Ущипни меня. Сказка на ночь

Наталья Евгеньевна Винокурова

На первый взгляд, Максим Серов – обычный офисный менеджер, и никто из его коллег не догадывается о том, какие вещи этот скромный молодой человек умеет вытворять ночью в постели. Причём не только наяву. Во сне он летает в астрале, видит будущее, потусторонних существ, ауру людей и даже встречает любовь. Одно «но»: реальный мир вокруг него стремительно рушится. Макс теряет девушку, работу, покой и здравый рассудок. Взволнованный его состоянием друг советует обратиться за помощью к психотерапевтy…

Глава 1. Я вижу будущее

— Макс, 7:02! Стойте как вкопанный!

Я огляделся по сторонам и никого не увидел, но к совету всё же прислушался. Это получилось как-то машинально. Застыв посреди извилистой узкой улочки, название которой позабыл, а то и вовсе не знал, я с удивлением взглянул на наручные часы. Часов на запястье не оказалось. Некоторое время я продолжал довольно глупо пялиться на пустое место, будто бы ожидая, что старенький «свотч» материализуется там сам собой, а потом мягкий женский голос снова вывел меня из забытья. Он прозвучал совсем рядом с моим ухом:

— Я здесь, Максим! — чьи-то пальцы робко дотронулись до моего локтя. — 7:02, запомните!

От неожиданного прикосновения я вздрогнул и снова обернулся. На этот раз я к своему удивлению буквально лицом к лицу столкнулся с незнакомой молодой девушкой. Готов поспорить, ещё секунду назад её рядом не было! Я точно уверен, что шёл по улице один-одинёшенек — вокруг не наблюдалось ни пешеходов, ни автомобилей, словно в этом подозрительном месте по какой-то причине вымерло всё живое. Только тогда я внезапно понял, что заблудился.

При ближайшем рассмотрении дома оказались лишь отдалённо похожими на те «хрущёвки», которыми застроен мой спальный райончик — не мигая, они грозно смотрели на меня своими чужими окнами и в гости явно не ждали.

Мне стало не по себе, я поёжился. Каким же невнимательным нужно быть, чтобы так глубоко задуматься и забрести неведомо куда!

— Где мы?! — вырвалось у меня. Я заглянул в огромные, ярко-зелёные глаза своей собеседницы и с надеждой спросил. — Как мне вернуться обратно в Перово?

Должно быть, я смотрелся как отъявленный чудак, а вопросы задавал ещё более странные, однако мне и правда стало страшновато, а эта девушка была единственной, кто мог подсказать дорогу.

В ожидании ответа я попытался получше рассмотреть черты её лица, но почему-то не смог этого сделать — мой взгляд не фокусировался. Сперва я, конечно, подумал, что всё дело в очках, и выверенным жестом поднял руку, чтобы их поправить, однако привычного мне атрибута на переносице не оказалось. Очки мистическим образом исчезли вместе с часами и обрывками памяти.

— Какой-то я стал рассеянный, постоянно всё забываю, — промямлил я смущённо. — Простите, мы знакомы? Кажется, вы назвали меня по имени, откуда вы его знаете?

— Нет, мы не знакомы, я просто хочу сказать вам кое-что важное. Впереди вас ждёт большая опасность…

— Подождите, откуда вы это знаете? Вы что, гадалка? — выпалил я, перебивая. — Цыганка?

Ко мне в душу начало закрадываться смутное подозрение — я подумал, что скорее всего именно она и виновата в моей внезапной амнезии. Да, точно, цыгане это умеют! Для них не составит труда загипнотизировать человека, чтобы потом его, бессознательного, обокрасть.

Я прищурился, стараясь разглядеть незнакомку более пристально. Она, казалось, не возражала — не отворачивалась, не убегала, просто терпеливо ждала, пока я её изучу, а сама в свою очередь изучала меня.

«Хм, всё же на колдунью не похоже», — пришлось мне заключить после минуты полной тишины. Обычная девушка, с виду хрупкая и миниатюрная, с бледным лицом и яркими, медного цвета, волосами, которые прямыми прядями ложатся на острые плечи. Одета современно, никаких цыганских тряпок или платков: короткое чёрное платье разрисовано мелкими красными цветами — выглядит на ней очень кокетливо, оголяя белые коленки. Коричневая короткая кожанка расстёгнута нараспашку, на ногах модные рыжие ботильоны с широким голенищем, через плечо висит такая же рыжая сумка, на аккуратных ногтях сверкает глянцем алый лак. Из глубокого выреза платья, в том месте, где находится сердце, виднеется край татуировки — что-то круглое, размером с большущий апельсин, расписанное замысловатыми узорами. Вообще я не люблю татуировки, тем более если речь о женском теле, но чёрные кружевные линии на её нежно-фарфоровой коже и правда смотрятся интересно…

— А вы красивая, — ляпнул я, с трудом заставив себя оторвать глаза от её аккуратной груди. — Извините, я сегодня без линз, поэтому не сразу вас разглядел.

Девушка по-доброму рассмеялась, польщённая комплиментом:

— Значит, вы меня видите. Это очень хорошо. А голос мой вы отчётливо слышите?

— Со слухом проблем нет, — я улыбнулся в ответ. — Вы сказали что-то про время…

— Верно. Вы молодец, Максим. Я, честно говоря, не ожидала, что смогу так легко с вами общаться. Конечно, вы утром всё забудете, но я приду ещё раз. Я буду приходить, пока вы не запомните мои слова. Какое счастье, что вы такой чувствительный!..

«Странная дамочка, — подумалось мне. — Такая же чудачка как я, а то и ещё хуже. Что я забуду? Куда она собралась приходить?.. И вообще, почему это я чувствительный?!..»

Вслух же, подавив запоздалую волну возмущения, я тактично спросил:

— Как вас зовут?

— Это неважно. Послушайте меня внимательно. Достаньте из ящика стола свои наручные часы, наденьте и почаще на них смотрите. Обещаете? Когда увидите 7:02 — умоляю, не двигайтесь. Просто переждите минутку. Могут погибнуть люди! — с этими словами она неожиданно протянула мне мои очки в совершенно непотребном виде — оправа была покорёжена, а стёкла разбиты и испачканы кровью.

— Ты порезалась?! — я ахнул, непроизвольно переходя на «ты», и принялся разглядывать её пальцы.

Как ни странно, когда я перевёл взгляд на наши руки, моё зрение внезапно обострилось. Теперь я видел всё очень чётко, я бы даже сказал — слишком чётко, вплоть до мельчайших, едва заметных линий на наших ладонях. Но вместе с тем меня не покидало ощущение, что я смотрю на них не напрямую, а через какую-то неизвестную субстанцию, преломляющую свет — будто сквозь воду.

Про порезы миловидной незнакомки я быстро позабыл. Как полный идиот я изваянием стоял на неизвестной мне улице и пытался подчинить себе собственные руки: их контуры совсем меня не слушались — они искажались, плыли, причудливо изгибаясь, а затем и вовсе начали размываться, словно нарисованные акварелью на мокром листе бумаги. На тот момент мне уже не оставалось ничего, кроме как признаться самому себе в собственном же сумасшествии. Пульсирующая тяжесть сдавила мои виски, по спине пробежал холодок, и я издал неконтролируемый стон.

Внимательно посмотрев на меня, девушка понимающе кивнула и поспешно пояснила:

— Ничего не бойся, это просто ОС¹, но тебя быстро выкинет.

— Просто… что?!

— Ты сейчас проснёшься, и всё будет хорошо. Главное — в семь ноль две не двигайся с места! Я вижу будущее, Макс. Семь ноль две, запомни!..

«Помни, помни, помни…» — вторило гулкое эхо в моей голове, пока я с ощутимым трудом пытался разлепить свинцовые веки. Когда мне, наконец, это удалось, я облегчённо выдохнул, потому что обнаружил себя дома, в своей постели. Моя рука привычно потянулась к тумбочке и нащупала очки. Они по-прежнему лежали там, где я оставил их вечером, и видимых повреждений не демонстрировали. Я внимательно рассмотрел их со всех сторон, а потом, не найдя ничего критичного, надел на нос и с опозданием отмахнулся от необычно глубокого сна.

На том же прикроватном столике всё это время разрывался мой мобильный телефон — именно он последние годы заменял мне наручные часы, которые я действительно давно уже убрал в дальний ящик за ненадобностью. Увидев на дисплее, вопреки ожиданию, вовсе не 7:02, а целых 8:55 — пять минут до начала рабочего дня — я понял, что основательно проспал.

Сначала я по обыкновению подпрыгнул от страха, но тут же расслабился и успокоился. Есть в моём профессиональном положении одно существенное преимущество: можно не бояться опоздания на работу, если начальник, который вместо будильника настойчиво названивает тебе на мобильный в попытках вытащить из кровати — твой закадычный друг Сашка Коршунов. Проведя пальцем по экрану, я хриплым ото сна голосом шутливо проскрипел:

— Александр Константинович, добренького утра! Я…

— Макс, ты там не торопись выходить, я только минут через двадцать буду, — вместо приветствия затрещал мне в ухо босс. — Встал в пробку на Шоссе Энтузиастов. Представь, тут снова сужение до одной полосы! Когда же они закончат этот грёбаный ремонт!..

— Да я сам только очнулся, — успокоил его я.

— Отлично! Значит, успеешь ещё закинуть в себя кофейку. И за меня выпей чашечку — а то я сегодня еле трусы натянуть успел, какой там кофе. Моя меня опять затрахала, в прямом смысле этого слова. Полночи спать не давала. Очуметь можно, четыре года женаты, а она всё никак не успокоится, каждый долбанный вечер пристаёт! И голова у неё не болит, и месячные, матушку её, всё никак не начинаются…

На самом деле Саша в разговорах не смущался выбирать более резкие выражения, но я научился автоматически «конвертировать» подобные фразы внутри своей головы, заменяя их схожими, максимально пристойными оборотами. Ко мне в мозг его речь попадала уже трансформированной в нормативную лексику, тем самым я спасал себя от смертельной передозировки концентрированным матом. Перевод на литературный язык его последнего монолога, особенно богатого нецензурщиной, занял у меня пару-тройку секунд, поэтому я откликнулся с небольшой задержкой:

— Алекс, я тебя не узнаю, ну просто грех жаловаться же! Не жена, а чудо!

— Чудо-юдо, а не жена, — мрачно буркнул друг, а потом добавил расстроено. — Блин, или это я старею?.. Помнишь, как мы с тобой студентами девчонок долбили? На завтрак одна, в обед другая, на ужин третья…

— За собой я такого не замечал, — попытался оправдаться я, но он меня прослушал:

–…А сейчас я даже двух не тяну. От Алиски приезжаю домой и всё, падаю как труп. Уже не до жены, но приходится себя пересиливать.

— Зачем?

— Как зачем, иначе заподозрит же!

Внимая его недовольным жалобам, я в который раз удивлялся, почему в мире всё так дисгармонично: кому-то всё, а другим — ничего. Вот, например, Сашка. Учились мы с ним вместе в одном универе, корочки у нас одинаковые — синие, всех его студенческих друзей я знаю как облупленных, там никаких ценных связей не было, и родители наши тоже обоюдно не отличались особой влиятельностью. Но при этом он к своим тридцати годам владеет крупной компанией по продаже коммерческой недвижимости, а ещё имеет двухлетнего сына, молодую и сексуально активную жену (о которой предпочитает не упоминать всуе), не менее бодрую любовницу — длинноногую жгучую брюнетку Алису, и чёрный «мерс» S-класса с блатными номерами. В офисе Саша большую часть времени бьёт баклуши и лишь изредка, для иллюзии деятельности, прогуливается по коридору, устрашая своим статным видом сотрудников.

Мне же похвастаться нечем, кроме своей, разве что исключительной скромности: наследников у меня нет, и я даже не женат. Более того, у меня в течение последнего года не было женщины, только недавно Саша, решив наладить мою личную жизнь, на корпоративе познакомил меня с новой бухгалтершей Таней — фигуристой голубоглазой блондинкой двадцати лет от роду, и чуть позже между нами как-то сам собой случился секс. Потом я, конечно же, пожалел о содеянном, потому что наивная, искренняя Танечка, ввиду молодости, намертво ко мне привязалась и сходу окрестила своим «парнем». Не то чтобы я был против, вовсе нет — она мне тоже очень нравилась, просто я всегда считал, что быстро завязавшиеся отношения ни к чему хорошему не приводят. Тем более между людьми с десятилетней разницей в возрасте. Тем более если это служебный роман.

Да, кстати, о работе: она у меня, в отличие от Сашиной, всегда была полна суеты и напрягов. Я менеджер по продажам, и если я не зарыт по уши в бумагах, то, значит, нахожусь в разъездах по объектам. Путешествовать приходится довольно много: как минимум две трети своего рабочего времени я мотаюсь по Москве и ближайшему Подмосковью, а помогает мне в этом мой скромный конь — крохотный «пежо» белого цвета, купленный не так давно в кредит. Сейчас он стоит перед окнами нашего бизнес-центра и мокнет под проливным дождём, дожидаясь своего хозяина, потому что домой я на нём не езжу. Сашка, по старой памяти, вечерами сам подкидывает меня до дома, а утром так же подбирает у подъезда.

Знаете, у меня нет к Алексу зависти или неприязни. Более того, я вообще редко вспоминаю о социальных различиях, пролегающих между нами, разве что в такие моменты как сейчас, когда приятель начинает жаловаться на свою жизнь. И даже тогда я в который раз объясняю себе, что он добился всех имеющихся благ не по волшебству, а своими собственными кровью и потом, которых пролил немало в первые годы развития бизнеса. Недаром же он, ещё не успев разменять четвёртый десяток, начал стремительно седеть. Сейчас его виски уже полностью побелели, а вдобавок к ним наискось через темечко проходил такой же светлый клок, который заметно выделялся на фоне остальных волос — тёмных, почти чёрных. Саша посещал парикмахера довольно часто — каждую неделю — следил за аккуратностью причёски и изысканно выбритой бородки, но седину никогда не закрашивал и даже не пытался, наверное считал, что она прибавляла ему солидности.

Несмотря на внешнюю непробиваемость, Сашка всё же растерял много нервных клеток на жестоком пути бизнесмена, а потому в общении вёл себя довольно резко, особенно с нижестоящими (недаром на работе к нему надёжно прицепилась кличка «Коршун»), однако на меня его гнев никогда не распространялся. За это я был благодарен и в свою очередь не позволял себе его осуждать: ни вслух, ни мысленно. Я понимал, что наличие любовницы, модная в наше время неприязнь к супруге и привычка экспрессивно высказывать свои недовольства — это всего лишь побочные эффекты жизни в столь напряжённой роли, перегруженной ответственностью. Как он однажды сказал мне, когда мы разговорились по душам: «Я чувствую, что либо буду время от времени умышленно позволять себе дурить, либо однажды свихнусь против своей воли».

Мысленно пожалев товарища, я спустил босые ноги с кровати и решительно направился на кухню. Мне пришло в голову заварить этим утром не одну, а две большие порции кофе: первую я выпил сам из цветастой чашки с сердечками, подаренной Танечкой, а вторую — перелил в кружку-термос и перед выходом захватил с собой.

— Ого, вот это забота! — с ироничной ухмылкой воскликнул Алекс и незамедлительно сделал пару глотков. — Благодарю, Макс! Между прочим, ты только что спас своему боссу жизнь! Я перед тобой в долгу!..

— Да брось, — щёлкнув ремнём безопасности, я в блаженстве прислонился затылком к удобному подголовнику. — Всего лишь скромная компенсация за моё очередное опоздание.

Некоторое время мы ехали молча, каждый думал о своём, но потом я всё же решился обсудить с другом странное происшествие:

— Ты знаешь, мне сегодня такой чудной сон приснился… — пробормотал я озадаченно.

— Да? Что за сон? — не отрывая глаз от проезжей части, отзывчиво поинтересовался Коршунов.

— Как бы тебе в двух словах объяснить…

— Лучше в трёх, так надёжнее.

— Боюсь, что и в три тоже не уложусь. Придётся тебе выслушать длинную историю. Под утро ко мне в сон приходила незнакомая девушка…

— О, эта сцена обещает быть интересной! Что за девушка, симпатичная?

— Да, очень милая и такая… трудно описать… как будто бы живая, прямо как настоящий человек, — мои щёки зажглись румянцем, когда я вспомнил о незнакомке. — Но суть не в этом. Она сказала, что меня в будущем ждёт нечто крайне страшное, возможно даже смерть, и я теперь должен чаще смотреть на часы, потому что это произойдёт в семь с копейками. Если я буду внимательным, то смогу помочь себе и ещё кому-то. Вообще она несколько раз называла конкретное время, с точностью до минуты, но я что-то его забыл… Зато, видишь, часы надел. Прямо как она мне советовала.

Саша коротко обернулся на меня — сначала скользнул взглядом по моему запястью со «свотчем», а затем посмотрел мне в лицо. Секунда, и его внимание снова вернулось к дороге.

— В семь утра или вечера? — уточнил он.

— Не знаю, она не пояснила.

— А день недели?

— Тоже нет.

— А месяц и год? Может это через сто лет случится?.. Чушь, Макс, — подытожил он, не дожидаясь от меня ответа. — Ты просто переутомился.

— Наверное.

* * *

Под козырьком у входа в бизнес-центр снова собрались курильщики, причём компания была преимущественно женская. Мужчины в своё время с пониманием отнеслись к запрету на курение в общественных местах и спокойно принимали очередную порцию никотина в тесной курилке, но дамы обладали поистине бунтарским духом — они, невзирая на жёсткие санкции, всё равно шли против правил. Вот и сейчас добрая часть наших сотрудниц толпой выползла на крыльцо офисного здания, чтобы вместе с сигаретным дымом вдохнуть порцию свежего воздуха, а заодно и свежих сплетен.

Ещё издалека, выйдя из автомобиля, я заметил среди пёстрой толпы дымящих Танечку, а она заметила меня и тут же пулей понеслась по крутым ступенькам вниз, к парковке, не обращая никакого внимания на дождь:

— Макс, как я по тебе соскучилась!!! — прокричала она, расставив руки в стороны, чтобы меня обнять.

— А ты что здесь делаешь?! Ты же обещала мне больше не курить! — я раскрыл над ней свой зонт, а потом с напускной строгостью взял её под локоть и потащил обратно к стеклянным дверям офиса.

— Максимчик, только не злись, — она едва поспевала за моим быстрым шагом, и со стороны могло показаться, будто бы она упиралась. — Я не курила! Честное слово, я просто за компанию вышла поболтать!

— Ты вся пахнешь дымом! — я поднёс её ладонь к своему лицу и незамедлительно скривился. — И пальцы тоже!

— Правда?!

— Сейчас же иди обратно в бухгалтерию и чтобы я тебя тут больше не видел!

Поднявшись по лестнице, я обернулся на отставшего от нас Сашу, но тот жестом показал мне, что ждать его нет необходимости. В глазах товарища, ещё не так давно непринуждённо болтающего со мной в машине, теперь читалась бездушно-хищная холодность. Он медленно, словно удав, приближался к своим подчинённым, надев на лицо маску сурового начальника. В отличие от меня, он не стал их отчитывать, ему вообще не пришлось чего-либо говорить. Не дольше секунды «Коршун» молча прожигал своими ледяными светло-серыми глазами куриц-сотрудниц, и вот уже они, молниеносно затушив сигареты, нескладным хором начали оправдываться. Терпеливо выслушав бессвязные кудахтанья, Алекс подождал, пока поток слёзных обещаний окончательно иссякнет, а потом безразлично вынес свой лаконичный приговор:

— Все оштрафованы, — и невозмутимо прошёл мимо них в здание.

В лифте Танечка спряталась за моей спиной и притихла, стараясь не встречаться взглядом с руководителем — наверное она до последнего рассчитывала остаться незамеченной. Саша в два счёта раскусил её животный страх и забавы ради решил дать девушке ложную надежду: делая вид, что полностью поглощён беседой со мной, он уточнил кое-что про новый крупный договор, который я в тот день собирался заключать с клиентом (хотя все подробности этой сделки уже были ему известны). Потом спокойно замолвил пару слов о погоде, сетуя на необычайно дождливое лето, и только перед тем как выйти на своём тринадцатом этаже, упомянул будто бы между прочим:

— Кстати, Татьяна, а отпуск я вам всё же подписал. В августе, как вы и хотели.

— Ой! Спасибо вам большое! — после неловкой паузы пискнула та. Подождав, пока двери лифта снова сомкнутся, она радостно обратилась ко мне. — Здорово, мы теперь вместе можем куда-нибудь поехать! Классно, да?

— Точно, — ответил я и иронично добавил. — Александр Константинович у нас такой молодец, правда?

Я на самом деле до последнего надеялся, что Саша никуда не отпустит её летом. Это было бы вполне справедливо, так как она не успела ещё отработать в нашей компании шести месяцев и по трудовому кодексу должна была отправиться на каникулы не раньше осени. Однако мой отпуск был утверждён на середину августа, и товарищ, видимо, решил, что вместе нам будет веселее. Мне же, честно говоря, хотелось отгулять свои две недели свободы в одиночку, где-нибудь в тишине, вдали от суеты. Например, в необитаемой глухой деревне — чем глуше, тем лучше. Но для романтического отдыха такой вариант, конечно, не подходил. Танечка наверняка мечтала полететь на море, в какой-нибудь оживлённый курортный город, поэтому со своими отшельническими планами я мысленно простился.

Тем временем, опомнившись от приятного удивления, девушка заметно опечалилась и шёпотом уточнила:

— Макс, а Коршун теперь и меня тоже оштрафует?

— Милая, я же просил не называть его так.

— Ой, прости! Вырвалось. И всё-таки как ты думаешь?

— Ты ведь не курила?

— Нет, клянусь! Просто Ленка попросила подержать сигарету.

— Честно?

— Честно-пречестно!

— Значит, не оштрафует.

— Почему ты так думаешь?

— Шестое чувство подсказывает, — усмехнувшись, я поцеловал её в щёчку на прощанье и вышел на восемнадцатом. — Хорошего дня!

Сидя в рабочем кресле, я всё никак не мог собраться с силами и включить компьютер. Вместо этого я, меланхолично подперев голову рукой, изучал нашу с Таней общую фотографию, стоящую в розовой рамочке рядом с моим монитором. Как вы могли догадаться, это фото тоже было её подарком мне — на первую памятную дату — в честь месяца со дня знакомства. Несмотря на то, что поросячьего цвета презент заметно выделялся на фоне тусклого офисного оформления, я не стал убирать его в выдвижной ящик, а оставил на столе, причём на самом видном месте. Каждый раз, когда я смотрел на наш снимок, у меня сразу поднималось настроение, я чувствовал себя неуязвимым и защищённым от любых неудач. Девичий оберег работал безотказно: стоило мне на него взглянуть, как серое менеджерское уныние, едва показавшись на горизонте, тут же испуганно отступало.

Однако сегодня реальность воспринималась мною несколько иначе. Я был выбит из колеи и растерян. Ангельский облик Танечки размывался перед моими глазами: на фигурку смущённой белокурой студентки, которую обхватывали сзади мои руки, наслаивались черты уверенной рыжей модницы из сегодняшнего сна. Прямо как в момент нашего разговора я отчётливо видел незнакомку перед своим внутренним взором в мельчайших подробностях: на яркой причёске играли блики утреннего света, в бездонных изумрудно-зелёных глазах искрилось солнце, а когда она, как сейчас, склонив голову чуть вбок, улыбалась мне — над уголками её губ возникали маленькие трогательные ямочки. И это было далеко не всё: помимо зрительного образа, я ощущал тепло в руках и груди, словно я и правда обнимал таинственную девушку, прижимая к себе. Я даже чувствовал как пахли её волосы — тонким, едва уловимым ароматом алых кустовых роз. Живых, молодых цветов, раскрывшихся поутру в саду и сверкающих росинками на нежных лепестках…

Я зажмурился, пытаясь прогнать наваждение, но от этого оно, напротив, стало ещё более очевидным — оно захватило меня полностью и разлило по телу ощущение приятной мечтательной неги. Тогда, помассировав пальцами лоб и виски, я вытащил из стола банку молотого кофе. Открыл её, поднёс к носу и сделал несколько глубоких вдохов. Ничего страшного. Просто я тяжело просыпаюсь по утрам, буквально сплю на ходу, но душистая арабика сейчас поможет мне очнуться.

Налив в кружку кипятка, я опрокинул в себя тёмную жидкость и вернулся к рабочему месту. Танечкины огромные синие глаза, такие чистые, не затуманенные жизненным опытом, доверчиво и открыто смотрели на меня со снимка. Иллюзия наконец-то исчезла, и ничто больше не мешало мне окунуться в противоречивые размышления. А поразмышлять было над чем — передо мной стоял нелёгкий выбор. С одной стороны мне следовало как-то спасти Татьяну от злости «Коршуна» и его штрафов, потому что он и так платил ей копейки. С другой — мне действительно очень хотелось отучить девушку курить, а мои мягкие запреты на неё не действовали.

В поисках ответов я откинулся на спинку кресла и обратился к воспоминаниям…

Примечания

1

ОС (осознанное сновидение) — особое состояние сознания, находясь в котором человек осознаёт, что спит, и может управлять содержанием и событиями своего сна. (Здесь и далее прим. авт.)