Девушки из бумаги и огня

Наташа Нган, 2018

Каждый год восемь прекраснейших девушек выбирают, чтобы отправить в дар Королю-Демону. Это самая высокая честь… и самая жестокая участь. Но однажды девушек будет девять. И Девятая сделана не только из бумаги, но и из огня. Леи принадлежит к касте Бумаги, самой низкой и наиболее угнетенной, но ее золотые глаза пробудили интерес короля. Ее ждет жизнь в роскоши и неге, а взамен от нее требуется только одно – беспрекословное послушание. Но Леи не из тех, кто покорно отдает свою судьбу в чужие руки. Она совершает немыслимое – влюбляется. Ее запретный роман тесно связан с заговором, который зреет среди шелков и благовоний, и Леи предстоит решить, насколько далеко она готова зайти ради справедливости и мести. Ради того, чтобы узнать что-то новое о мире и о себе.

Глава восьмая

Я надеялась, что Блю перестанет называть меня Девятой хотя бы теперь, когда нас снова традиционно восемь, однако при встрече следующим утром Блю первым делом окликает меня этим обидным прозвищем.

— Девятая, ты меня просто разоряешь, — медовым голосом произносит она, едва я вхожу в дворцовые бани. — Я ведь поспорила, что ты первой отсюда вылетишь.

Я замираю, но Лилл тянет меня за рукав.

— Госпожа, просто не обращайте на нее внимания, — шепчет она и пытается увести меня к свободной ванне, но я не двигаюсь с места.

Блю лежит в ванне на спине, вытянув руки вдоль тела. Груди ее всплыли на поверхность и торчат из воды. Я не хочу смотреть на них, но не могу оторвать глаз: они такие красивые, небольшие, совершенной формы, с розовыми выступающими сосками, которые кажутся острыми. Впрочем, Блю вся какая-то острая, состоящая из сплошных углов.

Да, и ум у нее такой же острый… и очень острый язык.

Я встречаюсь с ней взглядом, прищуриваюсь.

— Надеюсь, ты проиграла не слишком много. Потому что, судя по словам мадам Химуры, твой отец не очень-то собирается помогать тебе выплачивать долги.

Болтовня и смех, только что звеневшие в банном дворе, мигом утихают. Единственные звуки — это щебет птиц, гнездящихся в зарослях живой изгороди, и плеск воды, потому что девушки садятся в своих ваннах, желая посмотреть, что происходит.

Блю кривит губы.

— Не пытайся делать вид, что тебе хоть что-нибудь известно о моей жизни, Девятая. Откуда бы дочке мелкого лавочника из Сяньцзо знать о моей семье? Особенно дочке лавочника, чья жена сбежала из дома, чтобы стать шлюхой?

Я отшатываюсь от ее слов, как от пощечины.

— Что ты сказала?

— Ничего особенного. Слухи во дворце распространяются быстро. Привыкай.

Блю поднимается из ванны, словно забыв, что она совершенно голая. Впрочем, нет — не забыв: отлично осознавая, что она голая. Блю демонстрирует свою наготу с гордостью, глядя на меня с презрением, словно ждет, что я застесняюсь и отведу взгляд.

— Жаль, конечно, что твоя мамаша не может сейчас тебя видеть, — цедит она сквозь зубы. — Она бы гордилась, что дочка пошла по ее стопам, только куда лучше устроилась.

Сама того не осознавая, я бросаюсь на нее, рыча от ярости. Пальцы скрючиваются, превращаясь в подобие когтей, я почти успеваю ее достать, вцепиться ей в лицо, как вдруг пара сильных рук оттаскивает меня прочь и удерживает на месте.

— Пусти! — кричу я, пытаясь вырваться, но та, что меня держит, куда сильнее. Ее кожа пахнет чем-то свежим и нежным, может быть, морем. Я тут же понимаю, кто меня схватил.

Девушка-кошка.

Лицо Блю, на котором на мгновение проступила паника, снова становится спокойным и насмешливым.

— Превосходно. Отличные манеры для одной из Бумажных Девушек, Девятая.

— Хватит, — обрывает ее девушка-кошка. У нее низкий, громкий голос, будто созданный отдавать приказы. — Перестаньте обе, пока вас не услышали мадам Химура или госпожа Эйра.

Я жду, что Блю будет спорить, среагирует на тон девушки-кошки, — но она просто пожимает плечами.

— Ты права. Незачем тратить время наших наставниц на такие мелочи.

Руки снова сжимаются в кулаки.

— Ничего себе мелочи! Ты обозвала шлюхой мою мать!

Блю поворачивается ко мне, но девушка-кошка обрывает ее:

— Блю! Прекрати.

Блю резким движением подхватывает банный халат, который ей уже протягивает горничная, и молча уходит, оставляя за собой мокрые следы.

Наконец девушка-кошка отпускает меня.

— Не нужно было мне мешать! — огрызаюсь я. — Она заслужила, чтобы я ей глаза выцарапала!

— Возможно, — отзывается она холодно и разворачивается, чтобы уйти, и вдруг добавляет: — Мне просто надоела ее ухмылка.

Я смотрю ей в спину, пока она уходит. Мокрые волосы спадают до самой талии, темные и волнистые, похожие на шелковую завесу. Банный халатик сполз с одного плеча, открывая миндально-белую гладкую кожу. Я прозвала ее про себя девушкой-кошкой за форму глаз, за кошачий независимый ум, который светится в ее взгляде, но и движения ее полны кошачьей грации. Я не могу оторвать глаз от ее покачивающихся бедер.

— Госпожа! — ко мне подскакивает Лилл и хватает за руку. — Вы в порядке?

— Кто эта девушка? — спрашиваю я растерянно.

Она следит за моим взглядом, и отвечает:

— Вы про госпожу Майну? Я думала, вы о ней уже слышали!

— С чего бы? — я поднимаю бровь.

— Она — дочь главы клана Ханно, все о ней знают.

Я вспоминаю двух высоких царственных всадников в голубых плащах, которые встретились нам по дороге во дворец. Неудивительно, что даже Блю слушается девушку-кошку! Если она из клана Ханно — да еще и дочь их главы, — понятно, почему она тут всеми командует.

— Майна, — шепчу я себе под нос, словно пробуя имя на вкус. Оно кажется странным, слишком мягким. Майна — это ведь небольшая птичка с громким голосом, у нас в Сяньцзо их множество. Они даже не очень яркие — коричневые перья, желтый носик… Такое имя совсем не подходит молчаливой, сильной и яркой девушке, больше похожей на дикую кошку, которая охотится за такими пичугами.

* * *

После завтрака госпожа Эйра зовет нас на первый урок. Лилл старательно готовит меня к выходу. Она расчесывает мне волосы и затягивает их в аккуратный двойной пучок, облачает меня в золотистый жуцюнь — запахивающееся платье с широкими рукавами в складку и юбкой до пола, перехваченное на талии длинным поясом со свешивающимися спереди концами.

— Лилл, зачем все это? — недоумеваю я. — Я ведь даже из дома выходить не собираюсь! — Я удивленно наблюдаю, как моя горничная несколько минут разглаживает бант на поясе. — Мне обязательно выглядеть настолько идеально?

Она вскидывает на меня глаза, тон ее внезапно становится непреклонным.

— Госпожа, вы теперь Бумажная Девушка. Никогда нельзя знать наверняка, что вас сегодня ждет. С кем вы можете встретиться, кто будет оценивать ваш внешний вид. Вам важно добиться расположения придворных, если хотите найти путь к сердцу Короля-Демона, — с улыбкой добавляет она.

— Можно подумать, что у него есть сердце, — шепчу я себе под нос, стараясь, чтобы Лилл не расслышала.

Когда я наконец являюсь в покои госпожи Эйры, остальные девушки уже там. Они сидят на коленях вокруг низкого столика, на котором стоит жаровня. На жаровне кипит чайник. Стены покоев задрапированы красивыми тканями — шелком, бархатом, вышитым атласом, и все эти полотнища слегка колышутся под легким ветерком, проникающим в открытые двери в дальней части комнаты. Я замечаю за дверями зелень небольшого внутреннего садика, пронизанную нежным утренним светом.

— Леи-чжи, как ты прекрасно сегодня выглядишь! — улыбается мне госпожа Эйра и указывает на место у стола рядом с Аоки. — Хочешь немного ячменного чая? Я добавила в него некоторые особенные травы. Я понимаю, что вы, девушки, во время вчерашней инспекции перенервничали, а этот чай обладает успокаивающим эффектом.

Я тоже присаживаюсь на колени, следя за тем, чтобы не помять подол своего прекрасного платья. И у меня вырывается смешок. Всего несколько дней назад я сидела в бочонке и драила его изнутри от жирных пятен, и меньше всего на свете думала об этикете и хороших манерах!

Госпожа Эйра поднимает бровь.

— Что тебя так рассмешило?

— О, ничего особенного, — выдавливаю я, стараясь не расхохотаться. — Просто… просто вспомнилось одно событие из недавнего прошлого.

Я чувствую движение среди девушек. Должно быть, они подумали о безобразной сцене в банном дворе. Но я меньше всего на свете хочу, чтобы рассказы об этом дошли до слуха госпожи Эйры! Сомневаюсь, что умение драться входит в список необходимых для Бумажной Девушки искусств. Эй, Король, оцените! Посмотрите, как я отлично выполняю удар ногой с разворотом!

— Я… все время спотыкаюсь из-за новых туфель, — выпаливаю я первое, что приходит мне в голову.

Госпожа Эйра понимающе кивает.

— Это не страшно. В свое время мне тоже понадобилось несколько недель, чтобы привыкнуть к этой обуви. Не знаю, девушки, кто из вас в курсе моего происхождения, — большинство из вас происходит из аристократических семей. Вы с детства приучены к придворной жизни. Но я провела свои ранние годы иначе — в красильне моего отца, где красили ткани для кимоно. Когда я впервые попала во дворец, я была немногим грациознее утки, напившейся саке.

— Кто бы мог подумать, — говорит Блю своим обычным шелковым и одновременно ядовитым голосом. — А отец говорил мне, что вы в свое время были любимой наложницей Короля!

Аоки кашляет, хотя ее кашель больше похож на фырканье. Бросив на Аоки уничтожающий взгляд, Блю продолжает:

— Разве не лично Король назначил вас наставницей Бумажных Девушек, чтобы мы могли научиться быть столь же изящными и искусными во всем, как вы?

— Не уверена, что стоит подражать мне во всем, — с легким смехом отзывается госпожа Эйра. — Однако важно понимать, что мое преображение стоило мне немалого труда, и я готова поделиться с вами опытом. Возможно, именно поэтому я так серьезно воспринимаю работу наставницы. Каково бы ни было прошлое любой из вас, здесь и сейчас вам всем придется начать с нуля. Мы с мадам Химурой составили для вас расписание уроков. Уже в следующем году вас заменит другая группа девушек, но вы в любом случае останетесь при дворе и будете выполнять здесь какую-нибудь работу, поэтому для вас особенно важно как можно лучше овладеть искусствами нюй.

Одна из девушек спрашивает:

— Простите, а у нас будет свободное время? Моя кузина работает во дворце, в Городском Дворе, я обещала родителям, что постараюсь ее навестить.

Эту девушку зовут Ченна. Она смуглая, в тот вечер, когда мы встретились, она была одета в оранжевую кэбая. А сегодня на ней желтое сари, оттеняющее чайный цвет ее кожи и угольную черноту блестящих глаз.

— У вас будет немного времени на отдых в промежутках между уроками и придворными мероприятиями, — кивает госпожа Эйра. — Но для вас чрезвычайно важно понимать, что свободного времени в вашем понимании — времени, которое вы можете потратить на себя — у вас отныне нет и не будет. Вы не должны по собственной воле покидать Женский Двор, это недопустимо. — Голос ее снова смягчается, она изящным движением опускает ладони на столик. — Поймите меня правильно. В качестве Бумажных Девушек вы можете жить вполне счастливо, уверяю вас. Но теперь вы — части огромного механизма дворцовой жизни. Мы все здесь обязаны играть предназначенные нам роли.

Она начинает читать нам лекцию о некоторых — о, боги, каких же многочисленных! — дворцовых правилах и законах. В их число входят мелочи, о которых мне бы не пришло в голову задуматься: о глубине поклона при встрече с разными дворцовыми служителями, о скорости, с которой прилично передвигаться в разных частях дворца…

— Еще немного, и она начнет нас учить, с какой скоростью и в каких позах нам следует испражняться, — шепчу я на ухо Аоки — и та с трудом сдерживает смех.

* * *

После первого урока мы идем обедать. За столом мы непринужденно болтаем, а служанки едва успевают наполнять наши тарелки и бокалы. Похоже, ячменный чай госпожи Эйры и вправду действует, потому что я наконец перестаю нервничать и по-настоящему расслабляюсь.

Это мой первый шанс приглядеться к остальным девушкам, познакомиться с ними. Кроме уже известных мне Аоки, Блю и Майны тут есть Ченна родом из Уадзу, столицы южной провинции Цзяны: она — единственная дочь богатого владельца шахт. Она мне сразу понравилась. Ченна кажется немного замкнутой, но вовсе не застенчивой, и очень честной и прямой. Кто-то из девушек спросил ее, скучает ли она по своей семье, по дому, и она без промедления ответила: «Да, конечно!»

Близнецов зовут Чжэнь и Чжинь. Их точеные черты и алебастровая кожа настолько похожи, что вряд ли я скоро научусь их различать. Я слышала их рассказ о своей семье — они назвали Ченне фамилию важных аристократов из Хана, и по реакции Ченны я сразу поняла, что это известный и древний род. Неудивительно — аристократических семейств из Бумажной касты так мало, что их имена на слуху. В основном высокие посты занимают представители Луны, даже членов касты Стали там мало, они в основном заняты торговлей и промышленностью. Что же до нас, Бумажных, — на нашу долю остается самая грубая работа. Мы — крестьяне, прислужники, ремесленники. Но порой даже наша каста пробирается почти на самый верх: семья Чжэнь и Чжинь, семьи Блю и Майны тому подтверждение. Но это исключение, а не правило.

И все равно всем понятно, что как бы высоко ни поднялось человеческое семейство, демоны по определению стоят выше.

Последняя в нашей группе — Марико, девушка с пышными формами, полными губами и нежным овалом лица. У нее довольно короткая стрижка — симметричные волны каре обрамляют лицо, как два крыла. Похоже, Марико и Блю успели подружиться: они часто склоняются друг к другу и перешептываются, а порой дружно бросают на меня через стол презрительные взгляды. Меня это настолько утомило, что в следующий раз, когда я встречаю их взгляд, то отвечаю им сияющей улыбкой и машу рукой.

Девушки дружно фыркают.

Я оборачиваюсь и встречаю взгляд Майны, у нее веселые глаза, горящие интересом. Но как только она замечает, что я смотрю, тут же отводит взгляд, и ее улыбка исчезает.

— Что с ней не так? — шепотом спрашиваю я у Аоки, покосившись на Майну. — Или я не заслуживаю ее внимания только потому, что я из Сяньцзо?

Аоки опускает глаза.

— Может быть. Но ты же сама слышала, что говорят о Ханно. — Встретив мой непонимающий взгляд, она поспешно объясняет: — Я о том, что большинство Бумажных кланов ненавидит Ханно за их близость с Королем. Наверное, она думает, что мы ее ненавидим.

Я не сразу понимаю Аоки, но потом до меня наконец доходит. Получается, Майна может так вести себя не потому, что она всех ненавидит, а потому что подозревает нас в ненависти к ней!

* * *

После обеда госпожа Эйра ведет нас в свой личный маленький сад во внутреннем дворе. Ее сад очень красив. Деревья и кусты расположены в строгом порядке, желтые цветы сияют среди зеленых ветвей, как маленькие топазы. На ветвях деревьев висят птичьи клетки, и в них щебечут птицы — их голоса почти заглушают журчание ручейка, стекающего в пруд. На маленьком острове в центре пруда возвышается крошечная беседка-пагода. Что-то во всем этом напоминает мне о нашем садике в Сяньцзо — может, высокие живые изгороди, которые некогда как следует постричь, а может, птичье пение и тепло солнечного света на лице — и меня накрывает острой тоской по дому.

Тянь.

Бао.

Папа.

Глаза щиплет, и я поспешно отхожу от девушек, по узкой каменной дорожке уходя в дальнюю часть садика — мне срочно нужно побыть в одиночестве. Я присаживаюсь на длинную каменную скамью под высокой магнолией, бело-розовые цветы которой создают надо мной мягкую прозрачную крышу. Послеполуденный воздух кажется густым, он наполнен ароматами цветов и теплого дерева, в нем звенят мелодичные девичьи голоса. Две девушки появляются из-за угла — это Ченна и Аоки, я узнаю их по голосам и прислушиваюсь к разговору.

— Значит, ты тоже о них слышала? — спрашивает Ченна.

— Я думала, что они обитают на севере. Ну, понимаешь, это же самое обычное место для повстанцев. Как всегда — Ноэй, Сяньцзо, еще Шому…

— Все периферийные провинции, короче говоря.

— Но ведь наш Король-Демон сам родом из Цзяны…

— Тем больше причин жителям Цзяны его ненавидеть.

— А ты знаешь кого-нибудь, кто… — Аоки умолкает, не договорив, и Ченна отвечает не сразу:

— Нет, конечно, люди Короля никогда не нападают на столицы. Но по дороге во дворец, когда меня сюда везли, я видела у северной границы один город… ну, бывший город. Там почти ничего не осталось, пепелище.

— Я тоже видела такие места.

— Думаешь, это как-то связано с… Порчей?

— Может быть…

Они проходят мимо, не заметив меня, но мои мысли уплывают вслед за ними. Я понятия не имею, что такое эта Порча, но ясно же, что они говорят о набегах солдат-демонов — вроде того, что много лет назад постиг нашу деревню. А выжженную дотла деревню я тоже видела по пути сюда. Значит, такое происходит по всей Ихаре. Генерал Ю говорил, помнится, что та деревня в Сяньцзо привечала повстанцев. Наверное, другие селения пострадали по той же причине? И что он имел в виду, когда сказал госпоже Эйре про «тяжелые времена, которые нас всех ожидают»? Он хотел сказать, что повстанцы действуют все смелее — или что эта самая Порча, чем бы она ни была, набирает силу?

— Ну и что ты об этом думаешь, дорогая?

Голос госпожи Эйры выводит меня из забытья, и я поспешно встаю со скамьи, чтобы поклониться. Госпожа жестом указывает мне, что это не обязательно, и смеется.

— О чем?.. О… о набегах демонов? — спрашиваю я, садясь рядом с ней — и запоздало осознаю, что она не могла слышать разговора Аоки и Ченны и не знает, о чем я думаю.

— Нет, что ты, — улыбается она. — Я спрашиваю всего лишь о моем саде. Он тебе нравится?

— Он прекрасен, — искренне отвечаю я.

— Я очень рада, что мой сад тебе по душе. Порой, в летнюю жару, я предпочитаю ночевать в нем — там, в пагоде.

— Он напоминает вам о вашей родине? — догадываюсь я. — О доме, где вы жили до того, как оказались во дворце?

Она кивает.

— Да, именно так. У нас была похожая пагода. Мы с двоюродными братьями и сестрами очень любили сидеть там своей компанией, болтать обо всем на свете, делиться слухами и шутить — после того, как до озноба накупаемся в реке. Мы всегда подолгу купались после того, как пачкались красками для кимоно в нашей красильне. — Она раскрывает свои идеально чистые ладони и смотрит на них долгим взглядом. — Мне до сих пор порой снится, что я не могу отмыться от краски дочиста. Когда я просыпаюсь и вижу чистейшую кожу своих рук, я… порой хочу заплакать. — Она тихо смеется и качает головой. — Ностальгия подобна болезни.

— Вы скучаете? — быстро спрашиваю я. — В смысле… до сих пор скучаете по дому?

Пара минут молчания. Потом она отвечает:

— Леи, теперь мой дом — королевский дворец. И тебе нужно начать воспринимать его так. И будет намного легче.

Я отвожу глаза.

— Нет. Мой дом в Сяньцзо. Дом моих родителей. Я его люблю. И так будет всегда.

Даже после того, как маму забрали, мы с папой все равно продолжали ухаживать за домом. И Тянь нам помогала. Дом оставался домом. Мы создали новую семью, пусть уже не прежнюю, но все равно настоящую. Наш дом оставался живым. Как я могу от него отречься?

Я вспоминаю обет, который дала себе самой по пути во дворец. Нет, я никогда не отрекусь от дома, от надежды туда вернуться. И вернусь — чего бы мне это ни стоило.

— Госпожа Эйра, — восклицаю я, пораженная новой идеей. — Скажите, а я могу написать им письмо? Моему отцу и Тянь? Просто чтобы сообщить им, что со мной все в порядке. Ничего лишнего. Обещаю.

Сначала мне кажется, что она ответит отказом. Но потом она улыбается.

— Конечно, Леи. Ты можешь написать им. Это прекрасная идея. Я прослежу, чтобы тебе дали бумагу и тушь.

Я отвечаю на ее улыбку, стараясь сохранить остатки достоинства вместо того, чтобы заключить ее в пылкие объятья. Я представляю, как папа и Тянь получат мое письмо, как будут читать его вместе… Даже на другом краю королевства они смогут узнать наверняка, что я жива и здорова, прикасаться к бумаге, к которой прикасалась я, ощутить мое присутствие в каждой фразе в этом листе.

— Главное — обязательно приноси мне свои письма, чтобы я сама их отправила, — говорит госпожа Эйра. — Я обеспечу тебе самого лучшего посланника, который непременно их доставит по адресу.

Я поспешно киваю.

— Конечно, госпожа. Благодарю вас. Вы даже не представляете, как много это для меня значит.

Она улыбается уголками губ. Но прежде, чем она отворачивается, я замечаю тень в ее прекрасных глазах, легкое облако скорби.