Похищенная Любовь

Наталья Сергеевна Волошина, 2021

Разве я могла предугадать нашу встречу? Мальчик со сложной судьбой. Его любовь, как тяжелая болезнь, она наваждение, она безумие. Страсть – слепая и жестокая. Но у меня появился друг. Взрослый, влиятельный мужчина. Он пообещал помочь мне. Содержит нецензурную брань.

Часть 8.

Вероника и компания.

–Девочки–красавицы, что не поделили? — Пудры и помады? Денис почти пританцовывал возле нас.

Мои собеседницы поддержали его шутку дружным гоготом. Не смеялись лишь двое присутствующих: я и Сергей. Последний, по своему обычаю, смотрел словно мимо нас, исподлобья.

— Вероника, — он удостоил взглядом брюнетку, и обратился к ней. — Ты че тут творишь?

— Девочку надо образумить, познакомить с нашими порядками… — Серёжка, я…

–Пасть, дура, закрой! — Ночью твой подвиг? — он стоял напротив девушки, засунув руки в карманы. — Не вздумай тут мне лажу толкать.

— Я не пон–нимаю, о чем ты.

–Тёмная это твоя идея? — Так яснее?

Вероника хлопнула, слипшимися от густой туши, ресницами.

— Ничего ей мы не сделали. — И идея не моя. — Ты сам знаешь как эту выскочку не переваривают, она ткнула в меня указательным пальцем и посмотрела на присутствующих, как будто ища поддержки. — Ты сам ее терпеть не можешь..

— Ебало завали!

На лице парня выступили желваки. Он приблизился к Веронике вплотную, под гробовое молчание всех присутствующих.

Вероника явно была напугана, ресницы захлопали очень часто. Мне показалось, что она сейчас заплачет. И я даже испытала что–то похожее на сочувствие. Но, похоже ей оно не сильно было необходимо. Даже после такого ответа и поведения Седого, она по–прежнему видела одну проблему — меня.

— То есть эта… Она указала пальцем в мою сторону, — тебе дороже чем…

Её подбородок неестественно задрожал.

Ситуация начала приобретать оттенок театрального представления. Но фальшь главной героини заметила не только я.

— Еще раз спрошу, ты лично поднимала на неё руку?

На Сергея уловки Вероники не имели воздействия. В голосе парня послышались нотки раздражения.

Все присутствующие словно застыли, а Вероникой, судя по срывающемуся голосу, овладевала паника.

— Ну, да, я! Выкрикнула девушка. — Подумаешь, твою ЦАЦУ подпортили. — Где я, а где она. — В гробу я видала эту шлюху…

Она добавила еще пару грязных сравнений, некоторые мне пришлось услышать впервые. Но успеть договорить последнюю фразу ей не удалось. Мощная пощёчина сбила девушку с ног, и наверное, не из — за неё, а по вине очень высоких каблуков, девушка не удержалась и плюхнулась не пол.

Сергей мгновенно вернулся в ту же позу, что и раньше, не предпринимая попыток помочь подняться Веронике.

— Еще только одно слово… и ты меня знаешь! — И…её, — он кивнул в мою сторону, — оставишь в покое. — Узнаю — раздавлю.

Меня начало трясти. Пусть она не ангел, злобная и недалёкая. Но что это за мир, в котором на глазах у всех можно так?

— Ты чудовище! — слова сами по себе вырвались из моих губ. — Как ты смеешь бить девушку?

Казалось, мои слова произвели эффект холодного душа. Сергей перевёл взгляд на меня. В прозрачном взгляде мелькнула тень угрозы и что–то еще. Я не опустила глаза, не отвернулась и продолжала смотреть на него.

Все уставились с недоумением на меня, словно я пациент психбольницы. Все ждали что скажет Седой, но он молчал. Только мне не было дела до его реакции. Пусть делает что угодно — хоть изобьёт, мне глубоко плевать.

–Тебя никто не просил вмешиваться. — У нас с Вероникой нет проблем. — Мы разберёмся без тебя и твоей компании.

Выражение угрозы на лице Сергея сменилось маской гнева, и на мгновение мне показалось, что сейчас я повторю участь Вероники, но он вдруг улыбнулся, словно мы старые приятели:

— Мышка решила попищать?

Краска залила моё лицо.

— Или для тебя три дня слишком долгий срок? — Понравилось играть со мной? — Седой угрожающе двинулся ко мне.

«Почему он меня так ненавидит?»

— Не переживай! — старалась вложить все презрение в этот ответ. — Трех дней мне хватит, уж поверь.

— Уже два дня, — от его наглой усмешки мне стало не хорошо.

— Я помню, — переборов страх, ответила я — А теперь можно идти?

— Валяй — Не вздумай прятаться, — услышала дружный хохот за спиной, пока, превозмогая боль я открывала входные двери.

Трудно было определить по лицу Валика, как он воспринимает мой слезливый рассказ. Конечно, многие подробности я решила упустить, но вот слезы отчаянья скрыть не удалось. Когда дошла очередь до условия Сергея, стало жутко стыдно, запнувшись, я взглянула в свои переплетённые пальцы, лежащие на коленях.

— Он хочет переспать со мной. — Либо он, либо… — даже произнести подобное было тяжело.

— Ты всерьёз думаешь, что он на такое способен? — Валика, видимо, не смутил и не привёл в замешательство мой рассказ.

Словно он слушал подобное если не каждый день, то довольно часто. Я передёрнула плечами.

— А что, нужно было остаться и проверить?

— Нет, не нужно. — А полет с крыши для тебя более приемлемое решение? — Ну, там, поход к директору, например, в голову как вариант не приходил?

Я зло посмотрела на него.

— Ты знаешь, что такое стукач, и что ожидает ученика моей школы, который решит сдать учителю такого, как этот? — я горько усмехнулась.

— Какие бы не были отношения с матерью ты могла ей позвонить, попытаться поговорить.

Я сжала ладони сильнее.

— Я попыталась и пришла домой в тот день.

Он молчал, правая рука в черной перчатке с обрезанными пальцами, лежала на ободе руля. Мелькнула мысль, что такие перчатки больше подходят байкеру. И пальцы длинные, пластичные словно у музыканта.

— Она в тот день они пила с соседкой с третьего этажа, — я закрыла глаза — Мать была пьяна, никак не могла понять, что я от неё хочу.

Мы молчали оба. Мне было плохо, хотелось не просто плакать, а разрыдаться во весь голос, одно дело — все это носить в себе, другое раскрыть все перед абсолютно незнакомым человеком.

Неожиданно мне стало себя жаль. На меня обрушились все переживания сразу. И осознание, что могла умереть, и боль от ударов, и стыд за свой вид перед этим красивым молодым мужчиной. Я даже не замечала, что я плачу. Слезы просто текли одна за другой.

Валентин накрыл своими пальцами мою руку. Его ладонь в обрезанной перчатке была тёплой и сухой.

— Тома, — голос Валика прозвучал мягко. — Тише, не стоит.

Он открыл бардачок и вытянул салфетки, запах лимона наполнил салон авто. Еще одну минуту в машине было тихо, только урчание двигателя и моё громкое дыхание.

— Наверное ты нечасто плачешь?

Я удивлённо подняла взгляд, серые глаза лучились теплотой.

— Ты это очень тихо делаешь.

Я улыбнулась.

–Так–то лучше. Сколько все таки тебе лет?

— Шестнадцать…

— И давно тебе шестнадцать? — Не обижайся, но на вид тебе и пятнадцати нет.

— Полгода уже шестнадцать, это все мой рост и веснушки.

— Веснушки? — Я и не заметил, честно.

Не понимаю, к чему сейчас… — но неожиданно я поняла, что мужчина меня таким образом отвлекает от грустных мыслей. Я рискнула посмотреть в его лицо, он улыбался, но глаза были серьёзными и даже напряженными.

— Ночевать тебе есть где?

Моё лицо залила краска, и я отрицательно качнула головой.

— На, держи, и обязательно съешь все, — он протянул коробку из Макдональдса. — Не обижайся, но вид у тебя, словно ты еды никогда и не видела. — А я не переношу голодных людей, — встретив мой недоуменный взгляд, он улыбнулся, как говорится, во все тридцать два. — Фишка у меня такая.

От этой улыбки в салоне автомобиля стало теплее, и вдруг я ощутила, впервые за долгие месяцы, чувство успокоения и облегчения. Тихая мелодия заполняла авто.

«Если вспомнишь рядом, где–то

Забери меня, забери меня отсюда

Это ветер все растратил

Невпопад из ниоткуда»

Валик краем глаза следил за склонившейся Тамарой. Теперь, в более спокойной атмосфере, было видно, что это довольно привлекательная, совсем еще молоденькая, но уже вполне сформировавшаяся девушка. При всей убогости одежды она была привлекательна, похожую на ребёнка ее делали огромные карие глаза и немного курносый нос. Длинные, редкого оттенка янтаря, волосы, на фоне белой кожи, были словно расплавленная медь.

У Валика был немаленький опыт в общении с девушками разного плана, но с заплаканной, покрывающейся алым румянцем при любом проявлении чувств — впервые. Она негромко, с грустью в голосе, рассказывала про родителей, школу, про этого малолетнего уголовника. То и дело переплетая пальцы, и лишь один раз подняла свои глаза при упоминании директора. И посмотрела с таким выражением, словно Валик один из тех, кто причиняет ей боль. Его даже передёрнуло мысленно.

Он своей жизни часто сталкивался с несправедливостью, злоупотреблениями и чёрствостью людей. Но в отличие от его пассажирки у него были силы и возможности противостоять. У этой девочки их не было. Ни возможности, ни сил.

В эту секунду захотелось чтобы она поняла, что он, Валик, сильный самодостаточный мужчина, который многое может в этой жизни. Чтобы эта, по сути, еще девочка увидела в нем хотя бы небезразличного человека. И он протянул Томе пачку салфеток, в душе уже зная, как поступить.