Таурус. Том первый

Наталья Эзер, 2022

Первый том романа "Таурус" – это история взросления и становления юного Бату Фалиха, решительно и настойчиво идущего к своей цели. Ему предстоит пережить эйфорию первого полёта на звездолёте и знакомство с новым миром и чуждой культурой, познать муку любви и боль от потери близких людей. Но "Таурус" – это не только роман взросления, но и дух приключений. Пряная атмосфера планеты барханов вовлекает читателя в мир колоритных восточных традиций, где он погружается в столкновение разных цивилизаций и религий, а также становится свидетелем противостояния между прогрессом и деградацией, между знаниями и невежеством.

Часть первая

Глава 1. Прибытие

Гидравлические стойки звездолета с натужным шипением появились из нутра и, расправив опутанные кабелями массивные «суставы», коснулись земли. Корабль с обратной геометрией крыла вздрогнул на своих подпорках, немного просел и замер. Опаленные сопла принялись угасать, сменяя гул на утробное рычание, а затем на пульсирующее шипение, пока совсем не умолкли, уступив шуршащей тишине космодрома.

Дарья спустилась по поцарапанному трапу вслед за первым пилотом и, потирая затекшую от долгого сидения шею, осмотрелась. На залитом охровым светом звезды космодроме жизнь шла своим чередом: из ангаров доносился выдающий ремонтные работы металлический стук; роботы таскали в грузовой корабль ящики и детали какого-то агрегата; а технологи, незлобливо споря о рабочих моментах, возились под крылом небольшого звездолета.

Планета Таурус отличалась теплым, а к экватору весьма жарким, засушливым климатом с частыми песчаными бурями в северном полушарии. Это была, как выразился один из членов первой экспедиции, «Сахара под боком у красного карлика»: большую часть планетарной поверхности покрывали песчаные пустыни и каменистые плато со скудной растительностью, лишь вблизи мелких и крупных озер сменявшиеся на зоны с лилового цвета кустарниками и редкими коренастыми деревьями. Океанов и морей здесь не было, для этого на Таурусе просто не хватало природных запасов воды, поэтому всю поверхность планеты барханов составлял по сути один суперконтинент Аврора. Отсутствие океанов делало климат на суперконтиненте еще более жестким и невыносимым, усиливало суточные и сезонные колебания температур и способствовало частым ураганам.

Небо здесь имело выраженный розоватый оттенок, переходящий у горизонта в холодные аметистовые и фиолетовые тона. Два естественных спутника бледными полумесяцами висели над небосводом, впечатляя и одновременно пугая своей близостью и внушительными размерами. Их близость была причиной не только выраженных приливов на побережьях немногочисленных крупных озер, но и периодических землетрясений и бурь на Таурусе. Трагический конец этого мира в будущем был неизбежен: под воздействием гравитации через полмиллиона лет обоим лунам предстояло упасть на Таурус, прекратив таким образом свое и его существование. Но пока планета барханов с неизменной свитой спутников размеренно шла по своей орбите, чередуя однообразные дни и слабовыраженные времена года.

Дарья прищурилась, глядя из-под козырька ладони на местное солнце — красную звезду Тау, затем обернулась и только теперь внимательно изучила взглядом Главные Врата космодрома, возведенные у восточной границы взлетной площадки. Из иллюминатора Врата показались девушке странными, даже нелепыми f-образными сооружениями, «смотрящими» друг на друга скошенными верхушками, но сейчас с земли они выглядели внушительными двадцатиметровыми гигантами, между «головами» которых светилось и дрожало силовое поле. Далеко за Вратами через бродящую дымку пустыни виднелись постройки разного назначения, радиолокационная станция и подъемные краны. Пустынная равнина тянулась до горизонта, переходят там в холмы, а затем и в горы с отвесными склонами. Убегавшие от космодрома трещины расчерчивали пересушенную каменистую почву на километры, покрывая равнину паутинным узором до самого взгорья; песок янтарно-чайного цвета носился над ней, то проваливаясь в углубления, то взлетая веером в воздух. С шорохом огибая трехметровую стену из стали и закаленного стекла, он обрушивался на громадные плиты взлетной площадки, залетая в еще не зачехленные сопла звездолетов, проникая в ангары и забивая собой все щели. Дроиды-уборщики неустанно вычищали территорию, но сегодня их работа не имела конца, ведь посещавшие космодром вихри снова и снова забрасывали на площадку порции песка.

Теплый ветер ударил Дарье в лицо, она глубоко вдохнула, наполнив легкие местным воздухом и ощутив странную смесь запахов: здесь пахло смолой, корицей и старой древесиной одновременно, однако запахи эти были слабыми и ненавязчивыми.

Первый пилот тем временем переговорил о чем-то с техниками и позвал через гарнитуру связи коллегу, указав в сторону непримечательного здания космодрома. Дарья Белых, второй пилот корабля, ответила ему и тут приметила приступивших к разгрузке их корабля дроидов. Экипаж из двух человек доставил в колонию пятьдесят тонн груза и теперь решил отдохнуть в предоставленных номерах, чтобы на следующий день отбыть уже с грузом с Тауруса, значительную часть которого составляли местные материалы для изучения: пробы почв, воды, минералы из разных пластов, растения, а также мобильная лаборатория с местными микроорганизмами.

Дарья поставила на пару с командиром корабля профилактические прививки, обязательные для прибывших на Таурус, затем пообедала с ним в просторной столовой и удалилась в свой номер. Приняв душ и немного отдохнув в кондиционируемой комнате, она вышла на открытый воздух, где снова окунулась в зной, который теперь показался куда более сильным. Ее летный костюм со встроенной смарт-системой сменил свою структуру, улучшив отвод тепла от кожи, — по поверхности его словно пронеслись чешуйки.

— Скучаете? — раздался голос из-за спины.

Дарья обернулась и увидела рядом немолодого, полного мужчину в рабочей форме медно-коричневого цвета. К охватывающему его увесистый живот ремню была прикреплена складная каска с фонариком и небольшой чехол, в руках он держал пластиковый ящик, под прозрачной крышкой которого виднелись провода, электрика и рабочие инструменты. Лицо его с курчавой, коротко подстриженной выцветшей бородой было совершенно округлым и выражало радушие.

— Да, здесь порой довольно скучно, — без промедления ответил незнакомец на свой же вопрос. — Немногочисленные развлечения — это сборы коллег в комнатах отдыха вечерами, игры виртуальной реальности, чтиво да передряги между местными аборигенами. Точнее, аборигенами и «арабами».

Девушка немного поменялась в лице, слова мужчины звучали странно.

— Простите, не понимаю…

— О, это долгая история. Если коротко: «арабами» мы прозвали так называемых псевдоаборигенов, то есть ложных аборигенов, — это потомки первых экспедиционеров, прибывших сюда около двухсот пятидесяти лет назад и осевших на Таурусе.

— Но разве эта научная база — не тот случай, когда земляне обосновались на другой планете всерьез и надолго? — спросила девушка. — Разве вы теперь не псевдоаборигены?

— Э, нет! — деловито цокнул языком мужчина. — Наша цель — научные исследования, изучение Тауруса. Экспедиционные группы меняются раз в два года, хотя, не спорю, есть среди нас спецы, осевшие здесь на добрый десяток лет. А вот «арабы»… Эти люди отделились от первых международных экспедиций, почти забросив научную и исследовательскую работу, сведя контакты с нашей базой к минимуму. Организовав собственное поселение в пятидесяти километрах отсюда, они осели в пустыне у взгорья и начали строить свою жизнь.

— Но почему?

— Это была то ли жажда катарцев и представителей Эмиратов закрепить за собой территорию на Таурусе, то ли нежелание сотрудничать — сейчас трудно судить, прошло два с половиной века. Тогда Катар и Эмираты были участниками первых экспедиций, они финансировали немалую долю всех расходов, при этом мозговой центр находился преимущественно в России и Европе. Но потом что-то изменилось, Аравийский полуостров вышел из числа участников экспедиций, а их спецы по большей части предпочли остаться здесь.

— Это странно, ведь выжить в местной пустыне трудно.

— О, да. Настолько трудно, что ученые нашей базы отметили у потомков восточных первопроходцев накапливающиеся мутации!

Дарья оживилась. Она внезапно вспомнила, что читала небольшую статью об этой истории несколько лет назад в одном из электронных изданий, но не придала ей особого значения и скоро позабыла прочитанное, тем более, журналист описывал в публикации коренное население как «низкоразвитый агрессивный народец, не представляющий интереса для сотрудничества», а «арабы» в статье не упоминались вовсе. Тогда еще Дарья была студенткой института гражданской авиации и космонавтики и не могла предположить, что рано покинет пределы Млечного Пути и отправится в Большое Магелланово Облако — спутник нашей Галактики, — где и находится планетная система звезды Тау.

«Мутации…», — рассеянно произнесла пилот, пытаясь припомнить еще какую-нибудь информацию, однако ничего в памяти более не поднималось.

— А вот что! Поедемте со мной к поселению Адыкер. Сейчас неподалеку от него нашими сотрудниками строится разгонное гравимагнитное кольцо. Я отвечаю за его энергоподключение, — при сих словах мужчина слегка тряхнул забитым ящиком. — Посмотрите на это чудное поселение с мечетью и на «арабов». Это очень интересно. Они, вроде, как мы, но уже несколько другие.

— Но разве это разрешено? Я посторонний человек на этой базе…

— Эта база никогда не была секретным объектом, потому что создавалась как международный проект. Люди здесь порой скучают и рады любому новому лицу. Никто вас не прогонит и не упрекнет за интерес. Если согласны ехать, прихватите вон тот кабель, а то у меня руки заняты, — электрик кивнул на стоявшую неподалеку катушку намотанного кабеля, довольно улыбнулся в бородку и направился к ожидавшему у соседнего здания слайдеру.

***

Всю дорогу до поселения электрик-монтажник Фёдор Цафт, как он представился Дарье, болтал без умолку. Электроника слайдера вела машину в нужном направлении, что позволило мужчине прочитать лекцию о климате Тауруса, об особенностях работы здесь, о недостатке финансирования базы, о местных гуманоидах и наконец об «арабах».

Исконный абориген Тауруса представлял собой рослое, худосочное существо с малиновой кожей, зачастую покрытой примитивным узором; у него были острые зубы, скошенный вперед подбородок и большие миндалевидные глаза сливового цвета, в темноте которых с трудом просматривался «кошачий» зрачок. Мощные ноги, адаптированные к прыжкам, и полутораметровой длины хвост придавали этому существу скорости и динамичности. По словам Цафта аборигены, названные, как и местная звезда, тау, были агрессивными существами, безжалостными охотниками с четкой иерархией внутри племен, но слабовыраженными родственными связями. Они кочевали по пустыням в поисках добычи на протяжении последних двух тысяч лет, сумев укротить и одомашнить некоторых диких животных. Вместе с тем тау мало занимались собирательством и совершенно ничего не выращивали, хотя кочевой образ жизни последнему и не способствовал. Охота, организация съестных запасов в условиях пустыни и примитивная добыча металла — вот что было в приоритете этого малочисленного народа. Металл кочевники добывали с целью последующей ковки из него предметов обихода и оружия, что весьма повышало эффективность охоты — единственный промысел, в котором они по-настоящему преуспели.

В их истории был кратковременный подъем, когда численность популяции резко выросла, и на менее засушливых территориях начали строиться города с системой подачи воды, резервуарами и огромными храмами, тогда же возникли зачатки сельского хозяйства, образования и культуры. Но довольно скоро вспыхнули междоусобицы, эпидемии, и города опустели, все пришло в упадок и обратилось в руины, следы которых почти полостью поглотил песок. Численность аборигенов снизилась в десятки раз, и тау снова вернулись к племенному кочевому образу жизни и охоте. Их жизнь так и текла бы в своем однообразном русле, не появись на Таурусе земляне. С приходом чужаков безоговорочное доминирование охотников над остальными представителями фауны рухнуло. Поначалу туземцы самонадеянно атаковали строящуюся базу, однако, получив мощный отпор со стороны военных и понеся потери, предпочли быстро удалиться восвояси. Но время шло, часть экспедиционеров откололась и переселилась в пустыню, а военные покинули базу. И если исследователи и персонал могли без усилий противостоять дикарям с помощью технологий, оружия и охраны, то «арабы» оказались почти беззащитны перед внезапными набегами аборигенов. Здесь не только гибли люди — после некоторых атак приходилось восстанавливать жилые дома и сооружения, снова пополнять провизию и отвозить раненых на базу, где был госпиталь и современное медицинское оборудование. Если на заре «рождения» Адыкера его будущие поселенцы, вся жизнь которых была наполнена прогрессивными решениями, использовали современные технологии, то спустя сотню лет связи с экспедиционерами и Землей начали ослабевать, и поселение принялось плавно погружаться в технологический регресс, что увеличило его уязвимость. Через три поколения многие знания оказались утрачены, и лишь религиозная составляющая не менялась. Первоначально жизнью поселенцев управлял ислам суннитского толка, но на чужой планете жизнь сильно отличалась, менялось сознание адыкерцев и вместе с ними менялась и религия: ее догмы оставались неизменны, но религиозные традиции стали куда либеральнее. В противовес этой тенденции из-за внешних угроз внутри поселения ужесточилась социальная иерархия и дисциплина. Глава поселения — хаким¹ — пользовался беспрекословным авторитетом и мог даже назначать наказания провинившимся, прежде всего тем, кто подвергал Адыкер опасности.

Но нет худа без добра. Оставшись наедине с суровой пустыней, выходцы с Аравийского полуострова начали адаптироваться к окружающей среде и сами превратились в искусных охотников, только в отличие от врага они неустанно развивали сельское хозяйство, держали скот, возводили ирригационные сооружения, строили резервуары и заполняли их пресной водой.

Дарья слушала рассказ Фёдора и рассматривала меняющиеся за тонированным стеклом ландшафты: вот карамельного цвета дюны сменились выжженной растрескавшейся равниной, вот равнина уткнулась в подножье пологих гор, за горами обнаружилась речка, окруженная лиловыми цветущими кустарниками, за ними — плато, спуск и снова дюны… Слайдер-антиграв пронесся мимо строящегося разгонного кольца и нырнул в каньон под развалины старых гор, превратившихся в причудливые каменные фигуры, походящие то на полуразрушенные порталы, то на столбы, то на испещренные пирамиды со сломанными верхушками.

Девушку впечатлило многообразие пейзажей в, казалось бы, безжизненной пустыне. Сейчас Таурус казался ей вовсе не чужой планетой; его бесконечные дюны, зной, запахи и тишина были безмятежны и увлекали. Однако по мере приближения к Адыкеру грудь пилота наполняло необъяснимое волнение, словно это было предчувствие чего-то значимого, способного переменить ее жизнь.

— Вот мы и прибыли, — сообщил Цафт.

На светящейся приборной панели слайдера сменились огни. Зависнув в полуметре от земли, он остановился и раскрыл свои двери. В салон сразу ворвался горячий, лишенный влаги воздух. Тучный электрик прихватил ящик, неожиданно бодро выскользнул из антиграва и окликнул кого-то, затем тряхнул головой и громогласно загоготал. Дарья вышла на свет и увидела впереди остов огромного разгонного кольца, «обросший» снизу металлом, композитными материалами и кабелями. Растущая округлая ферма гравимагнитного кольца стояла на мощных стальных опорах и была опутана строительными лесами, на которых около десятка человек проводили строительно-монтажные работы. Однако внезапное появление незнакомой женщины вызвало среди строителей интерес и оживление, затормозившие рабочий процесс.

— Вон там, восточнее, и находится поселение Адыкер, — электрик-монтажник указал направо от кольца. — Позже я отвезу вас туда.

Дарья присмотрелась и увидела сквозь бродящую дымку постройки. В центре поселения узнавались контуры мечети и двух минаретов, по сторонам от строения симметрично располагались не очень свежего образца две многоэтажки, напомнившие своими формами Врата космодрома, остальные здания были в один этаж и едва просматривались за бродящей песчаной «взвесью». Весьма неожиданно смотрелась расположенная на дальней границе поселения «тарелка» антенны, обращенная к небу. Справа от Адыкера угадывалась извилистая речушка, слева темнел небольшой лиловых оттенков сад.

С четверть часа летчица наблюдала за монтажными работами, за это время с ней успели поздороваться шестеро работников, ей дважды предложили испробовать местной воды и трижды спросили, что за груз доставил ее борт. Чрезмерное любопытство строителей и нежелание мешать рабочему процессу вынудило Белых незаметно удалиться в направлении Адыкера.

Соскользнув вниз с дюны, она обнаружила странный песок почти кофейного цвета и резко усилившийся запах корицы и замши. Она взяла в ладонь горсть песка, потерла его пальцами и ощутила влагу; частицы цвета жареного сахара слипались и источали сильный запах. Дарья вдохнула его и почувствовала головокружение и ощущение легкой эйфории. Доносящиеся сзади голоса монтажников и звук сварки вдруг стали глухими и искаженными, а звук ветра наоборот пробрался в голову и разлился странным эхом, словно чей-то стон прокатился от горизонта до стройки и понесся дальше.

Пилот поднялась с колена, чувствуя, как застревают во влажном, тяжелом песке ноги, и поняла, что оказалась в окружении бежевой пахучей дымки. Вдыхая сильный аромат, она побрела вперед, как она полагала, к поселению. Пересекая дюну за дюной, чередуя подъемы и спуски, она слушала шорох песка и стон проносящегося ветра, пока не ощутила, как утрачивает чувство пьянящего дурмана и необъяснимого всплеска сил. Словно очнувшись ото сна, Белых остановилась и осмотрелась. Вокруг были лишь серпообразные барханы. Летчица поспешила вперед, где за песчаным холмом ожидала увидеть равнину и поселение, но, вбежав наверх, обнаружила лишь повторяющуюся картину из песка. Ни поселения, ни строящегося кольца нигде не было видно, более того, Дарья не могла понять, где очутилась и сколько времени прошло с тех пор, как она оставила место возведения объекта. Ужас охватил ее, обдав тело волной жара и ощущением удушья. Летчица судорожно извлекла зачехленный на ремне коммуникатор и включила голограмму. Устройство показывало полное отсутствие связи. Тогда Белых активировала встроенную в летный костюм и утяжелявшую его почти на килограмм радиостанцию. Однако со спутниками на связь выйти не удавалось — диспетчерская служба базы еще до приземления сообщила, что спутников на орбите Тауруса всего три и поддерживают связь они прерывно и попеременно, когда выходят «на сторону» базы. Нельзя было исключать и возможность того, что коммуникатору летного костюма не хватало мощности для выхода на канал связи.

Осознав, что потерялась, Дарья чертыхнулась и поспешила по собственным следам назад, но ветер стремительно уничтожал отпечатки ее стоп, рисуя новые узоры из песка. Песчаная мгла бродила вокруг, скрывая горизонт и дезориентируя. Девушка бросилась в одну сторону, затем в другую и, в конце концов, впав в отчаяние, закричала в надежде, что кто-нибудь ее услышит.

Глава 2. Халва из песка

Вот уже час Бату возился со сломанным скутером, однако ремонт не задался — не хватало ряда запчастей. Юноша отер руки тряпкой и раздраженно отшвырнул ее, после чего оставил мастерскую. У входа в мечеть, что располагалась прямо в центре поселения, он заметил старшего брата. Тот разговаривал о чем-то с жителями Адыкера, что неподдельно внимали ему. Ахмед и его брат Бату были сыновьями главы поселения — хакима — из рода аль-Фалихов, позже просто род Фалихов, поэтому обладали беспрекословным авторитетом и были здесь уважаемы. С видом благосклонности и великодушия старший брат отвечал на вопросы окруживших его людей, пришедших к мечети со своими проблемами и тревогами. Стиль общения Ахмеда с населением Бату воспринимал как откровенное упоение своим высоким положением и, отчасти в силу юного возраста, а отчасти в силу собственной природы, избегал такого рода поведения, придерживаясь в общении простоты и неформальности. Он не любил, когда стоящие по происхождению ниже касались лбом руки Фалихов и целовали ее, не был сторонником поклонов и прочих проявлений преклонения. Претила ему и закрытость Адыкера в отношении соседей-экспедиционеров. С малолетства его влекло все, что было связано с базой и технологиями населявших ее людей. Юноша с восторгом смотрел на пролетавшие над Адыкером корабли и антигравы; его интересовали устройства, которые поселение унаследовало со времен своего основания, но еще больший интерес вызывали технические новинки с базы. По мере взросления он все чаще погружался в устройство очередного попавшего в поселение агрегата, научился многое ремонтировать едва ли не на уровне интуиции и всегда искал (и часто находил) повод посетить базу и ее космодром. Таким образом, в роду Фалихов Бату казался осколком, отколовшимся от треснувшей чашки и отскочившим куда-то далеко. Овдовевший отец братьев не мог понять столь большую разницу в характерах сыновей, однако находил таланты и интересы Бату не менее полезными для выживания поселения, чем консерватизм Ахмеда, поэтому относился к сыновьям с одинаковым благодушием, хотя в глубине души переживал за необузданного Бату больше, нежели за старшего сына. Немолодой уже отец не был уверен в том, что младший отпрыск сможет стать новым хакимом поселения в случае его смерти или смерти старшего сына.

Справедливости ради стоит отметить, что при всей своей прогрессивности Бату оставался сторонником патриархального уклада, уважал религию и традиции предков и заботился о безопасности поселения. Это давало ему кредит доверия от отца и от жителей Адыкера.

Устав наблюдать за стихийным собранием у мечети, юноша вздохнул и направился к толпе. При виде приближающегося брата, лицо которого не предвещало задушевного разговора, Ахмед предпочел завершить беседу и отпустил людей. Они отвесили Фалихам поклоны и удалились.

— Прости, что прервал судьбоносное собрание, но у нас не осталось скутеров в рабочем состоянии, — едко заметил Бату. — Лично мне не нравится трястись верхом на хаурах, я предпочитаю перемещаться по пустыне на антигравах. Но их надо поддерживать в рабочем состоянии и иногда даже чинить. Во имя Аллаха возьми запчасти на базе или я сам туда…

— Брат, я запрещаю тебе визиты на базу без моего на то согласия! — прервал Ахмед.

— Что, опять? Сначала отец, а теперь и ты. Фанатичная склонность к запретам — наследственная черта Фалихов.

— Бату, послушай. Сначала ты носишься на скутере по пустыне, как шайтан, затем при виде звездолетов заявляешь, что хотел бы стать пилотом. А что будет завтра? Отдаешь ли ты себе отчет в том, что ты наследник главы поселения и, если что-то случится со мной, то уже тебе…

— Ахмед, в поселении наступает разруха, а я всего лишь хочу сделать нашу жизнь комфортнее. Я готов все починить своими руками, хотя у меня и не хватает знаний… Но их много у экспедиционеров и они могли бы ими поделиться. Я не могу понять, почему Адыкер живет, отгородившись ото всех, и не пользуется знаниями других людей ради завтрашнего дня.

Старший брат снисходительно усмехнулся.

— Ты всегда был словно не из рода Фалихов. Всю свою жизнь ты восторженным взглядом смотришь на людей с базы и их машины. Я не спорю: технически они далеко впереди, но что для них Таурус и кто для них мы? Научись смотреть далеко вперед. Первоначально их интерес был сугубо научным, но постепенно он приобретает другие очертания. Все больше этих людей интересуют земли Тауруса и его ресурсы. А что насчет культурных ценностей и морали этих людей? Задумайся, зачем им мы? Какой в нас прок? Я им не доверяю.

— Ахмед, ты в плену у предрассудков, как и наш отец. Ты забыл, что все мы — потомки людей с Земли и разделились не так уж давно.

— Но все же разделились! — отметил брат. — На то была воля Аллаха.

Бату положил руки на пояс и закусил губу, понимая, что разговор ни к чему не приведет. Этот спор пора было заканчивать.

— Мне нужны запчасти к скутеру.

— Я подумаю об этом, а ты пока займись делом. Я отправляюсь на охоту к северной реке, а ты до моего возвращения проверь резервуары. Пресная вода должна в них циркулировать. Если она начнет плесневеть, Адыкер окажется на грани вымирания.

Дав указание, Ахмед забросил через одно плечо налуч с луком и стрелами, через второе — бластер и подал сигнал находящимся неподалеку охранникам. Те ответили, приподняв в воздух электрические копья. Тогда мужчина подошел к двухметровому хауру песочного окраса, подтянул на нем подпругу и ловко сел верхом. Бату последовал за братом и взял забеспокоившегося под Ахмедом хаура под уздцы.

— Между прочим, бластер, который ты используешь в охоте, — тоже результат прогресса, — уже холодно произнес юноша.

— Я смогу успешно охотиться и без бластера. Он необходим мне для защиты от тау, которые три года назад напали на Адыкер и разграбили его. Если помнишь, тогда они унесли много трофеев — почти все наше оружие. Сабля против сабли. Бластер против бластера. Однако не спеши киснуть, братец, я поговорю с людьми с базы насчет запчастей. Не оставлять же тебя без скутера…

Мужчина ударил пятками по широким бокам хаура, и могучее, но покладистое животное понесло его прочь от поселения. Бату проводил брата взглядом и нехотя направился к резервуарам.

В этот день Ахмед покинул поселение не только в целях охоты, но и в стремлении собрать несколько интересных образцов пород, которые можно было бы использовать для ковки оружия и некоторых предметов обихода — местные металлы весьма ценились в Адыкере и вызывали научный интерес у экспедиционеров.

Когда двухметровый хаур донес мужчину до места возведения кольца, Ахмед спешился и переговорил с монтажниками на предмет запчастей к скутеру. Вообще, в последние годы общение между людьми с базы и «арабами» больше напоминало восточный базар, но не уровнем шума, а содержанием: между теми и другими частенько шел торг, но разменной монеты не было, поэтому торг был по сути обменом, экономическая паритетность которого нередко нарушалась то одной стороной, то другой. Эквивалентом денег для людей с Земли были биологические образцы и металлы, принесенные адыкерцами, информация о месте их обнаружения, а также предоставляемая генетикам возможность отслеживать мутации самих адыкерцев; «арабы», в свою очередь, предпочитали технику, оружие, запчасти и лекарства. Обмен для базы носил неофициальный характер, технику «списывали» или по сути давали в аренду, медицинские препараты отправляли в деревню — так порой называли поселение — безвозмездно. Отдельный интерес представлял выращенный адыкерцами сезонный урожай.

Ахмед заметил волнение среди монтажников, они много суетились и постоянно выходили с базой на связь. Главный инженер обратился к нему с расспросами о какой-то пропавшей девушке в сине-голубом летном костюме. Фалих сообщил, что не видел ни в поселении, ни в его окрестностях гостью с Земли, и пообещал выйти на связь, если обнаружит ее. Потерявшемуся в пустыне наверняка грозила смерть, но пока еще был запас времени. К тому же, с базы намеревались отправить поисковую группу.

Договорившись о запчастях, Фалих оставил стройку и отправился верхом к реке, куда зверь нередко приходил на водопой.

Через полтора часа на спине хаура болтались две увесистые туши, из реки было выловлено несколько мелких тварей — этот день оказался весьма удачным для охоты, и теперь Ахмед с удовлетворением набирал из горного ручья свежую воду в сосуд из дубленой кожи, надеясь утолить жажду и немного отдохнуть в тени перед тем, как двинуться за образцами пород. Однако не прошло и нескольких минут, как его слух уловил крик. Это был молодой женский голос, в котором Фалих распознал русский язык, и, судя по интонации, происходило что-то драматичное. Охотник вспомнил о диалоге с главным инженером и, оседлав хаура, без промедления направил его на голос.

Перевалив через несколько дюн, он увидел, как огромная рукокрылая рептилия атаковала незнакомую девушку, костюм которой очень подходил под описание людей с базы. Грозный ящер, прозванный исследователями «драконом» действительно во многом походил на дьявольского персонажа из древних легенд: его вид был устрашающим, поведение — очень агрессивным, размеры — внушительными; размах перепончатых крыльев достигал четырех метров, а в холке рептилия могла вырасти до двух метров. Питалась она почти всем, что двигалось, подбирала падаль и отнимала добычу у представителей своего и других видов, порой не гнушалась нападать и на человека. Вот и сейчас «дракон» бросался на свою жертву, крича, хлопая крыльями, хватая мощными лапами девушку то за руки, то за ноги. Летчица отбивалась, пыталась убежать, но рептилия настигала ее и, в конце концов, ухватив крючковатыми когтями за руку, подняла ее в воздух на несколько метров. Ахмед схватился за бластер, и, улучив момент, когда «дракон» снизит высоту, выстрелил. Рептилия хрипло вскрикнула и, асинхронно взмахивая крыльями, рухнула в песок. Девушка с выдохом ударилась о бархан и скатилась с него.

Когда «араб» спешно направился к ней, перебирая ногами горячий песок, произошло неожиданное: сзади ему был нанесен сильный удар и несколько болезненных порезов. Мужчина упал, выронив бластер, из его налуча высыпались стрелы. Обернувшись, охотник увидел, как на него камнем летела другая рептилия. «Дракон» схватил его и потащил за собой, однако Ахмед так ловко вывернулся, перехватив конечности хищника, что к тому моменту, как оказался в воздухе, успел вцепиться пальцами ему в бока, а затем и в спину. Оседлав «дракона», он ухватился за холку из перьев и потянул крупную голову твари назад, на себя. Клюв рептилии задрался к небу, она потеряла равновесие и принялась метаться из стороны в сторону.

Дарья наблюдала за этой ужасающей сценой, будучи не в силах подняться. Ее впечатлили мужество и отчаянность незнакомца, вместе с тем она поняла, что ее сиюминутные впечатления оказались слишком радужными. Реальный мир Тауруса был весьма жесток.

Наконец, рукокрылая тварь упала в песок, охотник соскользнул с ее крыла и побежал к оброненному бластеру. Дальше события развивались молниеносно: хищник прыжком поднялся в небо, но выстрел из оружия сбил его. «Дракон» захрипел и грузно, словно гиря, погрузился в дюну, подняв трехметровую волну песка. Обессиленно ударяя крыльями, он несколько раз судорожно дернулся и наконец затих.

В воздухе повисла тишина.

Приходя в себя, Ахмед выдержал паузу и только сейчас заметил, как на левом предплечье через рукав рубахи проступала кровь. Жгло спину. Мужчина закинул за плечо бластер, поправил чудом уцелевший лук. Выпавшие из налуча стрелы оказались частично сломаны, частично потеряны. «Пожалуй, Бату был в чем-то прав: иногда бластер надежнее», — мысленно признался он себе. Охотник медленно приблизился к бездыханному телу рептилии, подцепил носком ботинка малинового окраса крыло, окинул его взглядом, отбросил и направился к девушке.

Дарья выглядела напуганной и растерянной. Ахмед сразу отметил белизну ее кожи, голубой цвет глаз и бледность губ. Светло-каштановые волосы были острижены довольно коротко, под углом; пряди удлинялись к лицу и подчеркивали аккуратный, чуть заостренный подбородок. Сложно устроенный летный костюм обволакивал ее тело, обнаруживая красивую, гармонично сложенную фигуру. За свою жизнь Фалих-старший видел костюмы «выходцев из космоса» не так много раз, и каждый раз они производили на него странное, смешанное впечатление, поэтому здесь, среди барханов, девушка показалась ему чужеземкой во всех смыслах этого слова. Но ее наружность не вызывала в нем отторжения, наоборот, было в ней нечто увлекающее.

Белых с трудом приподнялась на локоть и вопросительно посмотрела на своего спасителя. «Араб» протянул ей руку и заговорил с выраженным акцентом на странной смеси английского, арабского и русского, и голос его оказался неожиданно спокойным и мягким. Однако Дарья не решалась принять его руку и медлила. Охотника позабавила ее робость, он снисходительно улыбнулся, и у глаз его проступили лучи-морщины. Внешность «араба» действительно была необычной: как и рассказывал Цафт, переносица у жителя Адыкера оказалась очень высокой, спинка носа словно исходила изо лба, как у античных статуй, вместе с тем черты смуглого лица были аккуратными, симметричными и почти аристократичными. Он был человеком, но в то же время в анатомии его проявлялось уже нечто нечеловеческое, притягивающее и отталкивающее одновременно. Карие глаза с настораживающим красноватым оттенком тепло смотрели на окружающий мир и на нее, глубокая межбровная морщина выдавала склонность к размышлениям и беспокойству. Темные волосы охотника были собраны в короткий хвост, оголяя опаленные солнцем шею и плечи.

Назвавшись Ахмедом, старшим сыном главы поселения из рода Фалихов, он опустился на колено рядом и предложил девушке воды. Наконец, Дарья представилась в ответ и приняла помощь: глотнула пересохшими губами воды, ухватилась за руку Фалиха и с его поддержкой встала на ноги. Межреберье сразу пронзила острая боль, отдалась в плече и в боку. Летчица попыталась сделать вдох полной грудью, но не смогла и согнулась, держась за бок, при этом по ее летному костюму прокатилась туда и обратно меняющая структуру «чешуи» волна. На груди замигал красный светодиод. Мужчина понял, что Дарья получила серьезную травму, и решил не терять время.

— Наше поселение находится совсем рядом, не более трех километров отсюда, — с арабским акцентом произнес он. — I'll take you to Adyker.²

— Я думаю, лучше мне вернуться на базу, — возразила Белых.

— Это далеко для моего хаура. В поселении аль-маэлиш — наш лекарь — осмотрит вас, а потом мы свяжемся с людьми с базы и сообщим о том, что вы найдены. Они давно ищут вас.

Слова охотника доходили до пилота через одно. Рассеянно глядя по сторонам, она пыталась осознать, что с ней произошло и как она могла заплутать в песках. Тем временем Ахмед свистом позвал к себе хаура, извлек из мешка под его седлом небольшое устройство и размашисто швырнул его в сторону. В полете устройство щелкнуло и выпустило свое «жало» — остроконечный стержень. Он впился в песок, механизм зафиксировался и замигал огоньком. Белых поняла, что это был радиомаяк.

— Не могу вспомнить, как я здесь оказалась, — часто и поверхностно дыша, произнесла Дарья. — Ведь я была совсем недалеко от вашего поселения. А потом… словно какой-то провал в памяти.

— Мы поговорим об этом позже, в Адыкере. Сейчас необходимо доставить вас в поселение. Жара может ухудшить ваше состояние.

Фалих оседлал хаура, затем помог летчице взобраться в седло позади себя и, с цоканьем ударив четвероногое создание в бока, погнал его на запад. Могучее животное храпело, водило широкими ушами на крупной дугообразной голове и уверенно несло их в направлении Адыкера. Вцепившись в седло и превозмогая простреливавшую грудную клетку боль, Дарья тряслась и подскакивала на спине хаура, как мяч. Ахмед время от времени оборачивался к ней и с улыбкой спрашивал что-то либо сообщал об оставшемся расстоянии до поселения. «Что ж, лучше такая помощь, чем никакая…», — успокаивала себя Белых, осознавая всю абсурдность сложившейся ситуации.

***

Новость о прибытии в деревню девушки-пилота мгновенно разнеслась по Адыкеру и вызвала большой интерес у жителей. Оставив на минуту свои повседневные дела, адыкерцы с любопытством наблюдали, как старший сын хакима помогал спешиваться незнакомке, которая выглядела нездоровой. Она не могла держаться прямо, дышала с трудом и с опаской смотрела на окружающих.

В центре поселения находилось большое здание, действительно походящее на мечеть, однако теперь, находясь вблизи, Дарья рассмотрела его и поняла, что верхние этажи были жилыми. Два минарета, словно солдаты, стояли по сторонам от главного здания Адыкера, что было несвойственно ближневосточной архитектуре. По сути минареты, возведенные отдельно от мечети, являлись еще и башнями для наблюдения и точками обороны — сверху за гостьей наблюдали вооруженные луками и бластерами люди, вероятно, охранники. Слева и справа от архитектурного ансамбля возвышалось несколько устаревших и весьма напоминавших своей формой Врата космодрома многоэтажек. Вокруг них располагались преимущественно одноэтажные здания из камня с крышами-полусферами, рядом из толщи песка выступали частично утопленные остекленные резервуары, за ними — амбары, а совсем поодаль под навесами белой ткани, словно под парусами, угадывались женские фигурки. Женщины сидели по-турецки среди разложенных ими трав, фруктов и шкур и занимались своими обыденными делами.

Дорога, ведущая к мечети, была выложена огромными, уже испещренными плитами, в трещины которых ссыпался вездесущий песок. По сторонам от нее, в тени пальмообразных растений, были припаркованы немногочисленные скутеры устаревших моделей и натыканы «шесты» раскладных светильников на старых светодиодах. Вокруг них бегали и играли дети. Они то и дело засматривались своими миндалевидными глазами на незнакомку и горячо обсуждали ее необычный костюм. Их смуглые лица уже выдавали формирующуюся высокую носовую перегородку, фигуры были субтильны, каштановые волосы зачастую имели терракотовый оттенок либо были иссиня-черными.

Неподалеку дымила печь, из недр которой женщины в платках ловко извлекали душистые лепешки и сбрасывали с лопаток в плетеные корзины. Рядом с ними мужчина в огромных шароварах и красных туфлях-бабушах прямо на песке варил в небольшой ёмкости какой-то напиток с сильным ароматом корицы, соленой карамели и, как показалось Дарье, кофе. Она вспомнила этот обволакивающий сознание запах корицы и вдруг испытала смятение. Слева от печи на пыльной подушке полусидел-полудремал длиннобородый дед в огромном тюрбане. Он втягивал своими впавшими щеками дым кальяна, точнее, некой конструкции, напоминавшей кальян, и время от времени приподнимал веки. Вот его старые маслянистые глаза снова открылись и посмотрели на гостью. На секунду густые брови приподнялись, испещрив лоб длинными морщинами, казалось, старик изумился, но затем его лицо снова превратилось в старую маску и перестало что-либо выражать. Он пыхнул дымом и опустил веки.

Ближе к центральной дороге находилась мастерская, из темноты которой солнечные лучи выхватывали разобранный скутер-антиграв и множество деталей, композитных материалов и ящиков, очевидно ранее привезенных с базы. Финальным аккордом прозвучала уже ранее замеченная Белых огромная тарелка антенны, расположенная на тридцатиметровой ферме прямо за поселением.

Две девушки и один подросток выскочили на дорогу и принялись шептаться. Однако за спинами молодежи скоро появился мужчина в капюшоне и шикнул на них. Девица, что была постарше, недовольно посмотрела на него, демонстративно положила руки в браслетах на пояс и оценивающе посмотрела на Дарью. Вероятно, она воспринимала ее как потенциальную конкурентку либо как источник бед. Не все были рады чужакам в этой деревне. В большинстве же своем народ с любопытством смотрел на гостью, а Белых смотрела на них, поражаясь увиденному — всё, абсолютно всё здесь было эклектично: прогресс странным, непостижимым образом сочетался со стариной, отсталость соседствовала с современными технологиями, самобытность переплеталась с обезличенной современностью.

Ахмед дал какие-то поручения подошедшим к нему мужчинам. Двое приняли у него налуч и бластер и принялись стаскивать с хаура добытые туши; другие двое тут же разбежались — один понесся в сторону многоэтажки, возможно, за местным лекарем, второй поспешил внутрь дома-мечети.

Внезапно из мастерской появился юноша совершенно колоритной внешности. Высокий, статный, лицом он походил на Ахмеда, но был куда ярче. В чертах его улавливалось что-то и от черкеса, и от турка, и от араба — трудно было определить его национальную принадлежность, как и многих, живущих в Адыкере. Нынешние жители, хотя и являлись потомками выходцев с Аравийского полуострова, все же имели смешанную кровь, так как их праотцы принадлежали разным народностям. Более того, живя на Таурусе, адыкерцы интенсивно накапливали генетические изменения, поэтому обобщенное название «арабы», которое дали им экспедиционеры, было, мягко говоря, неверным.

Юноша был одет в длинную рубаху с разрезами по бокам, на бедре сверкал застежкой увесистый ремень с навешенными чехлами, штаны свободного кроя были заправлены в кожаные ботинки с высоким голенищем и неожиданно широкой подошвой, позволяющей с легкостью шагать по песку и не вязнуть в нем. Густые каштановые волосы, собранные в хвост, незамысловатый кулон на шее, черная татуировка в полукельтских мотивах на левом плече — все это привносило в образ молодого человека еще больше экзотичности. Взяв хаура под уздцы, он обернулся к Дарье, и в эту минуту она увидела, что глаза молодого человека имели насыщенный аметистовый цвет, а в лучах светила и вовсе становились лиловыми.

Ахмед представил девушке молодого человека:

— Это мой брат Бату, он младший из Фалихов, сын хакима, любитель звездолетов и техники, — при сих словах мужчина многозначительно повел бровью. — Он еще надоест вам…

Бату спокойно отреагировал на слова брата и снова налепил взгляд-печать на девушку. Обернувшись к нему, Ахмед почтительно назвал имя гостьи, добавив «ханум», что означало «госпожа», и в паре фраз коротко сообщил брату о произошедшем в пустыне. Бату выслушал его и ответил что-то на арабском, при этом его голос и движения выдавали странную силу и энергию. Фалих-старший кивнул в знак согласия и предложил Дарье пройти в центральное здание, где летчице уже готовили комнату.

Они побрели вперед. Ахмед воодушевленно рассказывал летчице о поселении, Бату же в молчании вел за собой хаура и часто останавливал взгляд на Белых, но довольно быстро Дарья поняла: в противовес жителям деревни его интерес был иным, это было не праздное любопытство и не любопытство от незнания, во взгляде его присутствовало нечто хищническое; смотрел он жадно, словно пытался запомнить каждую черту гостьи, «прощупать» ее нутро, узнать ее помыслы. Его глаза цепко улавливали сбитое от боли дыхание Белых, отмечали каждый элемент ее летного костюма от сложно устроенного динамического «воротника», куда прятался складной шлем, до резной подошвы ее ботинок. Вместе с тем, в манере Бату держаться проявлялись юношеская необузданность и апломб, что наталкивало Дарью на мысль о психологической незрелости Фалиха-младшего.

Уловив чрезмерный интерес брата к Белых, Ахмед сделал замечание на арабском, потом указал в направлении севера и что-то велел Бату. Фалих-младший препираться не стал, лишь горделиво приподнял подбородок, глядя сверху вниз на брата и подчеркивая таким образом свое преимущество в росте, словно бы в статусе. С едва обозначенной улыбкой он взглянул на Дарью, поклонился всем и повел хаура в стойло, чтобы напоить. Некоторое время Ахмед смотрел ему вслед, во взгляде его не было озлобленности на брата, но улавливались тревога и досада.

Из дома-мечети, семеня ногами, вышла полная женщина в платке с крупными украшениями из оранжево-золотистого металла на груди и запястьях. Ее искусно расшитое платье, драгоценности и востроносые туфли из красного бархатистого материала обозначали высокий статус. Из-за чрезмерной полноты черты на ее округлом, немолодом лице были словно размыты, что затрудняло определение ее возраста, но глаза женщины выражали доброту, проницательность и миролюбивый характер, и это позволяло быстро расположить к себе каждого незнакомца. Это была Айша Фалих ханум — тетка Ахмеда и Бату, сестра главы поселения.

Женщина подошла к Ахмеду, они коротко о чем-то переговорили. Взглянув на гостью, которая из-за боли не могла нормально дышать, она всплеснула руками и закачала головой. Хозяйка дома принялась на арабском приглашать Дарью в дом. Других языков она, по-видимому, не знала, но ее радушие и открытость компенсировали этот недостаток. Через минуту девушка оказалась внутри мечети.

Следующая пара часов прошла в семье Фалихов в заботе о гостье. Местный лекарь — аль-маэлиш — осмотрел ее с помощью сканера, привезенного с базы, и диагностировал небольшие трещины в двух ребрах. Две женщины перевязали Белых грудную клетку широкой стягивающей повязкой — лекарь не смел притрагиваться к женщине за исключением сложных случаев, — после чего принесли в ее комнату закуску, фрукты и горячее питье.

Помещение было обставлено в лучших арабских традициях: на полу лежали мягкие ковры ручной работы; узорчатые перегородки разделяли большую комнату на несколько зон, закрывая гостью от посторонних взглядов, когда нужно; высокие полусводчатые потолки спасали от жары; диван, обитый красивой, бархатистой на ощупь тканью, был огромен, хотя и низок; подушки с огромными кистями лежали на стульях, на полу у низкого столика и в немалом количестве на диване. Эклектично воспринимались разве что огромное прямоугольное окно почти во всю стену, прикрытое римскими шторами, каплеобразная электрическая люстра и встроенная в стену панель управления изрядно устаревшего образца. Помещение было чистым, как того требовали мусульманские традиции, и вовсе не бедным, но воплощало собой прогрессирующую отсталость своих хозяев.

Дарья перекусила, отметив острый вкус блюда, осторожно испробовала местных фруктов и чая — они оказались вкусными и немного терпкими, — прилегла на диван среди подушек и быстро уснула.

***

К счастью, сегодня Бату все же удалось «оживить» свой скутер после нескольких дней утомительного и изнуряющего ремонта, в один из которых он из-за зноя и усталости случайно уснул в мастерской прямо на антиграве с инструментом в руках. Радость от того, что транспорт снова на ходу, наполняла его сердце, но накапливающееся раздражение из-за нежелания Ахмеда контактировать с жителями базы и вырисовывающейся скверной перспективы остаться без техники постепенно начинала перевешивать все положительные эмоции. Тем не менее, Бату должен был подчиниться распоряжению брата, поэтому сразу после загрузки системы управления скутера он собрался — прихватил приемник радиосигнала, веревки, бластер — и отправился к северной реке.

Антиграв быстро преодолел расстояние, и вскоре Фалих-младший оказался на месте, где днем разыгралась трагедия. Обнаружив тела убитых Ахмедом рептилий, он накрыл их холщовой тканью, обмотал веревками и с усилием погрузил на скутер. Бату забрал маяк брата, по сигналу которого и нашел это место, и собрался уже уходить, как заметил сверкающий в лучах заката металлический предмет. Он склонился над ним и извлек из песка — это был коммуникатор и принадлежал он, скорее всего девушке, которую Ахмед привел в поселение. Юноша прикоснулся к маленькой сенсорной панели, и перед ним развернулась объемная голограмма с графическими элементами, подписанными на русском языке. Его знаний языка было достаточно, чтобы понять, что Дарья прибыла сюда из Млечного Пути по работе, придерживаясь какого-то графика, и далее должна была отправиться за пределы Большого Магелланова Облака в неизвестную ему звездную систему.

Бату отключил коммуникатор, голограмма свернулась в струну и исчезла. Эта девушка была для него находкой. Она прибыла из мира, где царствовали современные технологии, где космические полеты были обыденным делом, а экономика и наука ушли далеко вперед. Ее мир открывал множество перспектив и возможность многому обучиться, наконец, заниматься любимым делом. Там, на Земле, были институты и училища гражданской авиации, о которых когда-то ему рассказывали экспедиционеры, и только там можно было пройти обучение и получить допуск к штурвалу, чтобы работать пилотом, как и Дарья. Хотя люди с базы и говорили о неполном начальном образовании у Бату, но они же отмечали его любознательность и тягу к знаниям, поэтому соглашались на просьбы юноши чему-то его обучить. Информацию он впитывал жадно, учился быстро и так же стремительно находил применение своим знаниям, что говорило о практичности его ума. Однажды один из экспедиционеров предложил перспективному юноше отправиться с местной группой, завершившей свою двухлетнюю смену, на Землю, чтобы там обосноваться и обучаться, но тогда шестнадцатилетний подросток уступил требованию влиятельного отца остаться. Теперь же, когда Фалих-младший перешагнул двадцатидвухлетний рубеж, его уже никто никуда особо не звал, да и на базе настроения сменились: все шло к активной колонизации новых земель, численность экспедиционеров и обслуживающего персонала росла, космодром и вместе с ним база разрастались, на орбиты были запущены спутники, собиралась космическая станция, а в пустынях строились разгонные гравимагнитные кольца. С размахом планировалась добыча полезных ископаемых.

Однако интерес Бату к Дарье был не только практический, девушка понравилась ему и внешне — таких лиц на базе он еще не встречал. Женщины вообще там работали нечасто, в основном они мелькали среди обслуживающего персонала и изредка среди ученых-исследователей. Многие консервативные адыкерцы смотрели на сложившуюся ситуацию через призму религии: их шокировала независимость и безрассудство, как они полагали, прибывших на базу немногочисленных женщин, которые трудились здесь без присутствия отца, брата или супруга, перемещались по пустыне с оружием, но без мужского сопровождения и вообще вели себя, как неправоверные. Фалих-младший воспринимал происходящее иначе: насколько он был осведомлен, обескровливающая жара Тауруса не предполагала активного привлечения представительниц слабого пола в экспедициях, что и объясняло их низкую численность, но коли уж он сталкивался с ними на базе, то относился с уважением.

Осознав странную, едва ли не физическую тягу к Белых, юноша на мгновение испугался своих мыслей, ведь это было бы слишком дерзким выпадом с стороны недоучки, заурядного жителя пустыни, пусть и сына хакима. Покалывающее ощущение стыда и страха прокатилось по его коже, но когда неконтролируемые эмоции схлынули, он вдруг подумал, что мог бы начать с Дарьей диалог, расспросив ее о звездолетах и космосе, а тяга к знаниям никогда не порицалась этими людьми, и в тяге этой не было никакого греха. В силу того, что Фалих-младший не страдал нерешимостью, не терпел сомнений и колебаний, он быстро принял для себя решение во что бы то ни стало познакомиться этим вечером ближе с Белых.

Размышления юноши были прерваны прокатившимися над пустыней отрывистыми криками какого-то хищника. Охотник находился на подветренной стороне бархана, что могло выдать его присутствие, кроме того, туши рептилий также могли привлечь своим душком голодное животное, поэтому Бату предпочел скорее вернуться в поселение, дабы избежать нежелательной встречи в надвигающихся сумерках.

Между тем тридцатитрехчасовые сутки на Таурусе истекали, звезда неуклонно «тонула» за горизонтом, окрашивая небо сначала в алые, затем в лиловые, а потом в меркнущие сиреневые тона. Температура ощутимо понизилась, жара уступила прохладе, и всё поселение принялось погружаться в густой сумрак, нарушаемый лишь мягким светом окон и ламп, подсвечивающих верхушки минаретов. Но вскоре из-за гряды гор показались две луны, яркие и близкие, и темнота отступила. Некоторые растения в саду Адыкера и у дороги, ведущей к мечети, начали светиться, развернув свои бутоны и листву по направлению к лунам. В воздухе над рекой повис серебристый туман, легкий ветер закрутил его и погнал к Адыкеру. Прохладная дымка полупрозрачным полотном раскинулась над поселением, медленно накрыла его и принялась тихо таять. Адыкер полностью преобразился, окрасившись в аметистовые и голубые тона ночных растений-фонариков.

На улице перед главным зданием начали собираться люди, вдоль дороги зажглись фонари-шесты, слышался смех и говор, зазвенела посуда. Кто-то с присвистыванием и притоптыванием принялся голосить на старо-арабском песню, и в такт ему зазвучал бубен.

Летчица проснулась от шума, бросила взгляд в окно и обнаружила, что уже стемнело. Спохватившись, она с трудом поднялась — травма к ночи начала пульсирующе ныть, — и вспомнила про свой коммуникатор, однако в набедренном чехле его не оказалось, зато там было немало песка. Белых предположила, что устройство выпало в момент ее падения из лап хищника на песчаный склон. Заставив себя мысленно сконцентрироваться, продумывая все варианты для связи с базой, Дарья натянула лётный костюм и включила встроенную радиостанцию, однако та упорно не выходила на связь со спутниками — в наушнике гарнитуры слышались лишь «белые» шумы. Таким образом, связаться с базой не представлялось возможным, оставалось надеяться, что поможет в этом антенна Адыкера и поселенцы.

Белых подошла к окну и всмотрелась в сумерки. На дороге у дома-мечети разворачивалось настоящее пиршество: люди выносили низкие столики, заставленные фруктами и выпечкой, по периметру дороги раскладывались коврики и подушки, которые занимали в первую очередь старики, спешащие вытянуть ноги и затянуть в свои легкие кальянный дым. Женщины средних лет суетились, организовывая угощения, разливая напитки в чашки, раздавая детям и старикам сладости; некоторые девушки беззаботно танцевали, а юноши слаженно играли на лютнях, дудках и бубнах. Небольшая группа людей, взявшись за руки, принялась танцевать, и Дарья узнала этот восточный танец — это был халай.

Далеко не все женщины носили в поселении платки, ношение их, скорее, было связано со стремлением защитить голову от солнца, а потом уже с религиозной составляющей, поэтому к вечеру часть женщин сменили платки на вышитые тюбетейки, иные предпочли использовать замысловатые заколки с камнями. Вместе с тем наблюдалось довольно четкое разделение: мужчины собирались в свои группы у низких столиков, где дымили кальяном и со значимым видом обсуждали текущие проблемы, а женщины — в свои. И только дети бегали с одного края центральной дороги на другой, от родителя к родителю, показывая друг другу языки и устраивая балаган. Самым маленьким традиционно позволялось практически все.

В Адыкере в этот вечер царила праздничная атмосфера; в саду и угодьях случился хороший по местным меркам сбор плодов и злаков, поэтому было решено устроить праздник и восславить имя Всевышнего, даровавшего людям урожай. Музыка лилась, народ вкушал пищу, и лишь охранники на верхушках башен-минаретов не теряли бдительности и время от времени поглядывали в ночные бинокли. Когда среди стражников возникло оживление, летчица заметила, что в поселение прибыл Бату. Сбросив капюшон накидки, он сгрузил с антиграва увесистые туши «драконов» и устало облокотился на скутер. К нему подошли два человека, поклонились и, выслушав распоряжение, уволокли ящеров в неизвестном направлении. Оставалось только догадываться, для чего могла понадобиться такая добыча адыкерцам.

Между тем к толпе вышел немолодой, но все еще статный мужчина в длинном расшитом халате с широчайшими рукавами, подпоясанный алой тканью. За пояс был заткнут небольшой кинжал в кожаных ножнах. На голове его возвышалась тулья, украшенная камнями, из-под длинного подола халата виднелись востроносые сапоги, с правого плеча спадала небольшая накидка из той же алой ткани. В руке он держал посох причудливой формы, выкованный из металла, инкрустированный на верхушке крупным камнем. Это был глава поселения Максуд Фалих, отец Ахмеда и Бату. За ним появились его сестра Айша и Ахмед. Поселенцы встретили семейство Фалихов радостными возгласами, поклонились и вернулись к торжеству.

Фалихам принесли раскладные стулья на резных ножках, подушки и угощения. В обращении к ним чувствовалось безграничное уважение и авторитет. Однако Ахмед не спешил присесть, он предпочел подойти к одному из столиков, где чаевничали и дымили мужчины, и поинтересовался о собранном урожае.

Тем временем Бату неторопливо прошел сквозь толпу, вежливо отказавшись от нескольких приглашений присесть рядом и «потянуть» горячий напиток в неторопливой беседе. Он подошел к отцу, поцеловал его руку, коснулся ее лбом и присел чуть позади своего знатного семейства. Вид его был усталым и встревоженным. Словно почувствовав, что за ним наблюдают, Бату обернулся и взглянул в окно, где находилась Дарья. Летчица вздрогнула, отступила, но штору не опустила, более того, в свете шестов-светильников она принялась изучать глазами неординарную внешность младшего из Фалихов: брови вразлет, высокая переносица, пухлые губы, генетически обозначенный миндалевидный разрез глаз — все эти черты делали внешность юноши весьма незаурядной и запоминающейся.

В комнату пилота постучали. Вошла девушка-служанка и на арабском пригласила гостью на торжество, указав рукой в сторону улицы, откуда доносились смех и музыка. Белых замешкалась, хотела было отказаться, но вспомнила о необходимости сегодня же выйти на связь с базой и согласилась присоединиться к празднику.

Через четверть часа Ахмед уже довольно бегло рассказывал гостье на смеси русского и английского о Таурусе, о жизни поселения и о своей семье. Он был существенно старше Бату и, достигнув сорокалетнего возраста, осознал, что перспективы Адыкера были в действительности весьма смутными, но через пропасть двух с половиной веков восстановление полноценных контактов с экспедиционерами и возвращение на базу для него уже не представлялись возможными. Его беспокоили периодические атаки аборигенов, болезни поселенцев и нестабильный урожай. Он постоянно переживал о будущем Адыкера и не понимал, в каком направлении ему двигаться. Зависимость от базы уязвляла его, вместе с тем Ахмед осознавал, что экспедиционеры — залог выживания Адыкера. Он готов был на всё ради обеспечения безопасности поселенцев, но постоянно думал о том, как сделать их менее зависимыми от прибывших с Земли людей. В его волнениях и чаяниях Дарья видела настоящего главу поселения, возможно, даже более талантливого, чем его отец. Его уравновешенность, вдумчивость, самоконтроль импонировали ей. Своим поведением и взвешенными решениями Ахмед словно задавал тон всему поселению, впрочем, тут все же стоило отдать должное отцу, вырастившему достойного сына.

Ахмед показал Дарье расположенный на первом этаже дома-мечети молельный зал с колоннами из отполированного камня и мраморным, почти зеркальным полом. Расписанная восточными узорами стена полусумрачного помещения чередовалась с тяжелыми алыми гардинами, частично скрывавшими высокие проходы с заостренными"макушками". В наколонные держатели были вставлены съемные лампы-шесты, а у одной из стен, где были аккуратно собраны коврики для намаза, стоял комод с резными дверцами, сделанный очевидно из местной лилово-серой древесины. На его столешнице находилась маленькая емкость с благовониями, керамический кувшин с водой, старого образца голографическая база и маленькая стойка, обвешанная четками. Свисавшие над комодом стеклянные лампы в арабском стиле освещали его теплым желтым светом, словно свечи. Пилот с трудом сделала глубокий вдох и уловила, что благовония имели все тот же дурманящий оттенок корицы, смешанный с неизвестными для Белых ароматами редких растений этой знойной планеты.

Затем мужчина отвел Белых за спрятанную за домом-мечетью оранжерею, покрытую огромным куском рогожной ткани. Оранжерея выполняла здесь обратную функцию, защищая растения от чрезмерной полуденной жары и периодически возникающих песчаных бурь. Под ее острыми сводами выращивали декоративные и плодовые растения как местного происхождения, так и завезенные с Земли, держали светящуюся по ночам цветочную рассаду, ухаживали за местными целебными травами и необычной веерной формы кустарниками. Металлический остов конструкции был хорошо сохранен еще со времен первых экспедиций, в надвинувшихся сумерках тускло светились старые лампы, но матовое, слегка затемненное стекло местами уже было покрыто трещинами или вовсе выбито, и теплый ветер время от времени гулял вдоль оранжереи, вырываясь наружу и раздувая огромный кусок закрепленной над сводами ткани, словно парашют. В эти мгновения металлические люверсы, через которые были протянуты удерживающие полотнище веревки, постукивали о конструкцию, образуя внутри оранжереи унылый перезвон.

Белых внимательно слушала Фалиха, ее взгляд скользил везде, где они проходили и останавливался там, где охотник акцентировал ее внимание. Ахмеду доставляло удовольствие знакомить гостью с Адыкером и, изредка пересыпая речь шутками, рассказывать ей о тонкостях проживания в песках, ведь на лице ее ни на секунду не проступила брезгливость к деградировавшим в технологическом контексте адыкерцам, непонимание или скука. Она смотрела вокруг с тем любопытством и интересом, которые были свойственны Бату, но без чрезмерного возбуждения. Она задавала порой вопросы и отвечала на вопросы охотника с той же откровенностью и простотой, что и он. Ее многогранность, открытость миру Тауруса и естественность взбудоражили ум мужчины. По натуре своей Дарья оказалась немногословной, более спокойной и сдержанной, нежели младший брат, но с тем же внутренним стержнем, который невозможно было сломить. Однако именно ее внутреннее спокойствие и непритязательность человека из другого, более развитого, мира очаровали его.

Наконец, когда они вернулись к центральному входу дома-мечети, где гремела музыка, и присели у одного из столиков, Дарья попросила Ахмеда помочь ей выйти на связь с базой. В эту минуту он вспомнил, что пообещал людям, занятым на возведении кольца, сообщить в случае обнаружения девушки. Фалих дал гостье слово сделать все возможное для этого. Для установления связи необходимо было ждать, когда над Адыкером будет проходить спутник-ретранслятор.

Все это время Бату наблюдал за братом и гостьей и не смел вмешиваться в их разговор. Но как только Дарья осталась одна, он тут же начал нарезать поблизости круги и искать предлог для беседы. Юноша предложил ей горячий напиток, и когда Дарья приняла его, присел рядом на подушки и атаковал ее вопросами. Бату расспрашивал о полетах, о космосе, о звездолетах, наконец, об особенностях профессии летчика грузового корабля. Белых терпеливо отвечала и разъясняла моменты, которые охотник не мог понять в силу нехватки образования либо по причине постоянного нахождения на Таурусе. Фалих-младший поделился своим воспоминанием о том, как год назад он наблюдал на базе ремонт звездолета тяжелого класса. Корабль был очень крупным, поэтому его ремонт в ангаре не представлялся возможным, это позволило охотнику наблюдать за работой специалистов по ту сторону стеклянной стены, куда его довольно быстро выпроводили после передачи коробки с медицинскими препаратами, за которыми он приехал. Стоя у подножья Главных Врат, он с жадностью изучал глазами сложную «начинку», видневшуюся за вскрытым фюзеляжем корабля, где проводили какие-то манипуляции техники и дроиды. Двигатели не были зачехлены от пыли и песка, но «молчали», зато была активна роторная часть силовой установки, встроенная в фюзеляж. Ее огромный диск со светящимся кольцом периодически раскручивался, поднимая гул, а затем замедлялся, и тогда техники на одном подъемнике говорили что-то в гарнитуру связи коллегам на другом подъемнике, что находился по ту сторону борта. Бату прислушивался к их разговорам, стараясь запомнить новые термины в надежде, что когда-нибудь эти знания пригодятся, но, по-видимому, его присутствие и чрезмерное любопытство начинали действовать на нервы охране базы, поэтому вскоре к стеклянной стене со стороны площадки подошел вооруженный охранник в униформе с зеркальными очками в пол-лица и, постучав по стеклу, небрежным жестом дал юноше понять, чтобы тот проваливал. Бату разозлился, но ему ничего не оставалось, кроме как погрузить коробку на скутер и убраться восвояси, однако картина с циклопических размеров звездолетом еще несколько дней стояла у него перед глазами. Его ум потрясло это детище человеческого разума.

Пилот слушала рассказ, удивляясь живости ума и любознательности собеседника. Его арабский акцент был сильным; как и Ахмед, он допускал нередкие ошибки в словах, путал падежи, но излагал столь увлеченно и искренне, что вскоре девушка перестала замечать огрехи и начала видеть интересную картину: Бату в целом мало походил на Ахмеда, он был совсем другим, оттого в этом поселении находился не на своем месте. Более образованный, с прогрессивными взглядами и гибким мышлением, Бату терял здесь время и не имел никаких перспектив кроме положения хакима в случае смерти родственников.

— Скажи, что случилось с тобой в пустыне? — внезапно поинтересовался юный охотник. — Как ты оказалась там одна?

— Я не помню деталей… — пожала плечами Дарья. — Сначала я шла в направлении Адыкера от разгонного кольца, а потом был сильный запах корицы. Песок пах корицей! Это был головокружительный аромат, сильный и навязчивый… Я словно забылась, а очнулась уже в незнакомом месте.

— Мы называем эти пески рималь-халяват, что дословно означает «халва из песка». Они действительно обладают сильным ароматом, но я не знаю, что такое корица, здесь ее нет, хотя я неоднократно слышал это слово от экспедиционеров и обслуживающего персонала базы. Эти пески коварны, они воздействуют на сознание, как легкий наркотик, давая чувство радости. Их запах исходит от колоний грибов, произрастающих немного глубже благодаря наличию там воды. Но мы привыкли к этому запаху и к рималь-халяват. Нередко мы добавляем его в пищу, а его экстракт — в горячее питьё. Некоторые женщины используют этот аромат как духи, но это не приветствуется вне дома.

— Ваш мир очень необычен, но его красота обманчива, — констатировала девушка. — И все же… есть в нем нечто притягательное.

— Я могу многое показать тебе. Таурус уникален.

— Но ты хочешь покинуть его…

— Нет, я хочу стать гражданским летчиком и работать в космосе, а это не одно и то же. Не думаю, что ты стала летчицей в стремлении сбежать с Земли, ты не похожа на беглянку.

Белых задержала взгляд на собеседнике, но встретив демонический взор фиолетовых глаз, опустила голову.

— Прости… — юноша тряхнул головой и окинул взглядом празднующую толпу. — Мне известно, что ты на три года старше меня, а у нас не принято обсуждать старших, это нарушение традиций и неуважение к гостю. Я бы не хотел, чтобы ты скверно меня поняла.

— Все хорошо, — ответила пилот. — Возможно, ты прав. Меня всегда влек космос и его новые миры, но я выбрала эту профессию именно в стремлении открывать что-то новое, но не бежать от старого. Знаешь, когда я вижу в иллюминаторе Млечный Путь с его туманностями и звездными скоплениями — это завораживает. Это божественное явление! В эти минуты я осознаю, как хрупка наша планета, как скоротечна наша жизнь, но именно осознание этой хрупкости и скоротечности наполняет наше существование смыслом.

Бату оживленно взглянул на собеседницу, затем взялся за медный чайник, подлил в чашку гостьи горячего напитка из местных трав и ягод, что было нетипично для местных мужчин, и, придвигая чашку, подсел ближе. Дарья улыбнулась его непосредственности.

— Я бы многое отдал, чтобы стать пилотом и увидеть сотворенную Аллахом Вселенную, — признался он, уставившись на Белых. — Люди с базы рассказывали мне об этих туманностях и о галактиках, с помощью голограмм они даже показали мне Солнечную систему и систему Тау, — при этом юноша изобразил рукой в воздухе круг. — Часть новых данных они передали мне на своих носителях, а старую информацию я нашел в адыкерском цифровом хранилище, которое частично уже разрушено. Еще я читал о неких черных дырах, но так и не смог полностью понять, что это…

— Хм, не знаю, какие у тебя способности к пилотированию, но ты наверняка смог бы стать неплохим астрономом, у тебя есть для этого задатки, — заметила Дарья. — Однако, боюсь, ты смотришь на мир через розовое стекло.

— Не понимаю.

— Видишь ли, во Вселенной, как и на Таурусе, есть не только хорошее, но и плохое. И люди, и другие миры, и даже все тела в космосе несут в себе зачастую опасность, о которой ты не задумываешься. Скажем, ты мечтаешь улететь на Землю и обучиться там летному делу, но готов ли ты влиться в чужое общество на чужой планете? Готов ли ты принять законы и традиции другой цивилизации? Поверь, реальность зачастую куда страшнее твоих мечтаний и может разочаровать. Это здесь ты уважаемый всеми сын хакима, но там, на Земле, где миллиарды людей, а государства вечно балансируют на грани войны и мира, может статься, ты будешь никому не нужен.

Бату выдержал паузу, затем тихо произнес:

— Я верю в то, что Всевышний приготовил мне иной путь, нежели сидеть в Адыкере и вдыхать дым кальяна. А что, если обучаться у наших предков на Аравийском полуострове?

Девушка пригубила напиток из чашки и облокотилась на подушку.

— Трудно сказать… Лучшие вузы гражданской авиации находятся в других странах, выданные ими дипломы повышают вероятность трудоустройства. Однако тебя никто не примет без аттестата.

— Да, я знаю, — вздохнул Бату, — но исследователи с базы рассказывали мне что, у вас есть система ускоренного обучения с использованием искусственного интеллекта и… — охотник загреб ладонью волосы, открыв высокий лоб и пытаясь вспомнить непонятное слово, — психо… психо…

— Психостимуляторов, — напомнила летчица. — Да, есть, но это очень сложно, а порой болезненно и даже небезопасно для здоровья.

Время незаметно текло за разговором, но вскоре Дарья снова начала испытывать боль в боку. Извинившись, она оставила юношу и вернулась в дом. Бату огляделся — Ахмеда нигде не было. Поведение старшего брата этим вечером показалось ему странным: после разговора с гостьей он стал замкнутым, словно погруженным в себя. Утратив интерес к торжеству, Ахмед оказал знак внимания старшим родственникам, отдал какие-то поручения слугам и незаметно удалился. В таких случаях Фалих-младший знал, где его искать — юноша направился к соседствующей с поселением речке, где наверняка мог найти брата.

Ахмед вышел из воды и уселся на каменистом берегу, наблюдая за бродящей в воздухе дымкой. Ночью в воде кожа ощущала больше тепла, чем в резко остывшем воздухе пустыни, поэтому мужчина почувствовал озноб и начал не спеша растирать ладонями кожу. В голове его несся оглушающий поток мыслей, он не мог понять, почему появление Белых и разговор с ней вывели его из равновесия. Две огромные луны отражались в движущейся воде, создавая иллюзию огромных фонарей где-то на дне реки, и свет этот, казалось, влек, словно опасная ловушка. Чуть поодаль стоял вооруженный электрическим копьем стражник. Контактируя через связь с охранниками на минаретах, он неустанно охранял жизнь одного из сыновей хакима — от появления аборигенов или хищников ночью никто не был застрахован. Стражник заметил приближение Бату и сообщил господину о появлении брата. Фалих-младший едва слышно появился рядом с Ахмедом и, откинув подол накидки, опустился на валун по соседству.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

. Мудрец, судья (араб.)

2

. Я доставлю вас в Адыкер (англ.)