Ищите кота

Наталья Нестерова, 2014

Как быть, если в самый неподходящий момент застала любимого супруга с лучшей подругой? Земля уходит из-под ног, недосягаемый шеф оказывается в курсе твоих проблем, зато теперь его подозревают в бурном романе… именно с тобой! Честные и ветреные жены, вредные и самоотверженные свекрови, благородные и коварные мужья… Наталья Нестерова – признанный мастер рассказа. А пишет она, так или иначе, о любви. Всегда есть проверенный рецепт удачи: ищите кота! При чем здесь кот? Откройте книгу, вас ждет сюрприз!

РАЗГОВОР НАЧИСТОТУ

Откровенные исповеди и задушевные беседы в поезде любят те, кому редко приходится ездить. Для меня лучшие попутчики — непьющие глухонемые.

Лучших попутчиков в поезде «Москва—Новгород» мне не досталось, но и те, что были, вполне устроили. Трое мужчин: смахивающий одновременно на бандита и милиционера парень в кожаной куртке, холеный новорусский клерк и прибалтийский артист, фамилии которого не вспомнить, фашистов в советских фильмах играл. Наше общение ограничилось двумя фразами. Поздоровались при посадке, попрощались, выходя из поезда. Во время бодрствования читали. «Фашист» — детектив, чиновник — бумаги в папках, милиционер-уголовник — «желтую» газетенку с пышнотелой оголенной девицей на первой полосе.

Я купила в вокзальном киоске два любовных романа и с удовольствием углубилась в первый. Успела перехватить снисходительные взгляды попутчиков: что с глупой женщины возьмешь? Я и не претендую на звание умной. До гроссмейстера международного класса не дотянула, с докторской диссертацией копаюсь уже пять лет. Будь я умной, не прозябала бы на кафедре дискретной математики с нищенской зарплатой доцента, а компьютерные программы для коммерческих банков писала.

Не важно, что с ними справится любой третьекурсник с нашего факультета. Зато не пришлось бы носиться по стране и в шахматных клубах играть с любителями за деньги. А женские романы для меня — как легкий сквознячок в заваленной рухлядью квартире, то бишь в моей голове.

Я погрузилась в перипетии отношений беременной героини, которая не хотела выходить замуж за любимого мужчину и отца будущего ребенка, так как не была уверена в искренности его чувств. Она подозревала, что уговоры пожениться продиктованы благородством, а не страстной любовью к ней, героине.

Фантастика. В реальной жизни ничего подобного не бывает. По собственному опыту и поведению подруг знаю: в сознании беременной женщины непомерно разрастается участок, отвечающий за самосохранение. Древние инстинкты настойчиво напоминают, что скоро ты станешь беспомощной и слабой. Срочно требуется самец для оборудования логова, охоты на мамонта, кормления тебя и младенца.

Но критиканские мысли пришли, когда я захлопнула книгу. С сожалением — интрига была выстроена мастерски и держала в напряжении до последних страниц. Взялась за второе произведение о трудной судьбе секретарши, излечивающей шефа от ненависти к женскому полу, приобретенной вследствие несчастной юношеской любви. Мимоходом отметила легкое удивление чиновника скоростью моего чтения. Поглощаю строчки я реактивно. В молодости муж любил заключать пари: мне давали газету со статьей на полстраницы, которую я осваивала за пять секунд и пересказывала содержание. Бутылка шампанского не была проиграна ни разу.

* * *

В Новгороде я провела три сеанса игры на десяти досках. Для проигрыша выбрала старичка, который наверняка с трудом наскреб деньги для участия в игре. И легкомысленно зевнула коня на левом фланге местной шахматной звезде, едва свела до ничьей. С ребятишками из шахматного клуба играла бесплатно. Поддавков не люблю, поэтому они все честно проиграли. В качестве компенсации показала им несколько изящных этюдов.

Как всегда, меня спрашивали, почему не продолжила шахматную карьеру. Я привычно отшутилась, хотя ответ очень прост. Однажды в Швейцарии во время женских соревнований уснула за доской, потому что накануне выпила какое-то психотропное средство от волнения. Фотография, на которой я во время матча дрыхну без задних ног (вернее, безобразно их раздвинув), откинувшись на стуле с открытым ртом, обошла все газеты. Разбудить меня не смогли, унесли на носилках. С тех пор в соревнованиях я не участвовала. Ведь если бы я выигрывала, то обязательно вспоминали: это та, что уснула в Цюрихе, а если бы проигрывала, то замечали: хоть и не спала, но зевала.

* * *

На вокзале в Новгороде я купила новый дамский роман и, сев в поезд, принялась читать. С попутчиками мне снова повезло — теперь три женщины, и, кажется, неразговорчивые. В купе стояла тишина, на зловещий характер которой я поначалу не обратила внимания.

Я выросла в редакторской филологической семье. Моя бабушка, мама и отец переписывали и правили чужие рукописи, переводили с русского на русский. Они отдали столько сил моему культурному просвещению, что еще в детстве напрочь отбили любовь к серьезной литературе, а попытки определить меня на филологический факультет я пресекла угрозами сочетаться гражданским браком с вернувшимся из тюрьмы соседом. И все-таки семена литературной отравы закопали в меня глубоко.

«Ее муж был мужчиной высокого роста», — прочитала я первую строчку. Слово «мужчина» в этом предложении лишнее. В самом деле, ведь не женщиной он был. Я спотыкалась на корявых предложениях, а когда прочла: «В туннеле по стенам бежали провода, кабели и телефоны», решительно захлопнула книгу. Читать произведение, в котором телефоны бегают по стенам, я не могу.

Поезд тронулся несколько минут назад, пригородные пейзажи угадывались за темным окном по мелькавшим разноцветным огонькам.

Сидевшая напротив пожилая женщина напряженно смотрела на свое отражение в окне, исполосованное электрическими росчерками. Ее поза: строго поджатые губы, вздернутый подбородок, неестественно прямая спина — олицетворяла обиду и возмущение. Я мысленно чертыхнулась. Девять из десяти: ее гнев вскорости прорвется в виде неудержимого словопотока. По диагонали от меня, в углу купе, сидела забинтованная в черное — узкие черные джинсы, плотно облегающая черная водолазка — девушка с короткими, едва отросшими после бритья головы волосами. В одном ухе у нее болталась серьга размером с браслет, в другом блестели маленькие сережки, штук пять. Девушка подмигнула мне как старой знакомой и взглядом показала сначала на мою визави, потом на попутчицу, сидевшую рядом. Разглядывать соседку сбоку было неудобно, но я обратила внимание, что она, скрестив руки на груди и положив ногу на ногу, лихорадочно дергает ступней. Словом, пребывает в состоянии нервного возбуждения.

Я ничего не понимала. Женщины ехали не вместе: пожилая уже сидела в купе, когда я пришла, а две другие появились перед самым отправлением. Вошла проводница и стала собирать деньги за постель. Моя соседка долго ковырялась в кошельке, собирая мелочь.

— Видно, сантехник немного зарабатывает, — процедила загадочную фразу пожилая женщина.

Реакция на ее слова была мгновенной. Моя соседка выхватила из сумки пачку зеленых купюр, перехваченных резинкой, и потрясла ею в воздухе:

— А это видели?

Проводница, девушка в углу и я ошарашенно уставились на деньжищи.

Та, для которой демонстрировалось богатство, презрительно хмыкнула и снова отвернулась к окну.

— Ночью закройтесь на секретку, — посоветовала проводница и уже в дверях, тяжело вздохнув, добавила: — Живут же люди.

— Проходимцы, подлецы и растленные личности в нынешних условиях живут хорошо, — бросила пожилая дама, не отрывая взгляда от отражения на стекле.

— Время ленивых бездельников и болтунов прошло, — парировала моя соседка.

— Невыносимо! — Пожилая дама принялась вылезать из-за столика. — Мне противно одним воздухом с ней дышать. Я поменяю место. — И вылетела из купе.

— Видели, какие у этой кобры ногти? — спросила нас миллионерша и сама же ответила: — Как у крокодила.

Теперь я могла рассмотреть соседку. Моего возраста, то есть в диапазоне уже за тридцать, но еще не пятьдесят. Модная стрижка, дорогой костюм, изящная сумочка. Упакована, как говорит мой сын, по высшему разряду, но провинциальный дух остался.

— Матушка моего первого мужа, — пояснила она. — Мы пять лет назад разошлись. Угораздило встретиться. Меня Таней зовут.

— Настя, — представилась лысая девушка.

— Людмила Алексеевна, — сказала я.

— Знаете, как эту величают? — Таня кивнула в угол, где только что восседала бывшая свекровь. — Марэна Виленовна. Представляете? Маркс, Энгельс, Владимир Ильич Ленин — полный революционный набор. Лицемеры!

Дверь купе поехала в сторону, и показалась наша попутчица. Мы с Настей как по команде уставились на ее руки. Ногти действительно чересчур выпуклые, но сами руки аристократически холеные.

— К сожалению, не удалось ни с кем обменяться, — посетовала Марэна Виленовна, обращаясь ко мне.

— Влипла как жук в навоз, — пожаловалась Татьяна Насте.

— Не собираюсь вести какие-либо разговоры с развратной особой, — заверила меня Марэна Виленовна.

— О чем можно говорить с человеком, у которого маразм начался в детском саду? — спросила Татьяна Настю.

Дальнейшее напоминало странный театр, в котором одновременно играются две пьесы. В обеих предусмотрены безмолвные персонажи (мы с Настей), атакуемые бывшей свекровью и экс-невесткой. Реплики они отпускали по очереди, но без промежутков и пауз. Татьяна рассказывала Насте историю своей жизни, Марэна Виленовна бросала мне в лицо риторические вопросы и гневные умозаключения.

— Как называют женщину, которая тащит в постель сантехника, делающего ремонт в квартире? — взывала ко мне Марэна Виленовна.

— Мой муж по профессии инженер, — доверительно сообщала Насте Татьяна. — Прежде подрабатывал в ЖЭКе, а сейчас свою фирму по ремонту фасадов организовал. Он у меня трудяга и умница.

— Есть особы, оценивающие мужчин по размеру их кошелька и, извините, гениталий, — просветила меня Марэна Виленовна.

— Первый муж был тунеядец, каких свет не видывал, — делилась Татьяна с Настей. — Музыкант, на виолончели пиликал. Целыми днями на диване с книжечкой валялся.

— Примитивным натурам не дано понять высокое искусство, — ядовито усмехалась Марэна Виленовна.

— Мамаша его боготворила, — продолжала Таня, — что Юрик ни сделает, все правильно. В смысле, он ничего не делает — и это правильно.

— Музыкант должен беречь руки от грубой работы, а душу — от повседневной грязи, — непререкаемым тоном заявляла Марэна Виленовна.

— Грязь должна была я вывозить или чужой дядя, — вспоминала Таня. — Замок сломался — свекровь мне: «Найди мужика, чтобы починил», автомобиль помыть — «найди мужика», утюг отремонтировать — «найди мужика», гвоздь забить — «найди мужика». Ну я и нашла настоящего мужика.

По ходу пьес мы узнали о Таниной вульгарности и о половой немощи ее первого мужа, услышали обвинения в дурном вкусе и в ханжестве, познакомились с нелицеприятной оценкой родственников с обеих сторон. У меня создалось впечатление, что они не пять лет назад, а вчера прервали свою кухонную брань. Сколько керосина осталось в запасе! Как азартно плескали его в огонь словесной схватки!

Настя делала мне знаки — мол, давайте выйдем. Она дождалась окончания тирады Марэны Виленовны и, не дав Тане открыть рот, вскочила:

— Извините, я на минутку!

Я дернула из купе вслед за Настей. Девушка ждала меня в коридоре.

— Вы курите? — Она протянула мне пачку сигарет.

— Нет, — сказала я и взяла сигарету. — Только чужие.

— Как вы думаете, они драться будут? — широко зевнув, спросила Настя, когда мы задымили в тамбуре.

— Только этого не хватало. Так мечтала отдохнуть, выспаться!

— Я вас знаю, — вдруг заявила Настя. — Я на психфаке учусь. Вы у параллельного потока матанализ читаете. А у нас Спиридонов. Жуть!

Я понимающе кивнула. Действительно, я читаю лекции по математическому анализу на психологическом факультете. Мой коллега Спиридонов называет их лекциями для кухарок. В том, что высшую математику поймут и кухарки, я не вижу ничего зазорного. На лекциях Спиридонова студенты либо засыпают, либо мучаются комплексом неполноценности по причине своей тупости. Совершенно напрасно — Спиридонова и академик бы не понял.

— Вашими лекциями торгуют, — сказала Настя. — Распечатка стоит сотню, а дискета восемьдесят. Но это в сессию, конечно. В начале семестра и за двадцатку можно купить.

Я тяжело вздохнула и пожала плечами: эх, в мой карман бы денежки.

— Думала, вы сами промышляете. — Настя верно истолковала выражение корыстной зависти на моем лице. — Послушайте, давайте нейтрализуем этих склочниц? Чертовски хочется спать, трое суток в Новгороде гудели. Я не дипломированный психолог, но кое-что в людишках понимаю. Надо их переориентировать.

И она изложила план, который показался мне чудовищным. Во-первых, из-за вульгарности сценария. Во-вторых, мне предлагалось актерствовать, чего я делать совершенно не умею.

— Ничего, — успокоила девушка, — я вас заведу.

От моих обвинений в неэтичности задуманного Настя отмахнулась:

— Вам что, спать не хочется? Они же до утра будут друг другу кости полоскать.

* * *

Мы вернулись в купе по очереди, с интервалом в несколько минут.

Я забилась в угол у окна и стала теребить салфетку на столе. Зачем согласилась участвовать в нелепом розыгрыше? Переживая, я не вслушивалась в смысл обвинительных реплик, которыми продолжали обмениваться наши попутчицы. Но тут Марэна Виленовна особенно громко взвизгнула мне в лицо:

— Можно подумать, сия особа специально села в поезд с целью трепать мне нервы!

— Очень надо! — возмутилась Таня.

— Это я села специально в этот поезд, — заявила Настя.

Все, началось.

Наши попутчицы уставились на девушку и хором спросили:

— Зачем?!

— Я хочу попросить Людмилу Алексеевну, чтобы она отдала мне своего мужа.

Таня и Марэна Виленовна перевели на меня удивленные взгляды.

— Что значит отдать? — промямлила я, накручивая салфетку на палец и боясь поднять глаза. — Он не котенок и не щенок.

— Он удивительный! Он талантливый! Он потрясающий мужчина! — пылко воскликнула Настя.

— Допустим, — вяло согласилась я. — Но все равно…

— Отдайте его мне! Саша любит меня!

— Петя, — поправила я Настю и подняла голову. — Прекратите этот спектакль, я отказываюсь в нем участвовать.

Но Настю было не остановить. Она принялась выстреливать фразы с пулеметной скоростью:

— Конечно, Петя, я от волнения ошиблась. Мы держали наши отношения в тайне. Петя очень уважает вас, но любит он меня! Вы умная женщина, неужели не замечали, как он страдает? Ведь он перед вами то заискивает, потому что винит себя и старается угодить, то злится, грубит и молчит целыми днями, потому что в вашей семье ему жизнь постыла. Он задерживается по вечерам, а в выходные уходит из дому, чтобы встретиться со мной!

— Они новый проект запускают, — едва слышно выдавила я, с ужасом сознавая справедливость Настиных слов.

— Бросьте! — махнула рукой девушка. — Его проект запускается в моей койке. Мы любим друг друга, и мы должны быть вместе. Жизнь проходит, ваша, можно сказать, уже прошла. Ну то есть не совсем как бы прошла, но с Петушком — точно.

— Петушком? — глупо переспросила я. — Перестаньте молоть чепуху! Она все выдумала, — обратилась я к Тане и Марэне Виленовне.

Но они, похоже, не верили и зачарованно переводили глаза с меня на Настю, как некоторое время назад мы на них.

— Разве можно такое выдумать? — искренне возмутилась Настя. — Петя мне рассказывал, как обязан вам. Вы диссертацию ему помогли написать и сейчас идейки подбрасываете. И ребенок, конечно. Петя волнуется, что развод отразится на ребенке…

— Не трогайте моего сына! Кошмар, идиотизм! Кто вам сказал про диссертацию?

— Петушок. И про ваше увлечение шахматами. Он их, между прочим, тоже любит, а играть совсем перестал. Очень приятно каждый раз жене проигрывать! Про то, как вы скандально храпели на соревнованиях, я тоже знаю.

Последняя фраза меня доконала. Значит, все правда, не розыгрыш? И Петино поведение в последнее время очень уж неровное: то он душка, то вредный монстр. И вечерами он задерживается, и в шахматы, будь они неладны, прекратил играть. Итак, у него есть любовница! Вот эта малолетняя шмакодявка.

— Вы! Вы… — задохнулась я от возмущения.

— Она же лысая! — поддержала меня Марэна Виленовна. — Не расстраивайтесь.

— Таких надо за ноги и головой об стенку! — Таня тоже была на моей стороне.

— Ах, вы не понимаете, — заломила руки Настя и тряхнула серьгой-браслетом. — Я хотела поговорить как женщина с женщиной.

— Какая ты женщина? — взвилась Таня. — Глиста ты болотная, а не женщина! Сопля мелкоструйная!

— Девушка, вы разрушаете семью, — вступила Марэна Виленовна. — Мужчины в определенном возрасте иногда влюбляются в молоденьких, но это временное затмение. Вы не будете счастливы, поверьте моему опыту. Ведь Петушок, простите, Петр, не счел нужным афишировать ваши отношения?

Мою судьбу обсуждали без моего участия.

— Он боится ее. — Настя ткнула в меня пальцем. — А она что, женщина? Синий чулок! Строит из себя интеллектуалку. А какие книжки читает, видели?

У девочки-подростка оказались змеиные зубы. Но не признать правоту ее слов я не могла. В самом деле: выбирать наряды не умею, косметикой не пользуюсь, высоколитературным произведениям предпочитаю дамские романы.

Будет ли счастлив муж с такой мымрой? Нет! Он потянется за первой юбкой, соблазнительно покачивающейся на бедрах. Даже если эти бедра цыплячьего размера, а вместо юбки — старенькие джинсы.

Татьяна и Марэна Виленовна дружно, каждая на свой лад, песочили Настю. Я их не слушала. Срочно задействовала мыслительный логический аппарат, чтобы доказать или опровергнуть измену мужа. Анализировала его поступки, слова, реакции.

Что он недавно сказал о моей фигуре? «Ты такая аппетитненькая, как сдобное тесто». Убираем из оборота речи художественные излишества, в данном случае эпитет «аппетитненькая». Что остается? «Ты — как сдобное тесто». Хорош комплимент!

Нет, надо идти другим путем. Как говорят? «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Произведем дополнение в обеих частях равенства. «Скажи мне, как твой муж относится к твоим друзьям, и я скажу, как он относится к тебе». Петя называет мою подругу Ольгу дурой, а подругу Лену дурой во всех отношениях. Недавно, когда дура во всех отношения, тьфу ты, Лена позвонила мне в половине второго ночи, чтобы поделиться горем разрыва с любимым человеком, мой муж поступил безобразно.

Лена рассказывает обо всем очень подробно: «Вот он вошел, стал переобуваться в тапочки, я сразу почувствовала, что между нами нет той связи…» и так далее. От меня требовалось только периодически вставлять: «Ага… ага».

Невелико самопожертвование, тем более что я взяла курсовые работы студентов и параллельно с «ага, ага» проверяла их. Через час Петя выхватил у меня трубку и рявкнул в нее: «Лена, моя жена давно спит, а пленку на магнитофоне с «ага, ага» заело».

Хамская выходка! Лена со мной неделю не разговаривала. Правда, Петя, отправив меня спать, сам проверил оставшиеся курсовые. Но я и не говорю, что он законченный злодей, хорошие качества у него тоже есть.

Необходимо проанализировать его высказывания, сделанные в состоянии большого эмоционального напряжения. Пять дней назад он наорал на меня: «Людка! Если я вылью этот суп тебе на голову, запомнишь ты, наконец, что я люблю горячий, а не температуры остывшего трупа?!»

Рассмотрим его слова с точки зрения информационного посыла. Что здесь главное? Угроза: «Я тебе вылью суп на голову». Значит, я его так раздражаю, что ему хочется нанести мне физический вред.

Анализ семейной трагедии шел у меня неорганизованно, общей картины не получалось. Надо составить систему уравнений и посмотреть, сколько в них неизвестных.

К сожалению, возникала не система уравнений со многими неизвестными, а набор примитивных тождеств. Отказался есть яичницу, потому что я опять забыла положить в нее лук, равно: искал повод для ссоры. Накричал на сына из-за тройки по алгебре, равно: переносит неприязнь ко мне на ребенка. Сказал, что задержался у приятеля, пришел нетрезвый, равно: развлекался с лысой девушкой.

Пока я мысленно доказывала себе неверность своего же мужа, Марэна Виленовна и Таня призывали Настю не разрушать здоровую семью. В какой-то момент Марэну Виленовну прорвало на личные откровения, и она рассказала, как ее муж несколько десятилетий назад увлекся молоденькой девицей.

Повествование прерывали периодические восклицания Тани: «Да вы что? А он что? А вы что? Николай Михайлович? Никогда бы не поверила! А Юрик знал? Конечно, помню ту кикимору. Вот стерва! Марэна Виленовна, ну вам досталось!»

У самой Тани тоже было чем поделиться с бывшей свекровью:

— Мою двоюродную сестру Веру помните? Уехала она, значит, к матери в Таганрог. А муж ее на фирму перешел работать, деньжата появились. А там молоденькая секретарша. Шуры-муры, он вид делает, что состоятельный, хотя в долгах по маковку…

Настя выскользнула из купе. Наверное, пошла курить. И мне хотелось, но не стрелять же сигарету у любовницы мужа. Таня пересела на диванчик к Марэне Виленовне, и через минуту они ворковали как записные подружки.

Я отмела попытки сердобольных женщин утешать меня, постелила постель, легла носом к стенке. Через некоторое время угомонились и остальные. Вернувшаяся Настя смиренным голоском пропищала:

— Большое спасибо за участие! Я должна подумать над вашими советами, — и забралась на верхнюю полку.

Прошел час, другой. Стучали колеса, на остановках я слышала ровное дыхание трех спящих женщин и ворочалась с боку на бок. Выстраиваемая мной система тождеств разрослась до гигантских размеров, что свидетельствовало об ошибке в методе. Необходимо начать сначала, с поиска самого веского аргумента в Настиных речах. Такой аргумент был.

Я тихонько встала, подошла к Насте и стала трясти ее за плечо.

— Что? Что случилось? — спросила она, открыв глаза.

— Откуда ты знаешь, что я заснула на соревнованиях? — шепотом спросила я.

— Спиридонов рассказывал на семинаре, — тихо ответила Настя.

— Старый сплетник! — вырвалось у меня. — А то, что говорила о Пете?

— О каком Пете?

— О моем муже!

— Но мы же договорились! Здорово получилось, правда? Они прямо слились в экстазе. У меня был только один прокол с именем. И я не знала, есть ли у вас дети. Классно сработало! А как вы обманутую жену изображали! Станиславский прослезился бы. Вы мне лекции свои дадите?

Не отвечая, я вернулась на свою полку. Уснуть не смогла. Принялась высчитывать по формулам вероятность получить в следующей поездке идеальных попутчиков — непьющих глухонемых. Вероятность была ничтожно мала.