Черная роза

Наталья Солнцева, 2002

Герой романа Сергей Горский становится обладателем старинного флорентийского медальона дивной красоты. История таинственного медальона началась за много веков до описываемых событий. Знаменитый флорентийский ювелир и алхимик создал это удивительное украшение для своей возлюбленной. Девушка погибает, а медальон исчезает во мгле веков, чтобы однажды появиться то в виде фамильной драгоценности французского маркиза, то в роил экспоната коллекции московского ювелира, позже в виде экзотической редкости на лондонском аукционе. Все, кто когда-либо прельстился драгоценным украшением, – зверски убиты. Серия страшных преступлений захлестнула Москву, Париж, Альпы… И все они связаны с тайной флорентийского медальона. Удастся ли Горскому разгадать эту тайну, останется ли он жив, спасет ли свою любимую или погибнет от проклятия, тяготеющего над обладателем медальона?..

ГЛАВА 4

Горские обрадовались приезду сына. Его вечерний телефонный звонок привел их в восторг. Они так редко удостаивались его внимания… Могли не видеться месяцами, ничего не знать друг о друге. Отчаявшись увидеть Сергея, родители сами звонили ему, но чаще всего им приходилось общаться с автоответчиком.

— Приезжай, Серж! — говорила мама, сдерживая слезы. — Мы с отцом почти забыли, как ты выглядишь. Расскажешь нам, как живешь. У тебя уже есть девушка? Ты никого не нашел себе там, в Харькове? Как Москва?

— В Москве мороз, — ответил Горский. — По ночам наметает сугробы по колено. Деревья все белые, и снег визжит под ногами прохожих…

Он понимал, что мама спрашивает вовсе не о девушках, которых у Сергея всегда было полно. Вниманием женщин Горский никогда не был обижен, что вызывало легкую ревность даже у его матери, но она искренне хотела, чтобы он, наконец, «устроил свою жизнь», остепенился. Она втайне надеялась, что он женится на русской. Француженки были хороши для бизнеса и развлечений, но для семьи…

— Я был женат, мама, — тихо сказал Сергей, вспомнив вдруг, что он даже не пригласил родителей на свою свадьбу.

Уехав из Парижа на выставку Артура, он словно провалился в глубокий омут, и весь остальной мир сначала померк, а потом и вовсе исчез из его жизни. Непонятное наваждение окутало его плотной пеленой, лишив возможности не только правильно действовать, но и здраво мыслить. Теперь он чувствовал, как медленно поднимается из мутной туманной глубины на поверхность, до которой все еще не близко.

— Что?

У Анны Павловны пересохло в горле. Она не ослышалась? Серж сказал что-то о женитьбе? Что-то странное… Был женат?.. Но…он отсутствовал буквально несколько месяцев.

— Я был женат, мама, — повторил Горский.

Эти слова прозвучали непривычно и дико для него, словно он пересказывает маме свой сон, как в детстве. А она успокаивает его, ведет на кухню и поит чаем с конфетами «Мишка на севере».

— Был? — переспросила она. — Ты что, развелся? Так быстро?

— Нет…

— Серж, я ничего не понимаю! Говори толком! У меня начинает уже болеть сердце…

— Моя жена… Она умерла.

На том конце воцарилось молчание: у мадам Горской пропал дар речи. Серж всегда был резок, любил колкие, неприятные шутки, но не до такой же степени!

— Ты шутишь? — спросила она на всякий случай, осознавая, что на этот раз сын говорит серьезно. — Отчего? Что случилось? Приезжай немедленно! Мы с отцом глаз не сомкнем, пока ты все не расскажешь! У папы давление… О, Серж! Выезжай прямо сейчас, возьми такси… Ты меня слышишь?

— Хорошо, — ответил Горский, ощущая невероятную усталость во всем теле, в мыслях…

Пожалуй, будет лучше, если он поедет. В двух словах всего не объяснишь. Им предстоит долгая ночь, полная вздохов и слез. Подробностей он родителям, конечно, рассказывать не собирается, но кое о чем придется поставить их в известность. Они не могут оставаться в неведении.

Анна Павловна была так напугана услышанным, так растеряна, что совершенно забыла сказать сыну о выставке работ его друга Артура, устроенной в галерее месье Дюшана, о Нине Корнилиной, о статье в журнале «Искусство», которая наделала столько шума, о Лили, о том, как успешно идут его дела… Она положила трубку на колени и села, не в силах думать ни о чем, кроме предстоящего разговора с Сержем.

Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть от неожиданности.

— Серж! — она повисла у сына на шее, плача и целуя его. — Как ты меня напугал! С тобой все в порядке? — Она отступила на шаг, пытаясь рассмотреть в темноте прихожей выражение его лица. — Ты здоров? Я не стала ничего говорить отцу. Он думает, что ты приедешь завтра.

— Где он? — спросил Горский.

— Спит у себя в комнате. У него был трудный день… Я закрыла дверь, чтобы мы его не разбудили. Поговорим сначала вдвоем. Ты намок… На улице что, снег? Снимай скорее плащ.

Сергей разделся и прошел в маленькую уютную гостиную. Над столом висел оранжевый абажур, пахло корицей и ландышевыми каплями.

— Садись… — Анна Павловна уселась на мягкий угловой диван, не отпуская руки сына. — Ты весь холодный! Я сделаю чай.

— Лучше принеси коньяк, мама.

Она молча вышла и вернулась с бутылкой коньяка и двумя блестящими мельхиоровыми рюмками.

Как и предполагал Горский, они проговорили почти до утра, пока за окнами не проступил хмурый дождливый рассвет. Всю ночь, шурша по подоконнику, шел мокрый снег, сменившийся дождем. В гостиной похолодало, и Анна Павловна включила отопление.

— Ужасная погода, — сказала она, чтобы нарушить тяжелое молчание.

История, рассказанная сыном, показалась ей до неправдоподобия страшной сказкой, так что нужно было время, чтобы принять ее в свое сознание, смириться с ней и решить, как жить дальше. Собственно, смерть ее невестки, Алены Горской, которую она в глаза не видела, произвела на нее впечатление постольку, поскольку опасность могла угрожать ее сыну, — ведь он спал в комнате, ничего не подозревая, и мог стать очередной жертвой убийцы и грабителя. Слава Богу, этого не случилось! Жалко девочку, но…ничего не поделаешь.

— Ты правильно сделал, что приехал, — сказала она. — Поработаешь, отвлечешься… У нас тут хорошие новости: тираж твоего журнала растет, и прибыли тоже. Ты уже был в редакции?

Сергей отрицательно покачал головой.

— Не успел еще.

Он не стал говорить матери, что заходил к Лили. И про то, что ему необходимо было выяснить в Париже, тоже. В первую очередь он должен разыскать таинственную Мари, поговорить с ней; проверить адрес, полученный от Ерофеева, а потом можно будет заняться делами, зайти в журнал.

Как известно, человек предполагает, а Бог располагает.

— Ты помнишь Нину, жену твоего обожаемого Корнилина? — вдруг спросила Анна Павловна. — Так вот, это благодаря ей ты заработал кучу денег!

— Нина Корнилина? — опешил Сергей. — Но…

— Да-да, она написала потрясающую статью об Артуре! Она привезла с собой его дневники… Ты не читал? Это фантастика! Редакция посылала тебе на дом все экземпляры журнала. Ты что, даже не смотрел?

— Я не успел, — Сергей вспомнил разноцветную стопку журналов на столике в своей квартире, до которой у него так и не дошли руки. — Подожди, мама! Я ничего не могу понять! Какая статья, какие дневники? Артур погиб, Нина пропала… Ее никто не мог найти, даже я. Она просто уехала, не оставив адреса. Как в журнале оказалась ее статья?

— Никуда она не пропадала! Она приехала во Францию по приглашению месье Дюшана. Мы виделись на выставке, — ответила Анна Павловна, подозрительно глядя на сына. Может быть, у него немного расстроилась психика после смерти жены? Это было бы совсем не удивительно. — Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь?

— Прекрати! — рявкнул Горский, сразу напомнив ей прежнего Сергея.

— Тише… отца разбудишь.

— Прости, — примирительно сказал Сергей. — У меня все в голове перемешалось… Расскажи мне о Нине.

Сиур опаздывал на важную встречу. За ночь намело столько снега, что он едва смог выехать из гаража. Пришлось брать лопату и раскидывать сугроб, чтобы открылась дверь. Скованный холодом город был девственно бел, пустынен и безлюден. Морозный рассвет загорался в стеклах витрин, багровые отблески ложились на засыпанные снегом деревья и тротуары. В лицо мело колкой ледяной пылью.

Сиур, не торопясь, ехал по блестящему от мороза проспекту. Дома в утренней дымке словно оторвались от земли и торжественно, медленно проплывали мимо. С козырьков крыш, чугунных оград и деревьев слетали сверкающие веера снега. Москва с трудом просыпалась, стряхивая колдовское наваждение ночной метели.

Влад позвонил шефу в машину, доложил, что выехал и скоро будет на месте.

На трассу повыползали снегоочистительные машины. На востоке, угадываемое за плотной облачностью по золотому сиянию, всходило жгучее ледяное солнце.

Залюбовавшись красотой города, Сиур не заметил, как из арки проходного двора, слева от него выскочил белый, невидимый на фоне снега, микроавтобус и стремительно, скользя колесами, развернулся прямо на встречную полосу… Казалось, что несколько секунд выпали из этой вселенной, просто зависли, вырвав из нее миг времени, потому что иначе столкновение было бы неизбежным. Машина Сиура застряла в сугробе, и это спасло ее от лобового удара о фонарный столб. Несмотря на то, что он резко тормозил, колеса все еще вращались, но снег остановил движение.

Микроавтобус-невидимка исчез так же внезапно, как и появился. Пока Сиур приходил в себя, пытаясь осмыслить, что же произошло, — его и след простыл. Начальника охраны фирмы «Зодиак», бывшего командира элитного спецназа, спасли отменно тренированные реакции. Собственно, тело сделало все само, не дожидаясь запоздалых указаний отвлекшегося владельца. Сиур вышел из машины и закурил, глядя, как оседает поднятая машинами снежная пыль.

Черт! Его спасли доли секунды, и все равно было непонятно, как он остался невредим.

— Ладно, подумаю об этом потом, — решил он, сел за руль и начал выезжать из сугроба.

До назначенной ему встречи оставалось десять минут.

Влад начал слегка нервничать, поглядывая на часы. Уже несколько минут, как машина шефа должна быть здесь. Хорошо, что другая сторона тоже опаздывает, а то неудобно получится. Что с Сиуром? Пунктуальность и точность — такая же неотъемлемая часть его имиджа, как и безукоризненная вежливость, модная одежда и жесткость характера. Неужели, что-то случилось?

Он вздохнул с облегчением, когда увидел выезжающий из-за поворота автомобиль Сиура. Они были не только коллегами, бывшими сослуживцами, друзьями, — их объединяло нечто большее: родство по духу, которое оказалось гораздо сильнее кровных, семейных или приятельских уз. А теперь еще их объединила общая тайная опасность, источника которой они не знали.

— Я уже почти испугался, — улыбнулся Влад, выходя из машины. — Где ты был?

— Заказчики приехали? — вместо ответа спросил Сиур, хотя и так было видно, что кроме них здесь никого нет. — В чем дело?

— Сам удивлен, — пожал плечами Влад. — Договорились на восемь…

— Ладно, ждем еще четверть часа!

— Так долго?

— Всякое бывает… — неопределенно сказал Сиур, все еще под впечатлением собственного «приключения».

Они ждали до половины девятого, но на встречу так никто и не явился.

— Может, перезвонить им? — спросил Влад, теряя терпение.

— Не стоит. Поехали, — махнул рукой шеф. — Никто не придет. И телефон наверняка липовый. В офисе поговорим.

В здании фирмы было тепло, раскаленные газовые печи дышали жаром. За покрытыми морозным узором стеклами ничего не было видно.

— Как раньше народ без видеокамер обходился? — вздохнул Влад, усаживаясь перед экраном монитора, на котором был виден въезд в ворота и вход.

— Нормально обходился! — ответил Сиур. — Внешнее наблюдение, слышал о таком? Кофе будешь?

Влад кивнул.

За кофе Сиур рассказал о микроавтобусе.

— Не нравится мне все это! — Влад налил себе вторую чашку. Что бы ни случилось, аппетит у него оставался прекрасным. — И Горский не звонит. Как он там? Что узнал?

— Горский должен позвонить сегодня вечером, как условленно, — возразил Сиур. — Ты лучше подумай, что сам скажешь Сергею. Мы обещали, что девочки будут в безопасности. У Лиды и Элины все хорошо? Ты в курсе?

— Обижаешь, начальник, — улыбнулся Влад. — Сегодня утром звонил Никите, у него вроде тоже все в порядке.

— Что значит «тоже»?

— Валерия немного хандрит. Кашель, страхи. С зеркалом что-то случилось… расплавилось или разбилось, я толком не понял.

В воображении Сиура сразу возникла картина Артура Корнилина «Натюрморт с зеркалом», с которой, собственно, и началось их знакомство с Никитой, Валерией и Вадимом. Вспомнился их подмосковный дом, старый дикий сад, лес вдали, за небольшой речушкой…

— У них там чуть пожар не случился, — продолжал Влад. — Слава Богу, все обошлось. Не нравится мне все это! — повторил он.

Сиуру это тоже не нравилось. Кажется, затишье подошло к концу. Наступает время великих перемен… Что это за перемены, он не знал, и тревожился. Но ведь им самим надоели бездействие и неизвестность?! Почему же теперь неприятный холодок подступает к сердцу? Невидимый враг не оставил им выбора. А любую ситуацию всегда лучше встречать лицом к лицу.

— Ты мне так и не сказал ничего о Лиде.

— А… да вроде все нормально, — не очень уверенно пробормотал Влад. — Мне голос ее показался странным, а так… ничего.

Он вспомнил разговор с Лидой. Телефонов в деревне не было, и ей пришлось идти на почту. Связь работала не лучшим образом, и голос девушки казался глухим и невероятно далеким, как с другого конца света. А ведь это всего только Харьковская область!

Лиде тоже было плохо слышно, и приходилось то и дело переспрашивать. Ну, что тут особенного скажешь? Как настроение? Грустное. Но Владу она в этом не призналась, ответила, что все хорошо, все здоровы, — дед Илья уже ходит в лес со своим ружьем, Иван лежит на печи и составляет карту поиска сокровищ, баба Надя, как всегда, печет пироги и всех держит в строгости. Элина понемногу просыпается, расцветает, как розовый бутон по утру… Никто новый, незнакомый, в лесном доме не появлялся, никто ими не интересуется. Вокруг тихо, дороги занесло снегом.

Все это Лида рассказала, но кое-что утаила. В сердце ее, после отъезда Сергея, поселилась тоска, черная и холодная, как январская ночь. Как будто черный ворон задел ее душу своим зловещим крылом. Откуда ни возьмись, мысли явились черные, страшные, как из преисподней. А что, если Сергей забыл ее? Встретил там, во Франции, свою тощую Лили, и…поминай, как звали. Телефона у нее в лесном доме нет, а письма из Парижа идут долго. По ночам ей стала сниться Алена, бледная, с горящими лихорадочным огнем, запавшими глазами.

— Думаешь, я отдам тебе его? — спрашивала она едва слышным шепотом, и начинала смеяться, все громче и громче… — Думаешь, твоя взяла? Дура бестолковая! Святая сестричка… И тебе греха захотелось? Разве не знаешь, что любовь — самый великий грех?! За него в пекле огненном гореть будешь! И никто тебя не спасет! Никто… Любовь — это пожар, пламя адское, неутолимое, его ничем не погасить… Сгоришь ты в нем, как я сгорела… И Марфа тебе не поможет! Нет ее больше, Марфы… И меня нет. Ты одна осталась…

Алена хохотала, блестя зубами, закидывая красивую голову, на которой волосы превращались в тонких шипящих змеек. А потом вдруг являлся Лиде гроб, и в нем Алена, полузасыпанная землей, тянущая к ее горлу серые, тронутые разложением руки с длинными ногтями…

Лиде хотелось зажать уши, зажмуриться, чтобы не видеть, не слышать. Она кричала, но из ее сомкнутых уст не раздавалось ни звука, как это бывает во сне, полном жутких видений. Ей хотелось проснуться, но что-то давило на грудь и веки, не давало вздохнуть, раскрыть глаза… По утрам Лида долго не могла прийти в себя, успокоиться и встать с постели. Она похудела, перестала есть. Только Элина разгоняла ее печаль своими разговорами, да и то не надолго. Они все больше сидели вместе на втором этаже, молча глядели в окно на заснеженный лес…

— Неужто так из-за этого городского хахаля девка убивается? — обеспокоено думала баба Надя. — Аленку он до добра не довел, и Лидке голову морочит. Уехал вот, ни тебе ответа, ни тебе привета! Жук голубоглазый! Такие глупых баб-то с ума и сводют!

Баба Надя однажды ночью осмелилась, взяла из заветного сундука материны карты, разложила, как учила ее еще девчонкой Марфа, попыталась понять, что за судьба-злодейка у ее внучек? Уж какие красавицы, а счастья нет! Одна на кладбище, и вторая день ото дня сохнет, мочи нет смотреть! Уж она ли их не растила, не любила, не холила? Уж она ли их уму-разуму не учила? Что с девками случилось? Какой такой бес в них вселился?

Глядела баба Надя на карты, как они легли, — да так ничего и не поняла. Видно, не пошла ей наука Марфы в прок. Положила она колоду в вышитый мешочек, плюнула, перекрестилась, и отправилась на кухню, заваривать Лидке пустырник с валерианой. Пускай пьет на ночь! Средство верное, испытанное, уж если и не поможет, то вреда точно не принесет!

Всего этого из телефонного разговора с Лидой Влад, конечно, узнать не смог, но что-то его насторожило. Голос, полный невысказанной грусти, сожаления и тоски, — поведал ему больше, чем слова. Но это как раз понять можно, — Сергей уехал не куда-нибудь в соседнюю деревню, не в Харьков и даже не в Москву. Он уехал во Францию, далекую и призрачную страну, о которой все слышали, но никто не бывал, — ни Лида, ни Влад, ни Сиур… в которой говорят на другом языке, исповедуют другую религию и живут по другим обычаям. Там другие города, другие дома и другие люди. Там другие женщины, которые по-другому одеты и по-другому любят… Вернется ли он оттуда? Бог весть…

— Должен вернуться, — сказал Сиур, выводя Влада из задумчивости. — У нас с ним договор! А он мужик крепкий, не подведет. Только бы глупость какую не сотворил сгоряча!

— Ты что, мысли читаешь, или это я вслух думаю?

— И то, и другое, — засмеялся Сиур. — Ладно, давай приниматься за работу. Сегодня надо быть дома не позже девяти, ждать звонка от Горского.

Поглощенные делами и заботами, они не успели опомниться, как за окнами стемнело. По дороге заехали в супермаркет, купили вина и закуски. К ночи мороз усилился, под ногами скрипело, в лицо дул ледяной ветер. Прохожие торопились по домам, уткнувшись носами в покрытые инеем воротники и шарфы.

— Подержи, — Сиур дал Владу пакеты с едой, сел за руль. Машину удалось завести не сразу. — Ну, давай же, давай!

Сиур торопился, — времени оставалось в обрез: доехать до дома и открыть дверь квартиры. Все-таки, они успели. Междугородные звонки с коротким интервалом застали их в прихожей. Не раздеваясь, Сиур взял трубку.

— Сергей, ты?

Он знаком показал Владу, что это Горский. Тот облегченно вздохнул. Не опоздали!

Новостей у Горского было, хоть отбавляй. Во-первых, он узнал, кто продал ему медальон.

— Ты поговорил с этой Мари? Кто такая? Откуда у нее подвеска? — спросил Сиур.

— В том то и дело, что нет. Она исчезла. Куда-то уехала! Но я знаю ее адрес. Вдруг, там кто-то живет? Экономка, например, или родственница? Они могут подсказать, где искать Мари. И еще одно. У Мари была статуэтка Будды. Лили показала фото, и я узнал фигурку.

Сиур не поверил своим ушам. Честно говоря, он не особенно надеялся, что Горскому удастся получить какие-то важные сведения во Франции.

— Что?! Будда? Но тогда… девушки может уже не быть в живых.

— Я тоже об этом подумал, — уныло подтвердил Горский. — Фото я на всякий случай взял, пошлю вам по электронной почте.

— Послушай, Сергей, ты уверен, что выполняешь все наши инструкции по безопасности?

Влад засмеялся. Фраза прозвучала так, словно они на пятиминутке перед очередным рабочим днем.

— Есть кое-что еще, — волнуясь, продолжил Горский. — Мы повсюду искали Нину Корнилину, а она приехала во Францию по приглашению некого месье Рене Дюшана. Она привезла с собой дневники Артура.

Сергей рассказал все, что ему удалось узнать от матери, в редакции журнала, от Патрисии и Люсиль, от самих владельцев галереи, от посетителей выставки и от других знакомых.

Сиур выслушал, не перебивая. Когда Горский сделал паузу, чтобы передохнуть, он спросил:

— Где дневники? Можно ли их получить? Ты видел Нину? Говорил с ней?

— Нет…

В голосе Сергея прозвучали странные нотки.

— Почему? Вот чудак! Это же надо было сделать в первую очередь! — удивился Сиур. — Только Нина…

— Нина умерла, — перебил его Горский. — Она плохо себя чувствовала в последнее время. Я говорил с ее доктором. У нее было нервное истощение, депрессия, слабое сердце, ну и…

— Что? Ты узнал подробности?

— Доктор сказал, что она принимала снотворное. Таблетки плохо ей помогали, и она постепенно увеличивала дозу. В тот вечер…она приняла их слишком много. Вот сердце и не выдержало. Ей удалось, наконец, уснуть…вечным сном.

— Ну и шуточки у тебя, — возмутился Сиур.

Горский нервно хмыкнул.

— Мне не до шуток. Доктор сказал, что смерть Нины не вызвала никаких подозрений у полиции. Вполне обычный исход такого состояния здоровья, как у нее. Но я в это не верю. Она написала статью в журнал, используя материалы из дневников Корнилина. А вскоре выпила слишком много снотворного! Странное совпадение, тебе не кажется?

— Кажется, но…

— Это еще не все, — перебил Горский. — В доме не нашли никаких дневников Артура! Их и след простыл. Но это я так думаю, а полиция уверена, что никаких знаменитых «записок Корнилина» вовсе не было, что это всего только рекламный трюк, выдумка издателей и загадочной вдовы, с целью сорвать куш побольше! И они вполне преуспели в этом! Вот только насладиться полученными деньгами мадам Нине не посчастливилось. Сердце подвело, не выдержало радостного возбуждения. Ты представляешь? Так думает не только полиция, но и многие другие. Но я-то уверен, — дневники были. Были! Из-за них Нина и погибла. Ее смерть не случайна. «Они» добрались до нее, тут, во Франции…

— Жаль, — сказал Сиур. — Все ниточки обрываются прямо у нас перед носом.

— В этот раз нам, кажется, повезло, — возразил Сергей. — Патрисия рассказала мне потрясающую вещь! Оказывается, у Артура был ужасно неразборчивый почерк, и Нине приходилось записывать каждое слово, а потом составлять из них предложения. Тогда она угадывала смысл некоторых слов, которые совершенно невозможно было прочитать.

— И что это нам дает?

— А то, что был второй дневник, — переписанный Ниной! Подлинники она хранила дома, а этот дубликат передала Патрисии, в редакцию, чтобы той легче было делать перевод на французский. Про этот второй дневник никто не знал, и Патрисия отдала его мне. Она решила сохранить эту тайну в память Нины. Если бы этот дубликат каким-либо образом выплыл, то все сказали бы, что это доказательство обмана. Нина сама написала все это, выдавая свои собственные фантазии за дневники погибшего художника, чтобы заработать денег. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Сиур согласился, что им действительно в этот раз повезло.

— Дневник у тебя? — спросил он. — Будь осторожен!

— Кроме меня и Патрисии никто ничего не знает! Я постараюсь сделать копию и выслать вам.

— Ты их читал?

— Не было времени, — ответил Горский с сожалением.

— Серега, ты здорово поработал! Я даже не ожидал. — Сиур думал, как предупредить Горского об опасности так, чтобы тот понял всю серьезность положения. — Но теперь ничего больше не предпринимай! Ты меня понял?

— Как это? А Ерофеев? Адрес, который он дал мне? Я обязательно должен проверить, что за этим кроется!

— Послушай! — Сиур старался говорить спокойно. — Ты ни в коем случае не должен идти ни по какому адресу! Тем более, Азарий дал его нам с определенной целью, — заманить тебя в ловушку! Я в этом не сомневаюсь.

— Но ведь раньше мы не договаривались…

— Раньше я ничего не знал о Мари из Франции, о Будде, о смерти Нины Корнилиной. Ее тоже заманили туда не случайно.

— Но…

— Никаких «но». Адрес Ерофеева — это ловушка, капкан! Не вздумай сунуть туда нос! Я надеюсь на твое благоразумие.