Запоздалая месть

Наталья Солнцева, 2020

Благополучную семью бизнесмена Руднева запугивают телефонными звонками. Он просит разобраться с происходящим детектива Вячеслава Смирнова. Поначалу дело кажется пустяковым. Но во время поисков телефонного террориста мать Руднева умирает. Оказывается, полиция Москвы уже расследует серию загадочных смертей, когда жертве накануне призрак смерти вручает кольцо. Каким образом эти события связаны со знаменитой римской отравительницей Локустой и трагической историей любви австрийского принца и графини Марии Вечера?

Глава 2

Подполковник Межинов отпустил служебную машину и отправился покупать цветы. С выбором букета для Карины у него всегда возникали затруднения — необычная женщина требует необычного подхода, будь то цветы, духи, другие подарки, угощение или комплименты. Ухаживать за Кариной было мучительно, но так сладко, что Межинов давно перестал колебаться, нужно ли ему все это.

Он влюбился в Карину еще в ранней юности, когда был красивым, самоуверенным подростком с великолепно развитым, накачанным на тренировках телом, пользовался авторитетом среди уличных ребят и не забивал себе голову лишними проблемами. Все в его жизни складывалось предельно просто — школа, клуб единоборств, армия, служба в полиции, учеба в академии, женитьба. И только Карина не вписывалась в стройную линию его судьбы, заставляла метаться, отчаиваться, то проклинать все на свете, то обмирать от счастья… желать свободы и бояться ее.

— Выбрали что-нибудь? — спросила продавщица цветочного магазина, заглядевшись на представительного мужчину.

— Мне нужен оригинальный, дорогой букет, — сказал он.

Продавщица задумалась.

— Вот, этот подойдет! — улыбнулась она, показывая покупателю композицию из белых голландских тюльпанов и какой-то экзотической зелени.

«Карине понравится», — сразу решил Межинов.

Он вышел из магазина с букетом и увидел, как дама его сердца спускается в подземный переход на другой стороне улицы. Он узнавал ее в любой толпе, в любых условиях, днем и ночью, зимой и летом, в любой одежде и прическе, в темных очках — где угодно и при каких угодно обстоятельствах. Он не спутал бы ее с сотней двойников: он ее чувствовал, и это происходило независимо от слуха и зрения.

Как ни стыдно признаться — он мог, погрузившись в размышления, пройти на улице средь бела дня мимо своей жены Светы и не заметить ее. Но если бы мимо проходила Карина, он ощутил бы ее присутствие, приближение по удару неведомой энергии, толчком проникающей в его сердце при ее появлении. Почему это происходило с ним, Межинов не знал, но зато с течением лет он понял, что бессилен изменить свое чувство к Карине. Женился он от безысходности. С Кариной у него не складывалось, порой ее жестокое равнодушие отталкивало, но проходили месяцы, и Межинов снова ловил себя на мыслях о ней. Семейная жизнь со Светланой шла своим чередом, как будто не соприкасаясь с любовной драмой Межинова. Это были два разных существования, в которых он играл две разных роли.

— Здравствуй, — холодновато произнесла Карина, приблизившись к подполковнику. — Ты в форме? По какому случаю?

— Не успел переодеться. А ты с каждым днем становишься все красивее и красивее.

— Ты в своем репертуаре, Рудольф!

Она не улыбнулась неуклюжему комплименту, и Межинов растерялся. Он допустил очередной промах. Резануло слух это «Рудольф»: чуть ли не Адольф! Столь звучным именем он был обязан матери, обожавшей все редкое. Она сочла, что Рудольфов, как ни крути, меньше, чем Вовочек и Толиков, и оказалась права. В школе он был единственным Рудольфом, но благодарности к заботливой родительнице почему-то не испытывал. Друзья, сослуживцы и просто знакомые называли его Рудольфом Петровичем — при отчестве имя звучало не так вызывающе, одна Карина подчеркнуто величала Рудольфом.

— Тебе не стоит стесняться своего имени, — говорила она. — Слово «Рудольф» имеет германские корни, кажется, и означает «славный волк». Разве ты не похож на волка, Межинов?

Она смотрела в самую суть Межинова: в глубине души он ощущал себя волком, а ее — волчицей. В каких-то вещах они стоили друг друга.

Карине исполнилось тридцать два года, ему — тридцать пять. Она была независимой, непостижимой, очень красивой незамужней женщиной. Супружеские узы ее не прельщали.

— Скоро пойдет дождь, — сказал подполковник. — Посидим в кафе?

Она неопределенно повела плечами — в кафе, так в кафе.

Для встреч с Кариной Межинов облюбовал кафе «Ивушка», оно располагалось в тихом уголке города, и при непритязательном названии там был изысканный интерьер, быстрое, вежливое обслуживание, вкусная русская кухня. Карина называла это кафе «дворянским гнездом». Внутри оно смахивало на уютную столовую в дворянском доме: окна, выходящие в запущенный сад, старые портреты в багетовых рамах, горки с выставленным напоказ фарфором, кисейные занавеси, белоснежные скатерти, мягкие стулья. Кушанья и напитки подавали, приготовленные по старинным рецептам, — грибы в сметане, пироги с лососиной и палтусом, монастырскую водку, клюквенную настойку.

Межинов любил хорошо поесть; Карина в еде была непривередлива, но внутреннее убранство зала ей нравилось. Она с удовольствием ходила в «Ивушку».

— Зачем ты меня пригласил сюда? — безжалостно спросила Карина, когда подполковник сделал заказ.

— Хотел увидеть, поговорить.

— О чем?

Она ставила его в тупик своей прямотой. И вместе с тем в ней всегда текла какая-то скрытая жизнь, где Рудольфу не было места.

— О тебе… — пробормотал он. — О нас.

— Ужасно интересно!

Официантка принесла вазу с водой для цветов. Карина поставила тюльпаны и залюбовалась ими. Все вокруг для нее исчезло.

— Неужели, для тебя не имеет значения личное счастье?! — в отчаянии воскликнул Межинов, ревнуя ее к тюльпанам.

— Не задавай глупых вопросов, Рудольф.

— Но… скажи честно, у тебя есть мужчина?

— Я никогда не скрывала правды, — подняла на него смоляные глаза Карина. — У меня есть мужчина. И всегда был.

При ее волосах с естественным пепельным отливом черные глаза, ресницы и брови создавали неповторимое очарование. Он ни у кого не видел такого лица.

— Почему он не женится на тебе? Не хочет?

— А зачем? Разве брак и любовь одно и то же? Вот ты, например, женился. Что, счастлив?

— Ты знаешь, как я женился, — занервничал Межинов, хотя давал себе слово сохранять хладнокровие. — Думал, заживу с другой женщиной, забуду о тебе! Время лечит любые раны.

— Ну и как? Вылечился?

Официантка принесла заказ, — грибное ассорти, лосося в тесте, и тем спасла подполковника от конфуза. Он налил себе и даме белого вина в высокие бокалы.

— Давай выпьем, Карина… за то, что нас связывает. Ей-богу, пытаюсь разгадать эту загадку с младых ногтей, а она не дается!

— Разгадка бывает ужасна… Выпьем!

Она занялась лососем, а Межинов заказал себе водки. При Карине он не опьянеет, как ни старайся. Возможно, потом, когда он придет домой, алкоголь выполнит свое предназначение.

— Ты ведьма, — неожиданно выпалил подполковник. — Что ты со мной сделала? Любовным зельем опоила?

Она рассмеялась — без злобы, искренне. Начала расспрашивать о семье.

— Как Светлана?

Рудольф Петрович отделывался общими фразами. Когда он сидел рядом с Кариной, она становилась единственной женщиной на земле. Светлана? Живет… что ей сделается? Работает по специальности: аккомпаниатором в доме культуры, ведет хор.

Жена Межинова окончила пединститут, музыкальный факультет по классу аккордеона. Они жили более-менее мирно, воспитывали ребенка — мальчика.

— Сколько лет твоему сыну? — спросила Карина.

— Восемь… какое это имеет значение? Я хочу поговорить о нас с тобой.

— У тебя семья, Рудольф! Жена, сын! Они нуждаются в любви и заботе.

Она говорила заученно, не вкладывая в слова ничего личного. Без упрека, без претензий. Как он ненавидел эту ее отстраненность, умение оставаться на другом берегу!

— Я тебя ненавижу, — выдохнул подполковник.

— Вот и славно… давно пора.

Межинов до назначения на новую должность в управлении, работал не где-нибудь, а в уголовном розыске, но все его попытки проследить, с кем встречается Карина, кто ее возлюбленный, окончились неудачей. Он не смел признаться в том, что следил за ней — правда, от случая к случаю. Значит, неуловимый любовник тщательно скрывает свою связь с Кариной. Видимо, женат, боится огласки, скандала… или он известный политик, и не желает запятнать «безупречную» репутацию. Или… Сколько он перебрал этих «или»!

— О чем ты думаешь? — спросила вдруг Карина, ковыряя вилкой грибы. — Строишь планы разоблачения?

— Угадала.

* * *

Рудневы жили в просторной, со вкусом обставленной квартире. На стенах Смирнов заметил несколько прелестных пейзажей в духе Куинджи.

Мать Руднева, Екатерина Максимовна, полная дама лет шестидесяти с бледным одутловатым лицом, приняла сыщика полулежа на диване. Она казалась расстроенной, и глаза ее были полны готовых пролиться слез.

— Вот, расхворалась некстати, — пожаловалась она, тяжело вздыхая. Беспокойно спросила: — Антоша где? С Ирочкой?

— Антон с Ириной вышли на прогулку, — ответил Всеслав. — А мы с вами поговорим, если не возражаете.

— Сын мне велел все рассказать, как на духу, — слезливо промолвила пожилая дама. — Я ничего не скрываю, поверьте. Что за напасть приключилась, не пойму! Было все тихо, спокойно, и вдруг… будто нечистый взыграл. Замучил совсем! У меня и так здоровье не ахти какое крепкое, а тут прямо впору помирать… в груди душит, жжет… голова кружится. Видать, давление подпрыгнуло.

— Вспомните, пожалуйста, как это все началось, — вежливо перебил ее Смирнов.

Он по опыту знал, что пожилой человек может рассказывать о своих болезнях до бесконечности, если его не остановить.

— Так… я ж переживала сколько, нервничала… сердце-то и надорвалось. Оно, чай, не железное!

— Я не об этом, — улыбнулся сыщик. — Я о «нечистом». Откуда он взялся? Как дал знать о себе?

Мать Руднева всплеснула руками.

— Ой, вы меня простите, молодой человек, не сообразила. Мозги уже не те стали, склероз… Кажись, еще зимой начала всякая чертовщина твориться. Сын с невесткой на работу уходят, а я с мальчонкой остаюсь, с Антошей. Покормлю его, поиграемся, потом на прогулку выйдем с санками. Он дите смирное, послушное — любо-дорого нянчить такого. Ну, вот… как-то мы с Антошей кашку кушали… и телефон зазвонил. Я всегда отвечаю: «Квартира Рудневых». И в тот раз то же сказала. А мне говорят в трубку — выходи, мол, на улицу… здесь тебя смерть поджидает. Какая, спрашиваю, смерть? Страшная! — отвечает голос: скрипучий такой, неприятный.

— Женский или мужской?

— Разве разберешь? Неживой голос… Я рассердилась. Прекратите хулиганить! — говорю. Голос смеется. Иди, иди! — прокаркал. — Тут за углом машина стоит, она на вас с мальчишкой и наедет, только мокрое место останется. Я не поверила. Тогда он говорит, — выгляни с балкона, старуха безмозглая! Я на балкон… свесилась, гляжу… и правда из-за угла нос какой-то машины торчит. У меня в груди будто лед застыл со страху! Гулять мы с Антошей в тот день не пошли. Звонков больше не было, и я решила сыну ничего не говорить. Подумает, бабка из ума выживает, мерещится ей всякое. Но про машину спросила все же, не выдержала. Оказалось, это сосед наш иногда за углом, на площадке, машину оставляет. Я и успокоилась. Решила, дети фильмов по телевизору насмотрелись, балуются. На какое-то время наступило затишье.

— Сколько, примерно, вас не тревожили? — уточнил Смирнов.

— Недели две… А потом опять позвонили, тот же голос. У вас, мол вся квартира «жучками» напичкана, все, чем вы занимаетесь, о чем разговариваете — прослушивается. Мы давай искать! Гордей специалистов вызывал — мебель, стены, балкон, даже ванную и туалет проверили. Ничего. Гляжу, он на меня коситься стал… мол, выдумывает бабка, без повода переполох устроила. Здоровьем моим стал интересоваться, обследование предлагать в частной клинике. Я и задумалась: может, у меня и в самом деле с головой непорядок? Решила молчать.

— После случая с «жучками» опять наступило затишье?

Екатерина Максимовна кивнула.

— Ага. Полмесяца прожили без волнений. С телефоном сын устроил так, чтобы звонки записывались. Он и попался, голос-то! Я трубку взяла, а он говорит: «У вас в квартире появился бразильский ядовитый паук! Он вас ночью перекусает. Бананы покупали? Так паук с ними и прибыл». Я к холодильнику, а там и правда бананы. Сын покупал. Давай я все вытаскивать, перетряхивать… оглядываюсь, как ненормальная, всюду мне пауки показываются. Кое-как дождались вечера, обыскали квартиру… поймали нескольких пауков. Только мы в них не смыслим ни черта! Повез Гордей их к ученому человеку, тот посмотрел, посмеялся над сыном… и посоветовал меньше пить. Ему еще не приходилось слышать, чтобы бразильский паук, дескать, попал в московскую квартиру. Хотя исключить подобное нельзя.

— В общем, расстраиваться пока нечего, — усмехнулся Всеслав. — Пауки, «жучки» и прочее — это шутки. Кто-то имеет зуб или на вашу семью, или на одного из вас.

— Может, и шутки… но мне не до смеха, — всплакнула Екатерина Максимовна. — Я ни спать, ни есть спокойно не могу, от каждого звонка дергаюсь, от каждой машины на улице шарахаюсь. Антошенька тоже нервный стал, плачет по ночам. Гулять мы теперь без охранника — ни ногой. Куда такая жизнь годится?

— А раньше вы одни с внуком гуляли?

— У нас собака жила, здоровенный ротвейлер, Дик. С ним было не страшно.

— Где он сейчас? Отдали?

— Сдох… в феврале.

— Заболел? — насторожился сыщик. — Или от старости?

— Какая старость? Ему всего четыре года исполнилось. Заболел… чахнул, чахнул… слюна из пасти текла, задыхался. Чумка, наверное. Хотя ему все положенные прививки делали.

— Ветеринара вызывали?

— Два раза, — вздохнула мать Руднева. — Он так ничего и не понял. Сначала обнадежил нас — если собака привитая, она чумкой переболеет в легкой форме. Но Дик не выздоровел. Жалко пса! Потом звонок был по телефону — мол, сдохнете, как ваш ротвейлер. Получается, этот голос… он следит за нами? Откуда ему знать про Дика?

— Есть еще во дворе собаки? — спросил Смирнов.

— Есть… у соседей наверху, на пятом этаже колли тоже издохла, сразу за Диком. И кошка у дворничихи… Похоже на эпидемию. А пудель у женщины с седьмого этажа живой, потому что она к дочери ездила и его с собой брала. Не заразился, значит.

Мор, постигший животных, произвел на Всеслава плохое впечатление.

— Еще звонки были?

— А как же, — закашлялась пожилая дама. — Голос заявил, что наша еда отравлена, и что мы скоро последуем за Диком. С тех пор сын перестал поручать кому-либо покупать продукты и заказывать на дом — все приобретает сам лично. Но мы продолжаем бояться. У Антоши давеча животик заболел, так Ирина чуть с ума не сошла! Слава Богу, ребенок поправился. Не успели дух перевести, вчера у нас очередное происшествие приключилось: катафалк приехал. Кто-то его заказал.

— Мрачная шутка, — Всеслав помолчал. — У вас есть загородный дом? Я имею в виду у Гордея Ивановича.

— Конечно, сын еще до женитьбы коттедж построил в Хотьково, на берегу речки. Мечтал на рыбалку туда ездить с ночевкой, но с его работой никуда не вырвешься — день и ночь крутится, как белка в колесе. А дом хороший, с удобствами, с камином.

— Может быть, вам туда переехать на лето? — предложил сыщик.

— Не-е-ет! — возразила Екатерина Максимовна. — Там со страху свихнешься. Тут хоть люди кругом — за стенами, сверху, снизу на этажах. Ирочка и Гордей рядом. А за городом, на отшибе, все равно что в лесу: кричи, не кричи, никто на помощь не придет.

— Возьмете с собой охрану.

Мать Руднева не соглашалась.

— Здесь в городе мы все вместе, а там… Не поеду я! Боюсь.

Смирнов вышел от Екатерины Максимовны с тяжелым сердцем. Хулиганские выходки неизвестного показались ему зловещими и отнюдь не безобидными.

Руднев ждал сыщика в кухне, за накрытым на скорую руку столом.

— Перекусить не желаете?

Смирнов сел, в задумчивости окинул взглядом бутылку водки, мясную нарезку, овощи. В желудке появилась холодная пустота, есть расхотелось. Отчего-то в голову пришел покойный Дик…

— Спасибо, я на работе, — отказался сыщик. — А вы закусывайте, заодно и поболтаем.

— Со вчерашнего дня ничего в горло не лезет, после Ирининой истерики, — махнул рукой бизнесмен. — Первый раз серьезно повздорили. Семейная ссора! Впрочем, это мелочи. Вы поговорили с моей матерью? Каков будет вердикт?

— Выводы делать рано. У вас есть мнение по этому поводу? Кто может вас ненавидеть?

— Недоброжелателей хватает. Но способ выбрали странный — звонить и выдумывать разные глупости. На женщин подействовало! Мать слегла, а Ирина заявила, что я пренебрегаю долгом мужа, отца и не в состоянии обеспечить семье безопасность.

— Вы полагаете, им что-то реально угрожает? — сделал удивленный вид Всеслав.

— Нервный срыв. До сих пор ведь никто физически не пострадал. Телефонные выдумки не оправдались. Обычное хулиганство!

Руднев налил себе водки, выпил. На его лице отражалась растерянность. Конкретно он никого не подозревал. И почему звонят не ему, не Ирине, а матери? Может, просто совпадение? Он высказал свои мысли вслух.

Сыщик пожал плечами.

— Злоумышленник нашел слабое звено — пожилую женщину, на которую легче всего воздействовать, — предположил он. — Непонятно, какая цель преследуется? Отравить вам существование? Или кое-что посерьезнее?

— Ума не приложу, кто это может быть? Ярых врагов у меня нет. Конкуренты? Те используют совершенно другие методы.

— Значит, с бизнесом вы телефонный террор не связываете?

— Нет, — решительно ответил Руднев.

— Мне нужно будет еще раз поговорить с вашей матерью.

— Ради Бога, сколько угодно — и с матерью, и с женой, и с охранником! С кем пожелаете. Я тоже в любое время к вашим услугам.

Хлопнула входная дверь — это вернулись с прогулки Ирина, ребенок и высокий парень в спортивном костюме.

— Как зовут телохранителя? — спросил Смирнов.

— Валентин Дудин. Он работает у меня в охране семь лет, с самого основания «Маркуса».

— Вы ему доверяете?

— Как себе.

— Дайте мне адрес ветеринара, который лечил вашего ротвейлера Дика.

Гордей Иванович с недоумением уставился на Смирнова.