Путешествие по жизни. Письма другу

Наталья Казимировская, 2020

Автор книги – выпускница Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии (ныне – РГИСИ). Живёт в Стокгольме. Член Союза шведских писателей и шведских драматургов, автор переводов шведской литературы и драматургических произведений на русский язык. В её переводе была поставлена в нескольких российских театрах пьеса Ингмара Бергмана «После репетиции». Спектакль, главные роли в котором исполняли Сергей Юрский и Наталья Тенякова, долгие годы держался в репертуаре Московского Художественного театра. Параллельно с этой деятельностью Наталья Казимировская занимает серьёзное место среди шведских преподавателей фортепиано, является автором шведского учебника по фортепианной игре, награждена премией Королевской музыкальной академии Швеции за серьёзный вклад в шведскую музыкальную педагогику. О своей яркой и полной контрастов жизни, о «врастании» в шведскую среду Наталья Казимировская написала в этой книге. Содержит нецензурную брань.

Алма-Ата 1964–1970

И вот уже Алма-Ата, что в переводе означает «Отец яблок». По всему городу арыки, в которых журчит вода. Огромные клумбы с высокими разноцветными гладиолусами. Домик дедушки в самом центре на скрещении проспекта Абая и улицы Ленина. За дедушкиным домом возвышаются горы, где мы собираем ранние подснежники. Кругом продаются громадные красные яблоки, просто иногда с голову новорожденного ребёнка. Папин театр у сквера имени 28 Героев Панфиловцев (вникать, кто такие эти панфиловцы, мне в голову не приходило — герои и герои…). Папино имя на афишах по всему городу (один раз мне как-то стало грустно и одиноко на остановке автобуса в центре города, но увидев нашу с папой фамилию на ближайшем столбе, я успокоилась). Первые женские ощущения от внимания мужчин, заговаривавших, «пристававших» ко мне на улице. Мне это нравилось. Думала иногда: «А как же я буду жить старой, когда на меня уже не будут обращать внимания мужчины?» (от автора: и это, действительно, оказалось грустно). Весёлая, избалованная, самоуверенная девочка — я настолько была сильна в своей самовлюблённости, что, как выяснилось буквально на днях, совершенно вытеснила из своего сознания учёбу и травлю со стороны одноклассников в 25-й школе Алма-Аты. Я помню, как дралась с мальчишками в школе, как наваливалась на них и била смертным боем, но не помнила, что меняла школу — всегда была уверена, что училась в 23-й школе. Пазл сложился только пару месяцев назад, когда мне позвонила почтенного возраста дама, фамилия которой мне смутно что-то напомнила. Сообщила, что она моя одноклассница и помнит отчетливо, как меня травили в школе, даже помнит мой портфель с двумя замками, который у меня отнимали мальчишки и перебрасывались им над моей головой. А я металась от одного к другому, пытаясь его забрать. Я мучительно пыталась вспомнить эти сцены, даже позвонила своей кузине — ровеснице, прожившей всю жизнь в Алма-Ате и подтвердившей, что я-таки училась некоторое время в школе 25. Я помню только, что никогда не любила обычную общеобразовательную школу. Подделывала справки, чтобы не ходить на уроки физкультуры, ненавидела учителя по черчению, который говорил мне ледяным тоном, показывая на циркуль: «Казимировская! Возьмите этот предмет в правую руку и чертите им, а не левой ногой!» С теплом я вспоминала всегда только музыкальную школу имени Амре Кошаубаева на улице Гоголя у городского рынка и свою невероятную учительницу — ссыльную немку Сильву Георгиевну Когай — подругу Рудольфа Керера. До сих пор не могу себе простить, что не сохранила дневников с её записями! Но если вы подумаете, что она меня бесконечно хвалила, то вы глубоко ошибётесь! Сильва Георгиевна делала всё, чтобы жизнь не казалась мне мёдом. Она выгоняла меня с уроков, а вслед мне летел мой дневник. Она всегда занижала мои оценки (помню, как Сильва Георгиевна довела себя до сердечного приступа, с пеной у рта доказывая комиссии на академическом концерте, что мне надо поставить «четыре» а не «пять»). Но зато я начала побеждать на конкурсах, что стимулировало меня и заставило продолжать занятия фортепиано. До сих пор храню маленький барельеф Глинки — награду за победу в конкурсе 1964 года на лучшее исполнение «Сольфедетто» Филиппа Эммануэля Баха, которое мы играли за закрытым занавесом. А сколько времени и энергии вложила Сильва Георгиевна в мою подготовку к Первому Национальному конкурсу юных пианистов Казахстана. Мы занимались в зале целыми днями, моя мама приносила нам бутерброды, убеждая делать маленькие перерывы на еду. Но результат не заставил себя ждать. Я получила первое место! Помню, что играла, среди прочего, ре-мажорную сонату Моцарта и три очаровательные пьески Стоянова. Было много шума, меня показали по телевизору! Тогда для меня это что-то значило! Сильва Георгиевна была и является для меня образцом Учителя, которому обязаны и я, и все мои ученики своими успехами. Она прекрасно играла сама. Совершенно необычным и необъяснимым для меня было то, что Сильва Георгиевна плохо СЛЫШАЛА! Находясь от неё поблизости, надо было почти кричать, чтобы она услышала твою речь. А вот в огромном концертном зале, сидя в последнем ряду, она слышала каждую неверную ноту, малейшее несовпадение с её трактовкой. Вот этим всем я и жила! И уж какая тут 25-я школа, какие портфели, какой циркуль!

А папин театр! Это был целый мир: мощный Диордиев — Король Лир, интеллектуал Померанцев — Шут, исчезающий в папином спектакле на одном из поворотов сценического круга, ослепительная цыганка Алёна Скрипко в «Рабе своего возлюбленного» Лопе де Вега. Это были имена, которые я слышала дома, это был мир, которым я дышала. А ещё были дворовые подружки и друзья — такие разные!

Майра Мухамбетова — очаровательная круглолицая казашка из ведомственного дома ЦК. Один раз её фотографию поместили в газету, и целым событием стало для нас письмо, присланное ей каким-то солдатиком, влюбившимся в неё и предложившим ей переписку! Зойка Абенова, живущая в барачном доме наверху какого-то странного недоразрушенного холма в центре нашего двора на углу улиц Массанчи и Абая рядом с магазином «Салтанат». Ещё я дружила с мальчиком Борей Фищуком — тонким и звонким, хорошеньким и женоподобным! Один раз я была приглашена на его день рождения. Это было очень необычно и изысканно! Мы ели шоколадный мусс и играли в шарады. Там я познакомилась с интересным «гладким» мальчиком Сашей Пучкиным, с которым впоследствии пересеклась в ленинградском театральном институте. Думаю, что он был связан с органами безопасности, во время учёбы работал консультантом на съёмках советско-американского фильма «Синяя птица» и об этом холеном молодом человеке ходили определённые слухи в нашем институте.