Времена года

Наталья Есина, 2022

Яна Кузнецова – успешный эксперт в сфере недвижимости – оказывается втянутой в аферу: директор агентства поручает ей подготовить к сделке элитную квартиру на Арбате, но выясняется, что собственница жилья, Екатерина Архиповна Фролова, не планирует продажу.Со временем между Яной и Екатериной Архиповной складываются доверительные отношения: Яна жалеет одинокую взбалмошную старуху, безвременно потерявшую сына и внука.Трагические обстоятельства в жизни Фроловой тесно связаны с событиями, произошедшими в дореволюционной казачьей станице.

Глава 3

Обычно Яна оставляла машину на перехватывающей парковке, чтобы не торчать в пробках. Её нравилось метро. Утренняя толчея у касс, плавное скольжение по эскалатору в самые недра земли, гул поездов, монотонные объявления станций — всё это привносило в ежедневную суету чувство причастности к чему-то великому, на время объединявшему совершенно незнакомых людей. Даже традиционные тычки в бока при переходе с Боровицкой на Арбатскую воспринимались исключительно как глубинный массаж внутренних органов: на курсах самореализации — Яна посещала их весь прошлый год — выработалась привычка любую ситуацию видеть только в позитивном ключе. У неё это получалось всегда. Ну, или почти всегда…

Когда ты два часа добираешься до работы — только в один конец, — и, при этом, ненавидишь читать, единственное развлечение в пути — слушание аудио-лекций известных коучей по личностному росту. Яна скачивала их в большом количестве. В вагоне втыкала в уши беспроводную гарнитуру, включала громкость на максимум и поглощала заряжающий энергией контент.

К музыке Яна относилась с прохладцей, хотя, в своё время, учителя утверждали, что с таким феноменальным слухом, как у неё, прямая дорога в консерваторию.

***

В четвёртом классе музыкальной школы она стала лауреатом нескольких конкурсов местного уровня, а в пятом — перевелась в школу-десятилетку. Программа по фортепиано значительно усложнилась — на одних способностях не выедешь, — и преподавательница из миловидной профессорши превратилась в брюзгу, на каждом уроке пеняя новой ученице на лень и отсутствие целеустремлённости.

Родители пробовали увещевать строптивую дочь, взывая к совести и чувству долга:

— Приезжать каждую неделю на ковёр к завучу — удовольствие не из дешёвых, — сетовал отец.

Мама нервно теребила мочку уха:

— Яночка, что с тобой случилось? Ты же всегда любила музицировать. Помнишь, как на праздниках подыгрывала ансамблю «Ягодки»?

Яна надула щеки:

— Вы ещё вспомните, как я хороводы водила и песенки пела чисто-чисто, аки ангел, — она скорчила умильную гримасу, передразнивая музыкального работника детского сада «Берёзка».

— И водила! И пела! — не выдержал отец и принялся расхаживать по комнате отдыха. — А Ольге Ефимовне мы всегда будем благодарны: первой распознала твой талант и посоветовала отдать в музыкальную школу.

Яна сжала кулаки:

— Всё равно пианисткой не буду!

Мама подошла вплотную, присела на корточки, взяла Яну за руки и заглянула ей в глаза:

— Почему, доченька? Это же такая прекрасная профессия.

Яна пыхтела:

— Ничего и не прекрасная: я слышала, как в учительской Калоша жаловалась на маленькую зарплату, больную спину и отсутствие личной жизни.

Мама ахнула и резко встала:

— Яна, сколько раз я просила тебя не называть Клавдию Сергеевну «Калошей»?

— Её все так называют, а мне что, нельзя? — Яна сдула с глаз длинную косую чёлку и стиснула зубы.

— И подслушивать нехорошо, — встрял отец.

— Я не виновата, что у меня абсолютный слух. Сами такую родили! И вообще, я бизнесменом буду; хочу в большом доме жить, на дорогой машине ездить, как папа, и шубу длинную носить, как ты.

Теперь ахнули оба родителя:

— Не в деньгах счастье…

— А в их количестве, — перебила Яна.

Мама сморщила нос:

— Где ты нахваталась этой пошлости?

Дверь отворилась, и в комнату заглянула Клавдия Сергеевна:

— Всё хорошо?

— Конечно, — дуэтом ответили родители.

Калоша кинула на Яну цепкий взгляд:

— Через полчаса ужин, потом — самоподготовка. Завтра у нас в зале прогон перед экзаменом. Важно показать себя. — Сдержанным тоном пояснила она маме и снова окатила Яну холодом: — Пожалуйста, не опаздывай.

— Да, да! Вовремя придёт, Клавдия Сергеевна, — мама виновато закивала, но дверь уже закрылась.

Отец сел на стул возле книжной полки:

— Дочь, ты пойми, мы же о твоём будущем заботимся. Учись, высшее образование получай: школа при Московской консерватории имени Чайковского — завидная площадка для старта. Перед тобой откроются все дороги.

— Как откроются, так и закроются, — буркнула Яна себе под нос.

— Что?

— Ничего.

— У нас отёл в самом разгаре, — неожиданно произнёс отец, — а мы тут… — он замялся, поглядывая на маму. Та, видимо, поняв, что муж ляпнул не к месту, зачастила:

— Зорька твоя скоро телёночка принесет. Маленького такого. Помнишь, как выхаживали её прошлой зимой?

Яна подошла к окну и начала обрывать герань:

— Вам ваша ферма дороже родной дочери.

— Яночка, цветочки-то в чём виноваты? — посетовала мама.

— Ага! У вас всегда самая виноватая — я! — Яна со злостью швырнула мятые пахучие листики на пол: — Сказала не буду пианисткой, значит не буду. Сначала сдали в этот дурацкий интернат, а потом приезжаете воспитывать.

Мама запричитала:

— Яночка, как «сдали?» Ты же сама в сентябре согласилась сюда поступать после прослушивания, помнишь?

Яна обернулась:

— Я тогда маленькая была. Глупая.

Отец вскочил со стула:

— А теперь, значит, большая стала и поумнела?!

— Валера, тише! — мама прижала руки к груди.

— Как мы с мамой скажем, — сурово произнёс отец, — так и будет. Точка.

Яна почувствовала слабость в коленях, но сдаваться не собиралась:

— Это, папочка, всего лишь запятая: не заберёте отсюда — сбегу!

Глаза родителей округлились.

***

Яна улыбнулась: вспоминать себя в детстве было одновременно смешно и стыдно. Бедные родители… Они тогда уехали, заверив завуча и Калошу, что дочь возьмётся за ум, не предполагая, каких дел она может натворить.

А дочь сделала рывок — сдала экзамен на «отлично» и, верная своему слову, сбежала. Ночь провела в туалете Казанского вокзала. На следующий день прибилась к стайке юных беспризорников и на «слабо» пошла воровать продукты в магазине. Попалась. Вторую ночь провела в отделении милиции.

Родители прилетели рано утром. Забрали Яну. По дороге в интернат она заявила, что снова сбежит, если не оставят её в покое со своей музыкой. В деревню тоже отказалась возвращаться: чего она там не видела? Коровники? Свиноферму?

На семейном совете решили, что Яна остаётся в Москве: будет жить у маминой двоюродной сестры — бездетной педагогини столичной гимназии. И пойдёт в эту гимназию учиться.

С первых же дней Яна настроила против себя одноклассников, козыряя обеспеченными родителями. Неделю ходила в синяках — девчонки подкараулили в раздевалке и надавали тумаков. Замазывая их тональным кремом, Яна опасалась одного: чего доброго, тётка заметит и пожалуется матери, и уж тогда точно придётся отчаливать в родные пенаты.

После очередной стычки с лидершей класса, Катькой Скворцовой, у Яны неожиданно появился защитник.

В понедельник на математике, сразу после объяснения новой темы, её вызвали к доске. Запутавшись в решении задачи, с внятных объяснений Яна перешла на сумбурное бормотание.

Скворцова не преминула выпендриться:

— Посмотрите на нашу фермершу: это тебя коровы научили так мычать?

Ребята заржали нестройным смехом. Учительница попробовала усмирить класс, но Катька, не обращая внимания на её возгласы, с торжествующим видом продолжала:

— Нашей доярке математика не нужна: всего-то и надо знать, что у коровы четыре ноги и одно вымя.

Снова гогот. Яна, чувствуя, как горят щеки, дождалась, когда смех прекратится, и, придав голосу твёрдость, выговорила:

— Твои знания примитивны.

— Ой, ой, держите меня! — Катька цокнула языком, — И что такого я не знаю?! Просвети нас, Кузнецова.

Яна упёрла руки в бока:

— А ты в курсе, что во время течки коровы очень агрессивные? На людей нападают, чтобы привлечь внимание быка-осеменителя. Я даже знаю, за чьё внимание борешься ты.

Хохот заглушил возмущенную реплику Скворцовой. Яна торжествовала, видев, как Катька побагровела, выпучила глаза. Её рот беззвучно открывался и закрывался.

После уроков к Яне подошёл парень с последней парты. В глаза бросилось тёмное родимое пятно на правой щеке и то, что одет он был очень бедно: пиджак и брюки явно от разных костюмов. Отворот рубашки потёрт, в катушках.

Парень тряхнул светлой кучерявой шевелюрой и протянул руку:

— Павел. Мурашов. Для друзей просто Пашка. — Серые глаза с золотистой каймой радужки прятали улыбку.

Яна смутилась: ни разу не приходилось жать руку мальчишке:

— Яна. Кузнецова, — зачем-то представилась она.

— Здорово ты Скворцову размазала. Она к нам в прошлом году пришла, и сразу весь класс на группы разделился: часть — нейтральные, а большинство стало пресмыкаться перед Катькой. У неё папаша какая-то шишка в управе. Вот Скворцова и борзеет. Её даже учителя побаиваются.

— Я заметила: математичка ни разу не спрашивала. И контрольную Катька внаглую списывала.

Яна находилась под впечатлением: Пашкина ладонь была тёплая, рукопожатие — крепким. «Рука человека, который не даст в обиду», — подумала Яна. Они спустились в раздевалку. Пашка продолжал рассуждать:

— Я считаю, что не всегда надо подставлять правую щёку, когда тебя бьют по левой.

— Какую щеку? Кто кого бьёт? — удивилась Яна и остановила взгляд на Пашкином родимом пятне.

— Это я так выражаюсь. Один умный человек сказал; он очень давно жил.

— А-а.

Они вышли на улицу. Пашка взял Янин рюкзак:

— Я тебя провожу. Показывай дорогу.

— Мне четыре остановки на троллейбусе ехать, а там пешком минут пятнадцать.

— Нормуль. До пятницы я совершенно свободен, — Пашка улыбнулся, и Яна отметила, что зубы у него белые, ровные. Красивые для мальчишки зубы. — Только мы пешком пойдем, если не возражаешь: погода классная.

С того дня Пашка всегда провожал Яну, и всегда они шли пешком. Позже Яна узнала, что на билет у него просто не было денег: мать всю получку почти сразу пропивала, отца своего Пашка не знал вовсе. Пашку подкармливали соседи. Давали одежду, из которой выросли их дети.

Мать работала дворником добросовестно, без нареканий. Пила по-тихому. Во дворе все жалели её, и чтобы Пашку не забрали в детдом, взяли над ним негласное шефство.

Скворцова регулярно получала от Яны порцию острот. Пару раз Катька рыдала. Её родители ходили жаловаться к директору. Он вызвал в свой кабинет по очереди всех ребят. Что уж они говорили — неизвестно. Через неделю Скворцову перевели в параллельный класс.

После девятого Пашка ушёл в техникум, и их общение с Яной постепенно прекратилось.

***

— Осторожно, двери закрываются! Следующая станция Электрозаводская.

Услышав знакомое название, Яна встрепенулась. Не хватало ещё на работу опоздать! Вадим Александрович, конечно, ругать не будет, но злоупотреблять его терпением не стоит: однажды сквозь приоткрытую дверь кабинета она слышала, как Панкратов кого-то отчитывал. В его тихом голосе было столько желчи, что Яне не хотелось бы оказаться на месте собеседника.

Когда она только начала работать риэлтором в его агентстве недвижимости «Азбука элитного жилья», её угораздило влюбиться в шефа. В свои тридцать два он был видный мужчина: рост под два метра, холёное лицо, неизменный строгий костюм-тройка и до блеска начищенные ботинки.

От полной потери головы Яну спасла свойственная ей наблюдательность: как-то раз секретарь взяла отгул, и Панкратов попросил Яну задержаться, чтобы помочь ему с бумагами. Они засиделись допоздна. В очередной раз, поднося Панкратову на подпись шаблон договора, Яна наклонилась. Её взгляд оказался на уровне уха Вадима Александровича. Вблизи оно напоминало по форме вареник с рельефными краями. Яна тотчас подумала, что директору агентства, одетому с иголочки, несолидно иметь такие уши.

Она хихикнула, извинилась и поспешно выбежала в коридор. В дамской комнате смеялась до слёз. Влюблённость сняло, как корова языком слизнула. Яна живо представила, как её любимая Зорька лижет уши Вадима Александровича.

Предъявив пропуск на проходной, Яна зашла в переполненный лифт. Офис агентства занимал несколько помещений на десятом этаже. Дизайн был выполнен в стиле модерн. Белые столы с перегородками. Над каждым — плоская люминесцентная лампа-таблетка. Окна в пол открывали панорамный вид на окрестности — однотипные сталинские дома, небольшие дворы с кучно припаркованными машинами. Пара магазинов и трамвайные пути, иссекавшие улицы рельсами.

Сквозь прозрачные стены переговорной Яна увидела Панкратова в компании незнакомых мужчины и женщины. «Новые клиенты?» — она поприветствовала шефа взмахом руки. Он махнул в ответ, приглашая присоединиться к беседе. Яна вошла и села за вытянутый овальный стол. Панкратов представил её:

— Наш лучший специалист, Кузнецова Яна Валерьевна. Она будет вести вашу сделку.

На немой вопрос Яны Вадим Александрович чуть заметно приподнял брови. Это означало «я потом всё объясню».

Женщина и мужчина встали, Панкратов попрощался с ними. После того, как закрылась дверь, он какое-то время молчал, что-то обдумывая, и заговорил, глядя в окно:

— Клиент сложный. Впрочем, всё как вы любите: придётся поработать психологом. Игорь Богданович Фролов, — шеф указал на пустой офисный стул, где только что сидел незнакомый мужчина. — Хочет продать квартиру. Арбат. Комиссия, сами понимаете… Но! Мать, женщина в возрасте, заартачилась. Квартира ей явно не по карману — престарелая вдова, живёт на пенсию. Игорь Богданович — единственный наследник. Хочет уговорить мать продать квартиру, а ей подобрать вариант побюджетнее. Поезжайте к ней, прощупайте почву.

«Обычно о наследстве речь заходит, когда кто-то умер», — подумала Яна.

Панкратов придвинул к себе красную папку с логотипом агентства — заботливые руки держат золотой ключ на фоне земного шара — и вынул листок бумаги:

— Вот адрес. Код от домофона. Консьержку предупредят о вашем визите. Собственницу зовут Екатерина Архиповна. Семьдесят шесть лет.

— А вторая женщина?

— Какая «вторая»?

— С Фроловым рядом сидела.

Вадим Александрович нахмурился:

— Это совершенно по другому вопросу.

— А мне показалось… — начала было Яна.

— Вам показалось, — перебил её начальник. — Идите, Кузнецова, работайте.

Когда Яна была уже на пороге переговорной, Панкратов воскликнул:

— Да! Сегодня у Бариновой из отдела кадров юбилей. Проставляться будет. По моей просьбе на корпоратив придёт Игорь Фролов. Вам задание: пообщайтесь с ним. — Шеф неопределённо покрутил ладонью в воздухе. — Тонко, как вы умеете. Важно понять его мотивацию: к чему такая спешка с продажей недвижимости?

— Поняла, Вадим Александрович, — Яна спрятала бумажку с адресом в рюкзак и вышла.

В коридоре взяла капучино в автомате и распахнула дверь на балкон. Его соорудили по приказу Панкратова, чтобы не бегать в курилку этажом ниже. По вечерам Яна любила с балкона смотреть на небо — оно было точно таким, как над их деревней: тёмным, бездонным, загадочным. Признаваться себе, что скучает по дому, она не любила: ни к чему эти саратовские страдания девушке, решившей покорить столицу — Москва, как известно, слезам не верит.

Вспомнился первый месяц работы в агентстве.

Испытательный срок прошла успешно, заключив договор, как сказал Вадим Александрович, с безнадёжным клиентом. Сама сделка тоже прошла гладко: и покупатель однушки на Новодмитровской, и её продавец остались довольны.

Панкратов тогда пригласил Яну в кабинет, достал из спрятанного в стене бара бутылку коньяка, налил две стопки и заставил Яну пригубить. Она никогда не пробовала алкоголь. Тёмно-янтарная жидкость с резким запахом обожгла горло. Яна закашлялась, вытирая слёзы. Панкратов достал из того же бара блюдце с нарезанным лимоном и молча протянул ей. Она поспешно подцепила длинными алыми ногтями один кружок, отправила в рот и скривилась от кислого привкуса:

— Извините, но больше я с вами пить не буду.

Панкратов еле уловимо повёл бровями:

— Больше я вам и не предложу. Это традиция: обмыть первую сделку со мной, чтобы дальше удача не отступила. — Он закрыл бутылку и убрал в бар. — Не задерживаю вас больше. Идите, работайте.

И она пахала. Пахала с удовольствием. Мелькали люди, квартиры, сделки… Шеф любил повторять: «Неважно, как заработать, главное — сколько». За полгода Яне удалось скопить приличные сбережения, которые рассчитывала вложить в недвижимость.

Зарабатывать пробовала еще в школьные годы: продавала одноклассникам кэпсы. Выручка позволила приобрести сотовый телефон, и Яна за деньги давала школьной малышне поиграть в тетрис. Позже, работая в сетевом маркетинге, весьма успешно впаривала третьесортную косметику.

Было в Яне что-то, внушающее доверие. Плюс, хорошо подвешенный язык. А ещё удивительная способность разбираться в людях и находить к ним подход. Сколько раз Вадим Александрович хвалил её за умение выстроить диалог с клиентом так, чтобы незаметно для него вывести на нужный агентству результат: снизить цену за объект, взять оформление справок на себя, усмирить разгневанного собственника.

За четыре месяца Яна из рядового риэлтора выросла в ведущего эксперта, и Панкратов предложил ей набирать и обучать сотрудников. Она отказалась: работа «в полях» приносила больше удовольствия.

Яна допила кофе, ещё раз уточнила адрес и поспешила из офиса в метро.

Потенциальная клиентка жила в одной из семи сталинских высоток. Яна достала из рюкзака бумажку и произнесла вслух:

— Екатерина Архиповна Фролова, — она всегда чётко заучивала имена клиентов: легче расположить к себе человека, если обращаться по имени.

Яна зашла в подъезд, поздоровалась с консьержкой и огляделась. Высокие потолки и мозаичные каменные плиты на полу производили тягостное впечатление.

«И что люди тащатся от этих “эклектических апартаментов”? Понятное дело: статусность — вложись в такую недвижимость и, считай, — в шоколаде. Но жить здесь…Не моё».

Держась за деревянные перила, Яна поднялась по лестнице-серпантину на пятый этаж. Остановилась у квартиры Фроловой, сделала глубокий вдох, задержала дыхание и резко выдохнула. Провела пальцами по коротко стриженным волосам, поправила воротник джинсовой куртки и нажала на кнопку звонка.

За дверью отчетливо послышался шорох, но никто не открывал. «Что за треш?! Может, адресом ошиблась?» — Убедившись, что всё верно, Яна трижды стукнула по двери костяшками пальцев. Шарканье. Щелчок ключа в замочной скважине. Скрип.

На пороге в инвалидной коляске сидела пожилая женщина. Седые волосы собраны назад. Очки сильно увеличивали глаза. Тёмно-синее платье с белым кружевным воротничком и сложенные на коленях руки делали старушку похожей на гимназистку.

— Здравствуйте. Я из агентства «Азбука элитного жилья». Ведущий эксперт, Яна Валерьевна Кузнецова. — Она достала из кармана рюкзака визитку и протянула старушке. Та, не отрывая прищуренного взгляда от Яны, отвела её руку и неожиданно расплылась в улыбке:

— Ты?

Яна в нерешительности оглянулась — за спиной никого.

«Сумасшедшая что ли?»

— Проходи, проходи! — старушка отъехала назад, пропуская Яну. Та поспешила ещё раз уточнить:

— Я из агентства…

— Да подожди ты со своим агентством! Ты лучше послушай, как она играет!

— Кто?..

— Моя внученька, — старушка втянула в квартиру.

«А ручонка у неё цепкая».

— Вы Фролова Екатерина Архиповна?

— Архиповна, Архиповна… — старушка одной рукой ловко управляла коляской, а другой не переставала тащить Яну за собой по коридору.

Они вошли в просторную гостиную. Портьеры. Старинная мебель. Круглый стол с гобеленовой скатертью. Ваза с засушенным физалисом.

«Добро пожаловать в советское прошлое», — подумала Яна. Екатерина Архиповна указала рукой на старомодный телевизор с выпуклым чёрным экраном:

— Смотри, смотри, как она играет!

— Кто играет?

— Моя внученька.

Яна хотела сказать, что телевизор выключен, но решила подыграть старухе:

— А-а. Хорошо играет.

— Да? Ты тоже восхищена?

«Ещё как», — Яна уже понимала, что работать с такой клиенткой будет непросто.

Екатерина Архиповна закрыла глаза, закачала руками и замурлыкала себе под нос невнятную, но смутно знакомую мелодию. Потом резко остановилась и в упор посмотрела на Яну:

— Весьма польщена, что в вашем агентстве, милочка, работают любители классической музыки. Идёмте на кухню: буду поить вас чаем! — экзальтированная старушка покатила прочь из комнаты. Яне ничего не оставалось, как последовать за ней.

Они пили душистый чай с мелиссой и ели воздушные пирожные. Екатерина Архиповна внимательно слушала Яну, пока та объясняла, что пришла по поручению своего начальника узнать, не собирается ли кто в этом доме продавать квартиру.

Старушка отрицательно закачала головой:

— Нет, нет, что вы, милочка: у нас никто ничего не продаёт. Тем более, я: в этой квартире мы ещё с покойным мужем жили, двоих сыновей вырастили, внука и… — Екатерина Архиповна резко замолчала, достала из кармана платья крошечный платочек. Вытерла внезапно покрасневшие глаза, высморкалась и запричитала: — Внучек мой, Богдаша.

Яна поняла, что зря теряет время:

«Пора сматываться. Тут сделкой не пахнет», — сославшись на занятость, она поблагодарила Екатерину Архиповну за чай. Та взяла с Яны честное слово, что она в самое ближайшее время заглянет снова.

Вернувшись в агентство, Яна изложила Панкратову суть разговора с Фроловой:

— Скорее всего, произошло недоразумение: в их подъезде вообще ни одна квартира не продаётся. А насчёт Фроловой: вы уверены, что её сын приходил к нам с ведома матери? Она точно не собирается продавать свою трёшку.

Вадим Александрович уклончиво ответил:

— Это мы ещё посмотрим.

Его реакция показалась Яне странной, но она решила не заморачиваться: «Надеюсь, это был мой первый и последний визит к той старушке».

Вечером на корпоративе, в компании подвыпивших коллег, Яна чувствовала себя белой вороной: песен не поёт, тостов не произносит, да ещё и Игорь Богданович Фролов оказался заядлым любителем поговорить «за жизнь» — прицепился к Яне, как банный лист. Ей и выведывать ничего не пришлось. Фролов сам трепанул, что на нём висит огромный карточный долг. «Счётчик тикает. Процентики капают. Не продам мамашину квартиру — мне хана!»

Фролов плаксиво заныл:

— Яночка Валерьевна, вся надежда на вас! — подмял Яну под себя, прижав спиной к кожаному дивану, и полез целоваться слюнявыми губищами.

— Дебил, отвали! — Яна пнула его коленом в пах. Наглец сдавленно охнул и рухнул на пол. Все засуетились, закричали. Яна, воспользовавшись суматохой и тем, что Панкратов куда-то вышел, выбежала из офиса.

По дороге домой она решила, что над старушкой Фроловой, всё-таки, придётся взять шефство: слишком уж подозрительно желание её сыночка продать квартиру при живой-то матери.