Вакханалия, или Хренотень по-русски. Рассказы из русского быта

Наталья Долбенко

Здесь собраны рассказы из русского быта. Обыденная жизнь скучна настолько, что персонажи живут в своем выдуманном мире, признавая его за реальность.

Дорожный взрыватель

Когда его доставили в отделение, вид у него был угрюмый, слегка отрешенный.

— Так, — произнес Павлюк, опер со стажем. — Значит ты и есть тот самый возмутитель?

Задержанный молчал.

— Э, товарищ, я с тобой разговариваю, — тронул плечо, смотря сверху вниз. Человек сидел на неудобном табурете. Ссутулился. Руки в наручниках сзади чуть затекли.

— А что это вы мне тыкаете, гражданин начальник? — проронил он, не поднимая с пола глаз.

— О какой?! — опер выпрямился. — На дорогах гадить это он может, а тут ему почет и уважение оказывай.

Задержанный снова замкнулся.

Опер сел за стол и включил компьютер.

— Имя, — спросил громко и властно.

Задержанный тупо молчал. Но перевел презрительный взгляд на служивого.

— Ты чего, в молчанку играть вздумал? — лицо опера налилось краской. — Я ведь и встать могу.

Задержанный хмыкнул и повернул голову к стене.

Опер, мужик грузный с просединой в волосах, засучивая рукава, медленно приподнялся. Подошел вплотную к задержанному.

— У меня ведь, браток, времени нет с тобой цацкаться. Раскрыл дело и премию получил. Домой ушел. Будешь утюжиться, я тебе п…ы дам, понял меня, красуля?

Сидевший посмотрел на него снизу насупленный.

— Бить будете? Бейте.

На это опер резко сунул ему кулак в рыло. С грохотом человек упал на пол, постанывая.

— Еще хошь, милейший? Или по нормальному?

Казалось, человек изменился.

— Помогите встать что ли.

Опер приподнял задержанного. Снова усадил на табурет. Сам занял свое привычное место за бюро.

— Итак, имя, фамилия, год рождения.

— Семен Рогожин, восьмидесятый.

Опер прикинул в голове возраст.

— Сема, чем занимаешься, где живешь?

— С бабкой в двухкомнатке. На стройках бетон мешаю.

Милиционер застучал по клавиатуре.

— И сколько получаешь, получал? — чуть крякнул.

— Двадцать тысяч, — Рогожин посмотрел в окно. В свете полуденных лучей освещалась короткостриженная голова, впрочем лицо не без налета интеллектуальности. Небрит, худ. На левой брови белая полоска старого шрама.

— Читаю протокол, Семен, слушай: «Сегодня в шесть утра был пойман с поличным гражданин, подкидывающий на автодороги коробки с взрывчатым веществом. Отчего автомашины, проезжающие мимо, взрывались и происходили аварии. Задержанный пытался бежать, оказывал сопротивление…» Вот видишь как было. Признаешь вину-то?

— Против себя имею право не давать показаний.

— Ну ты же не хочешь упираться, Сема, а? — зазвучали нотки раздражения в голосе опера.

Рогожин вздохнул.

— Я помню, встретил ее в парке. Она была так красива, что я, несмотря на свою стеснительность, подошел познакомиться. Как вас зовут? Настя. А меня Семен. Слово за слово, мороженое, прогулка. Встреча за встречей. Переспали. Стали жить в гражданском браке. Я очень любил котят, как и любил Настю. Казалось, и она меня, но не котят. Я однажды принес в дом три замечательных котенка. Рыженький, серый и черно-белый. Я показал Насте… Но как же она изменилась в лице. «Выкинь! — она фыркнула, а когда я начал было сопротивляться почти завизжала: — Отнеси их туда, откуда ты их взял!..»

Опер сидел и не перебивал, чувствуя, что это начало признания. Рассказ-исповедь.

–…Я ушел на работу. Вечером мы из-за чего-то поссорились. И поэтому мне плохо работалось. Но когда я возвратился домой, я был в шоке. Я не мог найти котят. Куда ты их дела? Я сразу спросил ее. Она не стала отпираться. Сунула, говорит, в коробку и выкинула на дорогу. На какую дорогу?! Я готов был искать их тут же. Она и сказала. Я побежал…

Задержанный сморщился и затрясся плачем.

— На том месте я нашел… Нашел… Я не могу говорить… Она их убила… Но… — он посерьезнел. — В этом были виноваты и они. Те, кто ехал на машине. Зачем давить непонятный короб? Это от бесчеловечности. А потом вам все ясно и известно. Я нарыскал книгу про самодельные взрывные бомбочки. «Книга анархиста» она называлась. Ну и стал подкидывать. Нате, жрите!

Он усмехнулся дьявольской ухмылкой.

Опер почесал затылок.

— Да, Семен. Ты молодец. О неведомом взрывателе и террористе писали в газетах. И вот ты попался. Ты хотел славы?

— Только возмездия и справедливости.

— Но ведь коробку могли сшибить и случайно.

— Случайностей нет, начальник. Нет.

— Эх, и отморозок же ты. Но тебе везет. Ты, Рогожин, слегка не в себе. Признают дурачком скорее всего.

Опер встал, налил из графина воды.

— Пить хочешь?

Рогожин тряхнул головой. Дознаватель позвал конвойного и задержанного увели. Милиционер посидел, задумавшись над составлением документа. «А ведь и я люблю котят, — подумал он. — И давить их не хорошо.»