

— Тот факт, что ребенка хотя бы присутствие взрослого может вразумить — очень мне нравится, — сосед покачал головой. — Но я наблюдал за ней из беседки, не обнаруживая себя. А позже, когда ваша творческая натура ещё и запела, понял, что поработать точно не удастся и решил сделать перерыв.

— Простите, Арина вообще достаточно мила и спокойна. Она не знала, что мешает кому-то, — я посмотрела вдаль. — Вы видели ее там?

— Там.

— Сейчас я ее найду и заберу в дом.

— Уж будьте любезны.

— Еще раз извините. А вы?..

Отвернувшись от тропинки, хотела узнать, как зовут соседа, но тот уже ушел по-английски, не прощаясь. Что ж, вот и поговорили…

— Арина! — пройдя метров пятьдесят закричала я. — Немедленно иди сюда!

— Я здесь, мамочка, — сообщило мое рыжее счастье, выскакивая словно из-под земли. — Уже пора идти к дедушке?

Ее лицо было чуть испачкано клубникой, на сарафанчике тоже виднелось пятно от ягод, а зелёные глаза сияли от восторга. Такое чудо природы и ругать нельзя. Разве она виновата в том, что любопытна, как все дети? Хотя о яблоне, псе и писателе рассказать пришлось. Сев на корточки, я вкратце обрисовала ситуацию, спрашивая в итоге:

— Какие выводы ты сделала?

— Я больше так не буду, — пролепетала дочка. — Случайно получилось.

— Никаких деревьев, — попросила я. — Не дразним псов. И… не заставляем их хозяев отвлекаться от работы. Договорились?

— А какая у него работа?

— Не знаю. Кажется, он пишет что-то.

— Стихи?

— Книги, наверное. Это не важно, Арина, мы просто больше не станем петь у его забора. И вообще отвлекать. Понимаешь? Мы здесь в гостях и должны придерживаться правил. Вот дедушка просил не опаздывать, и ты не должна была уходить. Теперь мы должны очень-очень спешить. Бегом в дом, умываться! И переоденься в чистое платье. Минута на все!

— Бегу, мамочка! — мимо промчался рыжий смерч.

Я тоже быстро пошла назад, понимая, что безнадежно опаздываю на первый же обед со своим отцом. Чувствую, придется и мне сегодня послушать выговор от родителя.

Когда до домика оставалось всего десяток метров, мне почудилось, будто кто-то стоит под крышей у входа.

Так и оказалось, за нами прислали мужчину.

— Игнат, — представился высокий хорошо сложенный блондин, протягивая мне руку, — рад наконец встретить вас… такой.

На последнем слове его голубые глаза скользнули по моей фигуре, а краешки губ чуть поднялись, когда он дополнил монолог:

— Я имею ввиду наяву. Рад встрече.

Пожав руку, кивнула, также беззастенчиво осмотрев мужчину. На нем были бежевая футболка поло, подчеркивающая небольшой живот и светлые широкие шорты по колено. На ногах простые шлепанцы.

— И мне интересно было вас увидеть, — сказала, чуть улыбнувшись. — Здесь ведь все предпочитают классику в угоду Сергею Петровичу, разве нет?

— Так точно. Но меня выдернули с законного выходного, — вздохнул Игнат. — Сергей Петрович велел отменить отдых и срочно приехать к обеду. А теперь отказывается всех приглашенных кормить, потому что…

— Я опаздываю! — вспомнила, едва не подпрыгнув, и бросившись в дом. — Две минуты! Обещаю, мы сейчас будем готовы!

— Жду, надеюсь и верю, — услышала вслед, уже преодолевая гостиную.

Через четыре с половиной минуты мы пришли в холл. Я, Аринка, Варя и жизнерадостно улыбающийся Артем. Переодеть Аринку удалось с боем, сама же я нацепила простое бежевое платье чуть выше колена, едва-едва подмахнула тушью ресницы, прыснула в себя туалетной водой и нашла в чемодане туфли. Вот и вся классика, другой нет.

Разбудив сына, я быстро объяснила ему самое главное: пора идти кушать, дедушка заждался. Тёма хотел было покапризничать, но, услышав о еде, передумал.

Варя, благо, переоделась в юбку и майку сама.

— Отлично, — одобрил нашу компанию Игнат. — Позвольте вас проводить?

До виллы шли шумно: дети громко обсуждали красоту природы, спорили по поводу того, кто должен идти первым, предполагали, кого дед выберет любимчиком.

— Может, Сергей Петрович всех будет любить одинаково? — вмешался Игнат, слушая детский щебет.

И тут же напоролся на два очень скептично настроенных взгляда. Варя — старшая, она в таком не участвовала, а вот мелкие…

— У него что, есть еще внуки? — спросила Арина.

— Вроде как нет…

— Ну вот! — Арина засияла. — А мы красивые. Я еще и девочка.

— А мне четыре года, — выдал свой аргумент Артём, — я взрослый!

И тут же упал от Аринкиной подножки. Сын зарычал, младшая дочь запищала то ли от страха, то ли от восторга, и бросилась бежать. Варя демонстративно сделала погроме музыку в наушниках. А я… я улыбалась немного офигевшему от веселья Игнату и мысленно считала до десяти. Потому что нельзя же все время кричать. И лишь досчитав, я повернулась в сторону убегающих детей и рявкнула:

— А ну стоять! И рты закрыли! Встали как вкопанные, а то ремень достану!

В повисшей следом тишине даже птичка перестала щебетать, подавившись очередным “чирик” и чуть не свалившись с ветки.

— Маргарита, — тихо подал голос Игнат, осмелясь даже тронуть меня за локоть. — Вы меня, конечно простите, я не хочу вмешиваться в процесс воспитания. Но… чисто любопытства ради — откуда вы достанете ремень?

Я выразительно посмотрела в его смеющиеся голубые глаза и сообщила непререкаемым тоном:

— Из ваших прекрасных шорт. Вы ведь не откажете отчаявшейся матери в такой простой просьбе?

Его брови чуть приподнялись, а улыбка стала шире:

— Что вы? Ремень, сами шорты и все-все, что понадобится… Помочь такой красивой женщине — мой долг.

И мне предложили опереться на локоть, дабы продолжить путь на обед.

Я даже злиться на весь мир перестала. Подумаешь, дети шумят? Поговорю с ними позже в неформальной обстановке, объясню все, как положено. А пока можно и обществом насладиться, и себя показать.

Лифт поднялся на третий этаж, открылись двери, и — внезапно — даже дети затихли, придавленные атмосферой официоза.

Я выпустила из захвата руку сильно посерьезневшего Игната, на всякий случай сделала лицо “кирпичом”, давая понять сразу всем, что меня так просто не сломишь и в тысячный раз попросила детей не баловаться.

— Прошу сюда, — указал мне путь наш сопровождающий, — направо.

— Спасибо.

И хотя ответила я громко и четко, внутри уверенность таяла. Напускное безразличие давалось с трудом. Я настолько привыкла за последние годы жить в собственных комфортных условиях, в окружении только тех, кто был приятен мне, и кого устраивала я, что теперь, увидев большую компанию за столом, чуть не сбилась с шага.

Их было пятеро. Во главе стола сидел сухопарый, совсем не выглядящий стариком, мужчина с продолговатым лицом, внимательными темными глазами и длинным, чуть крючковатым носом. Раньше он был брюнетом, а теперь почти вся голова покрылась сединой, но даже это скорее придавало импозантности, чем старило. Он был одет в светло-голубую рубашку, рукава которой были расстегнуты и подкатаны. На запястье красовались часы с черным кожаным ремешком, на одном из пальцев был перстень из белого металла.

— Всем добрый день, — сказала я, чувствуя, как трясутся поджилки, будто сдаю некий экзамен, от которого зависит, смогу ли заслужить место рядом с ними. Это раздражало, но поделать с собой я ничего не могла. Стресс рождал страх, а это плохо.

— Привет, — отозвался Лев, сидящий рядом с — по всей видимости — моим отцом. — Присаживайся.

Он поднялся с места и отодвинул второй справа стул, рядом с собой. Детям горничная тут же предложила два места правее и одно напротив.

Я благодарно кивнула Льву, и отвлеклась, помогая разместиться Аринке с Артемом. Варя по предложению горничной ушла на противоположную сторону, усевшись рядом с красивой молодой брюнеткой в синем платье, выгодно подчеркивающем ее смуглую кожу и яркие синие же глаза. Просто куколка, неужели тоже родственница?

С другой стороны от моей дочки оказался Игнат. Заметив мой взгляд, он бегло улыбнулся, чем немного приободрил.

Мы размещались в полной тишине со стороны гостей, только стулья скрипели. Мне думалось о том, что никто из них так и не ответил на приветствие, и от этого ощущение абсурдности происходящего усиливалось.

— Можно подавать обед, — наконец проговорил мужчина, сидящий во главе стола. — Если ни у кого не пропал аппетит от столь долгого ожидания.

— У меня не пропал, — сообщила всем Арина, вытягиваясь на стуле вперед и разглядывая холодные закуски вокруг.

— Сейчас принесут суп, — улыбнулась ей Жанна Михайловна, сидящая напротив супруга. — Минута терпения, милая.

— Да уж, — буркнул крупный не очень симпатичный мужчина, сидящий напротив меня. — Минута уже роли не сыграет.

Я посмотрела на него и как можно доброжелательней ответила:

— Простите, мы задержались.

— Опоздали, — недовольно поморщился он, бросив на меня взгляд, прожигающий злостью. — И дети — не повод быть настолько необязательной. Ест ведь определенный режим, о котором вас. наверняка, предупредили.

Холодная улыбка сама расплылась по моим губам, а злость — матушка огнем побежала по венам

— А вы, должно быть, дворецкий? — спросила, складывая руки в замок и подпирая ими подбородок. — Так истово следите за порядком в этом доме. Прелесть просто. Никогда не видела дворецких, представляете? Потому и не знала, что их за стол пускают.

— Я — приглашенный гость! — рявкнул взбешенный мужчина, и его брови сложились домиком на переносице.

— Вот как? — Я деланно удивилась. — Никогда бы не подумала. Мы вот тоже приглашенные, но мне бы и в голову не пришло так по-хамски разговаривать с остальными. Вы, наверное, не только без папы, но и без мамы росли?

Тут я жалостливо покачала головой и вздохнула.

Мужика тряхнуло.

— Лев, милый, неприлично сидеть за столом, открыв рот, — проговорила Жанна Михайловна. — Или ты хотел проявить чудеса сообразительности и представить всех присутствующих друг другу?

Мы все посмотрели на ее сына. Тот закрыл рот, прочистил горло и заговорил с улыбкой:

— Само собой, мама. Как раз хотел сказать, как рад, что все мы здесь сегодня собрались. И, с позволения Сергея Петровича, познакомит его детей между собой.

Хозяин дома криво ухмыльнулся и кивнул, разглядывая Варю с каким-то странным пристрастием.

— Собственно, Игната вы все знаете. Это помощник отца по всем мало-мальски важным вопросам. Его правая рука. Павел Сергеевич и Карина Сергеевна также уже познакомились, — молодой человек указала за красавицу в синем платье и на мужика, с которым у меня уже вышла нестыковка.

Те неприязненно переглянулись и снова отвернулись друг от друга, теперь скрестив взгляды на мне.

— А вот, собственно, и ваша сестра, Маргарита Сергеевна, — закончил представление Лев.

Я широко улыбнулась и подмигнула Павлу.

— Всегда мечтала о старшем брате, — сказала игриво. — Чтобы он защищал меня от всяких негодяев.

— Нужно быть осторожней с мечтами, — не менее широко улыбнулся Павел, демонстрируя внезапно похожий на мой оскал. — Они иногда сбываются.

На этот раз закашлялась Жанна Михайловна. Осуждающе глядя на своего мужа, она схватила стакан с водой и пригубила живительную жидкость. Сергей Петрович громко хлопнул в ладоши, потер их и сообщил:

— Добро пожаловать домой, дети мои.

Его жена рвано вздохнула, но промолчала. А мне вдруг стало очень ее жалко: столько лет прожить с этим мужчиной, чтобы на старости он, вместо завещания, благодарностей и миллионов, осыпал ее нажитыми вне брака детьми — это надо быть очень талантливой сволочью. Даже мой собственный муж показался ангелом — он всего лишь ушел к другой, бросив нас в совместно нажитой жилплощади.

Стоит ли говорить, как прошел обед?

Нам принесли суп, и я сначала помогала есть Артему, потом съела свою остывшую порцию, постоянно глядя за тем, что едят дети. Ведь Аринке нельзя было много сладкого, а сыну не рекомендовались копчености. Когда принесли второе, дети уже ничего не хотели, кроме как баловаться. Я дергалась, отвлекалась и мечтала об одном — успеть уйти с обеда, пока кто-то из них не пролил что-нибудь на белоснежную скатерть. Не успела.

Аринка потянулась за сырным шариком и опрокинула апельсиновый сок. На скатерть, на себя, и на Артема. Варя в это время закатила глаза и попросила меня разрешить ей уйти в дом, чтобы ждать нас там.

— Нет, — вместо меня ответил Сергей Петрович, чем удивил нас обеих. — Сначала присмотри за братом и сестрой. Пока я поговорю с твоей матерью в своем кабинете.

Он сказал это все таким непререкаемым тоном, что ни я, ни Варя не осмелились ослушаться. Обе пожали плечами и поднялись из-за стола.

— Большое спасибо, — обратилась я к Жанне Михайловне, вытаскивая из-за стола Артема и подзывая к себе Аринку. — Все было очень вкусным.

— У нас отличные повара, — скупо улыбнулась хозяйка, с некоторой долей презрения разглядывая Аринку, облизывающую липкие после сока пальцы.

— Отведи их в ванную, — попросила я подошедшую Варю. — Умой как следует и попробуй чуть застирать платье. А потом ждите меня у лифта. Никуда не уходите.

Дети дружной толпой двинулись за горничной, вызвавшейся показать дорогу к водопроводу. А я, изо всех сил изображая сильную и независимую, отправилась на беседу с отцом. Хотелось верить, что он скажет нечто приятное, однако шестое чувство и жалостливые взгляды новоявленных родственников буквально кричали: соберись, будет непросто! Лишь Игнат подошел ближе, провел к двери, за которой скрылся хозяин виллы, и тихо спросил:

— Маргарита, вы ведь мама троих детей, вам ли переживать?

Я улыбнулась ему и прошла внутрь помещения.

Кабинет отца напоминал музей. Не по виду, а по ощущениям: тоже страшно было прикоснуться хоть к чему-то, казалось вот-вот сработает сигнализация, ввалятся охранники и меня уведут под белы рученьки. Я обвела недобрым взглядом тяжелую дорогую даже на вид мебель из красного дерева, скрипучие кожаные кресла, с десяток безобразных картин на стенах, какие-то статуэтки, несколько застекленных полок с книгами одного размера в кожаном же переплете…

— Присаживайся, — разрешил Лопухин, устраиваясь за массивным столом и напоминая “крестного отца”. Не хватало только протянуть вперед руку и заставить меня целовать его перстень…

Хмыкнув, я смело ринулась вперед, замерла на миг, а потом решительно провалилась в мягкое черное кресло. Такое удобное, что аж замурлыкать захотелось. Мне бы его домой, книги читать или сериалы смотреть, когда дети заснут — вот было бы счастье.

— Ты производишь жалкое впечатление, — сообщил отец, вырывая меня из мира грез и сразу окуная с головой в помои своего благодушия.

Я вскинула брови и… устроилась поудобней.

— Глупости, — сказала спокойно, — я просто устала с дороги.

— И сколько лет ты по этой дороге идешь? — усмехнулся Лопухин.

Я начала сердиться.

— Переходите уже к сути наше беседы, будьте так добры.

— Это и есть суть, — припечатал папочка. — Из всех моих детей ты единственная обзавелась потомством. Малышня симпатичная, хоть и невоспитанная. Но особенно хороша старшая — вылитая моя мать в молодости.

Тут он мечтательно прикрыл глаза и, кивая, дополнил:

— Наверное, единственная женщина, которую я любил по-настоящему. Красивая, веселая, души во мне не чаяла. И умерла рано, после чего отец стал менять женщин, как перчатки.

В наступившей тишине я почувствовала себя неловко и, чуть поелозив, тихо заметила:

— Мне жаль вашу мать.

— Да, она себя не щадила, — резко открыв глаза, отец уставился на меня не мигая.

Стало вдвойне неуютно.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ах, да, — он будто проснулся. Вздрогнув, моргнул и присмотрелся, подслеповато щурясь. — О чем это я? Я собирался сказать, что через полторы недели буду праздновать юбилей. Семьдесят лет. Хочу устроить грандиозное веселье, на котором должны быть все мои дети. И внуки.

— Ого, семьдесят?! — поразилась я. — Так вы нас приглашаете на праздник?

— Приглашаю. И заключу с тобой пари. Если примешь условия, то на юбилее станешь богаче на приятную сумму. Скажем, на два миллиона. Как тебе?

Я нахмурилась:

— Что за условия?

— Это будет секрет. Только между нами. Я накидал несколько условий, и, если ты их выполнишь к празднику, деньги твои. Такая игра.

— Нет, — категорично заявила я, поднимаясь. — Не люблю игры.

— Зря. Но если тебя все в твоей жизни устраивает, то пусть так.

Он пожал плечами и демонстративно отодвинул в сторону лист формата “а-четыре”. Я… задержалась на минутку. Постояла немного, протянула руку и взяла бумагу. Просто любопытства ради…