Времена года

Наталья Есина, 2022

Яна Кузнецова – успешный эксперт в сфере недвижимости – оказывается втянутой в аферу: директор агентства поручает ей подготовить к сделке элитную квартиру на Арбате, но выясняется, что собственница жилья, Екатерина Архиповна Фролова, не планирует продажу.Со временем между Яной и Екатериной Архиповной складываются доверительные отношения: Яна жалеет одинокую взбалмошную старуху, безвременно потерявшую сына и внука.Трагические обстоятельства в жизни Фроловой тесно связаны с событиями, произошедшими в дореволюционной казачьей станице.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Времена года предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 1 →

Пролог

Звон бубенцов пронзал стылый морозный воздух. Запряжённые парами гнедых сани вереницей неслись по укатанной дороге, оглашая белесую степь скрипом снега под полозьями и бесшабашным многоголосьем. Схлёстывались меж собой разноцветные ленты, вплетённые в смоляные гривы. Вдалеке стихал благовест. Пушистый снег, встречавший молодых перед обедней, разом кончился, и сквозь хмарь сизых облаков проглядывал яичный желток солнца.

Глаша прерывисто вздохнула — тяжёлый дух ладана в носу сменился свежим запахом арбузной корки. Оглянулась. Маковка деревянной колокольни мелькнула пару раз и исчезла за холмом. Сердце зашлось колотьбой. Испуганные мысли шарахались друг от друга, как застигнутая врасплох посреди улицы верховым станичником шайка гусей.

«Теперича и моей девичей жизни ступил конец», — Глаша украдкой посмотрела на Прохора. Шапка съехала на затылок. Задорный кучерявый чуб пшеничного цвета никак не вязался с осунувшимся лицом бывшего жениха. Из рукавов овчинного тулупа-маломерки торчали тонкие жилистые руки, сжимавшие скрипку с потёртыми боками. Смычок валялся на соломе и всякий раз, когда вздрагивали на рытвинах сани, все ближе придвигался к ногам Глаши. Она приподняла подол торчащей из-под лисьей шубы юбки и с гордостью осмотрела носы новых ботиков с блестящими застежками — хоть ноги дюже мерзли, но не надеть обновку, подаренную сватами в числе богатой кладки,¹ Глаша не могла.

Прохор нагнулся и взял смычок.

— Чаво не играешь-то? — с напускной веселостью спросила Глаша, — вона, и подруженьки голосить перестали. — Она свела к переносице подкрашенные дуги бровей и посмотрела на двух девушек: те склонили головы в разноцветных шалевых платках и перешёптывались, поглядывая то на неё, то на Прохора, то на Игната.

Прохор распахнул тулуп, бережно заправил смычок за пояс, сжал скрипку меж коленей и подул на пальцы:

— Плакать не смею, тужить не велят.

— Казак хороший, та нема грошей? — подал голос Игнат.

Подружки засмеялись. Глаша фыркнула и посмотрела на мужа. Тот прижал её к себе, наклонился, защекотав усами щеку, поцеловал, и гаркнул:

— А ну, девки! Спевайте!

Подружки снова захихикали. Переглянулись и запели:

— Раскатитеся, колёса, растворитеся, ворота!

Растворяй, батенька широк двор, — едет сыночек с поездом…

Не один едет — с другою, с своей верною жаною!²

Дорога стала резко забирать на взгорке. На крутом повороте сани занесло. Подружки завизжали. Глаша снова почувствовала на плече крепкую руку Игната. Объятия молодого мужа вызвали и легкую неприязнь, и волнительное стеснение в груди. Глаша слегка отстранилась:

«И чаво энто Игнашкин дружко дюже сильно кнутом щелкает? Запорет лошадей-то, запорет, рябой чёрт! — вона, спина-то у них вся взмыленная!»

Непонятная тяжесть сжала нутро. А не её ли, как строптивую кобылицу, тянут за вожжи миловаться с нелюбимым? Да и тянут ли?.. В миг венец под расписной шалью сдавил голову. Глаша стиснула полу шубы, закусила алые губы, сдерживая подступившие не ко времени слёзы. Припомнила день сватовства.

Когда к их двору подкатила бричка, Евсей ахнул:

— Запамятовал я, базыга:³ намедни с Демидом сговаривались.

— Шо? — Глаша отложила вышивку с алыми лазориками и слегка отодвинула кипенно-белую занавеску.

— Кубыть,⁴ сваты!

— Батяня!

— Брысь! Как погутарим, покличу табя. — Евсей с кряхтеньем слез с печи, вдел ноги в валёнки⁵ и вышел в сени.

Хлопнула дверь в курень. Послышался гулкий бас Демида в перебивку с высоким писклявым голосом Пелагеи. Глаша положила рукоделие в небольшую сапетку⁶ и спрятала её в прикрытый лоскутной постилкой сундук:

«Игнашкины! — подбежала к мордоглядке,⁷ поправила выбившуюся из густой косы длинную тёмно-русую прядь, пощипала щёки и придирчиво оглядела раскрасневшееся лицо: — Как энтот маков цвет!» — прыснула, разгладила оборки вышитой блузки и, перекрестившись на образа в красном углу, спряталась в домушке,⁸ оставив дверь слегка приоткрытой.

В щёлочку Глаша видела, как в залу друг за другом вошли Фроловы. Демид, глядя на божницу, наложил на себя широкий крест, прошёл к стене и уселся на лавку; Пелагея, отдыхиваясь, небрежно повела рукой, зыркнула в сторону Глаши — та отпрянула от двери — и умостилась на скрытню⁹ у печи. Переступил порог Игнат, да так и остался стоять снопом. Последней завалилась в залу сваха. Глаша слушала её скороговорку и обмирала.

–… Такова-то жениха хоть по белу свету поискать — не сыщешь…

Перед глазами у Глаши всплыло потерянное лицо Прохора. Сваха не унималась:

–…Желает наш Игнашка сосватать вашу Глашку!

В голове у Глаши затуманилось. Она прислонилась горячим лбом к выбеленной стене. Захотелось выбежать и закричать что есть мочи:

— Пришли не званы, и уйдёте не ласканы! — но жерновом придавило волю. Отступила Глаша к кровати и упала на подушки, заливаясь слезами.

А как уехали сваты, батяня разулся и принялся расхаживать кочетом:

— Жалку́ю,¹⁰ Глашка, что маманя твоя не сподобилася дожити до энтова дня — с самим Демид Прокопычем породнимси! — подошёл, приплясывая, к застланному скатертью столу, скинул тряпицу с глиняного кувшина и долго пил квас. Потом смачно причмокнул, поставил кувшин на место, вытер усы, бороду: — Такие абновы табе справим! — и молодцевато шаркнул по дощатому полу ногой в белом шерстяном носке.

***

Сейчас, за свадебным столом, изрядно захмелевший от выпитого чихиря Евсей, вытирал покрасневшие глаза и выговаривал Демиду:

— Годков-то нам с тобой вровень, но ты маво побогаче живешь, сватушка, побогаче, — Евсей мутным взглядом обвел залу: — Иконы в серебре, ковры. Сабя,¹¹ вона, трофейная. Крыльцо, кубыть, мастеровые резали — больно мудрёное?

Демид пошевелил густыми бровями, потёр окладистую бороду с седыми прядками и впился тяжёлым взглядом в Глашу, сидевшую по левую руку от Игната:

— А какой табе с маво добра-то, дружишша, антирес?¹² Ты вона куды глянь. Шешнадцать годков девке, а богатство ейное покраше будет. — Он зычно засмеялся, обнажив местами черные кривые зубы с застрявшим меж ними укропом.

Глаша на миг перестала дышать, слушая, как зашлось в груди бешенным стуком сердце:

«Чаво глядит-то? Зенки выпучил…» — она машинально придвинула свою пустую тарелку к перевёрнутой вверх дном чарке и скривилась от внезапно скрутившей живот боли. Сглотнула обильную слюну и мельком посмотрела на свёкра. Он сопел, не мигая уставившись на лиф её блузы. Глашу кинуло в жар, и сразу же — в холод. Она потупилась и увидела проступившие сквозь белую атласную ткань напрягшиеся пуговки сосков.

— Спаси Христос! — истово прошептала и тронула Игната за руку.

— Чаво ты?

— Спужалася, — она беспомощно осматривала уставленный яствами стол. Душистые румяные пироги, лизни, блины, заправленные каймаком и арбузным медом… Показалось? Фаршированный поросёнок раззявил своё мёртвое рыло в ехидной усмешке.

В горнице вдарила переливами гармошка.

«Прошка», — Глаша водила по сторонам затравленным взглядом, перебирая крупные гранёные бусины ожерелья. Красные лица хмельных гостей вдруг показались отвратительными. Все с каким-то одинаковым непотребством изучали её. Воздух уплотнился и засмердел смесью солений, копчений, пахучего женского и терпкого мужского пота. Глаша захотела вырваться из душной комнаты туда, в тихую студёную январскую ночь! Она привстала и тут же опустилась на лавку, подхваченная Игнатом.

— Ась? — испуганно вскрикнула, осознавая, что катится куда-то вместе с разудалой песней, грянувшей по рядам:

— Татарин братец, татарин,

Продал сястрицу задаром,

Красу девичью за пятак,

Русу косушку отдал так!

Демид стукнул кулаком по столу. Звякнула посуда. Песня оборвалась. Свёкор встал. Сразу же зала показалась Глаше меньше — могучий широкоплечий Демид подпирал головой потолок.

— Горь-ка-а! — наотмашь ударил он Глаше по слуху медвежьим рёвом.

За столами подхватили:

— Ой, и горька!

Игнат встал и увлёк за собой Глашу. Она бы так и упала — колени дрожали от слабости, но муж с силой прижал к себе и накрыл её холодные губы своими. Голова закружилась. Глаша захотела вырваться — отдающий квашеной капустой язык Игната перекрыл воздух.

«Нет!» — хотела крикнуть, но издала лишь мычание. Противные губы мужа ослабили хватку. Глаша плюхнулась на лавку, окончательно обессилев. Краем глаза видела сощуренный недобрый взгляд свекрови — Пелагея хрустела мочёным яблоком и с кривой ухмылкой рассматривала её, подперев голову пухлой белой рукой.

Вновь заиграла гармошка. Перед Глашей мелькнуло бледное лицо Прохора. Он протискивался меж трясущих полными задами баб. Они хватали его за рукава рубахи, пытаясь втянуть в свою кутерьму, но Прохор вывернулся. За ним следом пронырнул дружко Игната. В поднятой правой руке он держал скрипку и смычок.

Прохор растянул во все меха трёхрядку, припустил громкими переливами и, обходя длинный стол в лёгкую присядку, двинулся к молодым:

— А чихирю я не пью,

Пирогов я не беру.

А невестушку свою

Вином крепким напою!

Напою, да накормлю,

На весь народ объявлю,

Как я Глашеньку люблю!

Народ загудел. Девки пустились отбивать каблуками пол. Демид, вытянув ручищи в стороны, водил плечами и коршуном надвигался на Глашу.

— Шо ты как тыля¹³ стоишь? Иди, с батькой пляши, — шепнул на ухо Игнат и легонько подтолкнул Глашу. Она встала, ухватила трясущейся рукой воротник-стойку — душит, мочи нету! Сделала пару шагов и замерла. Демид обошёл Прохора, навис над Глашей горной хребтиной. Прохор опустил гармошку — жалобное звукорядье сошло на нет. Пляс прекратился. Гости зашушукались.

Демид недовольно пророкотал:

— Ты, Прошка, ноне шибко весёлый, как я погляжу? Ну!

— Воля ваша, Демид Прокопыч, — Прохор передал гармошку дружке Игната и взял у него смычок и скрипку. Положил её на левое плечо, прижал подбородком и, не сводя жаркого взгляда с Глаши, заиграл.

Музыка заметалась в стенах куреня пойманной в силки куропаткой. Глаша забылась каким-то странным сном наяву. Перед ней плавилась золотом августовская степь — пласталась отяжелевшая под бременем янтарных колосьев пшеница, гонимая низовым ветром. Пряный запах разнотравья. Оглушительный стрекот кузнечиков. Сгущалось матовым льняным блеском сумеречное небо. Кое-где прорывались редкие всполохи далёких зарниц.

Сухое сено больно кололо спину сквозь тонкую ткань ситцевой блузы. И губы! Горячие губы Прохора ласкали Глашину грудь.

Глава 1 →