Путешествия одной души. Книга 2

Наталья Голубкина

Это книга воспоминаний автора о своих прошлых жизнях от зарождения души через разные воплощения и опыты. После каждой жизни происходит ее оценка и осознание, что ценного было в ней. Так вы можете заглянуть за завесу смерти и увидеть свою жизнь глазами души. Ведь ее видение и ценности сильно отличаются от наших, человеческих. Помимо этого вас ждет множество ярких и увлекательных историй о самих жизнях!

Макар из экспедиции Н. Рериха

Я понял, что лучший способ для этого — отправиться в свою группу к товарищам, которые находятся в нашем пространстве за овальным столом. Они радостно приветствуют меня, вдохновляясь моим боевым расположением духа. Некоторых я вижу в том обличии, в котором они находятся сейчас в моём нынешнем воплощении. Мы словно положили руки друг другу на плечи, создав единый плотный круг вокруг стола, за которым происходит планирование воплощений. Приходит образ, будто мы соединены и спускаемся вниз цепочкой, как альпинисты, связанные друг с другом. Видимо, это будет совместное групповое воплощение. И это действительно альпинисты! Я вижу Гималаи, Кайлас. Они не просто путешественники, у них есть общая идея, которой они следуют. Приходят мысли о Николае Рерихе и его гималайских экспедициях. Вижу образы его картин, через которые передается атмосфера — разреженный горный воздух, немного звенящий, с запахом озона, сверкающий снег со множеством оттенков и переливов. Я чувствую усмешку Учителя, он говорит: «Ты полюбишь горы». Это придаёт мне уверенности, и мы ныряем в воплощение, дабы прожить опыт общей идеи, которая связывает людей, преданных ей, опыт сплочённости, дружбы, преодоления трудностей, взаимной помощи и поддержки.

Окунаюсь в детство. Небольшая тёмная закопчённая изба. Бабушка в тёмной одежде, похожей на монашескую, сидит и держит меня на руках. У неё белые, седые волосы и тёмный платок. Здесь же в горнице кровать, где лежит моя мать, разрешившаяся от бремени. Она полноватая, грузная, крупная женщина. Дальше вижу себя мальчишкой лет восьми-девяти. Моё имя Макар. Очень серьёзный, даже суровый, с сосредоточенным лицом и книжкой под мышкой. Я шагаю, а деревенские ребята надо мной смеются, подшучивают, что-то в меня кидают, потому что я не такой, как все. Мне интересно учиться, меня манит всё необычное, интересны всякие тайны. Это совсем не увязывается с жизнью деревенского мальчика. Я кажусь им странным и непонятным, из-за этого они меня дразнят. Мне не хочется связываться с ними, я пытаюсь закрыться от них и сосредоточиться на своём внутреннем мире. Мне не хочется никого туда пускать и чтобы меня оттуда выдёргивали тоже. Я нелюдимый, необщительный, не из тех ребят, что играют на улице.

В селе книжка — довольно редкое явление, и уж если мне удаётся что-то раздобыть, то я стараюсь уйти куда-нибудь подальше (напроситься пасти коров, например), завалиться на сеновале или луговой траве. У меня с собой крынка молока и краюха хлеба, лук. Я ухожу на весь день. И, оставшись один, наслаждаюсь стрекотанием кузнечиков и тишиной вокруг. Никто не мешает, только всхрапывают бурёнки и скрипят, пережевывая жвачку. Я уношусь фантазией далеко-далеко отсюда, мне хочется увидеть этот мир, путешествовать. Очень интересно то, что пишется в книгах про другой мир — не тот, в котором я живу. Родители вздыхают. Они видят, что ребенок будто чужой здесь. Они прекрасно понимают, что не вырастет из меня доброго крестьянина и рачительного хозяина, поэтому не возлагают никаких надежд. Понимают, что я уйду и не стану их преемником в хозяйственных делах.

Когда мне исполняется шестнадцать, я, наконец, решаюсь уйти в город, собрав котомку. Мать благословляет меня. Она с пониманием относится к тому, что я пошёл искать свою долю. Ей горько отпускать сына, но ничего не поделаешь. А я чувствую предвкушение нового мира, чего-то неизведанного, приключений. Но иду не просто так. Школьный учитель из другого села, где я занимался, написал письмо своему приятелю Андрею в уездный городок, чтобы тот меня приютил на первых порах и помог освоиться. Он небогатый интеллигент, у него своя комнатёнка. Он приютил меня и наблюдает. Видит меня как грубого неотёсанного мальчишку, мужичка. Прислушивается и присматривается ко мне, пытаясь понять, что я за птица.

Мне всё интересно, я задаю много вопросов. Они касаются как жизни в городе, так и науки. Я очень жадный до знаний, и здесь могу утолить свою жажду. У Андрея есть книги, он знает, где их можно взять. Я проглатываю их с огромным удовольствием. Наблюдая за мной, он понял, что мне надо получать образование. Мы придумали довольно хитрый ход — пойти в гимназию истопником. Когда я буду заниматься своей работой, конечно, у меня не будет много времени на учёбу, но я смогу слышать то, что говорят преподаватели, о чём говорят студенты, у меня будет доступ к книгам. Кроме того, если я сумею повести себя нужным образом, то смогу приобрести нужные связи и знакомства. Конечно, они будут не на том уровне, как между студентами, но всё зависит от меня.

Я наблюдаю за учениками гимназии и во всём пытаюсь подражать им — жестам, походке, манере держаться. Сначала мне смешно, они кажутся напыщенными гусями. Но некоторые действительно увлечены учёбой. Я вижу, что они сильно отличаются от меня, но это не показное, они такие и есть. И поскольку я акцентирую своё внимание на этом, то постепенно становлюсь похожим на них. Они немного свысока относятся ко мне, но, когда я всё-таки решаюсь заговорить с одним из них, Антоном, и попросить книгу, он смотрит на меня с удивлением и недоверием, но всё же одалживает томик. Ему любопытно, что из этого выйдет. Он дает мне книги, а потом экзаменует, задавая вопросы о прочитанном. У меня загораются глаза, я отвечаю. Мы с таким интересом ввязываемся в обсуждение! Для меня неожиданно то, что Антон иногда совсем иначе понимает содержание книги. Он объясняет мне некоторые вещи, и это интересно нам обоим. Он чувствует себя ментором и наставником, это придает ему веса в собственных глазах.

Однажды один из учителей, Сергей Никанорович, обратил внимание на то, что происходит. Он пригласил меня к себе и сказал: «Молодой человек, я вижу вашу заинтересованность в знаниях, ваш неподдельный интерес, и это весьма похвально». Он разрешил немного изменить график моей работы, чтобы я иногда поспевал на занятия. Мне дозволили присутствовать на занятиях, видя моё рвение. Некоторые посмеиваются, кто-то против. Некоторые студенты восприняли очень негативно то, что какой-то крестьянин, бродяжка будет учиться вместе с ними. Кому-то всё равно. С Антоном мы стали друзьями, нам очень нравится всё обсуждать, спорить, докапываться до истины. Осваивать знания в одиночку — это одно, а когда у тебя есть единомышленник — это совсем другое!

Душа Антона — это Рид, товарищ из моей группы душ. Он отличается пылкостью и изобретательностью. Однажды он говорит: «Пойдём!» — нахлобучивает мне шапку, пальто и буквально за шиворот тащит за собой, не говоря куда. Мне восемнадцать, к тому времени я уже два года прожил в городе. Мы пришли в гости. Стулья с круглыми спинками и кое-где в белых чехлах, как на картинах про Ленина, круглый стол, часы с кукушкой — классический интерьер начала ХХ века. Знакомый Антона, Николай, — человек образованный, среднего класса. Возможно, доктор или преподаватель медицины. Я чувствую, что он связан с лабораторией, исследованиями в области физиологии тела. Он изучает человека и его поведение. Ему нужны помощники или лаборанты, рабочие руки, мальчишки, которым это было бы интересно. И тогда Антон привёл меня как своего товарища.

Нас усадили за стол, мы пьем чай и ведём непринуждённую беседу. С нами супруга хозяина и их ребенок лет восьми-десяти. Потом он приглашает нас в кабинет, усаживает на диван и что-то рассказывает. Его исследования касаются таких вещей, как летаргический сон, анабиоз. Я всё время вижу лягушек и думаю: «Почему же лягушки?» Потому что они замерзают зимой, впадая в спячку. Он изучает процесс анабиоза у холоднокровных животных и пытается с точки зрения физиологии подобраться к тому состоянию, которое называется «самадхи», когда тело как бы консервируется, замирает, в нём минимизируются обменные процессы, оно не дышит, сердце не бьется, но остается живым и его можно «запустить» снова. Николай изучает все попадающиеся ему истории про летаргический сон, когда человек практически умирает, но если поднести зеркальце к его губам, то можно увидеть, что оно запотевает. Это говорит о том, что есть минимальное дыхание. Таким образом, оно остается живым, хотя выглядит мёртвым, и человек может лежать несколько дней или дольше, потом приходит в себя. Он находит этих людей и задает им множество вопросов, пытаясь понять, что с ними происходит в процессе этого сна.

Для меня становится бесценным кладом его библиотека. У него есть книги и эзотерического характера, мистические. Здесь я узнаю́ кое-что об алхимии, магии (не колдовстве, а изменении состояний). Вместе с Антоном мы работаем в лаборатории и с документами, иногда что-то приходится классифицировать, находить, подбирать, оформлять. Наш наставник делится с нами некоторыми мыслями, порой мы что-то обсуждаем. Именно через него мы попадаем в экспедицию, которая отправляется на Кайлас. Благодаря своим исследованиям состояния самадхи Николай входит в группу. У экспедиции несколько целей и задач, но один из вопросов, который касается нашего учёного, — найти пещеру «спящих» в горе Кайлас. Там, по преданию, в состоянии самадхи находятся тела лемурийцев, атлантов, гиперборейцев — представителей тех цивилизаций, которых уже нет на Земле. Существует легенда, что они являются хранителями генофонда исчезнувших рас. В случае необходимости их можно реанимировать, и они будут способны жить дальше.

Николай берет нас с собой в горы в качестве помощников, к которым он привык и которым доверяет. Мы будем помогать физически, обеспечивая надёжный тыл. Молодые крепкие мальчишки для этого подходят лучше всего, тем более что они являются также единомышленниками. Мы с Антоном гордые и важные, в школе задираем нос. С трудом дожидаемся конца учебного года и летних каникул, отправки в экспедицию. Жизнь неожиданно стала казаться сказочной и нереальной, как сон. То и дело хочется себя ущипнуть. Одна поездка в Москву — уже грандиозное событие для такого парня, как я. Мы останавливаемся у кого-то на квартире. Слишком долгой кажется подготовка — упаковка багажа, оборудования, всего, что пригодится в горах. Имя Николая Рериха у меня на слуху, но для меня он недостижим. Вокруг суета, переговоры, происходит что-то, суть чего мы не очень улавливаем. Для нас всё абсолютно ново. Огромный поток информации обрушился на наши головы, и мы пытаемся научиться в этом ориентироваться.

Затем поезд, дорога, разные встречи и ситуации. Для меня интересно наблюдать, как всё организовано, кто за что отвечает, погрузка-выгрузка багажа, как его маркируют, учитывают, чтобы ничего не потерялось. Я внимательно впитываю всё на ходу. Уже в горах передвигаемся мы по-разному: где-то на вьючных животных, где-то пешком. В какой-то момент наступает отупевшее состояние укачивания, и всё время присутствует ощущение нереальности происходящего. Всё настолько непохоже на мою прежнюю жизнь, и, наверное, никто из моей прежней жизни не поверил бы, если я вздумаю кому-то рассказать, где я сейчас и чем занимаюсь.

Мы с Антоном в основном отвечаем за бытовую часть путешествия: принести воды, дров, наготовить еды, собрать, разобрать, упаковать, проверить, всё ли в порядке с упряжкой. Тогда как Николай находится ближе к организаторам и начальнику экспедиции, они обсуждают более серьезные вещи. Сейчас я узнаю́ Николая — это душа мамы моей подруги в этой жизни. Своеобразная мягкая энергетика. Любопытно, что, пока мы шли по более низким местам, всё плыло как-то мимо в полусне. А когда стали подниматься выше, появились горные пейзажи, снег, скалы — всё для меня стало более реальным. Я пропитываюсь горным воздухом, чувствую холод, морозное покалывание, все запахи и оттенки камней. У меня такое ощущение, что восприятие обострилось. Я с жадностью впитываю этот воздух и ощущения.

Иногда кажется, словно само пространство заглядывает внутрь меня, «пробует на зуб», проверяет. Были ситуации, когда происходило что-то мелкое, незначительное, например, из-под копыта мула выскакивает камешек и катится на обочину каменистой тропы. Я смотрю на него, и он становится для меня гиперреальным, как будто мои ощущения обострены, а движение замедленно. Я смотрю на медленно катящийся камешек и понимаю, что пространство так со мной разговаривает. Мне совершенно непонятно, что происходит, но я продолжаю наблюдать. Осмотревшись вокруг, обратил внимание на то, что остальные участники экспедиции тоже изменились — стали более погружёнными в себя, разговоров стало меньше, все притихли. Даже на привале каждый больше уходит в свои мысли. Одни ведут дневники, записывая свои наблюдения, другие наблюдают за небом и звездами, третьи занимаются растениями или отслеживают следы животных.

Вдруг я чувствую напряжение, исходящее от главы экспедиции и тех, кто рядом с ним. Также беспокоятся и наши проводники, которые против этого похода на Кайлас. Они уверяют, что мы погибнем, что мы совершаем очень нехорошее дело, пугают, ругаются на своем языке. Это сеет нервозность среди тех участников экспедиции, которые не очень глубоко понимают её суть, например мы с Антоном. Мы притихаем ещё больше. Нас в группе всего человек шестнадцать. Дальше идти становится всё сложнее. Подъемы круче, больше снега, всё меньшее и меньшее расстояние мы преодолеваем каждый день, всё труднее и труднее становится дышать. Непривычный воздух, самочувствие сильно ухудшается. Такое ощущение, что нет сил, и всё время хочется спать. Огромную значимость и ценность приобретают такие простые вещи, как вскипяченный на костре кипяток, куда можно забросить щепоть травы. Пьешь горячий травяной напиток и кажется, что это самое невероятное, что может быть в мире, самое вкусное и драгоценное.

Мы с Антоном иногда, сидя у костра вечером, особенно когда никто не слышит, разговариваем о «спящих в пещере». Мы не знаем, верить этому или нет, сказка это, легенда Тибета или реальность. Но ведь есть же труды Платона, которые говорят об этом. Да и местные не пускают туда. Почему столько легенд связано с этой горой? Они говорят, что люди туда не могут попасть, что гора не пускает их, что все, кто туда шел, погибают.

Мы разбили лагерь в том месте, куда проводники дошли с нами. Дальше они наотрез отказались идти. Вызвалось шесть человек, которые отправятся попытать счастья дойти до Кайласа. Мы с Антоном тоже идем как молодые и крепкие помощники. Некоторым очень трудно дается подъём в горы и нахождение в разреженном пространстве, мы же справляемся. Часть участников экспедиции боятся идти, веря, что тех, кто тревожит «спящих», ждёт гибель. Наш предводитель — человек, которого называют мистиком. Николай идет с нами и ещё пара опытных в альпинизме парней.

Мы отправились в дорогу. Поднялась сумасшедшая метель, сильный ветер дует в лицо, и мы идём, упираясь головой в мощные потоки воздуха, преодолевая минимальное расстояние. Ветер такой силы, что кажется, на него можно лечь. Заметает снег, идти практически невозможно. Видимость нулевая. Мы обвязываем друг друга веревкой вокруг пояса. В такой буран немудрено потеряться даже в двух шагах. Это придаёт сил и уверенности, что мы вместе, в связке. Впереди идёт проводник, потом Антон, я, за мной Николай, потом ещё двое. Двигаемся очень медленно. Такое ощущение, что мы упираемся в невидимую стену. Пространство будто закрыто для нас.

Одного обуяла паническая атака. Он кричит, отбивается от невидимых демонов и умирает от разрыва сердца и того ужаса, который пережил. Мы застыли, пораженные увиденным. Как так: шёл, шёл человек и вдруг раз — и умер? Закрадывается холодок сомнения: может, действительно местные правы и вход в это пространство запрещён, мы святотатствуем и нас за это накажут духи? Что делать с телом? Закладываем его камнями, обозначая место. Решительности у нас поубавилось. Я чувствую жгучее желание достичь цели, мне кажется странным проделать столь огромный путь из другого конца мира, чтобы оказаться здесь и не дойти. Это невозможно, такого не может быть. Лучше умереть, но дойти. Я представил себе на минутку, что вернусь в Россию и буду вспоминать, что я был всего в двух шагах и не нашёл желаемое. Это было бы, наверное, очень странно, и я сильно сожалел бы об этом. Священная тайна неумолимо манит прикоснуться к ней.

Второй человек из нашей экспедиции схватился за живот, его скручивает. Он тоже умирает. Я слышу завывание ветра в горах. Мы проходим ущелье, этот путь кажется бесконечным. Порой становится очень страшно. Ощущение, что ты один в этом каменном холодном мире. Порой цель путешествия кажется бредом, и я ловлю себя на мысли: «А что я вообще здесь делаю? Зачем мне это нужно?» Мы четверо в связке и чувствуем себя единым целым. Бродим очень долго. Проживаем самые разные состояния: от безумия, полного непонимания, где мы находимся и что вообще делаем, двигаемся на автомате, теряя ориентиры. Иногда нас охватывает паническая атака. Мы сжимаемся, сворачиваемся клубком на земле, обхватив голову руками, и пытаемся укрыться от этого страха. Звуки в горах его усиливают. Кажется, мы заплутали, бродя без ориентира, как безумные без цели, не понимая, что происходит. Я вижу вокруг горы, каменистые ущелья, людей рядом, но не вполне осознаю, что происходит. В какой-то момент на привале мы свернулись клубочком каждый по-своему. Постепенно мы теряем связь друг с другом и словно засыпаем…

Душа выходит из тела радостная: «Мы же почти нашли! Так близко!» Мы шли туда несмотря на страх, панические атаки и ужас. Те двое, которые умерли по дороге в самом начале, не заставили нас повернуть обратно. Мы дошли до места, дальше которого никто пойти не может. Просто дальше пути нет, на этом всё закончилось. Обратно мы повернуть не могли, исполненные решимости достичь цели. И было важно, чтобы мы не свернули, не спасовали, что мы не предали друг друга. И эта твердость намерения была самой главной!

Наши души вчетвером смотрят на четыре тела внизу, свернувшиеся клубочками и замёрзшие. Нам радостно оттого, что мы все здесь. Это конечная точка нашего пути. Кайлас и его Пещера Спящих был для нас ориентиром, наживкой, а главным в этом мероприятии был путь, который мы вчетвером должны были пройти. И мы это сделали. Ощущение товарищеского плеча, уверенности в том, кто рядом с тобой, ощущение твёрдой руки, которую тебе подают, когда трудно двигаться, ощущение того, что тебя понимают, что мы на одной волне, что ты можешь говорить о том, что важно для тебя, ощущение общей цели, ценности и важности общего дела. Это так мощно, придает столько сил, что нам их хватило дойти до этой точки. Невероятный восторг и подъем энергии! Мы машем тем двоим, которые умерли раньше, они радостно отвечают, и мы воссоединяемся.

Возвращаемся наверх, в Мир душ, смакуя слово «экспедиция». Оно такое вкусное! Мы были в самой настоящей экспедиции. Ведь это почти то же самое, когда душа идёт в воплощение. Мы всегда идём до конца. Ещё меня тешит тот путь, что я прошёл от деревенского мальчишки. Одно то, что попал в гимназию и мог общаться с ребятами, читать книги, было величайшим чудом в моей жизни. Но то, куда я забрался после этого — Москва, путешествие, — совершенно невероятно. Апогеем этой жизни стал последний путь вчетвером. Мы смогли максимально проявить мужскую энергию — чётко поставленная цель, твёрдость, упрямство в её достижении, полная отдача своих сил и возможностей. И именно это делает столь ценным прожитый опыт. Наставник насмехается над нами: «Мальчишки!» А мне он посылает такую мысль: «Ладно, это была тренировка для тебя. У тебя будут ещё походы на Кайлас».

Мы какое-то время находимся вместе, в нашем групповом пространстве, наслаждаясь ощущением плеча к плечу, дружеской поддержки, единства друг с другом, ещё проигрываем ситуации из похода, вспоминаем походные шутки, кру́жки, костры, которые являются приятным послевкусием мальчишеской игры. Душа получила сильный опыт яркой мужской жизни, и мне нравится это ощущение.