Близкие враги

Наталья Соболевская, 2023

Марат – старший брат мужа, всегда меня недолюбливал и игнорировал, но когда после двух лет свадьбы я овдовела, родственника в моей жизни стало катастрофически много. Мужчина задался целью контролировать не только каждый мой шаг, но такое ощущение, что и вздох. Шантаж, угрозы, давление – ни один из этих способов Марат не пропустил, добиваясь от меня полного подчинения. А главное – я никак не пойму, зачем ему это нужно.

Глава 4

Демонстративно рассмеяться бы, а после, не стесняясь в выражениях, объяснить Марату, что он для меня — ноль без палки, как и его мнение и желания. Но только дураки не учатся на собственных ошибках. Незачем провоцировать человека, который эмоционально и физически гораздо сильней, а то опять слезами умоюсь.

— Марат, чтобы кому-то условия диктовать и приказывать, надо иметь рычаг давления, — ровно и спокойно произнесла я. — К счастью, я от тебя никак не завишу, поэтому на все твои требования говорю: «Нет».

От окна послышался сдавленный смех.

— Ты такая смелая, поскольку ошибочно полагаешь, что квартира и солидная сумма денег уже у тебя в кармане. Анастасия, это не так. Стоит мне только пальцами щелкнуть, и целая свора юристов возьмется оспаривать твое право.

— Ты просто блефуешь, — возразила я. — Договор есть договор. По закону…

Резко умолкла: на этот раз Воронцов рассмеялся не сдерживаясь.

— Настя, не делай вид, что тебе пять лет. На какой закон ты собралась сослаться? Закон, как и тысячу лет назад, всегда один. Кто сильнее, тот и прав. В данном случае выиграет тот, за кем стоят деньги и власть, то есть я. У тебя нет средств судиться со мной. Да моим юристам даже напрягаться не придется, они могут просто бесконечно откладывать процесс, это тебя финансово выпотрошит, и ты отступишь.

То, что Воронцов вполне способен устроить мне такую кузькину мать, не сомневаюсь, но помыкать собой все равно не позволю. Хватит уже, надоела роль жертвы.

— Да и подавись, — отреклась я от наследства, чем, видимо, удивила Марата. Мужчина даже соизволил повернуться ко мне лицом.

— И на что ты собралась жить? — прищурился Воронцов, ох как нехорошо прищурился.

— Как это на что? А на что остальные люди живут? На работу устроюсь. Борщи стану варить — это же я умею. Не переживай, не пропаду.

— То есть вдова Воронцова через несколько дней после смерти мужа пойдет к кому-то на работу проситься?! Ты хочешь меня опозорить? — Марат отлип от подоконника и двинулся в направлении меня. Насколько это возможно, я вжалась в диван, очень надеясь, что когда-нибудь выберусь из этой комнаты и не в качестве трупа со сломанной шеей.

— Причем здесь ты и какой-то мнимый позор? — Я высоко вскинула подбородок и собрала всю отвагу, чтобы посмотреть Марату, теперь стоящему напротив, прямо в глаза. — Мне нужно себя обеспечивать. Воровать я не умею, значит, работать пойду. И на это ты уж точно никак не повлияешь, хоть две своры адвокатов подключай, хоть три.

Как ни странно, на лице Воронцова вновь заиграла улыбка, и ничего хорошего она не предвещала.

— Марат, ты разыграл козырь — наследство Руслана, и проиграл. Признай это, — сказала я, когда мужчина уселся на диван рядом со мной, да еще и руку на спинку закинул, чуть выше моего плеча.

— Уверена? А я нет. Анастасия, скажи мне, где работают твои родители? — с напускным безразличием поинтересовался Марат. — Случайно не в моей фирме? Так вот, я сегодня же выгоню их к чертям. — Тон его резко сменился на угрожающий.

Было такое ощущение, что мне дали под дых, но я крепилась и всеми силами старалась не показать Воронцову, насколько метко он выстрелил. Впилась ногтями в обивку дивана и судорожно соображала, как возразить Марату.

— И чего мы губы надули? — притворно заботливо протянул мужчина, а затем провел большим пальцем по моей нижней губе.

— Не трогай меня, — резко дернув головой, потребовала я.

— Неужели ты надеялась, что я чего-то в своей фирме не знаю? — спросил Воронцов после того, как зачем-то провел по своему рту тем же пальцем, которым трогал меня. — Наивная. Я всегда в курсе всего. Более того, мне известно, что у твоих родителей есть долг по ипотеке. Настя, как ты думаешь, они горят желанием вернуться в такое же убогое жилье на окраине, какое у них было до этого? А ведь придется, им ни за что не найти такой доход, как у меня.

— Ничего, переживут, — выдавила я.

— Может быть, может быть, — закивал Воронцов. — А как насчет твоего брата? Он же в Германии учится. Европа. Жизнь дорогая. Он, по твоему мнению, тоже переживет то, что ему придется вернуться на родину? Кажется, мне Руслан говорил, он у вас семи пядей во лбу, чуть ли не вундеркинд. Ну ничего, у нас тоже есть приличные ВУЗы. Подумаешь, светило парню жить и работать в Европе. Приедет обратно, отучится, устроится на завод инженером, у нас любят на умных пахать. Так и сдохнет в маленьком кабинете с окладом, о котором стыдно думать, не то что сказать вслух.

Ошибалась я, когда Воронцова упырем называла. Какой он упырь? В этой роли ему тесновато. Зато Сатана или Антихрист — в самый раз. Если теория о переселении душ верна, то я догадываюсь, кем он был в прошлой жизни. Гитлером.

— Анастасия, время не резиновое, мне долго смотреть, как ты медитируешь? Разве тебе есть над чем размышлять? Твои родители наверняка немало сил положили, чтобы тебя поднять на ноги. Пришло время отдать долг, разве они этого не заслужили? Да и с братом твоим ситуация однозначная. Его цель — построить блестящую карьеру в Европе, вполне достижима. Если парень он мозговитый, все получится. А вот твоя мечта о ресторане — банальная прихоть.

Я продолжала молчать, Воронцов, покачивая ногой, ждал. По всем законам черная полоса в моей жизни должна закончиться, а она все длится и длится…

— Так понимаю, тебя надо подтолкнуть к правильному решению? — не выдержал ожидания Воронцов. — Не вопрос. Я такую милую сцену застал, вы так трогательно с Ниной Васильевной обнимались. Так вот, как только ты с чемоданами переступишь порог дома, я ее рассчитаю и отправлю на все четыре стороны.

— У тебя хоть что-то святое в душе есть?! — подскочив с дивана, взорвалась я. И меня нешуточно понесло. — Нина Васильевна отработала на твою семью двадцать лет. Двадцать лет! — с надрывом повторила я, активно жестикулируя руками. — Марат, ведь когда она к вам пришла, тебе всего десять было. Руслан рассказывал, она с вами уроки каждый день делала, в школу собирала, коленки йодом, в конце концов, мазала, когда вы их расшибали. И после всего этого ты ее погонишь на улицу? Ты же знаешь, ей идти некуда. Собственное жилье она из-за сына-идиота потеряла, а он сам теперь неизвестно где. В последний раз звонил ей три года назад и то для того, чтобы денег занять. Марат, опомнись! Это — то, твое родное, что трогать нельзя!

Видимо, говорила я в пустоту: под толстую кожу Воронцова не проберешься. Мужчина смотрел на меня со скучающим видом, еще чуть-чуть, и зевнул бы.

— Ну раз Нина Васильевна такая хорошая, помоги женщине. Все же от тебя зависит. Выполнишь три условия, и все будут счастливы.

Я отвернулась от Марата, зарылась лицом в ладони и боролась одновременно с двумя невыносимыми желаниями. Первое — разреветься, второе — накинутся на Воронцова с кулаками.

— Настя, обычно я не так добр к людям, но для тебя сделаю исключение. — Рука мужчины легла мне на плечо.

— Просила же не трогать, — дернулась я.

— Я не заставлю тебя озвучивать решение вслух. Понимаю, это трудно и в какой-то степени унизительно. И завязывай при мне слезы лить. Раздражает.

О том, что я не плакала, Воронцов так и не узнал: через секунду после того, как он высказался, дверь в гостиную за ним захлопнулась.