ПОД МУЗЫКУ ШОПЕНА

Наталья Новгородская, 2020

Главная героиня, Лизет, вынуждена оставить свой дом и переехать в Петербург к своей тётке. Но и там её жизнь не безоблачна – тётушка замечает зарождающиеся чувства между девушкой и её сыном, и собирается выслать неугодную племянницу в деревню…

Глава 5. Опасная связь.

Через несколько дней после разговора Лизет и Мишеля Василиса Ивановна приказала горничной пристально следить за ними: как часто они бывают вместе, да что делают в комнате её племянницы. Хотя они никогда не закрывали двери, когда оставались одни, горничная всё же потратила немало часов, подслушивая их разговоры и прячась за углами. Василиса Ивановна не думала, что у них завязывался роман, ведь она знала, что есть важное обстоятельство, препятствующее возможному увлечению сына Лизет — отсутствие у той денег и положения в обществе. Она доверилась расчётливости Мишеля и благоразумию и порядочности своей племянницы. Но служанке всё же приказала следить, ибо предпочитала быть в курсе всех событий.

Зима завладела своими правами; снегу выпало вдоволь, чтобы можно было наслаждаться быстрой ездой в санях или строить снежный городок, или играть в снежки. Детвора не вылезала с улицы, и родителям насилу удавалось уговорить своих чад зайти домой просушить варежки да выпить горячего чаю. Но и взрослые, даже с самыми изысканными манерами, не гнушались лихо вспорошить снег под полозьями саней или бросить снежок в неловко отвернувшегося знакомца. Мишель с сёстрами тоже частенько устраивали подобные мероприятия, в которых иногда участвовала и их кузина, если не нужна была свой благодетельнице. Он стал чаще проводить время дома, наслаждаясь милыми забавами, обучая братьев держать поводья или строя вместе с ними ледяные крепости. Он снова словно вернулся в детство, ощущая радость от маленьких простых вещей, которые раньше называл “не подходящими для настоящего джентльмена”. Он считал, что это сестрица Элизабет так повлияла на него, если она просила его остаться дома и в чём-то помочь, он не мог отказать.

Однажды, вечером, когда у них в гостиной собралось довольно приятное общество, а за окном тоскливо завывал ветер, он вспомнил о милом ему человеке, также, вероятно, тоскующем в своей маленькой комнатке, томящемся от невозможности выйти и продемонстрировать свои таланты, свою чистоту и горячность сердца. И пока его сёстры играли и пели то, что знали уж на зубок и повторяли это перед зрителями не первый раз, он сказал матери, что неплохо было бы пригласить сыграть кузину Элизабет, которая за последнее время хорошо улучшила свои навыки, и он уверен, что публика будет в восторге. Она не смогла сразу что-либо ответить, потому что неожиданность этого предложения повергла её в лёгкое оцепенение, и старые страхи, которые вот уже пару месяцев не беспокоили её, снова подняли голову и завладели её мыслями.

Кто-то из гостей услышал его слова и спросил, правда ли, что племянница Василисы Ивановны отлично играет? И действительно может порадовать их сегодня? Хозяйка поджала губы, понимая, что таланты Лизет в десятки раз превосходят таланты её дочек, и если та выйдет и сыграет, то, конечно, понравится всем, и уж они будут приходить в этот дом, чтобы послушать её игру, чтобы увидеть её, затем она станет увереннее в себе, Мишель будет чувствовать себя её вдохновителем и благодетелем, а там уж недалеко и до… На этом стремительный поток её мыслей остановился, и она с прежней своей мягкостью и невозмутимостью сказала, что действительно бедная сиротка так поднаторела в своих навыках, что частенько радует семью пассажами и несложными мелодиями. Но выйти в свет ей ещё рановато… Они бы все хотели приблизить этот день как можно скорее, но, к сожалению, её манеры слишком провинциальны, а преждевременное нахождение в обществе её просто убьёт!

Мишель был сломлен, его вдруг поразила страшная мысль, что его кузину Элизабет намеренно держат взаперти, и уж никогда не позволят выйти и покорить свет своей прекрасной игрой. Как он раньше не замечал, что мать намеренно скрывает свою племянницу! Каким же эгоистом он был, не видящим вокруг ничего, что бы могло омрачить его взор и душу! Он думал, что все вокруг счастливы и беззаботны, что кузина живёт безмятежно в его доме, не зная ни горя, ни тоски, что она просто не желает выходить в свет.

Долго он обдумывал, что можно сделать для блага его кузины, но каждая идея разбивалась о препятствие — его мать. Она запретит ему что-либо предпринимать, а ещё хуже — это отразится на его бедной кузине, которую мать, несомненно, обвинит во всём. Сон к нему не шёл в ту ночь, потому что его мыслями завладела та, о которой он думал весь вечер. Он вспоминал её лицо и чувствовал, как в нём зарождается то, чего ранее он никогда не испытывал. Мать предугадала то, к осознанию чего сын пришёл так поздно.

Василиса Ивановна, конечно, отметила, что сын стал больше проводить времени дома, и что это заслуга Лизет; она даже сказала, что “дорогая племянница, совершенствуя себя, не забывает и о других” и что “видимо, благопристойность становится заразной, и скоро мы увидим Мишеля совсем отличного от того, каким он был год назад”. Теперь он упоминал о кузине вскользь, словно боясь, что его могут снова связать с ней. Раньше его это не беспокоило. Горничная докладывала, что они стали реже сидеть вместе, она часто музицирует одна, а он проводит время в бильярдной. Её госпожа напряглась, но пока не спешила что-либо предпринимать.

Лизет тоже заметила, к своему удивлению, что её кузен изменился, но долго не могла поверить своей догадке. Она жалела, что он не может, бедняжка, испытывать сильные чувства, понимать музыку, как она, и глубоко сопереживать кому-либо, быстро отвлекаясь и гоня от себя неудобные для его полной удовольствий жизни мысли. Она явственно видела, что они настолько разные люди, что между ними не может быть симпатии другой, кроме родственной, и поэтому полагала, что его увлечение надуманное и быстро пройдёт, как кончится зима, и когда начнутся другие развлечения — балы, фейерверки, охота. Она делала вид, что всё в порядке, и говорила с ним, как и всегда, ничем не выдавая своего открытия.

Чем больше проходило времени, тем больше Василиса Ивановна убеждалась, что сын влюблён, и что это надо остановить, пока чувства не стали серьёзнее, и пока про них не узнала Лизет, а то мало ли что ей взбредёт в голову, ведь влюблённым мужчиной так легко управлять! Она решилась поговорить с сыном и вызвала его к себе. Он сидел напротив неё непривычно спокойный; когда-то она мечтала увидеть своего любимого сына таким, теперь же это пугало её. Воистину, бойтесь своих желаний, ибо они имеют свойство сбываться в самый неподходящий час! Она стала мягко и ненавязчиво выпытывать его желания и чаяния, как он вдруг прямо признался ей, что действительно влюблён в кузину Элизабет. Это стало ударом для неё. В глубине души она всё же надеялась, что причина его изменений в другом, что нет между ними никакой симпатии, и ей не стоит ничего опасаться, как тут он сразу же разрушил все её надежды на благоприятный исход этой ситуации. Казалось, он с удовольствием наблюдал за её растерянностью; он никогда не видел свою жёсткую и всегда уверенную в себе мать такой слабой, и, вероятно, сделал это признание только для того, чтобы уколоть её.

Нет, кузина Элизабет ничего не знает о его чувствах и никогда он ей не скажет, потому что это смутит её, ведь она точно ничего не испытывает к нему. Эти слова несколько охладило жар, которым горели щёки и ладони его матери, и она вскоре быстро пришла в себя и уже знала, что нужно сказать и как надо действовать.

Она думает о том, чтобы отослать племянницу в деревню к родственникам, ведь она здесь больше не нужна, она достаточно здесь погостила, и теперь надобно ей искать постоянный дом, и если эти родственники согласятся принять её, то уже к лету она переедет.

— И ведь, милый, ты, помнишь, что на лето мы уезжаем в Ниццу? Что Лизет будет делать здесь одна? Она заболеет с тоски, а деревне ей будет весело. Она не будет одинока.

Мишель сидел напротив неё бледный и пристыженный. Зачем он сказал ей? Зачем хотел потешить своё самолюбие и уязвить её? Нужно было всё отрицать и придумать какую-то другую причину своему поведению! Ах, он глупец! Ну, теперь всё кончено. Она уедет навсегда, а он останется здесь с разбитым сердцем. И ведь сам во всё виноват!

Наконец, она сказала самое важное:

— Как видишь, я, и отец, конечно, лучше ему ни о чём не знать, не позволим жениться тебе на ней. Ты сам понимаешь прекрасно, почему. Поэтому вам лучше разделиться скорей, чтобы эти первые робкие ростки чувств не успели укорениться и последующее расставание не заставило страдать ни тебя, ни её. Да, я вижу, что сейчас ты сердишься на меня, но потом, я уверена, ты будешь мне благодарен, потому что я спасла тебя от больших страданий, которые могут случиться, если вовремя не прервать опасные связи.

“Опасные связи!” Эхом звучали в его голове слова матери, не давая ему и минуты отдыха. Он всё думал и думал о том, к чему может привести любовь и что она даст ему и предмету его чувств. И понял, что ничего хорошего уж не будет. Она уедет, будет налаживать новую жизнь, а он что? Сколько ему понадобится времени, чтобы забыть её? Нет, уж забыть её он не сможет, это точно, но вырвать из сердца цветы любви, возможно? Он никогда не любил, девушки были для него всегда трофеями, которыми он хвастался своим приятелям, а если он кому-то разбивал сердце, то считал это vétille⁵, недостойным сожаления и убеждённый, что вскоре эта же девушка, оправившись легко, разобьёт сердце какому-то чувствительному идиоту; он начинал флиртовать с новой, которая надоедала ему быстрее предыдущей.

В этот раз он посчитал свою мать правой — ему нужно быстрее избавиться от зарождающихся чувств, пока стало не слишком поздно. Как ни грустно ему было от этой мысли, он решил ограничить своё общение с Лизет. Ему жаль было расставаться с её обществом, её прекрасными глазами, но решив для себя всё оборвать, он посчитал, что по-другому не получится у него обуздать своё сердце.

Вечером Лизет поднималась наверх, в свою комнату, был уже двенадцатый час, а она и так же уже засиделась в гостиной со своими кузинами, глаза её чуть ли не закрывались, требуя, чтобы хозяйка немедленно легла в постель. Она удивилась, увидев, что Мишель спешит вниз и одет для выхода. Теперь только она обратила внимание, что у дверей его ждёт слуга с пальто.

— Куда вы так поздно? — спросила она его.

Он обернулся, и, стараясь казаться невозмутимым, спросил:

— Что вы делаете, когда вам одиноко или грустно?

Подумав, она ответила:

— Играю.

Он улыбнулся:

— Я тоже играю, и сегодня собираюсь весело провести время, проигрывая несколько партий в карты. Мне не везёт, поэтому я выложу на стол крупную сумму денег моего отца. О, не смотрите на меня с таким укором! Все мы развлекаем себя, как можем, в силу своего воспитания. Мне наскучила жизнь, которой я предавался последние три месяца. Это был новый опыт для меня, но хватит! Я не создан для тихой семейной жизни, мною правят страсти, о которых вам лучше не знать, дорогая кузина. Прошу вас, бросьте попытки меня перевоспитать, это бесполезно, и пусть в моей голове ветер, но этот ветер так сладок, так пьянит меня, что я не могу устоять, я покоряюсь ему, и он несёт меня, куда глаза глядят!

Он смело смотрел ей в глаза, она, не отрываясь, глядела на него, пытаясь понять, чем вызвана такая внезапная перемена. Вероятно, ветряная его натура взяла над ним верх, он пытался измениться, но оказался слаб перед страстями большого мира, в котором в силу обстоятельств ему приходилось крутиться. Ей оставалось только пожалеть его, ибо презирать кого бы то ни было, она не могла в силу своего характера, убеждённая, что человек не по своей воле ведёт себя непристойно, а это среда, в которой он воспитывается и находится двадцать четыре часа в сутки, так влияет на него; и если бы он понимал, что его поведение отвратительно, то он тут же бы непременно и раскаялся.

— Никифор! — позвал он слугу и спустился вниз.

Там старик-дворецкий помог ему одеться, и он, даже не взглянув напоследок на Лизет, вышел из дому. У крыльца уже ждал экипаж, готовый всю ночь возить его из одного дома в другой, окуная его в такие увеселения, о которых его кузина думала с неприязнью.

Примечания

5

С фр.мелочь, пустяк