Обрывки кинопленки. Рассказы

Наташа Корнеева

«Обрывки кинопленки. Рассказы»: Байк шоу и менты, Рябина на коньяке, Трусы на голове, Мальвина, Возрождение, Ничего личного, А мне летать охота, Женька… Книга содержит нецензурную брань.

ЦИММЕРМАН

— Всё! можно выбрасывать. Хотя… Я бы не стал. И даже забрал бы себе, но у меня вся мастерская завалена. А инструмент хороший. Дерево натуральное. Звук какой! Мммм… Но износился бедняга. Вот, смотрите — колки не держат..стёрлись. Надо всё менять.

— Сколько это будет стоить?

— Тысяч семьдесят. Не меньше. Оставьте его. Пусть стоит. Может быть потом как-нибудь…

— Хорошо. Пусть стоит. Знаете, он нам бесплатно достался. Всего год прослужил.

— Старый он. Очень старый. Собран хорошо. Просто замечательно собран. Рояльный звук. Это редкость для пианино. Так что оставьте. Места у Вас хватает. Жаль его…

— Где же мне инструмент искать? Даньке заниматься нужно.

— Посмотрите объявления в интернете. Там, конечно, хлам в основном. Но Вы найдёте. Я знаю. Только без меня не покупайте. Звоните, как что-то наклюнется. Посмотрю, проверю состояние. До свидания.

Костя — настройщик от бога. Фортепиано для него — живой организм. Я стояла возле огромного чёрного инструмента, на котором было написано: «Урал». Да, жаль. Надо срочно искать новый. Даньке необходимо заниматься ежедневно. Сын учился в музыкальной школе второй год.

Я открыла ноутбук. Зашла на сайт. Набрала нужную информацию и стала монотонно читать объявления. Хороший инструмент стоит дорого, а денег у меня мало.

«Циммерман. 5000. Срочно. Переезд». Ошарашено, в десятый раз перечитывала я. Не может быть! Шутка? Розыгрыш? Скорее всего, опечатка, забыли нолик дописать. Рука сама потянулась за телефоном. Два часа ночи. Звоню.

— Да? — голос бодрый, добрый.

— Доброй ночи. Извините, — начала я.

— Вы по объявлению? — перебили меня вежливо, но настойчиво.

— Да..

— Пианино продаётся. Циммерман. Состояние отличное.

Я замерла.

— Алло. Вы меня слышите? — голос принадлежал скорее всего пожилой интеллигентной даме.

— Да…А сколько Вы хотите? — закрыв глаза я ждала ответ.

— Наконец-то мне звонит адекватный человек. Вы в курсе, что такое «Циммерман»? Да? Хорошо! Пять тысяч — это, конечно же, шутка.

— А сколько? — что она тянет? Сказала бы пятьдесят и всё. Пойду другой искать.

— А Вам, зачем пианино?

Странный вопрос. Как это, зачем?

— Играть на нём. Зачем же ещё?

— Не скажите! Мне сегодня уже человек десять позвонили. И знаете что они все говорили? Что сию минуту привезут деньги и купят его. Но я им всем отказала!

— Почему?

— Потому что они его не любят! — в голосе появились грустные нотки.

— Вы для себя инструмент ищите?

— Не. Для сына.

— Очень хорошо! Сколько ему лет?

— Восемь.

— Замечательно! И давно занимается? У кого? Что играет? — вопросы задавались чётко, голос помолодел лет на десять..

Я еле поспевала отвечать. Собеседницу мою интересовало всё. Наконец, она сказала —

— Да. Именно Вам я его и продам. Приезжайте завтра с утра. Нет. Лучше в обед. А утречком отправьте ко мне настройщика.. Он должен проверить обязательно. Записывайте адрес.

— А сколько? — хотела уточнить я.

— Да что Вы всё о деньгах да о деньгах! Договоримся. Возьмите тысяч десять — пятнадцать. Мне хватит. Доброй ночи, — и положила трубку.

Кое-как дожила до утра. В 07.00 — рано? Звоню.

— Да, — Костя не спал.

— Костя, я нашла! Представляете, это чудо какое-то! Мне так повезло, так повезло! «Циммерман». Пятнадцать тысяч! У меня адрес есть. Это в центре, рядом с Вами.

Костя рассмеялся, —

— Да Вы что! И ездить не стоит. Кто-то за Ваш счёт хочет вывезти хлам из квартиры.

— Нет. Не думаю. Дама такая интеллигентная. Странная правда, но кто сейчас нормальный. Костя, пожалуйста, посмотрите.

— Хорошо. Только ради Вас. Диктуйте адрес.

Я ждала звонка. Что он скажет? А вдруг и правда хлам?

— Я не верю в случайности и везение. И в чудо не верю. Вы заслужили это. Всё закономерно. Инструмент отличный! Отличный! Колки новые. Столько лет стоял… Клавиши провалились, но это ерунда. Сделаю, прокладки поменяю, и ещё лет двадцать пять прослужит. Вы будете брать? Если нет, то я его забираю за сорок тысяч. А хозяйка не продаёт мне, говорит, что он для Даньки. Но если откажетесь, то продаст мне.

— Костя, Костя, остановитесь! Спасибо Вам огромное! Всё, всё! Уже выезжаю!

Я подъехала по записанному адресу. Кирпичная свечка обнесена высоким металлическим забором. Консьержка, охрана. Калитка на электронном замке. Серьёзный домик. Грузчики подъедут через несколько минут. Пообщаюсь с хозяйкой.

Двери открыла высокая и очень старая дама. Совершенно седые волосы уложены просто, но красиво. Платье, брошь, туфли. Да, мне бы так дома ходить.

— Проходите. Я Вас такой и представляла. Обувь можно не снимать.

Квартира огромная. Всюду коробки, сумки. Действительно, готовятся к переезду.

— Вот он. Смотрите.

Передо мной фортепиано. Кто не знает, прошёл бы мимо. Инструмент более чем скромного вида, небольшой, с камерным звуком. Но это инструмент с генами немецкого инженерного и фортепианного искусства.

Хозяйка наблюдала за мной какое-то время. Потом подошла и подняла крышку, —

— Клавиши Вам поднимут. Это недорого. Знаете, какая история у него? Хотите, расскажу?

— Конечно, если не затруднит.

— Мы с мужем в конце шестидесятых были на гастролях в Цюрихе. Прогуливались перед концертом. Заглянули в магазинчик. А там он — «Циммерман». Муж посмотрел и решил купить. У него были рояль и пианино, но почему-то захотел приобрести и этот.

Так что привезли мы его из Цюриха. Дочка скрипачка. Думали пригодиться фоно. Но она уехала. Сейчас я к ней переезжаю. Старая стала. А инструмент жаль. Хочу его в надёжные руки отдать. Пусть живёт.

Я и сама раньше неплохо музицировала, а сейчас пальцы окостенели, как на пенсию вышла. В консерватории нашей преподавала всю жизнь. И муж. С концертами, где мы только не были. Он — скрипач, а я — концертмейстером при нём. Умер.

Так что стоял Ваш «Циммерман» все эти годы. Скучал. Ждал Вас. Забирайте. Сына хвалят Вашего и педагог у него от бога.

— Спасибо. Сколько?

— Знаете, я бы его Вам подарила, но мне деньги на переезд нужны. В двенадцать тысяч я уложусь. Есть столько?

— Да. Есть пятнадцать.

— Не надо. Хватит и двенадцати. Сыну купи чего-нибудь. Давай сюда бумажки, — дама протянула обычную картонную крышку от коробки из-под обуви.

Я положила в неё деньги, а дальше…

Хозяйка смотрела мне в глаза неотрывно, словно читала мысли. Перед глазами всё поплыло. Стены стали мягкими и волнистыми, как в кривых зеркалах. Уши заложило. Руки ватные, безвольные, язык не ворочается. Я испугалась. А она всё смотрит и смотрит.

Собрав все силы, я не отводила взгляда и заставляла себя стоять. Откуда-то из далека донёсся голос, —

— А что это ты мне дала?

— Деньги.

— Разве это деньги? Посмотри-ка!

Я не стала смотреть на купюры. Ответила, —

— Да. Это деньги. Двенадцать штук по тысяче.

Дама рассмеялась, —

— Верно! Молодец! Не врёшь. Прости меня. Давай чайку попьём. И вот что. Я тут тебе вещи кое-какие приготовила. Они новые, никто не носил. Тебе в пору будут. Не захочешь носить — отдай кому-нибудь, но не продавай. Поняла?

Я кивнула. От чая отказалась. Приехали грузчики. Унесли «Циммермана» в машину. Дама лично контролировала погрузку. Когда инструмент закрепили по всем правилам, она ушла не прощаясь.

Консьержка проводила её грустным взглядом и подошла ко мне, —

— Забрали значит. Ну и хорошо. Сильно она переживала за инструмент. Надо же, за людей так не переживают. Ох — хо-хо, жалко её. Мужа похоронила, а через два года дочь умерла. Одна она осталась. Старая совсем. Знаешь, сколько ей? Девяносто три годика!

Я ошеломлённо смотрела на собеседницу, —

— Как дочь умерла?! Она к ней собралась переезжать. И вещи упаковала. Денег, говорит, на переезд не хватает. Как же так-то?

Консьержка покачала головой, —

— Так к дочке и собралась. Эх, милая… Вещи все упаковала, что б потом люди не мучились. Она в дом престарелых… квартиру им отдаёт. Да сколько живут в этом доме? Умирать она собралась. Ну, с богом.

С Богом.