Пассажирка с «Титаника»

Наталья Солнцева, 2014

Так устроен человек: он изобретает либо эликсир вечной жизни, либо совершенное средство для мгновенной смерти. И все ради того, чтобы получить Власть и Деньги… Откуда могла знать девочка из далекого, всеми забытого поселка о том, что станет орудием в руках такого человека? Он окунул ее в пучину прошлых воспоминаний, заставил вытащить оттуда самые чудовищные образы и приказал убивать ради любви. Ее мир раздвоился на прошлое и будущее, а она изо всех сил пытается стать счастливой и любимой в настоящем.

Глава 5

То, чтобы молодой мужчина убился насмерть, свалившись с полуметровой высоты, едва ли возможно. Конечно, в жизни всякое бывает. Но…

Лавров доверял своей интуиции. Он был почти уверен, что смерть Генриха наступила раньше, чем тот упал.

— Что тебе удалось выяснить? — пристал он к охраннику, который носился по залу, как угорелый. — Пострадавший ел блюда, приготовленные в вашем ресторане?

— Все ели. Гости успели попробовать закуски и напитки, но с ними, слава Богу, ничего не случилось. А с чего вы взяли, что произошло отравление?

— Я хочу это исключить.

— Да, конечно.

Лавров представился другом семьи Дудинских, тем самым пояснив, почему всюду сует свой нос.

— Я не обязан отвечать вам, — предупредил охранник. — Меня могут уволить за разглашение. Репутация нашего клуба…

— Мой близкий приятель — корреспондент теленовостей, — перебил Лавров. — Вы же не хотите, чтобы я сейчас же сообщил ему о происшествии в клубе «Фишка»? Думаю, его это заинтересует.

Молодой человек передернул мощными плечами и пошел на попятную.

— Я не отказываюсь говорить, я просто забочусь о наших гостях. Любая огласка для них неприемлема. Вы же понимаете… не все посещают ночной клуб с женами и мужьями, и нам бы не хотелось…

— В зале лежит мертвый человек! — оборвал его сыщик. — Никому не удастся сохранить инкогнито. Особенно если сюда нагрянет полиция.

— С ними наш босс договорится. Впрочем, ладно. Я готов оказать вам посильную помощь. Разумеется, в рамках своих полномочий.

— На большее я не претендую, — улыбнулся Лавров. — Итак. Что пил и ел жених госпожи Дудинской?

— Вероятно, то же, что и остальные. А пил… кажется, только шампанское. У нас напитки дорогие, высшего качества. Известные марки.

— Где это шампанское?

— Дмитрий Сергеич приказал немедленно собрать еду и выпивку и вынести в кухню.

— Дмитрий Сергеич?

— Наш администратор, — пояснил Петр. — Он всеми силами постарается замять скандал. Надеюсь, несчастье с клиентом произошло не по нашей вине. Я не допускаю мысли, что…

— Закуски, вода и спиртное стояли открытые и доступные для любого человека в зале. Кроме того, есть еще обслуга и повар.

— У нас проверенный персонал, — возразил охранник. — В наш клуб берут на работу надежных людей.

— А за посетителей вы можете поручиться?

— Нет, но…

— Где фужеры, из которых пил шампанское пострадавший?

— Вероятно, в мойке. Пустую посуду положено немедленно убирать.

— Ясно. Вы их не нашли.

— Как их найдешь? Другие тоже пили шампанское. Фужеры перемешалась.

Лавров по опыту знал, что подобный опрос — пустое дело. Никто не скажет, с кем Генрих пил, куда он отлучался, кто к нему подходил. Хотя внимание присутствующих и было приковано к Доре и ее жениху, но этот интерес был иного свойства, отнюдь не криминального.

Когда Дора успокоится и придет в себя, можно будет поговорить с ней.

Кто-то коснулся его локтя, и он резко обернулся.

— Ты еще долго? — спросила Катя. Она казалась растерянной и огорченной. — Я хочу домой. Ужасно, что все так закончилось. Неужели Генрих…

— Катя, прости, — спохватился Лавров. — Подожди меня за столиком. Я скоро освобожусь и отвезу тебя.

По залу прокатился шумок, в дверях показалась реанимационная бригада и полицейские, которые приехали почти одновременно. Первыми к телу подпустили врачей. Они осмотрели лежащего Генриха и вынесли неутешительный вердикт:

— Нам тут делать нечего.

По словам медиков, смерть наступила около получаса назад. Никаких видимых повреждений на теле не обнаружено. Похоже на остановку сердца. Точнее покажет вскрытие.

Криминалисты пришли к тому же мнению. Они наскоро расспросили свидетелей и объявили, что до вскрытия никаких заявлений делать не будут.

Медицинская помощь понадобилась Доре и даме бальзаковского возраста, у которой подскочило давление.

Тело Генриха забрали в морг, администратор вздохнул с облегчением, удрученные гости начали разъезжаться.

— Надо взять Дору в твою машину, — сказала Катя, когда Лавров вернулся за столик. — Можно вызвать ей такси, но я бы не оставила ее одну в таком состоянии.

— Как скажешь.

— Бедная! Представляю, каково ей сейчас.

— Ей сделали успокоительный укол. Она в порядке.

— Действие лекарства пройдет, и тогда Дора окажется наедине со своей трагедией. Вместо свадьбы придется устраивать похороны. Может, над ней, правда, тяготеет проклятие?

Роман подумал о Глории, но тут же прогнал от себя коварную мысль. Ему-то какое дело до Доры и смерти ее жениха? Он просто ищет повод встретиться с женщиной, которая к нему безразлична. На что он рассчитывает?

— У тебя же есть знакомая ясновидящая, — вспомнила Катя. — Может, Доре обратиться к ней?

— Зачем?

— У нее умирает уже третий жених! Твоя знакомая умеет… снимать порчу или как там у них это называется?

— Не знаю.

— Но ведь в моем случае она оказалась на высоте.

— Раз на раз не приходится.

— Мы обязаны помочь Доре! — настаивала Катя.

— Она нас ни о чем не просила, — рассердился Лавров.

— Она убита горем…

— Дора сильно любила этого Генриха?

— Она очень хотела выйти замуж.

Во время разговора сыщик продолжал наблюдать за публикой. Сработала привычка бывшего опера держать ситуацию под контролем. Одновременно он перебирал в уме собственные ощущения. Заметил ли он сам что-нибудь подозрительное? Пожалуй, нет. Откуда же у него возникло предчувствие беды?

Может, смерть заранее сообщает о себе тому, кто способен ее услышать?

— Ты думаешь, Генриха убили? — вдруг спросила Катя.

— Скорее всего, у него случился обычный сердечный приступ. Ужасно некстати.

— Как будто приступы случаются кстати!

— Тебе что-нибудь известно о Генрихе, кроме того, что он жених Доры?

— Совсем немного. Его фамилия Семирадский, он предприниматель. Я впервые увидела его сегодня на вечеринке. Дора решила сделать нам сюрприз.

— Ей это удалось.

— Она молчала, чтобы не сглазить предстоящее замужество. Третья попытка! Я имею в виду свадьбу.

— А чем окончились первые две? Тоже смертью претендентов на руку и сердце Доры?

— Я же тебе говорила, что первый жених увлекался альпинизмом и его накрыла лавина. А второй утонул в Красном море.

— Любитель дайвинга?

— Наверное. Я не выясняла подробностей. Теперь вот Генрих.

— Прямо рок какой-то, — усмехнулся Лавров. — От Доры мужикам надо держаться подальше.

— Это не смешно.

— Разве я смеюсь? Должно быть, кто-то против замужества Доры. У нее есть сестры, братья?

— Она одна у родителей.

— Богатая наследница?

— Я чужих денег не считаю, — вздохнула Катя. — Но Дудинские не бедствуют.

— Ну да, на последние гроши таких помолвок не закатывают.

— Ладно, хватит болтать, идем к Доре.

Они нашли безутешную невесту на диване в комнате отдыха. Глаза Доры опухли от слез, макияж потек, нос покраснел, волосы потеряли блеск. Она дремала. Рядом в кресле скучал один из охранников-близнецов с бейджиком «Игорь». Завидев Катю с Лавровым, он оживился.

— Вы доставите ее домой? Сама она не доедет. Нужен сопровождающий.

Дора лежала босая, в мятом платье, весь ее лоск улетучился. На усталом лице виднелись веснушки и красные пятнышки на лбу и щеках.

— Она сможет идти?

— Ей вкатили большую дозу транквилизатора, — сообщил Игорь. — Она засыпает. Если надо, я помогу донести ее до машины.

Дора оставалась безучастной. Она слышала, о чем говорят, но у нее не было сил даже пальцем пошевелить…

* * *

Глория с удовольствием доедала мамины пельмени. Та сидела напротив и делилась последними новостями.

— Помнишь Генриха Семирадского? Вы учились вместе в медицинском.

— Конечно, помню. Он был стоматологом в частной клинике, потом открыл свой кабинет. Мы давно не виделись.

Глория еще не закончила фразу, как перед ней возникло лежащее лицом вниз безжизненное тело мужчины в светлой рубашке и темных брюках. Она поперхнулась, закашлялась и отодвинула тарелку. Аппетит пропал.

— Генрих умер, — сказала мать. — Звонила твоя однокурсница, спрашивала тебя. Ты пойдешь на похороны?

— Он умер? Ты ничего не напутала?

Глория задавала вопросы, хотя ответ был ей известен.

— Помилуй, речь идет о похоронах. Как я могу напутать? Если хочешь, позвони и сама все узнай. Ты общаешься с кем-нибудь или по-прежнему живешь затворницей?

— Я уехала из Москвы для того, чтобы уединиться.

— Тебе не кажется, что твое уединение затянулось?

— Ма, не начинай.

Мать укоризненно вздохнула и поправила волосы. Она всегда так делала, когда поведение дочери не соответствовало ее ожиданиям. Кто бы мог подумать, что ее красавица Глория рано овдовеет, променяет Москву на глухую деревню и слышать не захочет о новом замужестве. А ведь она еще молода, умна и не лишена амбиций. Хотя теперь уже непонятно, остались ли амбиции.

— Тебе надо бывать в обществе.

— Ма, у меня есть все, что нужно. Поверь!

— Деньги не заменят счастья, доченька. Ты спохватишься, но будет поздно.

— Я не о деньгах, ма, — улыбнулась Глория.

— Слава Богу, твой Толик не оставил тебя без средств. О покойных плохо не говорят, но…

— Вот и не говори, — перебила дочь.

— Ладно, ладно.

Мать нахмурилась и уставилась в окно. Молчание длилось не более минуты. За это время Глория успела понять достаточно. Ее родители страдают из-за того, что она живет «не по правилам». Ребенок должен стать продолжением родителей, во всяком случае, они ждали внуков, которые скрасили бы наступающую старость. А Глория, кажется, не собирается рожать. Она не стала врачом, как они надеялись, и прозябает в подмосковном лесу, вместо того, чтобы блистать в столице.

— На твои деньги ты могла бы…

— Ма!

— Молчу, — обиделась та. — Тебе слова не скажи. Все-то ты знаешь, все делаешь по-своему. А мы с отцом тебе не чужие! Мы тебе добра хотим!

— Когда похороны?

Мать осеклась и сердито сдвинула брови. Дочка ясно дала понять, что не нуждается в ее наставлениях. Как быстро она выросла!.. Как неумолимо летят вперед годы!..

— Завтра. Это где-то за городом. Московские кладбища переполнены. Ты бы позвонила Ирише, уточнила время.

Ириша — студенческая подруга Глории осталась в прошлом, как и вся ее жизнь до Черного Лога. Ей не хотелось ворошить былое. Она ни с кем не встречалась, никому не звонила. В Черном Логе не брала сотовая связь. Такое уж там место.

— Бедный Генрих, — прослезилась мать. — Ему бы жить да жить. Ириша сказала, у него отлично шли дела. Он занимался поставками медицинского оборудования для стоматологических клиник. И вдруг случилось это несчастье…

— Ты же не из-за Генриха плачешь, ма. Тебе горько, что твоя дочь выросла упрямая и непутевая. Так?

Родительница затихла. В кухне повисло настороженное молчание. Между матерью и дочерью пробежал холодок.

— Что ты говоришь? Как у тебя язык поворачивается?

Глория слушала притворные причитания матери, но картина перед ней развертывалась совершенно другая. Генрих рядом с какой-то нелепой барышней, которая виляет сухими бедрами и задирает подол модного платья. Вот он, еще живой стоит, вне себя от смущения. А вот он падает…

— Генриха убили? — вырвалось у Глории.

— Нет! С чего ты взяла? У него случился сердечный приступ. Прямо во время помолвки. Генрих собирался жениться. Он наконец-то нашел себе невесту. Какая трагедия! Умереть накануне собственной свадьбы!

— Генриха убили, — повторила дочь. — Спасибо за пельмени. Я, пожалуй, пойду.

— Уже? — опешила мать. — Отец скоро вернется с прогулки. Ты его не дождешься?

— Прости. В другой раз.

— Когда это будет? Через полгода? Ты совсем нас забросила. Даже в праздники не навещаешь…

Но Глория ее не слушала. Она оставила на полке в прихожей деньги, чтобы родители ни в чем себе не отказывали, и торопливо накинула плащ.

— Пока, ма! Не экономьте, пожалуйста. Толик был плохим зятем, но умел хорошо зарабатывать. Благодаря ему мы обеспечены.

— Ты слишком легко одета, — бросила ей в спину мать. — Гляди, простудишься. Апрель нынче холодный.

— Я на машине.

Она бегом спустилась во двор, где скучал в «аутлендере» Санта, и велела ехать в бюро ритуальных услуг.

— Кто-то умер? — деловито осведомился слуга. — Надеюсь, не ваши почтенные родственники, Глория Артуровна?

— Нет.

— Хвала Всевышнему!

Весна в этом году сильно запоздала. В городе еще лежал снег. Всюду капало. Текли ручьи. Небо было пасмурное. Но в воздухе ощущалось приближение тепла, а на оттаявших газонах зеленела травка.

Эта робкая травка, пережившая зиму, почему-то напомнила Глории о Лаврове. Открыл он свое детективное агентство или нет?

— Он еще думает, — произнесла она вслух.

— Кто, Всевышний? — обернулся к ней Санта.

«Аутлендер» притормозил и свернул на парковочную площадку, избавив Глорию от необходимости отвечать. Впрочем, слуга привык, что его вопросы остаются без ответа, и не напрягался по сему поводу. Его бывший хозяин карлик Агафон приучил Санту ко всякого рода странностям.

В ритуальном бюро Глория выбрала огромную корзину белых гвоздик с траурной лентой, и Санта понес цветы в машину.

Глория представила себе похороны: вырытая в глинистой земле яма, лакированный гроб, желтое лицо Генриха с закрытыми глазами… плачущие дамы в трауре, заунывная музыка. Среди пришедших проводить Генриха в последний путь она вдруг заметила… Лаврова.

— Вот где мы с тобой встретимся, Рома, — пробормотала она.

Слуга установил корзину в багажнике, и салон наполнился сладковатым запахом свежих гвоздик. Аромат смерти…

— Поехали, — скомандовала Глория, усаживаясь.

— На кладбище?

— Туда еще рано. На Шаболовку, в мою квартиру. Давненько я туда не заглядывала.

Пока «аутлендер» ехал по запруженным транспортом улицам, она прислушивалась к себе. Не кольнет ли в сердце иголка ревности? Не вспыхнет ли мимолетная досада? Злость на мужчину, который предал?

— Глупости, — шептала она, глядя на мелькающие за окнами дома и голые скверы. На город, охваченный предвкушением весны. — Мне нет дела до того, где он и с кем.

Санта деликатно помалкивал. Крутил баранку. Он тоже поддался гипнозу апреля, и его душа встрепенулась…