Книга №1, или В тайге зимою хорошо

Наталья Серова, 2017

Пассажирский самолёт совершает аварийную посадку. В сибирской тайге. Зимой. В метель. Нескольким пассажирам и членам команды удаётся выжить. Но спасатели не найдут их, пока не стихнет снегопад… К счастью, самолёт сел не так далеко от крупного города. Всего несколько десятков километров отделяют людей от цивилизации. Выжившие отправляются в путь. Их ждут бодрящий морозец, свежий воздух и шикарная природа. А еще холод, голод и смерть. В тайге право на жизнь нужно еще заслужить… Содержит нецензурную брань.

3.

Старенький самолёт уже стоял на взлётной полосе Таёжного аэропорта. Пилоты в его кабине проверяли готовность систем. Люба стояла сзади и с тревогой наблюдала за пилотами.

–Ну что, с Богом? — Саша, наконец, закончил проверку и вопросительно посмотрел на Витю и Любу.

Второй пилот и бортпроводница кивнули, и Люба вышла из кабины. Саша медленно выдохнул и включил зажигание. Машина медленно поехала по взлетной полосе. Неожиданно двигатели заглохли, самолёт дёрнулся и остановился.

— Бля! — выругался Витя.

Саша погладил приборную панель самолёта, приговаривая: «Хорошая птичка, хорошая! Ну же, не капризничай».

Витя несколько секунд наблюдал за старшим товарищем, затем также начал поглаживать приборную панель: «Красивая птичка, хорошая! Ну же, заводись, хорошая птичка».

После нескольких минут уговоров, пилоты переглянулись, кивнули друг другу, затем несколько раз перекрестились, и Саша вновь включил зажигание. Самолёт поехал по взлётной полосе, ускоряя ход, и тяжело поднялся в воздух.

Начинался снегопад. Пока ещё малочисленные снежинки падали на заснеженные поля, длинные здания фермы. Из самого дальнего здания вышел расстроенный Андрей. Он толкал перед собой большую тачку, полную навоза, что-то ворча себе под нос. Подойдя к огромной навозной куче, Андрей перевернул тачку, высыпав содержимое, развернулся и зашёл обратно в здание.

Внутри было тепло и влажно, тела мычащих и жующих коров были окутаны паром. В дальнем конце здания виднелось прямоугольное пятно света — вход в комнату отдыха. Именно туда и устремился Андрей, отставив тачку в сторону.

В комнате отдыха работал старенький телевизор. На небольшом столе стояла бутылка водки, пара грязных, сальных стаканов, на старой газете лежала порезанная закуска. С древнего грязного продавленного дивана, на Андрея поднял мутный вопросительный взгляд пожилой худощавый мужчина — местный прораб.

— Закончил? — поинтересовался прораб и указал на водку. — Выпьешь?

— Нет, Михалыч, — ответил Андрей. — Хочу сегодня раньше уйти. Вчера сильно Настю обидел, надо извиняться…

— Эх, Андрюха! — вздохнул Михалыч. — Опять бузил? Ну ладно, тогда не наливаю. Чё, Настька-то сильно обиделась?

— Угу. Плакала, с Даней спала. Вот думаю, зайти тортик купить, может ещё Дане что-нибудь… Ну, я пойду, а Михалыч?

— Ну, ну, иди, — разрешил Михалыч, наливая в стакан водку.

В салоне самолёта практически не было свободных мест. Люба, с измученным видом, стояла в конце прохода и наблюдала за пассажирами. Таня и Данил бегали по проходу и играли в прятки.

Настя сидела у окна и смотрела на проносящиеся под самолётом густые тучи. Николай сидел рядом, небрежно обняв одной рукой Настю. Мужчина осторожно старался обнять девушку крепче. Он вытянул шею, выглядывая в окошко, при этом, как бы невзначай, прижавшись к Насте. Настя смущённо отстранилась и постаралась сесть как можно дальше от соседа, для чего ей пришлось практически прижаться к окну.

— Блин! Метель! Не успели! — Николай, испустив разочарованный вздох, сдался и отстранился от девушки. — Будем надеяться, до Красносибирска ещё не дошло, может, успеем сесть…

— Будем надеяться… — кивнула облегчённо Настя и благодарно улыбнулась Николаю.

Артём и неприятные типы сидели в соседних креслах и беседовали. Перед ними на столиках стояла водка и пластиковые стаканчики, к которым все трое периодически прикладывались. Тот, что с каштановой шевелюрой, сидел у прохода и бросал заинтересованные взгляды на Любу. Наконец, он оторвал взгляд от ног Любы и обратился к Артёму:

— Ты, Тёмыч, прости, что мы на тебя в аэропорту наехали. Сам понимаешь, нервы, волнение перед дорогой. Хорошо, что успокоительное взять не забыли, — мужчина постучал пальцем по бутылке водки.

— Так нахера ты свой арсенал в Красносибирск тащишь? — поинтересовался чернобородый. — Переезжаешь, что ли?

— Угу, — кивнул Артём, — перевожусь в Красносибирское лесничество. Буду по красносибирским лесам таких как вы, засранцев, гонять, но за большие деньги.

— Это дело, — согласился тот, что с каштановой шевелюрой. — А нахера тебе там столько оружия? В их лесах и зверья-то нет почти… Может, продашь парочку ружей? И патроны? Нам по тамошним лесам пару недель погулять придётся, очень бы пригодились…

— Чёй-то вы в тайгу намылились? — удивился Артём. — С руководством, что ль, поссорились?

Приятели не успели ответить Артёму: к ним подошла Люба и громко откашлялась. Мужчины обратили нетрезвые взоры на бортпроводницу.

— Молодые люди! — строгим тоном сказала бортпроводница. — Я же попросила убрать алкоголь! Весь салон провоняли своей водкой!

— Ну, хер ли ты пристала? — вальяжно спросил чернобородый. — Сидим, отдыхаем, никого не трогаем…

— Хочешь, тебе нальём? — спросил тот, что с каштановой шевелюрой, протянул руку, схватил Любу и усадил себе на колени.

— Да пошли вы! — выдохнула Люба.

Сопровождаемая пьяным хохотом мужчин, она вскочила на ноги и, в слезах, убежала в кабину пилотов.

Люба, всхлипывая и глотая слёзы, вбежала в кабину самолёта.

— Опять довели? — Саша с сочувствием посмотрел на бортпроводницу.

Люба молча кивнула.

— Держись, Любаня! Немного осталось! — постарался утешить её Витя и добавил — Долбанная метель! Хоть бы не пришлось в запасной аэропорт лететь! Блин! Блин! — выругался Витя, гневно глядя на приборную панель.

— Что такое? — спросил Саша.

— Опять связь накрылась!

Вдруг послышался негромкий хлопок, и двигатели самолёта заглохли. Пилоты переглянулись и одновременно воскликнули:

— Блядь! Пиздец!

Турбины в двигателях самолёта вращались всё медленнее и, наконец, остановились. Машина начала терять высоту.

Самолёт, летевший сквозь плотные тучи, болтало. В окна лететь снег. Под самолётом простиралась тёмная тайга, не было видно ни одного огонька. В кабине, пилоты отчаянно пытались завести двигатели и вывести машину из пике, не обращая внимания на лежащую в обмороке Любу.

— Ну же, ну же! Хорошая птичка! — Саша снова поглаживал приборную панель. — Ты же не хочешь разбиться? Послушная птичка, хорошая! Давай, заводись!

Будто услышав пилота, самолёт вздрогнул, и двигатели заработали. Саша аккуратно потянул штурвал на себя. Самолёт, дрожа, медленно набирал высоту. По лицам пилотов струился пот. Наконец, тучи закончились и показались звёзды. Пилоты медленно перекрестились. Один из двигателей ярко вспыхнул, раздался взрыв, и самолёт устремился к земле.

В лесу, в довольно глубоком овраге, расположилась стая волков. Заметно отощавшие звери отдыхали рядом с замёрзшим трупом оленя. Звери вылизывали друг друга, играли и, время от времени, пытались грызть обледенелые кости добычи. Но мясо давно было съедено, и звери обиженно отходили ни с чем. Большой Альфа-самец и Волчица лежали, свернувшись калачиком, под деревом и наблюдали за остальными волками. Услышав нарастающий гул, звери напряглись и подняли головы. Над тайгой летел горящий самолёт.

Гул двигателя смешался с тревожными криками животных и птиц. Пролетавший над пологим холмом самолёт тряхнуло, и вниз полетели куски обшивки. Дымящееся крыло, едва державшееся после взрыва, отвалилось, но зацепилось за ветки деревьев. Самолёт летел дальше, ломая деревья. Крыло же осталось висеть среди веток. Наконец, не выдержав его вес, ветки сломались, и искорёженные остатки крыла упали вниз.

Рёв двигателя нарастал. Самолёт летел уже совсем низко. От него, что было мочи, убегало стадо кабанов. Самолёт коснулся земли. Рассекая фюзеляжем рыхлый снег, машина проехала несколько метров на брюхе, остановилась, вздрогнула в последний раз и затихла. Лес затих. Большими хлопьями, тихо падал снег, засыпая самолёт.

В задымлённом салоне люди постепенно приходили себя. Было холодно. Сквозь заваленные снегом окна, в самолёт проникал тусклый дневной свет. Многие люди были мертвы, несколько трупов лежало в проходе, тяжело раненные пассажиры хрипели, пристёгнутые к креслам.

Настя открыла глаза, обвела взглядом салон. На полу, в проходе, лежал без сознания Данил. Рядом с мальчиком на корточках сидела Таня. Девочка молча гладила мальчика по голове. Увидев сына без сознания, Настя охнула, и глаза её округлились. Девушка окликнула Таню, но девочка сидела, не обращая на неё внимания. Данил же тяжело вздохнул и закашлялся. Настя осторожно перелезла через лежащего в кресле Николая и села на место у прохода. Девушка подняла с пола Данила. Таня, наконец, подняла голову и посмотрела на Настю пустым взглядом. Тогда Настя подняла и Таню, усадив девочку себе на колени. Обняв детей, она горько заплакала. Услышав её плач, Николай пришёл в себя, крепко обнял девушку и принялся её утешать.

— Ой, плохо, ой, плохо! — послышался крик Нины Ивановны. — Ой, убили! Всю жись испоганил, ирод! Ой, убили! — пожилая женщина качалась в кресле и причитала.

— Ну, будет, мать! Живая же! Ну же, успокойся, — урезонивал её Сергей Александрович.

Артём сидел на своём месте, ошеломлённо трогая рукой огромную шишку на лбу. Непонимающим взглядом он смотрел на кресла своих собеседников. Кресла были пусты.

Валя подняла голову и удивлённо посмотрела на свою руку. Из руки торчала вязальная спица. Тупо глядя на спицу, женщина вытащила её из руки и принялась вязать. Услышав звук открывающейся двери, Валя подняла глаза.

Дверь в кабину пилотов распахнулась, и в салон нетвёрдым шагом вошла Люба. Она двигалась неестественно, взгляд её был устремлён в пустоту. Пройдя несколько шагов, бортпроводница споткнулась и упала. Но сразу же поднялась и продолжила свой путь. Люба подошла к выходу из самолёта и, немного замешкавшись, открыла входную дверь. Салон самолёта наполнился морозным зимним воздухом, а Люба стояла в проёме и смотрела на падающий снег.

В салон, пошатываясь, вошёл Витя.

— Есть врачи на борту? — спросил он и прибавил — Живые… Ты врач? — обратился Витя к Николаю, поймав на себе его вопросительный взгляд. — Зайди в кабину, нужно Сашу осмотреть — по-моему, он ещё жив. У тебя лекарства есть с собой? Бинты? Я нашу аптечку что-то найти не могу… — Николай кивнул. — И остальных осмотришь, Люба поможет. Люба?

Люба, по-прежнему, стояла в проёме, не обращая внимания на оклики.

— Любаня! — Витя подошёл к бортпроводнице, взял её за плечи и встряхнул. Женщина посмотрела на второго пилота уже более осмысленным взглядом.

— Салон не выстужай! Закрывай дверь и пошли в кабину, поможешь врачу! — Витя кивнул в сторону Николая.

Витя и Николай, развернувшись, ушли в кабину. Закрыв входную дверь, Люба последовала за ними.

Андрей и Михалыч сидели в комнате отдыха, выпивали, беседовали.

— И чё, надолго твоя к мамке-то уехала? — лениво поинтересовался прораб.

— Написала, что на неделю… Не знаю, Михалыч…

— Да ладно тебе! Сколько раз уезжала… Остынет и вернётся — куда ей с ребёнком-то деваться?

— Всё равно на душе не спокойно… Не хорошо… Надо в Красносибирск ехать, а то тёща её снова против меня настроит… Ты ж знаешь, Петровна меня любит… В прошлый раз уже жениха Насте подыскала и работу. Ну, там, в Красносибирске.

— Да, Петровна баба такая… — хмыкнул Михалыч. — Помню, когда здесь работала, всю ферму в ежовых рукавицах держала… А сколько водки у нас с мужиками повыливала, ммм… — прораб улыбнулся своим воспоминаниям.

Вдруг, дверь резко открылась, со стуком ударившись о стену, и в комнату вбежал, задыхаясь и взволнованно вращая глазами, мужчина.

— Привет, Михалыч! — кивнул вошедший прорабу и обратился к Андрею. — Андрюха! Ты говорил, у тебя вчера жена уехала?

— Угу… — мрачно ответил Андрей.

— В Красносибирск же? «Сибирь-Аэро»? — продолжал расспрашивать гость.

— Ну да, а что? — Андрей поднял на вошедшего заинтересованный взгляд.

— Вы что, телик не смотрите? Не долетел он до Красносибирска! Разбился, говорят!

Михалыч и Андрей ошеломлённо уставились на посетителя. Затем Андрей, не произнося ни слова, взял пульт от телевизора и начал переключать каналы. Найдя выпуск новостей, он прибавил звук и стал внимательно слушать. Передача уже подходила к концу, диктор сообщал: «Напоминаем, что вчера, примерно в восемь вечера, самолёт авиакомпании «Сибирь-Аэро», выполнявший рейс Таёжный — Красносибирск, пропал с радаров. Местоположение самолёта, а также судьба его пассажиров пока неизвестны. Ввиду сложных метеоусловий, осуществление поисково-спасательных работ не представляется возможным. Список пассажиров и членов экипажа уточняется. Мы следим за развитием событий».

Дослушав сообщение, Андрей выключил телевизор и подошёл к столу. Михалыч и посетитель, с тревогой на лицах, наблюдали за его действиями. Андрей взял бутылку водки, налил жидкость в грязный стакан и поднёс его ко рту. Прежде чем Андрей успел сделать глоток, по щеке его побежала слеза, и руки затряслись. Стакан выпал и разбился. Казаков тяжело опустился на диван, закрыл лицо руками и тихо заплакал.

Андрей сидел в кресле, молча уставившись в пол. Вокруг него суетились Михалыч и несколько сослуживцев.

— Иди домой, Андрюха! Тебя начальство отпустило! — уговаривал Михалыч. — Тебе в себя прийти нужно.

Один из сослуживцев накапал в стакан валерьянки и подал Андрею. Казаков продолжал безучастно смотреть в пол.

— Выпей, Андрюха! Выпей! — приговаривал сослуживец, держа стакан перед Андреем. — Мы тебя сейчас домой отвезём…

— Нет у меня дома… — тихим голосом ответил Андрей. — Нет Настеньки, нет Дани… Куда я пойду? — и снова заплакал.

— Да что ты мелешь? — возмутился Михалыч. — Ничего ещё не известно! Ты, правда, пойди домой, поспи, успокойся. А как метель стихнет, мы тебя в Красносибирск отправим… Если с рудника пойдёт товарняк, может, и раньше уедешь — мы договоримся.

— А как вы меня на этот поезд посадите? — заинтересовался Андрей. — Начальник рудника меня после того случая и близко не подпускает…

— Да ладно! Это когда было-то? — воскликнул прораб. — Дело-то серьёзное… Не совсем же он козёл?

Хмыкнув, Андрей тяжело поднялся и, сопровождаемый коллегами, вышел из комнаты.

Темнело. Метель не прекращалась. По салону, стараясь не наступать на погибших, ходили Витя и Люба. Они подходили к тяжело раненным пассажирам, поправляли им повязки, слушали дыхание и о чём-то шептались, показывая на трупы. Из кабины за ними наблюдал единственным уцелевшим глазом Саша. Первый пилот полулежал в кресле с перебинтованной головой, дыхание его было тяжелым, с хрипом и бульканьем.

Валя сидела, обнимая дочь, и вязала. Время от времени, она вытаскивала из кармана сотовый телефон, но, потыкав кнопки, убирала обратно с разочарованным вздохом.

Артём лежал в откинутом кресле, с угрюмым видом, и страдал от боли в разбитой голове и похмелья.

Данил сидел на коленях у матери с закрытыми глазами. Ребёнок часто кашлял, щёки его пылали нездоровым румянцем. Рядом с ним на коленях стоял Николай и, под полным тревоги взглядом Насти, перевязывал мальчику ногу.

Сергей Александрович обнимал хнычущую Нину Ивановну и покашливал в кулачок. Нина Ивановна бросала хмурые взгляды то на старичка, то на Николая и тихо причитала.

— Ну как он? — к Николаю подошла Валя.

Настя также вопросительно посмотрела на врача.

— По-моему, нога сломана. Точнее без рентгена сказать не могу… Надо чем-то закрепить ногу, сделать из чего-нибудь шины… — ответил Николай. — И всё же меня куда больше беспокоит его простуда… Как бы в воспаление лёгких не переросла… Ребёнку срочно нужны лекарства, антибиотики, его нужно как можно скорее доставить в больницу…

— Ой, Коленька, плохо мне! Ой, Коленька! — послышался громкий крик Нины Ивановны, от чего все выжившие пассажиры вздрогнули.

Николай обреченно вздохнул, бросил на Настю извиняющийся взгляд и подошёл к пожилой женщине.

— У меня батарейка села, — Валя помахала перед Настей телефоном. — Ты звонить не пробовала?

— Все уже пробовали, но сигнал очень слабый… — вздохнула Настя и кивнула в сторону кабины. — И у пилотов связь не работает…

Николай подошёл к Нине Ивановне. Нина Ивановна старательно кашляла и задыхалась, хваталась за сердце. Поймав на себе многозначительный взгляд Сергея Александровича, врач вытащил из кармана пачку валерьянки, наклонился к пожилой женщине и успокаивающе погладил по руке.

— Ну что же Вы, Нина Ивановна! — увещевал Николай. — У Вас всё хорошо… А там ребёнок болеет, ему внимание нужно…

— Ой, плохо мне! — причитала Нина Ивановна. — Пусть за ребёнком мамаша следит! Нарожала, непутёвая, а не следит! А у меня вон и сердце заходится, и нога вон отнимается! Ой, помоги мне…

— Слышь, старая! Хорош блажить уже! И без тебя тошно! — к причитающей женщине, морщась от головной боли, подошёл Артём. Сергей Александрович, подняв руки в успокаивающем жесте, встал ему на встречу. Артём немного постоял, хмуро переводя взгляд с Нины Ивановны на Сергея Александровича, махнул рукой и вернулся на своё место.

— Вы идите к ребёнку, — обратился Сергей Александрович к врачу. — Я Ниночку успокою.

Николай благодарно кивнул старику, отдал ему валерьянку и отошёл.

Оставив Любу ухаживать за ранеными, Витя подошёл к выходу из самолёта, открыл дверь и вышел наружу. Постоял несколько минут, жадно вдыхая свежий морозный воздух и оглядывая местность. Самолёт лежал на небольшой проплешине, образовавшейся при его падении. Со всех сторон проплешину обступали высокие сосны. То тут, то там, из сугробов торчали поломанные ветки, обожжённые небольшие деревца, искорёженные обломки самолёта. Дверь багажника была открыта, повсюду на снегу валялась одежда, выпотрошенные сумки и чемоданы лежали кучкой рядом с самолётом. Увидев одежду и сумки, Витя нахмурился и зашёл внутрь.

— Народ! — обратился второй пилот к выжившим пассажирам. — Нужна помощь! Вынесем наружу трупы, посмотрим, нет ли чего полезного в багаже — еды, лекарств, может, ещё чего…

— Пойдёмте, — к Вите подошёл Сергей Александрович.

За ним, молча, подошёл Артём. Мужчины вышли наружу и осмотрелись внимательней.

— Что за ерунда? — Сергей Александрович тоже увидел вскрытые сумки. — Животные, что ли, успели забраться?

Конец ознакомительного фрагмента.