Шут и слово короля

Наталья Сапункова, 2014

Мальчик Эдин – сирота, выросший в бродячем цирке. Он и не помышлял об иной жизни, но его воспитанием занялся граф Верден. Аллиель – единственная дочь графа, в прошлом могущественного вельможи. Но её отец попал в немилость, а её саму король пообещал выдать замуж за шута. И что же получится в результате?.. Иной мир, авантюрный роман, приключения и любовь.

Глава 5. Радости, огорчения, и немного счастья

Довольно скоро в Развалины явились нежданные гости — барон Корренжи, нынешний хозяин Кальи, с сыном и свитой, и, между прочим, егеря, с которыми накануне пришлось познакомиться Эдину и Якобу, тоже там были. Гости прибыли поздним утром, когда у Эдина по расписанию была тренировка, и они с Якобом фехтовали на мечах — точнее, Эдин отражал выпады Якоба.

Граф в своем потертом суконном кафтане поверх ветхого, штопаного, зато бархатного камзола вышел поприветствовать барона, который был взволнован, встревожен и сама любезность.

— Вчера у нас чуть не случилось досадное недоразумение, милорд граф, — сказал барон Корренжи. — Я счастлив, что обошлось. Разумеется, теперь мои егеря знают, что я лично выдал разрешения на охоту для ваших людей.

— Да, барон, всё обошлось, — согласился граф. — Зато стало для нас поводом встретиться, так что я рад, — граф Верден тоже был сама любезность. — Позволите пригласить вас разделить с нами скромную трапезу?

— Это честь для меня, милорд. Но скажите — как? Как вашим людям удалось бежать из моего… из Кальи?

— Как я понял, с помощью моих семейных призраков, барон, — ответствовал Граф. — Замок, безусловно, ваш, не собираюсь это оспаривать. Но призраки всё еще мои, я даже уточню — мои родственники. И я при всем желании не могу вам посоветовать, каким образом можно выселить их из Кальи.

— Да уж, милорд граф! — Барон расхохотался, как будто Граф сказал нечто очень остроумное, и вся свита дружно его поддержала.

Тем временем взгляд Графа остановился на одном из егерей.

— А, Мерьер, рад тебя видеть. Помнится, поступая ко мне на службу, ты был совсем мальчишкой. Как у тебя дела?

— Хорошо, милорд, — Мерьер заметно смутился, хотя Граф смотрел вполне доброжелательно.

— Это ваш бывший человек, милорд? — удивился барон Карренжи. — Кстати, это один из тех, кто изловил ваших парней. И вы ведь позволите их повидать? Мы привезли их оружие, — барон показал на егеря, который держал два лука, рогатину Якоба и тул со стрелами.

— Один из тех? — Граф внимательно взглянул на Мерьера. — Понятно. А повидать их можно прямо сейчас. Пойдемте со мной, добрые господа.

Эдин и Якоб оба сбросили куртки и кружили по присыпанному снегом двору в одних рубашках, подошвы сапог стучали, потому что Виллен накануне подбил их железными набойками. Эдину некогда было смотреть по сторонам, поэтому он не заметил, когда во дворе появились посторонние. Заметил Якоб, и хотел было прервать тренировку, но Граф сделал знак продолжать.

Барон Корренжи смотрел с интересом — он разбирался в фехтовании.

— Я нашел моему мальчику лучшего оружейного учителя, да вы и сами можете судить, — сказал Граф не без некоторого самодовольства. — Это, кстати, один из сыновей того самого лорда Лаленси, который пятнадцать лет назад командовал замковой стражей у короля Юджина.

— О, вот как, — удивился барон. — Да, я впечатлен, его ученик достоин похвалы. Простите мое любопытство, милорд граф, мальчик — ваш сын?

— Конечно, нет, — спокойно ответил Граф, не повернув головы. — Его зовут Эдин Вентсивер.

Эдин к тому времени тоже заметил гостей, и когда Граф махнул рукой, они с Якобом оба разом опустили мечи, подошли и поклонились.

— Этот? — спросил Граф у Якоба, кивком показав на Мерьера.

Якоб кивнул.

Эдин сразу узнал егеря, который ударил его связанного, и не обрадовался встрече, но пока не понял, что имеет в виду Граф и с чем соглашается Якоб.

— Мерьер нанес оскорбление моему мальчику, он должен быть наказан, — сказал Граф. — Недоразумения надо разрешить и забыть, но есть вещи, за которые следует нести ответ. Мне, например, всегда было противно глумление над беспомощными.

— Поддерживаю, милорд граф, — сразу согласился барон Корренжи. — Желаете сами наказать его?

— Именно так, — Граф еле заметно улыбнулся, а бедняга егерь побледнел. — Возьми лук, Эдин.

— Граф? — Эдин тоже побледнел, потому что, кажется, понял, что задумал старик.

Предположим, он сам охотно дал бы этому егерю пинка при случае, хоть и не стал бы признаваться в таком желании. Но — стрелять?! И сразу после тренировки, когда у него ещё даже руки дрожат? Все-таки вина этого человека не такова, чтобы его убить!

Граф тем временем нагнулся, зачерпнул в горсть снега, слепил снежок, и показал Эдину.

— Видишь, он даже больше яблока. У тебя столько выстрелов, сколько нужно. Не спеши.

Барон хмурился, но не возражал. Егерь упал на колени перед Графом.

— Милорд, милорд, простите меня! Не надо, милорд!

Граф только шевельнул бровями, в его глазах появилась непривычная жесткость.

— Тебе нужно просто стоять спокойно, Мерьер, это в твоих интересах. Якоб! — он передал Якобу снежок.

Якоб, взяв егеря за плечо, отвел на нужное расстояние и положил снежок ему на голову.

— Возьми же лук, Эдин, — повторил Граф, — возьми и стреляй, — жесткость в его глазах никуда не делась.

Эдин взял лук и прицелился. Руки еле заметно, но дрожали.

Он постарался собраться, стал считать вдохи и выдохи — как учил Якоб. Вроде бы все, можно! Но у него не получалось спустить тетиву, никак не получалось.

Все молчали, и, наверное, готовы были ждать вечность. Но не ждать же им вечность, в самом деле!

Эдин быстро поднял лук и выстрелил, и ворона, которой не посчастливилось пролетать высоко над Развалинами этим погожим днем, свалилась на землю, пронзенная стрелой.

Граф медленно кивнул:

— Хороший выстрел. Молодец.

— Великолепно, — восхитился барон.

А сын барона, ровесник Эдина, посмотрел с уважением.

Эдин опустил лук и поклонился Графу. Когда стало ясно, что представление окончено, все заулыбались и загомонили, а егерь, что стоял со снежком на голове, упал на колени — ноги подкосились, что ли? Стоял и прощался с жизнью?

Потом был обед, который накрыли в каминной, с жареной кабанятиной, рассыпчатой кашей и пирогами Меридиты. Похоже, она все-таки готовилась к приезду «нежданных» гостей. Перед тем, как отбыть, барон пригласил Эдина и леди Аллиель почаще бывать в Калье. И вообще, почему бы им с его сыном не стать приятелями?

Уехал барон, и все пошло по-прежнему. Становилось морозней, иногда шел снег. Они с Якобом опять сходили на охоту и добыли двух кабанчиков-двухлеток, причем на земле Кальи. Тренировки с Якобом, шахматы с Графом, разговоры, его задания, его вопросы, иногда каверзные…

— Представь, что ты король… э, ладно, не король, а один из министров. И в твоей стране неурожай, вот-вот начнется голод. Что бы ты посоветовал своему королю?

— А что, запасов совсем нет? — недоумевал Эдин.

— Нет, конечно. Не настолько, чтобы накормить чернь.

— Надо купить зерно!

— Предположим. А если в казне мало денег?

— Надо купить столько, сколько можно.

— А если тебе потом не хватит на армию, на флот, на двор, на все прочее?

— А зачем мне прочее, если нечего есть?

— Ну, тебе-то поесть хватит, поэтому ты можешь смотреть шире. Тебе надо накормить подданных, а не себя.

— Может быть, надо начать войну, победить, захватить продовольствие и заставить платить дань?

— Это вариант, но не лучший. А если не победишь, и платить придется тебе?

— А может, попросить помощи? Зерна взаймы? В счет будущих урожаев?

— Тогда, уверяю, найдется немало желающих нажиться на твоих трудностях. Договариваться стоит лишь с тем, с кем можно говорить с позиции силы, а не слабости.

— Но что это значит, граф? Ведь, получается, у меня нет хлеба, а у него есть?..

— Верно. Просто у тебя должно быть что-то другое. И нельзя допускать, чтобы твое положение стало отчаянным, принимай меры вовремя. Кстати, королевская казна не единственное место, где есть деньги. Они есть и у немалой части твоих подданных. Так что бы ты посоветовал своему королю?

— Купить зерно раньше, чем оно слишком подорожает. Договориться о выгодном займе. Предложить при этом что-то нужное… Не знаю, Граф. А богатым подданным посулить что-нибудь за их деньги?

— Гм… Посулить? Возможно. Ты имеешь в виду какие-то привилегии в будущем? Конечно, тут важно не наобещать лишнего.

— А что бы вы посоветовали королю, Граф?

На этом этапе Эдин уже терял терпение и мечтал услышать от Графа, который, между прочим, был министром и действительно давал советы королю, готовый ответ. Как бы ни так! Старик улыбался и заявлял:

— Не знаю, мальчик мой. Тут надо хорошо поразмыслить.

На следующий день он задавал тот же вопрос немного иначе, заставляя Эдина выдумывать новые варианты ответов, или принимался рассказывать про королей и прочих персон из прошлого, поясняя на примерах, как надо торговаться, договариваться, угрожать и объявлять войну, а еще жениться и выдавать замуж сестер и дочерей — тоже, оказывается, способ решать трудные задачи, избегая трат из казны. Граф рассказывал интересно и даже смешно, и Эдин охотно слушал. Правда, в конце концов он преисполнился сочувствия к королям, жизнь которых, похоже, была невыносима: всюду тонкий расчет, каверзы, интриги, и ничего просто так.

Однажды, вернувшись с Вилленом с Верденского рынка, Меридита принесла новость — в городе вовсю готовятся к приезду его величества короля Герейна и молодой королевы, ждут со дня на день. А остановится король в Калье. У Эдина сердце в груди подпрыгнуло — король, королева, их свита! Но удастся ли их увидеть? Наверное, граф Верден и король Герейн не захотят приблизиться друг к другу и на пушечный выстрел. Может, отпроситься у Графа и с Якобом съездить в Верден? А может, и в Калью можно? И Аллиель с собой взять, ей же, должно быть, любопытно взглянуть на королевских особ и на всю ту суету, которую вокруг них устроят.

Граф и слушать не стал о поездках куда-либо, пришлось смириться. В тот день, когда король прибыл в Верден, жизнь в Развалинах текла своим чередом, а потом они услышали, как трижды грохнула пушка в Калье.

— Пороха у них, видно, много, — заметил Граф, — ну-ну…

На следующий день Эдин и Аллиель то и дело бегали на верхний этаж, чтобы выглянуть в окно — не покажется ли на дороге королевский обоз? Да и поедут ли сегодня?

Обоз появился ближе к обеду, больше десятка больших красивых карет на полозьях, запряженных четверками лошадей, несколько небольших повозок, не меньше сотни всадников. Зрелище восхитительное: нарядные кареты с гербами, нарядные люди, прекрасные лошади, яркие флаги, красные с синим и золотым — королевские, и еще множество других, тоже яркие, цветные с серебром и золотом, но поднятые ниже флагов короля.

Они смотрели во все глаза, как обоз появился вдали и не спеша приближался, вот передние всадники достигли развилки, ведущей к Развалинам, миновали ее, вот мимо проехала первая карета, вторая…

Развалины лежали, припорошенные снегом, безгласные — возможно, они казались и безжизненными мимолетному взгляду проезжающих. Во всяком случае, никто здесь не вышел поприветствовать короля.

Вдруг передние кареты обоза остановились, и одна решительно свернула на развилку, за ней следующая, а часть всадников тут же пристроилась по бокам и позади.

— Король! — звонко завопила Аллиель, — сюда едет король!

Они оба вихрем слетели вниз по лестницам. Внизу уже забегали — видно, не только Аллиель с Эдином наблюдали за королевским обозом.

— Отец, отец, сюда едет король! Мне нужно срочно переодеться! Меридита, платье!

Граф поймал дочь за руку.

— Не нужно, милая. Оставайся, в чем есть. В этом платье ты вполне хороша.

Аллиель была в своем обычном простеньком платье и наброшенном поверх него плаще, местами залатанном, но теплом — наверху донжона было так же холодно, как на улице.

— Отец, но ведь — король! Как я могу показаться ему такой замарашкой? Отец, ну пожалуйста! — она почти плакала.

Граф цепким взглядом оглядел Эдина, тоже одетого во что попало — не наряжаться же было, чтобы с пыльного нежилого этажа поглазеть из окошка, — и удовлетворенно кивнул.

Меридита, которая была тут, лишь недовольно покачала головой, возражать не посмела.

Со двора доносились шум, крики, лошадиное ржание, лай собак, которых без особого успеха пытался утихомирить Виллен, сыновья Меридиты и кое-кто ещё тоже выбежали. Самое время бы и Графу выйти во двор королю навстречу, но он не двигался с места, стоял, держа за руку дочь, которая то и дело недоуменно на него оглядывалась — дескать, что же мы так, разве можно?..

Эдин хотел затесаться куда-нибудь позади всех, но Граф вдруг взял его за плечо, придержал.

— Не уходи. Будь тут.

Король с королевой вошли, окруженные придворными, рядом с королем шагал красиво одетый мальчик, по виду ровесник Эдина. Принц Эрдад?..

Вся эта толпа, такая нарядная, выглядела чужой посреди убогости Развалин. Странно, а ведь Эдину последнее время прибранные жилые помещения Развалин не казались убогими. И коридор был вовсе не мал, даже, скорее, просторен, но дверь из него вела в кухню — короче говоря, это место мало подходило для того, чтобы принимать короля.

Все склонились в поклоне, и Граф тоже, и Эдин с Аллиель, которые оказались в первом ряду, прямо перед высокими гостями.

— Рад видеть вас в добром здравии, лорд Кан, — сказал король, а королева просто приветливо улыбнулась, оглядываясь по сторонам с искренним, каким-то детским любопытством.

Принц Эрдад тоже не забывал смотреть по сторонам, но на его лице застыла недовольная, даже брезгливая гримаса.

— Я также чрезвычайно рад, ваше величество, — любезно ответил Граф, — жаль только, что не могу принять вас в главном зале этого маленького замка, там все еще нет одной стены. Бесконечно счастлив, что могу поприветствовать вашу супругу и поздравить ее, — граф говорил приветливо и сердечно, и даже очень внимательный слушатель не заметил бы в его тоне никакой двусмысленности.

— Благодарю вас, лорд Кан… граф Верден, — у королевы был приятный, звонкий голос.

Король, пожалуй, имел привлекательную внешность: был высоким, стройным, широкоплечим, с курчавой темно-русой бородкой и карими глазами. Королева Астинна, невысокая, тонкая, темноволосая, тоже была очень хороша, ей шло темно-красное с золотом платье и темный бархатный плащ, подбитый пушистым белым мехом. Но все равно, даже в королевской одежде она выглядела совсем девчонкой. Меридита говорила как-то, что королеве семнадцать — то есть она старше Эдина на каких-то четыре года.

— Я не привез вам привета от матушки, королевы Кандины, лорд Кан, но лишь потому, что эта встреча… как бы сказать… не планировалась. Но моя матушка, как всегда, чрезвычайно к вам расположена.

— Благодарю, ваше величество. Передайте мой сердечный привет её величеству королеве Кандине.

Королева тем временем не сводила глаз с Аллиель.

— Это ваша дочь, дорогой граф? Та самая?.. — она оглянулась на мужа.

— Да, это моя дочь, ваше величество, — подтвердил Граф. — Ее зовут леди Аллиель Кан. Ваш супруг, как известно, взял на себя труд устроить её будущее.

Побледневшая Аллиель поклонилась королеве, та смотрела на неё с жалостью, а губы короля сжались в жесткую линию.

— Да ваша дочь просто красавица, граф! — заявила Астинна. — Я хочу, чтобы она была моей фрейлиной. Я позабочусь о ней.

— Вы очень добры, ваше величество, — Граф поклонился, — просто девочке повезло в том, что она похожа на свою мать. Но ей, увы, только одиннадцать лет. Согласно уложению о придворной службе, фрейлине не должно быть меньше тринадцати лет.

— Да? — Астинна нахмурилась и опять оглянулась на мужа.

— Да, это так, дорогая моя, — подтвердил тот. — Леди Аллиель должна еще два года проучиться в монастырской школе, а потом она, конечно, станет фрейлиной. Ты же понимаешь… именно я должен буду устроить её будущее.

В эту минуту Эдин, кажется, возненавидел короля, а Граф — тот лишь безмятежно улыбнулся.

— Именно так, ваше величество.

Тут король обратил внимание на Эдина.

— Так это тот мальчик, о котором нам рассказывали в Калье? Которому благоволят ваши семейные привидения, граф?

— Получается, так, ваше величество, — ответил Граф. — Его зовут Эдин… Вентсивер. А семейные привидения — увы, лично ко мне они не очень-то благоволят, я не видел их никогда в жизни.

Король шагнул к Эдину, приподнял рукой его подбородок.

— Гм. Благородные черты, я бы сказал. Это ваш родственник, лорд Кан?

— Нет, ваше величество. Но я имею все основания считать его происхождение благородным.

— Это понятно. И черты лица, и сложение, вы только посмотрите! — король поднял руку Эдина, держа её за кисть. — А длина голени — ну-ка, покажи ногу! — Эдин отставил в сторону ногу, недоумевая, что там можно рассмотреть, — лорд Кан, давайте откровенно, кто его родители?

Граф улыбнулся.

— Ваше величество, ваше умение разбираться в статях породистых лошадей всегда меня восхищало. Сам я в этом профан, как известно.

Король удивленно посмотрел на Графа, как будто решая, рассердиться или нет, и вдруг раскатисто рассмеялся, и Граф тоже, их смех подхватили придворные — как будто случилось нечто чрезвычайно забавное. Королева лишь неловко улыбнулась, и Эдин был ей за это благодарен, сам он не видел в происшедшем ничего смешного. Аллиель, кстати, тоже не смеялась, она подвинулась к Эдину и взяла его за руку.

— Так чей это бастард, лорд Кан? — отсмеявшись, повторил король. — Конечно, бастард, и наверняка с хорошей кровью. Вы известный лис, дорогой граф, так в чем же дело? Что вы задумали на этот раз?

— Бастард? Нет-нет, мне об этом ничего не известно, ваше величество. Но я вижу несомненные достоинства этого молодого человека, и попытаюсь дать ему некоторое воспитание и возможность преуспеть там, куда приведет его судьба. А все мои мысли, конечно, только об одном: чтобы жизнь моей дочери сложилась счастливо. О чем же еще задумываться старому больному отцу?

Потом люди короля притащили громадную тушу кабана, которого его величество, оказывается, собственноручно завалил на охоте, и бочонок с вином — подарки. Из бочонка тут же выбили пробку и разлили пахнущее медом золотистое питье по чашам. Граф сразу предложил выпить за процветание Кандрии, потом за королеву Астинну, и король первый поддержал его, зато после уже никто не предлагал тоста за короля — потому что за короля полагается пить первую чашу, а не последнюю.

Про Эдина забыли. Королева отвела в сторонку Аллиель и разговаривала с ней, граф беседовал с королем, придворные переминались вокруг, можно было незаметно уйти. Эдин поднялся в свою комнату и лег на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Странное смятение больно ворочалось в его душе, а почему оно и отчего — кто знает? Как будто он что-то терял, и терял безвозвратно, что-то неизмеримо ценное, лишь недавно найденное. Терял и ничего не мог с этим поделать. Да и что тут поделаешь, если он даже не понимал толком, в чем состоит потеря?

А король ему не понравился, хоть он и вполне красивый, мужественный и все такое — настоящий король. Наверное, из-за того не понравился, что так обошелся с Графом и Аллиель, а теперь Граф вынужден с ним любезничать. А королева… что ж, она красивая и, кажется, добрая. Она хочет заботиться об Аллиель, но что она может сделать против слова короля?

А если сможет? И Эдину следует распрощаться с зыбкой надеждой получить Аллиель… когда-нибудь? Хотя он сам еще толком не решил, рад ли этой надежде, и насколько ему нужна эта светловолосая задавака? Любовь — это, вообще, что такое? То, что Аллиель ему так нравится, кажется лучше всех — это же не любовь, нет?..

А может, дело вовсе не в королеве и Аллиель?..

Скоро в комнату пришел Граф, сел рядом.

— Эй, мальчик мой! Тебе взгрустнулось, что ли?

Эдин быстро повернулся.

— Нет, Граф, конечно нет.

— Ты ведь не обиделся, когда король решил оценить твой экстерьер? — Граф улыбался, — брось, кто же обижается на короля! Это дело заведомо глупое.

— А разве вы сами не обижены на короля, Граф? — не удержался Эдин.

И получил спокойный ответ:

— Нет. Точнее, уже нет.

— Вы помирились с королем?

— Помирился? Не думаю. Во всяком случае, мое положение не изменилось, если ты об этом.

— А зачем король вообще сюда приезжал? Если не для того, чтобы помириться с вами?

— Зачем? — удивленно переспросил Граф, — из любопытства, видимо. Взглянуть, как поживает старый филин, ощипанный и без когтей. А скорее, его жена пожелала увидеть Аллиель, дочку графа, которую выдадут за шута — диковинка, верно? Теперь она её жалеет и мечтает повлиять на короля и поменять его планы. Но всем, кроме королевы, известно, что это бесполезно. Юные жены первое время переоценивают свои возможности.

— Но она не заберет её ко двору?

— Надеюсь, пока нет.

Взгляд Графа остановился на книге про шахматы, лежавшей на кровати.

— Ты стал лучше играть, мальчик мой. Всё чаще держишь меня в напряжении. Скоро переиграешь бывшего королевского министра, который слишком много о себе воображает.

— Мне уже и не верится, Граф, — в сердцах сказал Эдин. — Скажите, а что это за значок на книге — вздыбленный конь? Такие есть и на других книгах в библиотеке.

— Это герб баронов Калани, семьи моей матери. Библиотека была частью её приданого, так что больше половины книг в библиотеке Верденов имели такую метку.

— У Димерезиуса много таких книг.

— Неудивительно. Библиотеку разграбили. Я сам не раз находил свои книги на рынках разных городов.

Граф ушел, и вскоре явилась Аллиель. Как обычно, сбросила туфли и забралась на кровать рядом с Эдином. Села, скрестив ноги, и сообщила, загадочно понизив голос:

— А знаешь, что мне пообещала королева Астинна? Что сама выдаст меня замуж за знатного человека. И вообще, меня скоро возьмут ко двору — здорово, правда? Мне ведь уже скоро двенадцать, между прочим. Вот бы не ехать больше в монастырь, как же мне там надоело!

Непонятное смятение в душе Эдина уже утихло, поэтому его улыбка получилась даже насмешливой.

— Рад за тебя. Поздравляю.

— Но мы же навсегда останемся друзьями, правда? У меня еще не было такого друга, как ты.

— Конечно, останемся.

— Или лучше давай будем как брат и сестра? Согласен? — она протянула ему руку.

— Договорились, сестренка, — он легонько пожал ее пальцы.

Вскоре после злополучного визита короля произошло событие, совершенно этот визит затмившее, по крайней мере, для Эдина: он выиграл в шахматы у Графа. Старик был странно рассеян. Во всяком случае, он проморгал маленький и ловкий маневр Эдина в дальнем углу поля, и когда тот вдруг переставил ладью и объявил шах королю, лишь недоуменно взглянул на эту ладью и подвинул короля. Кажется, теперь он не отвлекался, но дело было сделано — Эдин уже точно знал, каким будет его следующий ход, и следующий, а потом и мат. Или, в крайнем случае, мат ещё через пару ходов…

Короче говоря, он выиграл.

Граф довольно долго смотрел на поле, потом улыбнулся и просто сказал:

— Я очень рад.

— Давайте повторим, Граф? — сразу предложил Эдин.

Ему не верилось — это раз. Такая, случайная, победа даже не слишком радовала, Граф задумался и перестал следить за полем, что же это за победа? А два — Эдину пришел в голову другой способ выиграть эту партию. Еще один маленький отвлекающий маневр… но не может же быть, чтобы Граф снова попался?

— Давай повторим, — согласился Граф, — но не жди, что на этот раз я оплошаю.

Они поменялись фигурами, расставили их на поле, и Граф первый передвинул вперед свою пешку. Эдин сразу, осторожно, исподволь, ход за ходом стал строить ловушку для «вражеского» короля, прикидывая, как в решающий момент расчистить к нему дорогу, и попутно развивая обманную деятельность в другой части поля. Неужели Граф не замечает?..

Старик теперь вел себя, как обычно, его взгляд был острым и внимательным. Он не спешил и думал подолгу, но все равно замысел Эдина понял слишком поздно, когда мат был неминуем.

Неужели?..

Да. Эдин опять выиграл у Графа.

Старик встал, подошел к окну и долго смотрел куда-то вдаль. Потом опять сказал:

— Я очень рад. Ты молодец.

— Граф, я… Что с вами случилось?..

— Со мной? — он слабо улыбнулся. — Со мной все в порядке, мой мальчик. Так и должно быть. Ты быстро учишься и быстро взрослеешь. Насчет обещанного приза — по-прежнему хочешь эту фигурку или выберешь что-нибудь еще? Может, денег? Что?

Деньги, конечно, были искушением. Но Эдин уже получал от Графа деньги, даже не все ещё истратил. А фигурка была такая одна…

–Да, я хочу ее. Но пусть она останется на своем месте, — сказал он. — Иначе набор будет испорчен. Мы будем и дальше играть им, так ведь? Я просто буду знать, что она моя.

Граф с хитрой улыбкой вынул из ящика для фигур сверточек, развернул — это была еще одна шахматная фигурка. Тоже фигурка женщины, но другая. Граф поставил ее перед Эдином.

— Узнаешь?

Эдин вгляделся в черты статуэтки, и глазам своим не поверил.

— Королева Астинна?!

— Вот именно, мой мальчик. Я уже давно заказал фигурку в Вердене, к счастью, мастер неплохо справился с работой. Труднее было найти для него портрет королевы. Хочу потешить свое испорченное придворной службой чувство юмора, что мне еще остается? На кого похожа эта фигура, ты не заметил? — Граф поставил рядом с королевой короля.

Шахматный король был стройнее короля Герейна и без бороды, потому Эдин поначалу и не заметил сходства.

— Эти шахматы мне подарил король Юджин, — объяснил Граф, — а сам он получил их в подарок от гринзальского посла. Помнится, мы очень смеялись тогда. Светлые фигуры изображают двор Юджина, то есть король — он сам, королева — его супруга Кандина, остальные — его ближнее окружение. А темные — это двор Герейна, тогда еще принца-наследника. Та, которая тебе понравилась, сделана с Элвисы, первой жены Герейна и матери его сыновей, — рассказывая, граф поочередно выставлял фигуры в ряд перед Эдином. — Кстати, Элвисе нравились цирковые представления.

— Нет, я не помню, чтобы встречал ее, — Эдин мотнул головой, — мне кажется, что я видел её во сне.

— Возьми, — Граф поставил фигурку Элвисы перед Эдином. — Её место на шахматном поле, как и в жизни, займет Астинна. А Элвиса пусть будет талисманом, который принесет тебе удачу.

У себя в комнате Эдин поставил статуэтку на столик у кровати и долго смотрел на неё. Тонкие черты юной и нежной женщины нечем не напоминали яркую красоту Виолики, но именно ее почему-то вспоминал Эдин.

Мама…

Она была доброй, заботливой, веселой. Любила звонко хохотать. Несколько раз, на его памяти, шумно ругалась с дядюшкой Биком, часто с ним спорила — она не была ни тихой, ни покорной. Эдину с ней было хорошо. Воспоминания о раннем детстве, с Виоликой, были теплыми, как хороший сон.

Она умерла, промучившись болями в животе несколько дней. И даже лекарь приходил, его после долгих споров с Биком позвала Мерисет…

Мама много работала, в каждом представлении и всегда, как только выпадала возможность. Когда она успела так задолжать Бику, что отдала свое кольцо? Теперь уже не узнаешь, хозяин насчет таких вещей не откровенничает. А вот кольцо Эдин поищет, конечно.

Всю следующую неделю Эдин не выиграл ни разу, лишь однажды у них получилась «ничья». А как-то утром он проснулся от странной мысли… точнее, догадки. Вспомнил Графа в тот день, когда случился первый выигрыш, и как он играл, как смотрел…

Вдруг Граф специально ему проиграл?

А ведь Эдин тогда почувствовал себя совершенно по-особенному, словно у него крылья выросли. И его сразу осенило, как выстроить для себя следующую партию… вторую выигранную им партию.

А первую?.. Первая была обычной, без «крыльев». Поначалу — без.

Когда они с Графом в этот день сели за шахматный стол, тот сразу спросил — такой уж человек, насквозь видит всё и всех:

— Что тебя тревожит?

И Эдин сказал, как есть.

— Граф, прошу, не сердитесь, но мне подумалось, а не нарочно ли вы мне проиграли тогда?

Сказал, и сразу почувствовал, как щеки налились жаром. Ждал, волнуясь, что старик ответит. А тот не спешил, смерил Эдина долгим взглядом исподлобья.

— Когда тебе пришла в голову эта мудрая мысль?

— Сегодня утром. Так что же, Граф?..

— Мальчик мой, — Граф вздохнул, — ну конечно нет. Я всегда играю честно. Ты выиграл. Причем по-настоящему изумил меня, когда выиграл второй раз. Второй раз я совершенно не собирался тебе уступать. Что ж, приступим? Мои светлые.

В этот раз у них опять получилась «ничья». А выиграл Эдин лишь два дня спустя. Он хотел этого настолько, что ни о чем не мог думать, только об игре. Даже поссорился с Аллиель, которой надоел его отрешенный взгляд и ответы невпопад. А в один прекрасный момент махнул на всё рукой — ну нет так нет! И сразу выиграл. Причем поразился, как это получилось легко, он как будто угадывал наперед все ходы Графа.

— Молодец, — уронил граф, улыбаясь своей еле заметной довольной улыбкой, которая иной раз была больше слышна, чем видна, — чтобы тебя снова не начали мучить сомнения, даю слово чести, слово Кана — я не подыгрывал.

— Спасибо, Граф, — Эдин был счастлив.

Для счастья ведь, на самом деле, так немного нужно.