Мои крылья

Наталья Ручей, 2017

Ради сына я готова на все, даже на сделку со своим личным кошмаром. С тем, от кого я сбежала сразу после безумной и жаркой ночи. С демоном… и отцом моего ребенка.

Глава 3

Переодевшись, чтобы запах покоя и безмятежности не напоминал о бывшем доме, я выглянула на улицу.

Темно — фонари в этом районе для корри магически заряжали лишь по большим праздникам, и, видимо, поимку демона, несмотря на шумиху, не отнесли к таковым. Тихо — если и сновал кто в такой темноте да в позднее время, то воришки, а их редко можно увидеть из окна напротив, голод быстро учил осторожности.

Но меня интересовало: не следит ли кто за моим домом?

Долго всматривалась в темноту, но под взглядом моим дрогнули только деревья, зашумев от порыва внезапного ветра, который не принес близких запахов чужака. Возможно, убедившись в том, что я не наделаю глупостей, приставленный ко мне ушел. А, возможно, никого не было изначально.

Хотя, все могло быть иначе, и за мной все еще могли следить. Осторожно, прячась в тени. Думаю, стражники умеют быть незаметными по долгу службы. Но я все равно собиралась выйти из дома, и уже взялась за ручку двери, когда постучали.

Мелькнула сумасшедшая мысль, что это отец, но я тут же остудила себя. Отец, конечно, мог бы найти меня, но за десять лет ни разу не проявил ко мне интереса, и если стояние на коленях не убедило его помочь, то эффектный уход и подавно.

Глубоко вдохнув, я поняла, кто за дверью. Не хотела видеть его, никого не хотела видеть, но Маргус потребовал:

— Илия, открой! Я знаю, что ты не спишь!

Открывать я не торопилась, надеялась, что он уйдет и позволит уйти мне.

— Это касается твоего сына! — крикнул мужчина, и я отодвинула скрипучий засов.

Маргус сверкнул на меня глазами, видимо, подмечая, как быстро я открыла ему и что я в платье, а не в ночной сорочке. С намеком заглянул в прихожую.

— Далеко собралась?

Я отошла, впуская его, и он включил свет, ловко найдя выключатель. Так ловко, словно бывал в моем доме.

— Это тебе, — он протянул пухлый сверток.

— Что это?

— Платье. Я ведь обещал, — удивился он. — Примеришь?

С трудом подавила раздражение — у меня сын в беде, а он приносит мне платье, и думает, что я с радостью юной девочки побегу наряжаться и крутиться у зеркала?!

— В другой раз, — по возможности мягко сказала я, и положила пакет на стол. — Прости, я устала, и… немного не до подарков. Что ты хотел сказать о Стэнли?

Маргус подвинул к себе стул, сел, и все равно умудрился смотреть на меня сверху вниз, хотя теперь я возвышалась над ним.

— Предложи хотя бы чая, — он устало потер лоб.

— Что со Стэнли?

— Я передал ему, что ты просила. Сказал, что ты его любишь.

— Спасибо.

Маргус молчал, он не собирался никуда уходить, и я поторопила его:

— Ты пришел только для этого?

— Нет, еще принес тебе платье, которое ты даже не хочешь примерить. Я понимаю, что ты волнуешься, но разве то, что я сказал тебе — ерунда? Когда ты просила меня передать слова любви твоему сыну, мне показалось, что это важно. Илия, слова любви — это ведь важно? Я их от тебя не дождался, так хотя бы твой сын… Но когда я пришел, чтобы сказать, что выполнил твою просьбу, оказывается, это был всего лишь пустяк?

Он пытался вызвать во мне чувство благодарности, пытался воззвать к моей совести, но мне было все равно, что он устал. Да, я видела, что устал, от него буквально веяло утомленностью пылью, потом и чьим-то страхом. Но он не выполнил моей главной просьбы — не помог Стэнли, а сейчас просто меня задерживал.

— Не пустяк, — возразила я, но посмотрела на дверь.

— Спешишь?

— Нет, — солгала. — Но, думаю, что тебе пора.

— Куда? — Он, усмехнувшись, откинулся на спинку стула, тот подозрительно скрипнул, но выдержал его вес. — Мои у родственников, я тебе говорил. Еще день я совершенно свободен.

— А как же твоя работа?

— Завтра у меня выходной.

— С чего бы?

— Я все сделал сегодня.

В словах Маргуса мне послышалось имя сына, хотя оно и не прозвучало. Мое сердце на минуту замерло и снова забилось.

— А Стэнли?

— Илия, я же сказал, что передал ему твои слова!

— Не то. Что с ним? Ты сказал, что все сделал сегодня. Что ты сделал с моим сыном?

Пристальный взгляд Маргуса ощущался лаской. Чужой, ненужной, но лаской. И совсем не вязался с жестоким вопросом, который он задал мне:

— Илия, чей он сын?

— Что? — хрип, уже не отца, а мой.

Я схватилась за шею, словно цепочка и кулон душили меня, но вспомнила, что их больше нет, и опустила руку.

— Я никогда не спрашивал тебя, чей Стэнли сын.

— Мой.

— Твой и?…

— Он — мой.

— И демона?

Несуществующая цепочка на шее перекрыла мое дыхание, хрип вырвался и повис напряжением в комнате.

— Стэнли. Мой. Сын, — отчеканила я.

Но Маргус знал правду — так говорили его глаза, все еще ласковые глаза, несмотря на жестокость вопросов.

— Как ты узнал? — выдавила я, ухватив судорожный вдох.

Мой мальчик не был похож на демона, и я так радовалась, что ему ничего не передалось от отца. Он был похож на меня. И на упрямого поборника репутации и морали — Илланиара альх анкер Свалье, своего деда.

— Хотел бы я этого не знать, — с грустной улыбкой ответил Маргус.

Он обвел взглядом прихожую, но у меня возникло ощущение, что он успел рассмотреть каждую деталь во всем доме. Крошечном доме — по сравнению с замком моего отца. И даже по сравнению с домом Маргуса.

— Илия, ты понимаешь, что тебя тоже могут кинуть в темницу?

— За что? В империи много демонов!

— В империи, — согласился он. — Не в Анидат.

Да, я была в курсе о нелюбви герцогини и короля к демонам. Более того, их нелюбовь перешла в какую-то болезненную ненависть, словно они опасались чего-то. Говорят, раньше в Анидат были демоны, и вполне себе жили наряду с другими расами, но потом от них постарались избавиться. Некоторые сами ушли в более темные и гостеприимные города, некоторые хотя и переместились, иногда все еще мстили за изгнание, а с некоторыми пришлось договариваться о ненападении.

Но, так или иначе, Анидат избавился от всех демонов, которые здесь жили ранее. И немедленно, и жестоко избавлялся от новых, если они пытались проникнуть сюда. С трудом, но был заключен договор с Ризгором — хозяином города Наб, который из-за преобладающего засилья демонами и близости к нашим зеленым границам, представлял непосредственную угрозу. Некоторые легал погибли, некоторые бесследно исчезли, но город о них не жалел. У Анидат был договор с Наб, а это главное, хотя вся вина, по слухам, лежала на темных. Да, демонов здесь не любили.

— Но я ведь не демон!

— Не демон, — согласился Маргус. — Но по закону военного времени… сама понимаешь, ты можешь попасть под раздачу. Илия, какой ты расы? Ты ведь не корри.

— Какая разница?

Мне казалось, мы тратим время, говоря о таких пустяках.

— И все-таки? Я помог тебе, передал твои слова сыну — неужели я не достоин хотя бы маленького кусочка правды?

В эту минуту Маргус мне сильно напомнил отца — он так же иногда пытался воззвать к моей совести. Может, он и раньше подсознательно напоминал мне его? Может, потому между нами ничего не было? А вовсе не из-за отсутствия притяжения или страха близости.

— Анкер.

Вряд ли Маргус начнет уточнять из какого я рода, так что еще одно пятно репутации моего отца не грозит.

— Крылатые. Высшие. Светлые, — выдал Маргус классификацию. — В отличие от легал, крылья достаются только по праву рождения. Стать анкер через обряд обращения невозможно. Закрытая надменная раса, которая заключает брачные союзы только между собой.

Он встал, медленно обошел меня и неожиданно прислонился со спины. Тесно, так тесно, что я почувствовала его всего — даже те выпирающие части тела, которые чувствовать не хотела.

— Где твои крылья, Илия?

Я судорожно вздохнула.

— Их нет.

— Больше нет?

— Их нет, — повторила я.

— Ты не улетишь от меня? — мужской шепот жаром опалил мое ухо, но меня затрясло от холода, к горлу подступил ком тошноты. — Ты не улетишь от меня?

— Как? — я дернула плечом, напоминая, что крыльев нет, и тщетно пытаясь избавиться от чужих рук.

— Ты не променяешь меня на демона? Обещай. Я хочу это слышать.

— Не сходи с ума.

— Илия, я хочу это слышать.

— Маргус, демоны — не постоянны и не держат слова. Они не спрашивают, они просто берут. Зачем они мне?

— Но отец Стэнли…

Я усмехнулась: уж он-то нужен мне меньше всего.

— Я не отдам тебя им, — зашептал Маргус, а руки его, как я и хотела, оставили мои плечи, но… к ужасу моему, переползли на мою грудь, и сжали. — Я не отдам тебя никому, Илия. Ни страже, ни демонам, никому. Я спрячу тебя, если понадобится. Я приведу тебя в мой дом. Там никто не станет искать тебя. Никто не подумает, что ты там…

— А твоя жена? — руки Маргуса по-хозяйски взвесили мою грудь, поощрили за отклик, не понимая, что это страх, а не желание.

— Будет молчать. Она слишком дорожит теми побрякушками, что я ей дарю.

— А дети?

— Пока обходятся дешевле жены. Им нужны только игрушки.

— Наверное, это страшно, жить с теми, кому ты не нужен?

Руки Маргуса ослабли, но не отпустили. Он развернул меня к себе, обнял лицо, заглянул в глаза.

— А ты, Илия? Тебе я нужен?

— Маргус, — я ласково обняла его ладони, поцеловала одну, потерлась щекой о вторую. — Ты хороший, добрый. Я знаю. Я вижу это. Ты…

— Ясно, — он так резко дернулся в сторону, словно держал змею. — Тебе нужен только твой сын.

Я молчала. Потому что всех мужчин в мире променяю на сына. Мужчины мне не нужны — они приносят лишь боль, предательство, разочарование: мой отец, некоторые хозяева, у которых я работала, Маргус, но в первую очередь — отец Стэнли. Мне нужен только ребенок, которому, к счастью, нужна именно я, а не дорогие игрушки.

— Пожалуйста, — попросила я, подходя к мужчине, которого невольно обидела холодностью.

Я буду горячей. Я буду желать. Я сделаю все, как он захочет. Я буду жить в одном доме с его женой и детьми, если это поможет Стэнли.

— Пожалуйста, Маргус, — я взяла его за руку, прижала к своей груди, и прогнулась, имитируя удовольствие, когда он погладил меня по соску.

— Такая покорная, — удовлетворенно сказал он, и второй рукой намотал мои волосы на кулак. — Такая ждущая. Как бы я хотел, чтобы ты любила меня, чтобы ты желала отдаться мне просто так, ни на что не рассчитывая.

— Мне ничего не надо, — покорно кивнула я. — Только, пожалуйста, помоги моему сыну…

Он приподнял мое лицо, потянув за волосы, заглянул в глаза, и сказал:

— Поздно, Илия. Я бы хотел, но все уже знают, что он — демоненок.

— Нет, — горячо возразила я, и начала покрывать лицо Маргуса поцелуями. — У него нет ничего от отца. Он обычный ребенок. Он — анкер.

— Мне жаль.

— Поверь, — уговаривала мужчину, целуя в упрямые губы, в задумчивые глаза, во впалые от усталости щеки, которые уже кололись щетиной. — Пожалуйста, поверь, он обычный ребенок. Он только мой сын, и все!

— Илия, — Маргус снова потянул за волосы, заставив оторваться от его губ, и посмотреть на него, — мне жаль, но сегодня твой сын на глазах у десятка свидетелей обернулся демоном.

— Нет… он…

— У него прорезались черные крылья.

Я отшатнулась, насколько позволяли волосы, намотанные на кулак Маргуса. Нет! Это не правда! Я бы заметила! Хоть раз, хоть какой-нибудь признак демонического я бы заметила в сыне!

— Как… — жалко выдавила.

И когда услышала ответ Маргуса, наверняка, рухнула на пол, если бы он все еще не удерживал меня.

— Это случилось после того, как я передал ему твои слова.

Мои слова… о том, что я люблю его…

А если бы Маргус не передал их?

Был ли шанс, что крылья не дадут о себе знать?

Мужчина обнял меня, погладил по спине, но я больше не чувствовала в себе сил притворяться.

Не смогу, не сумею изображать наслаждение и удовольствие, когда мой мальчик в беде, когда ему больно, когда он еще больше нуждается во мне, чем когда только попал в темницу, чем когда только родился и посмотрел на меня удивленными голубыми глазами, как бы спрашивая без слов: «Ты не убьешь меня, мама? Ты не убьешь?»

Я помнила день, когда у меня самой прорезались крылья. Мне было тринадцать, и я впервые увидела Арсура альх анкер Пррансток, за которого мне предстояла выйти замуж по достижению восемнадцати лет. Высокий, взрослый, с солнечными волосами — ему уже было восемнадцать, но из-за моего юного возраста приходилось ждать целых пять лет, когда мы поженимся. Как же я злилась тогда, что такая малявка! Как же мне хотелось улететь следом за ним и его отцом, когда они отбывали, заключив помолвку и погостив у нас всего день.

Мне казалось это таким несправедливым, обидным, таким неправильным, я чувствовала себя никчемным угловатым ребенком, а мне ужасно хотелось быть взрослой и красивой, чтобы Арсур в следующий свой визит не пичкал меня детскими карамельками. А подарил пудреницу, как взрослой барышне. Или помаду. А лучше — поцелуй.

Мои эмоции от его отлета были такими сильными, что спровоцировали крылья прорезаться, но это я поняла позже. Пока же корчилась от дикой боли и силилась не кричать, чтобы не услышали слуги и чтобы не сказали папе, что я слабачка. Я пролежала на полу довольно долго, судя по тому, что изрядно замерзла, а потом меня взяли на руки, и я услышала родной запах, который тут же узнала.

— Папа…

— Да, дочь.

— Папа, мне плохо.

— Я знаю. Я рядом.

Он был со мной рядом два дня, пока я металась в горячке. Он вытирал мой лоб прохладным влажным платком, и он не позволял мне лечь на спину, уговаривая потерпеть, и что потом будет можно лежать на спине, сколько угодно. Я слышала его голос и успокаивалась, потому что верила. Иногда я чувствовала, как в комнату входила Дитра, но она никогда не оставалась подолгу, и никогда не разговаривала со мной. Может, думала, что в бреду я ничего не слышу. Только раз я различила ее тихий вопрос, да и то не мне, а отцу:

— А когда у меня начнут прорезаться крылья, ты тоже будешь рядом?

— Конечно, — ответил он.

Но слово не сдержал. Не по своей воле, но не сдержал. Не так часто, но он перемещался в Ристет, чтобы обсудить с императором нечто конфиденциально, и так вышло, что один из его визитов совпал с тем, когда у Дитры начали прорезаться крылья. Кстати, несмотря на нашу разницу с сестрой в три года, крылья у нее начали прорезаться всего через несколько месяцев после моих.

Отец не смог так быстро вернуться, и с ней были я и маг, но Дитра в бреду настаивала, чтобы папа пришел, чтобы он был…

Прошло много лет, но я отчетливо помнила ту боль и беспомощность, когда прорезаются крылья. И почти безграничное желание, чтобы рядом был самый дорогой и близкий тебе. Я нужна своему сыну. Я очень нужна ему.

— Маргус, отведи меня к Стэнли, — попросила я.

— В камеру?

— Да. В камеру.

— Да они с удовольствием упекут и тебя вместе с ним!

— Пускай. Если Стэнли нельзя из камеры выпустить, я войду в нее.

— Сумасшедшая! Ты даже не представляешь, что там делают с заключенными! — взорвался Маргус, но замолчал, едва осознал, что сказал и кому. — Илия, мне жаль. Правда, жаль. Я знаю, как ты любишь своего сына. Но ему нельзя помочь. Единственное, чего ты добьешься — это… — Он замолчал, выпустил, наконец, мои волосы, нервно прошелся по прихожей и вернулся. — Не делай этого, Илия. Прошу тебя. Ты даже не представляешь, как сильно ты нужна мне. Не представляешь, на что я готов пойти, чтобы тебя удержать. Я спрячу тебя. Привяжу. Я украду тебя от самой себя. Пожалуйста, Илия. Ты ничем не поможешь Стэнли!

— Ты прав, — согласилась я.

— Я рад, что ты поняла, — облегченно выдохнул он.

— Спасибо, что все объяснил.

— У Стэнли не было шанса выжить еще когда он только бросился спасать демоницу. Но когда оказалось, что он сам — демон…

— Я понимаю.

Маргус обнял меня, не крепко, просто жалея, даря крупицу тепла. Но от его тепла мне было холодно.

— Ты хотел чая, — вспомнила я, и прошла на кухню.

Маргус направился было за мной, но я попросила его снять обувь, и он замешкался. Этого времени мне хватило, чтобы добавить в заварник смесь сонных трав, и когда руки Маргуса обняли меня со спины, я обернулась без страха, провела рукой по красивому лицу. Если бы все сложилось иначе, кто знает, к чему привели бы наши отношения? Быть может, я бы стала в итоге его любовницей — в обмен на защиту для сына.

Чайник вскипел, я заварила травы, а Маргус, пользуясь моей податливостью, целовал мое лицо. Впервые я радовалась, что одежда корри такая закрытая, и мужские губы не прикасаются к моей шее. Его руки пытались возбудить меня через платье, я притворялась, что им это удается, пока чай не настоялся.

— Успокоительный сбор, — пояснила я в ответ на подозрительный взгляд мужчины.

Он принюхивался, и не решался пить. Да, начальником стражи он стал не просто так — у него чутье, этого не отнимешь.

— Мне нужно успокоиться, — я первой сделала глоток, и еще один, и еще.

Эти травы не действовали на меня. Я так нуждалась в них, когда все было плохо, валилось из рук и казалось, что нет просвета. Мне нужны были хотя бы спокойные ночи, а травы не помогли. Но на других срабатывали почти мгновенно. Как-то ко мне заглянула в гости пухленькая соседка. Она догадывалась, что к чаю у меня ничего нет, и потому захватила с собой добрую часть пирога с капустой, но она и подумать не могла, что у меня нет самого чая.

Тогда я вспомнила о травах и заварила их. Мы только сделали по глотку, когда соседка моргнула, закрыла глаза и начала падать со стула. Я едва успела подхватить ее, чтобы она не разбила лицо…

Я уповала надежды, что так же чай подействует и на Маргуса, но он выпил почти целую кружку, а сон его не брал.

— Еще? — спросила я, но он качнул головой, сильно обнял меня и зашептал, как долго ждал, когда мы сможем побыть вдвоем, как долго ждал, когда я отвечу на его поцелуи, как долго… и мне надо обязательно надеть новое платье, оно такое… открытое… и для его глаз… как долго ждал…

Когда мужчина обмяк и повис на мне, я крякнула от тяжести его веса, и с трудом подтолкнула к стулу.

Маргус привалился головой к стене, и сидел умиротворенный, у него даже разгладилась морщинка на лбу. Ну что ж, ему тоже не помешает немного успокоиться и отдохнуть.

Я почти вышла из кухни, когда услышала едва различимое бормотание. Приблизившись на цыпочках, склонилась над мужчиной — вдруг ему плохо? Я не хотела его смерти, мне просто надо, чтобы он не мешал.

— Пожалуйста, — услышала я, и вдруг Маргус схватил меня за руку, но продержав всего секунду, отпустил.

Видимо, сон сморил его не сразу, и он понял, что я собираюсь сделать. Пытался удержать из последних сил, но не смог…

— Я тоже просила тебя, Маргус, но ты меня не услышал, — шепнула я уснувшему мужчине, и выскользнула из дома.