Отбор для дракона

Наталья Шнейдер, 2023

Как отвязаться от престарелого жениха когда перспектива стать молодой богатой вдовой вовсе не привлекает? Сбежать на императорский отбор. Замуж за дракона я тоже не хочу, но пока тянется отбор, глядишь, и сумею придумать, как выкрутиться.Вот только один из придворных постоянно оказывается рядом, а мое глупое сердце рядом с ним бьется все чаще. Но тот ли он, за кого себя выдает?

Глава 4

— Положим, легенды правдивы, — продолжала я. — Один император. Один дракон. Одна-единственная девушка, способная стать его истинной парой. И нет никакого магического способа ее найти.

— Если бы такой способ существовал, никто не стал бы затевать отбор, — заметил герцог. — По слухам, дракон не согласится на замену, если найдется истинная.

— Именно. Но какова вероятность, что та самая единственная истинная вообще соответствует критериям отбора? Что она дворянка, не слишком юна для участия и не успела выскочить замуж?

— Неужели в вас нет ни капли романтики, баронесса? — делано удивился герцог.

Я пожала плечами. Он не унимался:

— Я-то думал, все юные барышни мечтают о любви. Как там говорят поэты… найти свою половинку.

— За всех не скажу, но я ощущаю себя вполне целой. И уполовиниваться не согласна.

Он расхохотался так, что на нас начали оглядываться.

— А я считаю, что любовь — это прекрасное чувство, — прощебетала баронесса Рейнер. — И полагаю, что та, которая окажется истинной парой императора, будет настоящей счастливицей. — Она вздохнула.

— Но как же статистика? — Я не видела лица герцога, но ухмылку его, кажется, ощущала всей кожей.

— Я ничего не понимаю в статистике, но верю в чудеса.

— А вы, баронесса Асторга, значит, предпочитаете верить в науку? — Он снова обернулся ко мне.

— Науке не нужно, чтобы в нее верили. Она просто существует.

— Как и любовь, — парировала моя спутница. — Способная творить настоящие чудеса.

Я пожала плечами, не желая продолжать этот дурацкий спор. Но, как на грех, тропинка расширилась, и герцог подхватил меня под руку, не спрашивая разрешения. Я вздрогнула, по коже словно искры пробежали. Вывернулась, но он не отставал.

— Найдете контраргумент, милая барышня?

Чего он ко мне привязался, в конце концов? Вон тут полный сад романтично настроенных дам.

— Или признаете себя побежденной?

— Любовь? — не удержалась я. — Мой отец очень любил мою маму. Так любил, что не женился второй раз, несмотря на то что у него нет других детей, кроме меня, и род угаснет. Так любил, что…

Я осеклась. Незачем вываливать на посторонних постыдные подробности. Но если любовь — это то, из-за чего человек вместе с близким теряет и себя, то я оставлю ее поэтам, а сама — обойдусь.

Я натянула на лицо улыбку.

— Прошу прощения, господа. Признаю себя побежденной. В конце концов, что, как не желание любить и быть любимой, собрало здесь множество прекрасных дам?

Кажется, мне не удалось скрыть яд в голосе, потому что баронесса Рейнер растерянно захлопала ресницами, а взгляд герцога заискрился смехом.

— К тому же чудо на то и чудо, что существует в единичном экземпляре и не поддается разумному объяснению, — закончила я, надеясь, что теперь-то наконец они заговорят о чем-нибудь более приземленном.

Не тут-то было.

— А как вы думаете, герцог, император в самом деле надеется найти свою истинную пару? Или этот отбор — лишь дань традиции? — полюбопытствовала баронесса Рейнер.

Герцог покачал головой.

— Об этом известно только самому императору, а он не из тех, кто открывает свои мысли каждому встречному.

— А каков он?

— Разве вы не видели парадных портретов? Даже для юной барышни не слишком дальновидно не присмотреться заранее к возможному жениху.

— Вы смеетесь надо мной, — сникла девушка.

— Ни в коем разе. Как я уже сказал, он не из тех, кто откровенничает со всеми подряд. Но если бы так случилось, что император открыл мне свои помыслы, я не стал бы делать их достоянием общественности. Прошу прощения, баронесса. — В его голосе промелькнули бархатные нотки, а у меня внутри на миг словно что-то сжалось. — Даже ради ваших прекрасных глаз.

И почему герцогиня была к нему настолько неблагосклонна? Вежливый, умный, хорош собой и…

Я мысленно выругалась. Отстала на пару шагов и попыталась подумать о топографии «венца смерти»'¹. Значит, запирательная артерия отходит от внутренней подвздошной артерии…

Впрочем, если герцогиню Абето не интересуют иные достоинства, кроме титула… Я снова оглядела герцога. Да, одет в шелка, и сидит одежда идеально, выдавая хорошего, а значит, дорогого портного. Но, кроме этого, ни одного признака богатства. Ни одного украшения, разве что след от серьги в левом ухе. Даже амулетов не носит, даже под одеждой, уж я бы заметила…

Да что ты будешь делать! Этак он мне еще присниться вздумает! Раздетым. Я снова залилась краской, вцепившись в учебник, и порадовалась, что мы опять свернули с центральных дорожек и на узкой тропке мне пришлось держаться позади неторопливо шествующей парочки. И, точно издеваясь, герцог снова обернулся, окинув меня смеющимся взглядом.

— Не беспокойтесь, я не намереваюсь сбегать, — буркнула я, чтобы хоть что-то сказать.

— И в мыслях не было подозревать вас в столь неподобающих намерениях. Тем более прятаться бессмысленно: вы же назвали мне свое имя.

— Если я назвала свое имя.

— Разве нет? Вы самозванка?

— Нет. — Я хмыкнула. — Жаль, вовремя не сообразила. Можно было бы устроить неприятности кому-нибудь из соперниц.

— Полагаете, я не разобрался бы в обмане?

— Полагаю, разобрались бы. Но как бы искали потом в этой толпе?

— Например, велел бы дамам выстроиться в шеренгу…

— По стойке смирно, — не удержалась я.

Интересно, у него в самом деле достанет полномочий велеть — именно велеть, а не попросить — потенциальным императорским невестам что бы то ни было? Слуги с нами вели себя подобострастно, казалось, будто любая девушка тут — особо важная персона, чуть ли не ровня самому императору. Впрочем, не слишком ли много я о себе думаю? Почти все здесь, и я в том числе, — залетные гостьи, о которых забудут в тот же миг, как девушки исчезнут за воротами дворца.

А человек, который охраняет императора, — останется.

Герцог ухмыльнулся.

— Нет, не по стойке смирно, не стоит требовать от дам невозможного. Но, как видите, задачка вовсе не сложна. Правда, остается вероятность, что, почуяв подвох, вы бы затаились…

А это идея. В смысле затаиться. Дворец огромен, в нем полно закоулков и, готова поспорить, тайных ходов, чердаков и подвалов. Парк тоже немаленький, глядишь, и удастся спрятаться до осени.

Нет, глупости какие в голову лезут! Положим, мне даже удастся найти какой-нибудь укромный закуток во дворце. Положим, охранные заклинания — а он наверняка окутан охранными заклинаниями — меня не почуют. Что я буду есть? Как мыться? Тогда уж проще попытаться уехать в деревню, ту, что рядом с дядиным имением. Леса там густые…

И попасться на зуб какому-нибудь волку — одернула я себя. Нет, воистину романтическая дурь заразна. Надо признать: я умею лишь то, что должна уметь девушка моего возраста и сословия, а вовсе не выживать в лесу — или дворцовом парке — в одиночестве. Значит, и способ избежать замужества должен быть доступен девушке моего возраста и сословия. Идеи сбежать в лес или обрезать волосы и завербоваться во флот — лишь изощренный способ самоубийства.

–…и это создало бы некоторые трудности, признаю. Но рано или поздно вы добрались бы до того этапа отбора, когда прятаться в толпе соперниц стало бы невозможно.

— Если бы и добралась, к тому времени вы забыли бы о моем существовании.

— Разве вас можно забыть? — улыбнулся он, и я, как дурочка, расплылась в ответной улыбке.

Так, нужно взять себя в руки. Это просто комплимент. Обычный дежурный комплимент, которые он разбрасывает направо и налево. Вроде «прекрасных глаз» баронессы Рейнер. Хотя у нее в самом деле были очень красивые глаза: большие, карие, с такими густыми ресницами, что, казалось, солнце не отражалось в ее зрачках.

Мои-то глаза он не нахваливал…

Я помотала головой. Кажется, еще немного, и я сама вспомню заклинание призыва воды, чтобы остудить голову, которую вдруг переполнили романтические бредни.

На мое счастье, мы подошли к дворцу. Это был не парадный вход, а одна из множества дверей. Не слишком приметная и в обычное время, возможно, и вовсе скрытая заклинанием отвода глаз. Но сейчас по обеим сторонам от нее стояли гвардейцы, которые, завидев герцога, вытянулись так, будто намеревались проткнуть макушкой небо.

Вовремя, как раз чтобы мне вспомнить, что я загляделась не просто на привлекательного мужчину, а на коменданта дворцовой охраны. И сопровождал он меня… то есть нас, не на прогулку, а в свой кабинет для разбирательства. Что не страже велел нас сопроводить, а сам не поленился прогуляться — так, может, вся свободная стража за претендентками присматривает.

Так что не заглядываться нужно, а подумать, как убедительно доказать, что не я затеяла свару и не я первая подняла руку… то есть магию на герцогиню Абето. Нет, то, что она и его облила, — не аргумент. Во-первых, может, он ей сказал такое, за что не только водой окатить — пощечину влепить мало. Во-вторых, надо быть вовсе безумной, чтобы вслух при свидетелях — а едва ли он будет допрашивать меня наедине — припомнить мужчине его унижение.

Да, он смеялся. Смеялся, как мне показалось, искренне и от души. Дядя бы отреагировал так же. А вот отец оскорбился бы и потом долго припоминал, что кто-то посмел его не уважать. Видимо, чем меньше из себя представляет человек, тем отчаянней он хочет продемонстрировать собственную значимость…

Я ужаснулась, поняв, что думаю так о человеке, который дал мне жизнь. О том, кого я должна бы чтить и кому обязана безоговорочно повиноваться. Но как тут безоговорочно повиноваться?

Нет, об этом я тоже подумаю попозже. Тем более что герцог как раз отворил дверь в конце длинного коридора, жестом приглашая нас с баронессой внутрь.

— Прошу вас. — Он указал на пару кресел у стены, рядом с которым стоял низенький столик. — С вашего позволения, я на полмига.

Он выглянул за дверь, обменялся с кем-то несколькими словами, которые я не смогла разобрать.

Баронесса, опустившись в кресло, немедленно потянулась к вазочке с шоколадными конфетами, украшавшей столик. Отдернула руку, не решившись взять.

— Угощайтесь, милая барышня, — улыбнулся вернувшийся герцог. Повернулся ко мне. — И вы тоже, не стесняйтесь. Сейчас я приготовлю чай…

Интересный у него способ ведения допросов. Или это все же не допрос?

–…и мы вместе подождем господина Гримани.

Я мысленно кивнула сама себе. Мягко стелет, да жестко спать. Как бы герцог ни улыбался, сколько бы комплиментов ни отпускал, разбирательство еще не закончено.

Что, впрочем, не помешает мне насладиться вкусом конфет и ароматом чая. В последний раз я ела шоколад у дяди.

Баронесса, услышав об императорском дознавателе, разом сунула в рот конфету и потянулась еще за одной. Видать, она из тех, на кого волнение нагоняет голод. Тяжко ей, наверное, живется во дворце — нервы тут мотают изрядно, а вот кормят по часам.

Я раскусила конфету, не удержавшись, заглянула посмотреть, какая начинка. Поймала внимательный взгляд герцога, смутившись непонятно чему, опустила ресницы. Уставилась на его руки, в которых изящная фарфоровая чашечка казалась игрушечной. Какие у него красивые руки. Сильные запястья, ровные длинные пальцы.

— Могу я спросить, о чем вы задумались? — поинтересовался он.

Примечания

1

. Сосудистая аномалия, способная стать причиной выраженного кровотечения во время операции устранения паховой грыжи.