Лавка на улице Брик

Наталья Моисеева, 2020

Старые тайны, словно надоевшая моль, изъедают сердце, очерствляя его и наполняя пустотой и обидами. Мистер Лоу приехал в Эдинбург за тем, чтобы раз и навсегда избавиться от них. Но мог ли он знать, что приезд навсегда изменит его жизнь?

I

Его приезд мог бы стать большой удачей, если бы не стал еще большим разочарованием. Но о том чуть позже.

Снег давно закончился, а над шумными улицами Эдинбурга все еще нависала неуютная серость. Люди куда-то спешили: одни в одну сторону, другие в другую. Третьи громко предлагали товар, разложив его на длинных дощатых прилавках. Грязные дети настойчиво попрошайничали.

Все жили своими заботами. И мистер Лоу не стал исключением. Сразу, как только он вышел из поезда, пересек широкую улицу и направился к дому Аддерли, где его ждали со вчерашнего вечера.

Особняк находился недалеко от главной торговой площади, а потому добраться до него не составило труда. Даже не пришлось использовать для этого карету. Хотя мистер Лоу не особенно любил прогулки по людным местам. Он больше предпочитал тишину и одиночество.

Часто он гулял в своем саду за высоким забором, прячущем его от любопытных посторонних глаз. Изредка выходил за его пределы, чтобы отправиться в лес послушать, как поют птицы и почувствовать аромат диких трав под шелестящими раскидистыми деревьями.

Сейчас же ему хотелось одного — поскорее вернуться в тихий Сент-Андрус и забыть тех, с кем он даже еще не знаком. Однако дело было настолько важным, что требовало его присутствия здесь.

На пороге его встретила смуглая девушка лет двадцати. Дешевое серое платье в тон нынешнему небу и белый передник ясно указывали на ее место в этом доме. По всей видимости, дела у Аддерли шли неплохо, раз они могли позволить себе содержать прислугу. Впрочем, кроме этой девушки другой прислуги здесь не было.

— Господь всемогущий, — взмолилась подбежавшая полная женщина, — мистер Лоу, мы ждали вас вчера вечером. Не случилось ли чего дурного в дороге? — розовощекая хозяйка провела гостя в дом.

Мужчина снял шляпу и сюртук и отдал служанке вместе с тростью. Он молча прошелся по просторной гостиной с современной мебелью, обшитой светлой материей, потирая руки, чтобы немного согреться.

— Мне жаль, что я заставил вас волноваться, миссис Аддерли. Будьте уверены, все в порядке. По некоторым причинам, не зависящим от меня, пришлось задержаться. Надеюсь, мою комнату еще не занял кто-либо другой?

— О, ну, что вы! Конечно же, нет, — миссис Аддерли не переставала расплываться в улыбке и демонстрировать любезность, — эй! Поди сюда! — приказала она, и встретившая мистера Лоу служанка тотчас оказалась возле них, — проводи гостя в его комнату. Должно быть, он желает немного отдохнуть с дороги, прежде чем отужинать с нами, — хозяйка дома говорила так, будто заигрывала с ним, несмотря на то, что была раза в два старше.

— В котором часу ужин? — поинтересовался Лоу, поправляя манжеты.

— В половине восьмого, мистер Лоу, — продолжала кокетливо улыбаться миссис Аддерли, — в половине восьмого, — повторила она.

Мужчина с серьезным лицом проследовал за горничной, поднялся на второй этаж и оказался в приготовленной для него комнате, просторной, с высокими потолками, широкой кроватью и большими окнами в тяжелых занавесках.

Кровать, застеленная светлым покрывалом, стояла в середине комнаты, упираясь изголовьем в одну из стен.

— Я поменяю простыни, — тихо произнесла горничная, — они были постелены вчера. Должно быть, пропитались сыростью. Принесу свежие.

— Оставьте, — приказал мистер Лоу, — мне нравятся эти, — он слегка улыбнулся, когда понял, что напугал девушку своей резкостью.

Горничная склонила голову, поправила фартук, присела в книксене и быстро направилась к выходу, чтобы не докучать гостю.

— В понедельник родился, во вторник крестился… — начал мужчина.

Горничная замедлила шаг и остановилась у двери.

— В среду женился, в четверг занемог… — продолжила она и повернулась к мистеру Лоу, — Джон!

— Кьяра! — мужчина широко улыбнулся и ослабил шейный платок.

— Боже мой! Джон! — девушка бросилась в его объятья, но тотчас отпрянула.

— Как же я не узнала тебя?! — она коснулась его плеч, словно все еще не веря, что перед ней стоит тот самый Джонни, мальчик с кучерявой головой в коричневых шортах на подтяжках и запятнанной вишневым джемом сорочке, — ты так изменился. Только глаза… Господи, эти глаза, — она провела рукой по его ресницам, — они все те же.

— А ты ничуть не изменилась, Кьяра. Все такая же невнимательная, — он снова улыбнулся.

— Как же я рада тебя видеть.

— Как давно ты здесь? — мужчина сел на кровать.

— Лет семь или восемь, — девушка пожала плечами, — да я и не помню уже. Зачем мне считать?

Джон махнул головой, приглашая Кьяру присесть напротив. И та села на стоящий рядом с кроватью стул. Ее улыбка не сходила с лица, которое сияло счастьем. Сколько лет она не видела его!

— А миссис Аддерли… — начала девушка.

— Нет, — прервал ее мужчина, — она не знает, что я тот самый Джонатан. И ты ей не скажешь. Обещаешь? Иначе она выставит меня за дверь, узнав, что бедный и нищий мальчик Джонатан посмел прийти в ее дом, пусть и нынешнее его положение значительно улучшилось. Сначала мне бы хотелось разобраться в бумагах и привести дела в порядок.

Кьяра кивнула.

— Конечно. Я не скажу ей ничего. И все же… Впрочем, не мое дело. Все ждали твоего приезда. Дела с лавкой идут не очень. Доходы падают, — девушка, увидев вздернутые брови гостя, тут же стала оправдываться, — я случайно это услышала. Я не подслушивала. Правда. Просто проходила по коридору и…

— Не стоит, Кьяра, — Джон накрыл ладонью ее руку, — не оправдывайся. Только не передо мной.

— Как ты… Как ты смог так… Твой отец… Он ведь…

— Бродяга? — Джон улыбнулся и убрал руку с ладони горничной, — однажды он спас жизнь одному господину. Богатому господину. Тот был стар и одинок. Хоть и имел двух сыновей. А еще он был добр и приютил нас, дав кров, хлеб и работу. Но вскоре он занемог. И перед кончиной завещал все свое имущество нам.

— А как же его семья?

— О, милая Кьяра, порой чужие люди становятся много ближе, — Джон Лоу прошелся по комнате, разглядывая ее стены, кровать и шкаф, и остановился у окна.

— Я так скучала по тебе. Думала, ты умер. Джон, как же я счастлива, что вновь вижу тебя и слышу твой голос! — девушка встала со стула и подошла к мистеру Лоу.

Она взяла его за руки и вместе они закружились в танце, напевая любимые детские песенки, которые когда-то давно пели, сидя на опушке густого леса, куда им было запрещено ходить, но они все равно ходили, стащив перед тем пару корочек черствого хлеба из кухни.

К половине восьмого вечера Джон Лоу спустился вниз в своем лучшем костюме, чтобы отужинать с немногочисленным семейством Аддерли.

— О, наш дорогой гость, — широко улыбалась миссис Аддерли, пытаясь угодить мужчине, — как отдохнули? Вам понравилась комната?

— Да, благодарю, — Джон сел за стол, — комната чудесная.

Кьяра разлила чаю и разложила по тарелкам ужин, а потом встала у стены, чтобы быть наготове, когда строгая хозяйка отдаст тот или иной приказ. Она была тиха и почти незаметна, будто сливалась с серой стеной, растворяясь в ее тени.

Джон Лоу безотрывно смотрел на сидящую неподалеку молодую особу в светлом дорогом платье, украшенном изящной вышивкой.

— Ах, простите, я забыла вас представить, — наконец, сказала миссис Аддерли, — это моя дочь Луиза. Ей уже двадцать один, но так и не нашлось достойного мужчины, который мог бы стать ее мужем.

— Мама, — прервала ее девушка, щеки которой залились густым румянцем. Он был особенно ярок на ее бледной коже.

— Помолчи, — тихо произнесла миссис Аддерли и в очередной раз улыбнулась мужчине, — вы верно уже осведомлены, что мой супруг скончался недавно, оставив нам с Луизой этот дом и чайную лавку в конце улицы?

— Собственно, об этом я и приехал с вами поговорить, — начал было Джон.

— Нет-нет, это мы оставим на утро, а сей прекрасный вечер мне бы не хотелось омрачать разговорами о делах. Особенно сейчас. Вы ведь останетесь у нас на Рождество?

— Думаю, я останусь надолго, — ответил мистер Лоу и отпил чаю.

— Это чудесно! — воскликнула миссис Аддерли, — знаете, Луиза сама сшила себе платье к празднику, — шепнула женщина, — она настоящая рукодельница. А еще она прекрасно рисует. У нее получаются восхитительные картины. Вы обязательно должны их увидеть, — женщина казалась счастливой, несмотря на существующие проблемы и ее вдовство, длящееся не больше полугода.

Джон лишь улыбнулся в ответ, но ничего не ответил. Он приступил к ужину, который уже начал остывать, но все же был вкусен.

— А вы, мистер Лоу, решили продолжить традиции вашего папеньки? — поинтересовалась Луиза, отставив чашку.

Джон Лоу задумался на мгновение.

— Слышал, ваша лавка перестала приносить должный доход? — вдруг спросил он.

Кьяра, все еще стоявшая в тени у стены, поджала губы и склонила голову.

— Да, но могу вас уверить, это ненадолго, — посерьезнела, наконец, миссис Аддерли, и с ее полного лица сошла эта глупая улыбка, — нам очень жаль вашего отца. Он был человеком чести и надежным поставщиком трав и чая. Хоть и знал, что дела шли не столь хорошо, как нам бы хотелось. Но вы здесь, и мы обязательно что-нибудь придумаем. Вы ведь не откажете нам в помощи?

— Я сделаю все возможное, — быстро ответил Джон.

— Лавка — наш единственный источник дохода, — сообщила миссис Аддерли, — но будет лучше, если мы все же перенесем сей разговор на утро. Мы рады, что вы пробудете у нас несколько дней.

— Как поживает ваша матушка? — вновь вмешалась в разговор Луиза, желая казаться вежливой и заинтересованной.

— Я бы предпочел думать, что она мертва.

— Вы говорите ужасные вещи, мистер Лоу, — возмутилась девушка.

— Женщина, бросившая свое дитя, не имеет права называться матерью. Разве такой поступок не ужаснее моих слов?

— О, простите, если бы я знала…

— Но вы не знали. И на этом, пожалуй, закончим, — мужчина аккуратно вытер салфеткой губы и встал из-за стола, — миссис Аддерли, — он склонил голову, — мисс Аддерли, — доброй ночи.

Джон Лоу запер дверь и распахнул настежь окно. Морозный зимний воздух пробрался в легкие, наполнив их свежестью. Ночь раскрасила себя крупными снежинками. Они медленно кружились перед тем, как упасть под колеса проезжающих повозок. Тускло горели фонари, постукивали копыта лошадей, а в окнах тушили свет.